Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Сидел на дубе дятел

  Все выпуски  

Служба Рассылок Городского Кота


Служба Рассылок Городского Кота

Новые поступления на сайт "Сидел на дубе дятел"

Геолог. Глубинное бурение - 3

ПОЛЕВОЙ ДНЕВНИК

(Продолжение)

Литературных геологов много, хотя и не все из них подозревают об этой своей ипостаси. Просто конкретные предназначения у них разные. Одни из них сидят в прохладных кабинетах с высокими потолками и контролируют использование перспективных литературных скважин, другие восхищенно живописуют разработку грандиозных литературных карьеров. А третьи, поминая не злым тихим словом расторопность родного российского провайдера, вываливаются на поверхность буйно цветущей NEТундры и разбредаются в разные стороны, стараясь разглядеть в буйном разнотравье чистые родники, как начала будущих рек или, хотя бы, крупицы ценных минералов. Как известно, везение вещь гарантируемая, но не обязательная. Поэтому то и дело геолог отрывает свой взгляд от того, что под ногами, и окидывает плотоядным взглядом близкие вершины невысоких, но все-таки гор. И не потому, что утомительно брести по равнине, а просто так. Для разнообразия.

ДЕНЬ ПЯТЫЙ.

Был когда-то у геолога в любимых старый и всем известный анекдот. Судят наркомана. Прямо в зале суда он находит заначку, вшитую в уголок воротника, нюхает ее или лижет, короче, отключается. Тем временем суд идет своим чередом. Стороны свое сказали, судья предоставляет подсудимому последнее слово. А подсудимый в отключке. Конвой расталкивает наркомана, он открывает глаза, оглядывается и в растерянном недоумении восклицает: "Опаньки! Менты!"

Прошу прощения за такое начало, но именно это пришло геологу в голову в тот момент, когда в ряду ссылок на дружественные сайты Леды, он обнаружил "Опаньки" Олега А. Звонкова. Ну, что делает нормальный человек в такой ситуации? Жмет на ссылку. Так. Смотрим. Опаньки и Опаньки. Вполне все на уровне. Графика приятная. Формат не раздражает. Все шустренько. А что касается подзаголовка (Новые русские писатели), так чего ерничать? Прочитать сначала надо! Замер геолог в недоумении. Столько интересных личностей! Не знает, в кого лопату вонзить. А что, собственно? С кого-то надо начинать? Тем более и в компьютерных журналах публикуется, и WEB- мастер (и не в одном месте), и ссылки на него кое-где, и рекомендации в Задушевной жабе, да еще и автор! Что тут думать, скажите мне? Копать надо.

Олег А. Звонков. Личное литературное творчество на сайте "Опаньки"

Геолог человек суеверный. Приступает, помолясь. Тут вот недавно прочитал интервью Макса Фрая Леониду Делицыну. Есть там такая фраза по поводу наезда критика на писателя: "Наезжающий должен быть сочтен равным", и чуть ниже про Моську и Слона. Насчет Моськи это перебор конечно, насчет Слона это в каждом конкретном случае по-разному. А вот насчет равного, о чем речь? Геолог весь грязный, в земле, с лопатой, какая уж тут ровня? Главное, чтоб честно. А там уж не взыщите, все выводы на уровне собственных ограниченных интеллектуальных возможностей. Дорогие писатели, ведь не рассчитываете же вы, что читать вас будут исключительно физические лица с коэффициентом интеллекта, превышающим норму в два и более раз? (Большинству авторов это, кстати, противопоказано). Так и имейте в виду, что помимо своей воли связались вы со среднестатистическим читателем без претензий, но с пристрастиями и со вкусом. Вкус, правда, подпорчен. Начитаешься тут всякого в Самиздате, что потом фраза "Я пошел за хлебом" гениальной кажется. Не пожалел бумаги, распечатал Звонкова (ТОЛЬКО ДЛЯ СЕБЯ! Это я по поводу авторских прав, а то на сайте обещают с такими, как я, разбираться на месте). Читаю. Что-то не пойму. Вроде очень неплохо. Думаю, совсем себе вкус испортил. Иду к Мошкову, щелкаю по Довлатову, проглотил несколько страниц, опять к Звонкову. Читаю. Хуже не стало. Значит, не показалось. Ну, что ж? Поехали?

ДЕНЬ ШЕСТОЙ.

(В том же штреке).

Читаю. Читаю и думаю, кажется, что постоянное пребывание в графоманском потоке не отвращает, а прививает вкус к литературе. Ощущения обостряются. Как у астронома, который чтобы рассмотреть слабые звезды, должен с часик посидеть в темноте. Скажем сразу, для того, чтобы прочувствовать работы О. А. Звонкова, в темноте сидеть не пришлось. Разложил их в том порядке, в каком они расположены на сайте:

"Блюда из птицы" повесть 1996

"Действующие лица" повесть 1996

"Из жизнеописания Шень Ю" рассказ 1994

"Суббота/воскресенье" рассказ 1998

"Nebo nadvigaetsja" рассказ 1998

"Конец сентября" несколько бесхитростных рассказов 1998

"Сука с комментариями" 2 ╫ рассказа 1999

"Часы" новелла 2000

"Кирпич и Церковь Спасения Святого Духа" новелла 2000

Разложил их на столе, как лягушечек в очередь на препарирование (пардон Санитару), думаю, сейчас я их сделаю. Не сделал. Не получилось. Завлекло. Потащило. Или закурил в яме геолог, забыв про невидимый газ? Лежи теперь под обвалом собственных впечатлений и думай. А мысли приходят разные. Будто родного брата-геолога повстречал, только более удачливого. Который не бродит зря по тундре, а раскопал собственную укромную штольню и выдает на гора с завидной регулярностью драгоценные и полудрагоценные камни. Свое копает, в своем нутре ковыряется, а задевает чужое. Вздрагивает геолог. И представляется ему этот Звонков таинственным мастером-гравером, который вырезает, скальпируя время, на белой доске немую литографию, смачивает ее черной тушью, прогоняет тяжелым валиком белый глянцевый лист бумаги, сжигает деревянную основу, и остается от ускользнувшего времени только этот черно-белый отпечаток. Поди, угадай теперь, так оно было или не так? Если и не совсем так, то уже поздно. Вы и не заметили, как щелкнули "Да" на вопрос: "Заменить ли означенный файл вновь созданным, но уже не временем, а О. А. Звонковым"? Так что, опаньки! В полевой сумке геолога появилось несколько ценных находок! Теперь можно давать друзьям геологам для проверки. Скривился на втором абзаце - не наш человек, не геолог, так, не продвинутый натуралист. Зачитался, значит, с таким можно и "по пиву".

Теперь несколько реплик. Комментарии геолог сделать может, даже и раскрасить их может в разные цвета ( "Комментарии к суке"), но думает, что это ни к чему. Геолог делает зарубки и пометки на карте для блуждающих в поисках искусства во всех его проявлениях. По этому адресу он ставит точкой место обязательно посещения. http://www.opankey.com/Zvonkov/

"Блюда из птицы" повесть 1996

Наверное, все-таки действительно маленький роман. Это когда режешь себя на части, лепишь характеры, выпускаешь их на бумагу, пытаешься управлять ими, а потом машешь рукой и только наблюдаешь за их жизнью, не вполне понимая: то ли это душа твоя, следуя невидимому протоколу, порциями выстреливает в рождающийся текст, то ли этот текст выстреливает в твою душу. Все замечательно. Геолог даже кое-что понял про себя, про свою беспутную полЕвую жизнь, свои личные неразрешимые проблемы, когда прочитал главу "Самое главное". Более того. Геолог сам так написать не мог, но жить он мог именно так. И все-таки это слово ( ) в начале? Не лезет в ткань. Не уравновешивается текстом. Возможно, действительно "любое другое слово на этом месте было бы пошлостью". Но это не значит, что подходит это слово. Лучше вообще не топонимизировать произведенное главным героем действие. Просто независимо от его качественной характеристики (геолог легко допускает, что сам термин достаточно точен), читатель воспринимает не только описываемые события, но и интонацию, и образ рассказчика. Так вот в устах у представляемого рассказчика это слово встает поперек рта. Впрочем, наверное с 1996 года ( дата на работе) Звонков уже наслышался по этому поводу. Вряд ли геолог оригинален. Все одно, не переродишь уже. Хотя почти то же слово в конце новеллы "Кирпич и Церковь " предельно органично. И по поводу описаний главных героев. В разное время по-разному. С физиологическими подробностями. Это похоже на картины Моне. Одно и то же здание в разное время и с разным освещением. (Скажи мне, что ты видишь, и я скажу, как ты это делаешь). И вообще в связи с повышенной эмоциональной возбудимостью геолога все в целом на него произвело такое же впечатление, как коллажи Параджанова. Разрезанная Джоконда, которая смотрит внутрь собственной пропасти. Длящийся бытовой обнаженный романтический психоз, который и есть нормальная жизнь.

"Действующие лица" повесть 1996

Перекликается с первой вещью какой-то внутренней динамикой и общими ощущениями очарованного геолога. Очень кинематографично ( в хорошем смысле). Вступление геолога к данной рецензии с метафорой-гравером прежде всего об этой повести и маленьких рассказах (это дальше). И эта "Средневековая поэзия Китая" звучит почти в голос. Как хорошая музыка в хорошем кино. Приятель геолога говорит (не по поводу этой повести): "Открываю книгу, если вижу "поток сознания", закрываю. Устал от этого". Геолог не знает, что такое поток сознания. Эту вещь прочитал, как будто прослушал здоровенную бобину коричневой магнитофонной ленты, наполненной любимой музыкой, и рука тянется, чтобы перемотать на начало. Геолог предполагает, что поток сознания возникает не только тогда, когда рассуждения сплетаются проволочной цепью, а когда гравер знает, что он делает. Время ушло, растворившись в воздухе и оставшись каплями росы в нашей памяти и этой повести.

"Из жизнеописания Шень Ю" рассказ 1994

Наверное, геолог не в материале. Скорее всего зарисовка или новелла. Задокументированные ощущения. У безграмотного геолога возникло впечатление славяно-китайского варианта "Полковнику никто не пишет". Только коротко, и интонация светлая. Спасибо за интонацию.

"Суббота/воскресенье" рассказ 1998

Очень неплохо. И со вкусом. Правда, не в русле геологических пристрастий, где-то в параллель. Но стилистически выстроено все очень точно. Словно автор изнутри отслеживал. (Напрасно. Эта штука с красным подсветом, очень опасное дело). А так очень вкусно. А когда "погибший" ожил (Изюминка!), геолог даже посмотрел заголовок (Воскресенье или Воскресение?)

"Nebo nadvigaetsja" рассказ 1998

Очень яркий образ. Классно выстроено. Немного утомляет латиница. От этого слегка смазалось впечатление. Не самая яркая работа, но хорошо.

"Конец сентября" несколько бесхитростных рассказов 1998

Геолог ловит себя на мысли, что когда нет ляпов в языке, когда литература "имеет место быть", очень сложно рассуждать о качестве. Геологу очень понравилось.

"Сука с комментариями" 2 ╫ рассказа 1999

Немного затянута или однообразна середина. Что-то напоминающее "А вчера раки были большие, но по пять". Но очень хорошо вместе со всеми недостатками. Комментарии - это концентрированный кайф, время от времени прорывающийся веселым "ржаньем" читателя. (Геолога).

"Часы" новелла 2000

"Все детали были вместе. Но механизм не работал, время проходило сквозь него словно вода".

"Часы не измеряют время, они его делят на отдельные, равномерные промежутки."

Хороший автор делит на отдельные (не равные) промежутки жизнь читателя. Одна часть до чтения его произведений, другая - после.

"Кирпич и Церковь Спасения Святого Духа" новелла 2000

Кажется эта работа номинирована на какой-то конкурс. (Арт-Лито?) Собственно с нее геолог и начал читать на самом деле. Сначала завяз в подробностях иерархического устройства церкви. Затем проникся сочувствием к "Кирпичу". Затем дошел до сцены "КРИКА" с помощью рук. И решил прочитать все работы Звонкова. Надо бы набрать примечания к тексту более мелким шрифтом, а то получается как в конце фильма "Утомленные солнцем". Несомненная реальность подобной литературы не требует оглушительного подтверждения реальностью жизни. Неизвестно, чего добьется эта работа в конкурсе, но читатель, обратившийся к творчеству данного автора, несомненно не пожалеет о потерянном времени.

Несколько плюсов.(+) Плюсов несколько больше, чем количество работ.

У Геолог 2000

С.Чернодятлов. Болдинская встреча.

Вдруг вспомнилась прошлогодняя поездка в Болдино. Дело было уже сильно после всенародного празднования юбилея, продавщицы и аквалангисты отчитали по ТВ про Егения Онегина, все политические деятели лично отметились в уважении, почтении и проч. Короче страсти улеглись, но дороги остались. Километров за 100 до Болдина ветки от Москвы и Н.Новгорода заасфальтировали, выровняли и привели в божеский вид. За это низкий поклон Александр Сергеичу.

Ну сел я это в свою девятку, а друг детства Андрей сел в свой "Гольф", и попилили мы это в Болдино, на встречу с поэтом. Дорога, как я уже сказал, оказалась вполне ничего, за исключением 30-километрового участка за Арзамасом, где она, прямо скажем, напоминала лунный пейзаж. К обеду на горизонте замаячили окраины Болдина, самого что ни на есть обычного районного центра самой что ни на есть обычной среднерусской области.

Что сказать о последствиях юбилея - гостиница новая появилась, на много мест, следующий раз заполнится, наверно, на 300-летии Пушкина (хотя нет, до него еще юбилей смерти будет). Дороги, как я уже сказал, подремонтировали, плакаты расклеили, где только можно, подновили Болдинскую усадьбу, основной туристический объект. Усадьба меня поразила, но не в том смысле, как вы могли подумать. Ничего особенного я там не увидел, центральная домушка ну просто маленький сарайчик, с современными новорусскими дворцами и близко не валялась. А комнатушки в ней сильно напомнили мне наши незабвенные хрущобы. Весь прилегающий парк, где Пушкин ходил гулять по вечерам, размером максимум 400х400 метров, пруд какой-то сильно запущенный, мостик этот горбатый, многократно отображенный во всех фото- и видеорепортажах - откровенный новодел. Колодец еще рядом со входом, косящий под старину, заглянул - бутафория, воды там никогда не было. Дубы правда настоящие, в 4-5 обхватов, такие к празднику не посадишь.

Ладно, походили мы по этой усадьбе и хватит. Стали думать, куда бы еще съездить, а тут прямо перед глазами висят указатели, призывающие в заповедную рощу Лучинник и в Львовку - усадьбу князя Львова, дяди поэта, не того, конечно, который самых честных правил, но все равно известной фигуры. Сели, поехали.

Не буду я описывать, сколько мы искали этот Лучинник, расскажу только про бабушку божий одуванчик. Когда мы как былинные богатыри встали на развилке трех дорог без малейших признаков указателей, я спросил у ковыляющей старушки: "Бабушка, где тут у вас Лучинник?". Бабушка посмотрела на меня немигающим взглядом и ответила: "А довези меня, милок, до кладбища, там и скажу". Что тут делать, открыл ей дверь. Ей-богу, первый раз в жизни видел, как в машину задом садятся. Бабка сначала поставила на дно левую ногу, потом перенесла тяжесть на клюку и поставила в машину правую ногу. Я чуть не обомлел, малейшее отклонение от вертикали - и бабка носом впечатается в землю. Но ничего, пронесло, она покачалась и опустилась на сиденье. Поехали на затерянное кладбище, отыскалось оно не так чтобы быстро. Бабка вылезла из машины, слава богу уже передом, и заковыляла ко входу. "Бабушка, - напомнил я, - а Лучинник-то где?". "Да где-то здесь, милок". Палка бабки описала полукруг. Ничего я на это не сказал, только посмеялся, развели дурака, как последнего дятла.

Нашелся-таки Лучинник, оказалась это небольшая роща с источником и с помостом для выступлений артистов. Да, на подъезде в чистом поле стоит столб с дорожным знаком типа "Кирпич" и страшной надписью, что въезд запрещен, а не то худо будет. На всякий случай оставил я машину у этого столба и последние полкилометра пешком прошел - мало ли какие гаишники в этом Лучиннике могут оказаться. Походил-походил по Лучиннику и опять ничего не понял. Хоть и написано во всех путеводителях, что здесь Пушкин любил гулять, что-то в это слабо верится.

Ладно, поехали в Львовку, благо по карте до нее совсем чуть. В действительности оказалось несколько больше, но где-то через час мы ее обнаружили. Представьте себе обычную рощу посреди бескрайних распаханных полей. Указателей вообще нигде и никаких, хотя на карте и cказано, что усадьба охраняется государством. Странно она как-то охраняется. По периметру рощи ровными рядами стоят старинные деревья, плохо я в них разбираюсь, но не дубы. Вся остальная территория густо заросла травой по пояс. Делать нечего, раз приехали, надо идти искать усадьбу.

Нашли мы ее минут через 15 - полуразвалившийся деревянный двухэтажный дом, крыльцо обветшавшее, балкончик сверху вот-вот обвалится. И все это в окружении гигантских лопухов, никогда раньше таких не видел. Заглянули в окна - развал и запустение, в одной комнате что-то вроде стола осталось и на нем, правильно, пустая бутылка из-под портвейна 777.

Обошел я два раза вокруг этой усадьбы и тут неожиданно накатило И ухмыльнулся мне из-за ближайшего дуба кот с золотой цепурой на шее, и проехали цыгане с песнями по разбитой дороге, и спел тяжелым басом Герман "Три карты, три карты ", и юродивый голосом Козловского затянул "Украли, падлы, копеечку ". И поднялся из-за грязного стола с бутылкой портвейна кудрявый и веселый человек во фраке.

- Ну что, Чернодятлов, не узнаешь? Это ж я, солнце русской поэзии. Или ты лучше по-английски понимаешь? Тогда рашн поэтри сан.

- Узнал, узнал, Александр Сергеич, как поживаете?

- Можешь на ты. А жизнь - какая у меня может быть жизнь, жизнь у вас. Скажи лучше, Чернодятлов, как ты до такого докатился - вместо того, чтобы не жадя живота защищать интересы отечественных производителей, критические статьи вперемешку с публицистикой пишешь.

- Да уж катился-катился и докатился. Как колобок. Меня больше волнует то, что вот защищаю с пеной у рта этого продолжателя традиций г-д Аракчеева и Бенкендорфа.

- А что в этом дурного? Чем тебе Бенкендорф не угодил. Вполне приличный господин, а что 3-е отделение возглавлял, так надо же кому-то и эту работу выполнять, не то всех царей бомбами повзрывают к чертовой матери.

- Да я лично против него ничего не имею, Александр Сергеич, только он ведь душил свободомыслие-то, подлец, отбирал можно сказать последние крохи свободы у народа.

- Чернодятлов, нельзя отобрать то, чего нет. В России всегда было ровно столько свободы, сколько было необходимо. Дай русскому человеку побольше свободы - наступают смутные времена. Отбери у русского человека слишком много свободы - тоже плохо, тут же появляются Разины и Пугачевы.

- А цензура, а твои регулярные аудиенции у Николая?

- На то и цензура, чтобы умело ее обходить. А Николай - что Николай, тоже вполне приличный господин, насколько может быть приличным правитель на Руси. Скажу так - я был настолько свободным, насколько сам хотел.

- Пушкин, а по поводу нашей последней войны ты что скажешь. Я тут недавно выступил в поддержку правительства, так меня Йоргом Хайдером немедленно обозвали. Получается, что пока ты охаиваешь власть, ты прогрессивный и свободомыслящий, а как только поддержал ее - дятел и козел двурогий. Обидно.

- Не обращай внимания, Чернодятлов, меня как только не обзывали во время польских событий.

- Ну а про наш текущий литературный процесс скажи уж чего-нибудь.

- Ты захотел, Чернодятлов, за тебя твою работу я делать не собираюсь. Привыкли, понимаешь, чуть что, на Пушкина все валить.

- А про Дантеса можно поинтересоваться?

- Нельзя.

- А дороги, дороги-то когда в России нормальными будут и дураков поменьше?

- Без комментариев, - сказал Пушкин и растаял.

Исчез за дубом кот ученый, проехали и сгинули цыгане, спели свое и растворились Герман с юродивым. И опять передо мной был заброшенный дом, и стояла на разбитом столе бутылка из-под портвейна, и тарахтел трактор "Беларусь", выписывая кренделя на свежевспаханном поле Пора было собираться домой, чтобы не трястись в темноте по колдобинам.

У Сергей Чернодятлов. 2000



http://www.citycat.ru/
E-mail: citycat@citycat.ru

В избранное