Здравствуйте, дамы и господа.

   Все знают песни Владимира Семеновича Высоцкого, многим известны основные факты его биографии - работа в театре на Таганке, женитьба на Марине Влади… Только о последних его днях говорить как-то не принято.
Да, он пил, а затем стал принимать наркотики. А еще он был влюблен в молоденькую девушку - Оксану и даже купил обручальные кольца, но так и не развелся с М.Влади. Оксана сама была против развода - она понимала, что Марина нужна Высоцкому...

   12 июля 1980 г. Владимир Семенович играет "Преступление и наказание", а в антракте вводит себе в уборной наркотик и идет доигрывать спектакль. 13 июля - то же в "Гамлете".
Близкие друзья и Оксана все знали, пытались что-то делать, но тщетно.
   14 июля на концерте в Московском НИИ эпидемиологии и микробиологии им. Горбачевского Высоцкий поет песню, которую не пел дома, не пробовал на друзьях. Он спешил если не дожить, так хотя бы допеть. Можно считать, что это его последняя песня.

Шел я, брел я, наступал то с пятки, то с носка --
Чувствую -- дышу и хорошею…
Вдруг тоска змеиная, зеленая тоска,
Изловчась мне прыгнула на шею.

Я ее и знать не знал, меняя города,
А она мне шепчет: "Как ждала я!.."
Как теперь? Куда теперь? Зачем, да и когда?
Сам связался с нею, не желая.

Одному идти -- куда ни шло, еще могу,--
Сам себе судья, хозяин-барин.
Впрягся сам я вместо коренного под дугу,--
С виду прост, а изнутри -- коварен.

Я не клевещу, подобно вредному клещу,
Впился сам в себя, трясу за плечи,
Сам себя бичую я и сам себя хлещу,
Так что -- никаких противоречий.

Одари судьба, или за деньги отоварь,
Буду дань платить тебе до гроба.
Грусть моя, тоска моя -- чахоточная тварь,--
До чего ж живучая хвороба!

Поутру не пикнет -- как бичами не бичуй,
Ночью -- бац! -- со мной на боковую:
С кем-нибудь другим хотя бы ночь переночуй!
Гадом буду, я не приревную!

   16 июля - последний концерт Высоцкого в Подлипках. 18 июля - последний "Гамлет", снова с наркотиками.
   Все время рядом Оксана, Валерий Янклович и Анатолий Федотов (друг и врач-реаниматолог).
   Началась олимпиада. Наркотики доставать стало сложнее. Высоцкий запил. Пил до беспамятства, чтоб забыть о необходимых уколах.
   Ему давали снотворное и он спал, а когда бодрствовал, то был совершенно невыносим. Все от него чрезвычайно устали - соседи, друзья и даже Оксана…
   Понедельник 21-го. Вечером - "Преступление и наказание". Высоцкий приехал в театр, но играть не смог.
   22-го Владимир Семенович заезжает за перерегистрированным заграничным паспортом в ОВИР, звонит жене в Париж, обещает приехать. Чувствует себя, да и выглядит, гораздо лучше, а вечером безобразно напивается в ресторане ВТО.
   23 июля Высоцкий очень плох: пьет шампанское, считая, что оно помогает переносить ломку. Вечером из института Склифосовского приезжают еще два приятеля (анестезиологи-реаниматоры). Высоцкий, накачанный Федотовым седативными препаратами лежит практически без рефлексов. У него уже заваливается язык и может перекрыть дыхательные пути. Разгорается нешуточный спор о методике, применяемой Федотовым. Решено с 25-го начать серьезное лечение Высоцкого на даче.
   Все эти дни и ночи Оксана не отходит от больного: кормит его, сидит возле постели и ходит вместе с ним по комнатам, водит в туалет, делает теплые ванны для снятия боли…
   Последнюю ночь Владимир стонал и метался. Мешал своими криками соседям, поэтому пришлось дать ему успокоительного и прибинтовать его простынями к кровати… Когда он пришел в себя, то отправил измученную Оксану спать, вел себя очень тихо и девушка смогла уснуть. Задремал и сменивший ее Федотов. В это время - около 4-х утра - Высоцкий умер.
   Потом была возня с милицией, хлопоты о том, чтобы тело не вскрывали, выбивание места на кладбище, решение вопросов с долгами… Оксана хотела забрать на память всего одну вещь - обручальное кольцо, купленное специально для нее, но ее уже кто-то опередил…
   Несомненно, Высоцкий был гениальным актером, поэтом, певцом, но читая о его последних днях я думал почему-то в первую очередь о хрупкой 20-летней незамужней вдове - Оксане. А еще о том, что будь люди немного внимательнее друг к другу - он жил бы и сейчас.
   В книге В.Перевозчикова "Посмертная судьба" есть интервью с Оксаной Афанасьевой. Это интервью (со значительными сокращениями) я хочу предложить и вашему вниманию. Итак:

Оксана Афанасьева - последняя любовь Владимира Высоцкого, самый близкий человек последних двух лет его жизни. Она, по существу, главный независимый свидетель событий, происходивших в последние месяцы и дни жизни В.В.

- Вы познакомились с Высоцким в конце 1977 года. Насколько я знаю, это хорошее время в жизни Владимира Семеновича…
- Да, я познакомилась с ним в довольно благоприятный момент - он неплохо себя чувствовал, не пил вообще, все в его жизни стабилизировалось. К этому времени Володя уже утвердился в качестве знаменитого человека - он мог открывать двери любых кабинетов. (…)
Странно, но в первый же вечер было ощущение, что мы давно-давно знаем друг друга и прожили рядом много лет. Хотя Володя был старше меня на 22 года, но этой возрастной грани я абсолютно не чувствовала.
Мне тогда было 18 лет, и естественно, у меня возникла масса проблем. Можете себе представить, я влюбилась в человека, который значительно старше меня… Что тут началось! Все родственники "встали в стойку"… "Бедная девочка, что она делает! Боже мой, у него же столько женщин!"
(…)

- Но вернемся к знакомству. Чем, прежде всего, вас поразил Высоцкий?
- Вы знаете, уже прошло много времени - и я изменилась, и многое вокруг изменилось… А тогда у меня, наверное, было немного детское восприятие. (…) А когда я впервые увидела Володю, меня поразила седина на висках. Я до сих пор отчетливо это помню.

- Тогда, в самом начале, Высоцкий не давил величиной своей личности?
- Он не давил, он - притягивал. У меня был жених, я должна была выйти замуж, но я поняла, что все это не то…
(…)
Я была у него в гостях, мы пили чай, вели всякие светские разговоры - все было очень мило… Володя, естественно, за мной ухаживал.
И когда я приехала домой, то поняла, что замуж ни за кого я выходить не хочу, что лучше я останусь одна, и что два часа общения с Володей можно поменять на всю оставшуюся жизнь. В этот вечер для меня было решено все. Я совершенно ни на что не надеялась и не рассчитывала, у меня и в мыслях не было, что когда-нибудь мы будем вместе жить. Я даже не ожидала, что Володя будет беспокоиться, звонить - во всем этом он был очень трогательным. В общем, таких людей больше нет, и никогда уже не будет. К сожалению…
(…)

- Вам удавалось видеть Высоцкого работающим?
- Конечно. Постоянно! Он часто не мог заснуть и говорил мне: "Я закрываю глаза и вижу белый лист бумаги. И слова, слова,- как "бегущая строка". Знаете, как бывает , если долго едешь по дороге и закроешь глаза… У тебя все время перед глазами эта дорога. У Володи часто бывало такое состояние… "Просто бегут какие-то слова, слова и строчки…" Он их видел физически и мог считывать. Наверное, что-то у него складывалось в подсознании, а потом он просто это считывал. И если он находил что-то нужное, то вставал и записывал.
(…)

- Ему это было дано или он сам себя сделал?
- Конечно, это от Бога… Только от Бога.

- Как вы считаете, Высоцкий понимал, что он - Высоцкий?
- Володя прекрасно знал свое предназначение. Прекрасно понимал свою величину,- и к себе относился с большим уважением. Володя считал себя гениальным и неоднократно говорил об этом.

- На концертах вы, разумеется, бывали?
- Конечно… Володю можно было слушать сто… тысячу раз! - и каждый раз это было удивительно. Как правило у него была своя определенная программа, но каждый раз Володя работал по-новому. И меня всегда поражала отдача, с которой он работал. И не только на концертах…
(…)
Вообще народ Володю принимал, ну как явление природы - или как явление Христа… Какая-то безумная любовь и громадный интерес к личности… Просто не с чем сравнить!

- Оксана, а как складывался день Высоцкого? Попробуйте описать…
- Володя был все время в движении. Он мог заскочить домой на одну секунду - глотнуть чаю - и мчался куда-то дальше. Все время в движении,- и в этом смысле все дни были похожими. А чтобы Володя целый день просидел дома? - Такого практически не было… Скорее это была мечта - закрыть дверь, отключить телефон, - но это было так редко! Причем, у него дома это не получалось никогда. Володя приезжал ко мне, на улицу Яблочкова, - вот там он иог немного отдохнуть.
(…)

- вообще, расскажите о поездках по другим городам…
(…) мы приехали в Ленинград, Володя устроил меня в гостиницу и днем должен был улететь (в Италию). Я поехала в Пулково его провожать. И мы там потерялись… Слышу, объявляют по радио, что Володя ждет меня в медпункте. И там я разрыдалась, сидела и так плакала…
- Ну, перестань, Оксана… Ну что ты плачешь… Что тебе привезти?
- Да ничего мне не надо… Ну, хорошо, привези мне наперсток.
- Ты что, издеваешься!? Буду я там ходить и искать тебе наперсток.
- Володя, ну, правда, мне нужен наперсток! Я же шью целыми днями, и дома, и в институте. А наши наперстки… Ну, ладно, привези мне слона.
Мне нравились такие смешные надувные игрушки. Да еще в аэропорту мне залезли в сумку и увели очки.
Володя улетел. И прошло дня три… Вдруг звонит какой-то человек и говорит, что должен мне что-то передать. Я в полном недоумении. Встречаюсь с этим человеком, он мне передает слона, очки и целый мешок наперстков… Штук, наверное, 500!

- А что больше всего вас поражало в Высоцком?
- Володя был такой человек… Все, что я ни делала, у него вызывало бурный восторг! Чего теперь в моей жизни нет вообще. Даже когда он раздаривал свои вещи… "Нет, этого я тебе не отдам - здесь Ксюша подшивала…" Если я что-то рисовала… "Гениально! Потрясающе!" Когда я что-то шила, то Володя говорил: "Нет, Ксюша, тебе надо ехать во Францию к Сен-Лорану…"
А с другой стороны, если вам Володя что-то делал, это должно было вызвать бурную реакцию. Реакцию удивления и восторга! И если такой реакции не было, он обижался, расстраивался… А когда это было - все в порядке!

- Ваш любимый спектакль в театре?
- "Гамлет"… Конечно, "Гамлет". Я видела этот спектакль раз 17 - и всегда это были разные спектакли. А один раз… В Москве была Марина, и мы с Володей не виделись, наверное, неделю. Но так как все мои подруги хотели посмотреть "Гамлета", то я пришла с одной из них в театр. Мест не было, и нас посадили на стульях в проходе. Идет спектакль, действие в разгаре… И вдруг сзади кто-то тянет меня сзади за юбку. Просто самым наглым образом! Поворачиваюсь, чтобы этого человека как следует одернуть… И вдруг вижу - это Володя… "Иди сюда, иди сюда". Народ, конечно, обалдел - вдруг увидели Гамлета, который только что был на сцене! А Володя всем показывает: "Тихо, тихо…" Я говорю: "Ты с ума сошел!" А он: "Я же не знал, что ты придешь… Чувствую, что-то не то - какое-то странное состояние… И вдруг понимаю, что ты сидишь в зале. Начинаю искать глазами - увидел тебя! Ну и побежал в зал…"

- Мне уже говорили, что Высоцкий во время спектакля видел весь зал, каждого человека…
- Да, да… Я ему даже говорила: "Ты же вживаешься в образ, ты же не должен никого замечать". Он отвечал: "Даже когда я говорю какой-то кульминационный монолог, я все равно вижу весь зал, слышу каждое слово, каждый шорох, каждый вздох… И если в зале мои знакомые, то могу сказать, кто где сидел". Действительно, это было так.
(…)

- А телевизор часто смотрел?
- Да… Ложился вот в такой позе на диван, включал телевизор и смотрел все подряд.
- Ну, Володя, ну что ты там такое смотришь? Это же невозможно - целый день!
- Не мешай! Я пропитываюсь ненавистью!
(…)

- И еще о том, что Высоцкий не успел сделать - снять свой фильм…
- Этим фильмом Володя просто бредил… Он очень хотел, чтобы все люди, которые ему близки и интересны, работали в этом фильме. Чтобы всех объединило одно общее дело. Он хотел написать свой сценарий, рассказать свою историю - он хотел сделать свое кино. И когда Володя получил телеграмму о том, что его утвердили режиссером этого фильма - он был так счастлив! Он испытывал такой восторг!
А потом, когда главный редактор объединения "Экран" сказал: "Как! Высоцкий снимает фильм?! Кто это придумал? Нет и все!" И это так подкосило Володю. Я даже не ожидала, что он будет так переживать. И вот после этого Володя запил. Состояние его было очень тяжелое. Он часто говорил: "Я скоро умру или уеду в Америку".

- А сам Высоцкий боролся с болезнью?
- Конечно. Он очень переживал, что приходилось просить, унижаться. Ведь в последнее время с большинством людей он общался именно из-за этого. Его окружали совсем не те люди. (…)
А то количество наркотиков, которое он себе делал… Другой бы давно уже умер. Володя был очень одаренным физически… Необыкновенной силы.
Он от меня все скрывал вначале… И это было очень редко, чаще всего после тяжелого изматывающего спектакля. Чаще всего после "Гамлета", потому что "Гамлет" его выматывал совершенно. И Володя делел себе укол, просто чтоб восстановить силы. И никаких таких эффектов - как у наркоманов - у него не было. Он мне как-то рассказал, что первый раз ему сделали наркотик в Горьком, чтобы снять синдром похмелья.

- А это быстро прогрессировало?
- Очень! Но самое отвратительное, что он иногда делал какой-то химический наркотик - сильный и разрушительный.

- А про остановку сердца в Бухаре вы знали?
(…)
- А кто Володю откачивал? Я его откачивала… (…)
Там была самая настоящая клиническая смерть. Я ему дышала, а Толя Федотов делал массаж сердца… Володя, когда очнулся, сказал: "Я вас видел и чувствовал… Но как в кино. Ты дышишь, а Толя массирует…"
(…)
В Москву Володя вернулся в хорошей форме, но потом… Самое тяжелое началось как раз в его день рождения. Какая-то жуткая депрессия. Я очень хорошо это помню, потому что у меня было какое-то страшное предчувствие. Как раз перед Новым годом я видела сон, который и рассказала Володе… А мы верили в предчувствия, в судьбу - и часто об этом говорили. Причем относились к этому довольно серьезно. Так вот мне приснился сон…
Лето, страшная жара, солнце просто испепеляющее - и абсолютно пустая Москва. Честное слово! Такое ощущение, что город эвакуирован или объявлена воздушная тревога. Я иду по Москве все быстрее и быстрее, а по Садовому кольцу уже бегу… От площади Восстания бегу к Володиному дому. И вдруг вижу - к его дому, огибая зоопарк, стоит очередь, все люди в черном. И эта очередь делает такой звук: "м-м-м-м"… Сжав губы, тихо-тихо. Я бегу и спрашиваю: "А что случилось? Что это - война?" И один мужчина в черном и черной шляпе поворачивается и говорит: "Неужели вы не знаете, что это год белой обезьяны и повышенной солнечной активности!" Я понимаю, что что-то случилось, и бегу к Володиному дому…
И когда умер Володя, все было именно так… Была жуткая жара, и почти пустой город. И когда рано утром 28 июля мы подъезжали к дому - выносили гроб - был остановлен транспорт, а у дома стояли люди в черном.
(…)

- А когда вы впервые столкнулись с этими тяжелыми состояниями?
- Впервые… Мы прожили год - Володя вообще ничего не пил. Он мог выпить глоток или два шампанского и больше ничего! А первый запой… Я так тяжело это переживала… Физически у меня было такое ощущение, что из меня вытягивают жилы! Я видела и знала многих алкоголиков… Папа у меня был пьющий - даже запойный человек… Вот папа в таком состоянии становился злым. А Володя совершенно другим. Сначала у него было такое очень хорошее настроение… Потом, он тоже мог немного помучить… Что-то закрадывалось ему в душу. А ведь мучают чаще всего тех, кто ближе всех… "Вот, я старый для тебя… Я не могу тебе ничего дать в этой жизни…" В общем, все, что его волновало - начинало вылезать на белый свет. Но и это было недолго…
А потом… Потом ничего, кроме безумной жалости, отчаяния и горя (…)
…в такие моменты Володя никому не был нужен. Конечно, все - нормальные взрослые люди, у всех свои проблемы, у каждого - своя жизнь. И пока Володя нормальный и здоровый, и может что-то сделать - он нужен всем. (…) Они пришли, отметились - и ушли. - а я оставалась. Ведь никто не хотел ни сидеть с ним, ни возиться… Захожу - Володя падает в коридоре, а друзья мне говорят: "Да ладно, он прекрасно себя чувствует! Это он при тебе начинает "понты гнать"… Чтобы ты его пожалела…"

- В общем, вам на себе приходилось…
- В последнее время - да. Ему было очень плохо! Очень! Я уходила буквально на одну минуту - мне звонили соседи: "Оксана, Володя не дает никому спать. Приезжайте".
Было время, когда я вообще не спала несколько дней, Володя мне не давал… И все это время - последние дни - как страшный сон… Как один страшный сон. Он все время держал меня за руку - крепко-крепко. Когда Володя умер, у меня на руке несколько дней был черный синяк - отпечаток его пятерни…
(…)

- У вас остались письма или записки Высоцкого?
- Да, у меня есть какие-то Володины наброски, даже рисунки… Володя пробовал меня рисовать. Есть какие-то варианты песен. В общем, все, что Володя писал у меня дома, - это и осталось.

- Но опубликовать надо когда-нибудь…
- Да, может быть, когда-нибудь… Это настолько мое, что я пока не хочу, чтобы это читали другие. (…)
Знаете, я никуда не хожу и никуда не рвусь. Ведь необязательно ходить на все эти сборища, чтобы вспомнить Володю. Я просто каждый день его помню… Не бывало дня, чтобы я не думала о нем. А собираться раз в год на день рождения и еще раз - в день смерти, и нести при этом всякую фигню… Мне кажется, что Володя в гробу переворачивается. Не знаю… Но я думаю, что все это должно быть внутри - в сознании, в памяти, в поступках.

   Год его смерти был самым страшным в жизни Оксаны Афанасьевой: она ушла в академотпуск, хотела эмигрировать из страны, ее пыталось завербовать КГБ - а когда не получилось, просто выгнали из института.
   Сегодня Оксана - художник по театральным костюмам. Через два года после смерти Высоцкого она познакомилась с Леонидом Ярмольником и спустя некоторое время вышла за него замуж... А Высоцкого она до сих пор вспоминает с любовью и нежностью, считая, что он во многом определил ее жизнь.

Всего доброго.