Чистый Мир - альтернативный Путь

ВРОЗЬ И ВМЕСТЕ

"Русские никогда не будут цивилизованными, так как Петр I поторопился
начать делать из них немцев и англичан, вместо того чтобы создавать
русских".
Жан-Жак Руссо

Человек все еще не "произошел". Возможно, он только-только проявляется в
истинно человеческом образе, но это лишь предположение, скорее желаемое, чем
действительное.

Несмотря на все уроки ХХ века, так и не произошло формирования у людей
"нравственности мозга", за исключением единичных случаев нет еще полноценных
человеков, так и не набирается никак "десяти праведников".

Несметные стада безнравственных, "неполных людей"(Герцен), карабкаясь по
лестницам разбухших властных структур, забрались на подмостки мировой
истории и взывают оттуда: "За нами!". В этом новом нашествии варваров Гефтер
видел смертельную опасность для всей человеческой цивилизации и особенно —
для России, испокон веков терзаемой чудищем бюрократии. "Насилие является
едва ли не самой драматической коллизией современности. Масштабы и суть его
сугубо непросты и вряд ли могут быть ограничены невиданным ростом
преступности, ее набирающей силу организованностью и просачиванием во все
эшелоны власти.

Это лишь верхушка айсберга, придонное основание которого — спазматический
быстрый разлом подлинных ценностных ориентиров. Страх смешивается с
вожделениями скорой наживы и с высвобождением инстинктов, подавлявшихся
десятилетиями, но неуничтожимых по самому происхождению своему..."

Мы живем в странной, загадочной стране. Может быть, изначально судьба
России — быть полигоном для испытаний силы (или силой). Самые яркие
эксперименты: введение византийской религии, "европеизация" Петра I и
строительство коммунизма.

"Россия — уникальная страна с особым развитием. Еще конкретнее: Россия была
первым "миром в мире", потому что она не была страной, или была страной лишь
в той мере, в какой объединялась властью. В ней все смешалось: власть
является носителем европейского начала, а народ тянется к
самовоспроизведению. Цикл развития оказывается и не циклом поступательности,
и не циклом самовоспроизведения. Воспроизводится проблемность, кризисность —
это главное... В России движение все время идет через поражения — и
поражение становится нормой... Для нас всегда будет существовать вопрос: как
можно изменить мир? Через власть или ... через ... что?.. (через
очеловечивание?).

Сейчас всплыла бердяевская тема: соотнесенность русской религиозности и
русской истории. Это связано с разочарованием современного поколения, с
крахом его иллюзии возобновленной после сталинского небытия истории. С
ощущением безвременья, которое может стать, а может не стать междувременьем,
одновременно начался всплеск религиозности. Христианство обретает свободу
существования вне истории (оно вечно и не нуждается в истории) — отсюда тяга
к нему молодежи."

Выбор, взаимоуважительный диалог, "альтернативоспособность" — вот тот общий
абрис, что заново открыл для нас Гефтер. Уясняя для себя и для нас ту
истину, что Россия в XIX веке в отличие от Запада не стала цивилизацией в
собственном смысле этого слова, размышляя о принципиальной разности
человеческой эволюции, где прогресс — в смысле новоевропейской цивилизации —
лишь одна из составляющих всемирного развития, он подвел нас к осознанию
того, что адаптация к "вещному прогрессу" (другого пока не наблюдается) —
вещь обоюдоострая. "Она не только обновляет, но и отбрасывает назад, родит
чудища упростительства, выпрямления пути за счет человека и человечности."

Нашей и ненашей историей мы сложились в нечто большее и нечто иное, чем
страна — в конечном счете в своеобразный континент, где чересполосица
этносов и цивилизаций, укладов жизни, социальных разностей, неодинаковой
культурной продвинутости народов обусловила особую чуждость и одновременно
особую близость вер, убеждений, нравов, отношений к труду, к собственности,
к власти, к человеку.
Стремление сделать однозначными судьбы людей и народов не случайно
поставили Россию на грань распада. Но выход, уверен Гефтер, есть, это —
интеграция различий.

Нет, это не призыв к народу — "будьте терпимее" или "давайте жить дружно".
Интеграция различий предполагает преодоление вековых стереотипов российской
политики, и прежде всего стремления все решать по одному-единственному
образцу, все устраивать на один "единственно правильный" манер.

Интеграция различий — это и преодоление бюрократизма, который в нашей
стране означает не просто волокиту, взяточничество, некомпетентность,
чиновничье бездушие, но и нечто иное, более глубокое и зловещее — узурпацию
власти над человеком, власти, вторгающейся в основу основ человеческого
существования для воспроизведения себе рабов. И, наконец, интеграция
различий означает по Гефтеру поиск каждым внутреннего сродства с другими
несмотря на все внешние различия и "противоположности".

"Знаем ли мы все, как жить вместе? Врозь и вместе? Ибо без нового врозь не
будет и нового вместе, либо хозяином этого вместе снова окажутся оккупанты —
сначала внутренний, а затем и внешний".

(Из записи бесед с философом М. Я. Гефтером, "ХХ век и мир")




КОНЕЦ ЕСТЬ НАЧАЛО...

Есть в биографии одного из наиболее блистательных философов-космистов
России и мира, Николая Александровича Бердяева (1874 — 1948) такой факт. В
1920 году его, профессора МГУ, арестовали чекисты, и на Лубянке допрашивал
сам Дзержинский. Не дожидаясь вопросов, философ прочитал целую лекцию о
своих взглядах. Говорил он минут сорок пять. Дзержинский внимательно слушал.
Затем приказал своему заместителю освободить арестованного и доставить домой
на автомобиле...

Николай Бердяев, отпрыск старинного дворянского рода, вырос в
аристократической среде. Отец, сам офицер, отдал сына в кадетский корпус,
предрекая ему карьеру военного. Но Николай увлекся философией и уже в 14 лет
читал не только Шопенгауэра, но Канта и Гегеля. В альбом кузины, в которую
был влюблен, он вписывал не стихи, как было принято в его кругу, но цитаты
из "Философии духа".

От Гегеля до Маркса — рукой подать. Бунтарь по натуре, Бердяев активно
включается в революционное движение. Плеханов — его наставник, Луначарский —
товарищ по борьбе. Арест, тюрьма, ссылка — все было в жизни мыслителя.
Вернувшись из вологодской ссылки, революционный философ сближается с
Сергеем Булгаковым, другим выдающимся русским космистом. Бердяев — мыслитель
религиозный, но далекий от церковного догматизма. Скорее он даже еретик,
"верующий вольнодумец", и в средние века не избежать ему костра...

Бердяев говорил, что Бог существует "инкогнито" и открывается человеку в
его свободном творчестве. "Смысл творчества. Опыт оправдания человека"
(1916) — замечательная работа, которая принесла ему философскую известность.
Бердяев считал, что смысл любого творчества — не в накоплении культурного
потенциала самого по себе, а в приближении "конца", иными словами,
преображении мира. В Апокалипсисе речь идет не об уничтожении мира, а о
новом Небе и новой Земле. Бердяев толкует "Откровение святого Иоанна" как
предупреждение человечеству: "конец мира" должен обернуться не гибелью его,
а восхождением на качественно иную ступень, которой человек призван достичь
своими усилиями, добровольно, не по приказу Господа. "...Творческий экстаз и
творческий подъем есть революционное рождение к новой жизни".

Тем временем история обрушила на Россию апокалиптические ужасы первой
мировой войны и двух революций кряду. В годы войны философ выступил с серией
статей о русском национальном характере, которые собрал в книгу "Судьба
России". Бердяев говорил о противоречивости России: это самая анархичная,
самая безгосударственная страна и одновременно самая бюрократическая,
обожествляющая государство и его представителей; русские — самый
"всемирно-отзывчивый" народ с одновременными дикими проявлениями
национальной ограниченности.

Наконец — свобода духа: русские вольнолюбивы и чужды мещанского убожества,
и вместе с тем Россия — страна неслыханной рабской покорности. Загадочная
противоречивость России — и во множестве других аспектов, всюду
противоположные полюса, которые переходят друг в друга: бюрократия рождается
из анархизма, рабство — из свободы, крайний национализм — из космополитизма.
Из этого замкнутого круга есть только один выход: раскрытие внутри России, в
ее духовной глубине личного созидающего начала, овладение собственной
национальной стихией. Только пробуждение самосознания спасет Россию.

Вдаваться в крайности — главная беда русского народа. "А путь культуры —
средний путь. И для судьбы России самый жизненный вопрос — сумеет ли она
себя дисциплинировать для культуры, сохранив все свое своеобразие, всю
независимость своего духа".

Понятие нации мистично, таинственно, как и всякое индивидуальное бытие,
которое всегда — главное. Но к космической, вселенской жизни человек
приобщается через жизнь национальную.

Мировая война потрясла людей, но она же способствовала краху ограниченного
социального и утверждению космического мироощущения. Человек — это
космическое существо, а не обыватель эфемерной общественности на клочке
земли. Война показала, что как ни перекраивай человеческий муравейник, суть
его не изменится. Между тем у человека — иное, забытое им предназначение —
великое дело преображения мира, где ему отведена далеко не последняя роль.
"Новый Адам, возрожденный через Христа в нового, духовного человека, есть
уже не пассивный и подавленный слепец с его ветхозаветным сознанием, а
зрячий творец, восстановленный в его достоинстве и прославляющий Творца
своей творческой динамикой в космосе".

Россия, однако, не сделала правильных выводов из космических мировых
преобразовательных катаклизмов, не сумела их воспринять и пошла по
социальному, вульгарно-материалистическому пути... В 1922 году Бердяев
вместе с большой группой ученых был выслан за границу и на долгие годы стал
на родине неизвестным...

(по материалам газеты "Страна Культура")

Полную версию "Чистого Мира" читайте на сайте http://welcome.to/pureworld/