Чистый Мир - альтернативный Путь

ЗНАНИЕ И ВЕРА

У того, кто знает, знание и вера не расходятся
и не стоят в противоречии: то, что он знает,
достоверно той единой достоверностью и очевидно
той единой очевидностью, которая силой объективности
своей создает верующее знание и знающую веру.
Верить - значит гореть признанием истины;
но как же может тогда человек, признавший
истину, не иметь объективно обоснованного знания?
Иван Ильин

В наши дни есть еще один предрассудок в отношении к вере, согласно которому
"знание" есть нечто достоверное, доказательное, истинное, а "вера" есть в
конечном счете не более чем "суеверие". Доказанное и обоснованное не
приемлется на веру: оно познается и знается, оно мыслится.
Верить же можно лишь в то, что не обосновывается и поэтому - не
основательно, в то, что не доказуется и потому не имеет за собой ничего
достоверного. Поэтому здесь только и можно "верить" или "веровать".
С этой точки зрения многие из наших современников говорят почтительно или
даже с пафосом о мысли, знании и науке и с презрением или по крайней мере со
снисхождением о вере и верующих людях. Кто расположен к снисхождению и
терпимости, тот осуждает веру и верующих не так строго: надо уж предоставить
"глупым и необразованным" верить в их "фантазии", что же с ними поделаешь,
особенно если фантазии "приличны" и "гуманны". Но кто "серьезно" относится к
знанию и доказательству и помнит об опасности суеверий, тот уже не
обнаруживает терпимости; он уже категорически требует "просвещения" и
"борьбы с обскурантизмом"... Приговор над христианством во всех его
исповеданиях оказывается произнесенным...

За этим предрассудком скрывается на самом деле целое гнездо недоразумений и
ошибок. С одной стороны, это воззрение безмерно переоценивает мысль и
придает так называемым "доказательствам" преувеличенное значение, ибо в
действительности многое, что люди причисляют к "мыслимому" и "знаемому", -
остается необоснованным и недоказанным. С другой стороны, вера и суеверие
совсем не одно и то же, в области веры имеются своя особая достоверность и
свои полноценные основания, не замечать или отвертываться от которых можно
только по недостатку духовного опыта.

Так, прежде всего было бы совсем наивно думать, что человеческое "мышление"
и "знание" не делает ошибок или что оно способно доказать каждое свое
утверждение. Вся картина мироздания, как его очерчивает наука, покоится на
очень спорных и часто неясных гипотезах, которые иногда отчасти
"подтверждаются" новыми наблюдениями, а иногда - опровергаются. Эти гипотезы
полезны, необходимы и драгоценны, без них исследование мира не могло бы
совершаться и наука стала бы невозможною. Но они совсем не суть "доказанные
истины", даже те из них, которые доселе подтверждались при наблюдениях. Чем
дальше человек стоит от научной лаборатории, тем более он иногда бывает
склонен преувеличивать достоверность научных предположений и объяснений.
Полуобразованные люди слишком часто верят в "науку" так, как если бы ей все
было доступно и ясно; чем проще, элементарнее и площе какое-нибудь
утверждение, тем оно кажется им "убедительнее" и "окончательнее"; и только
настоящие ученые знают границы своего знания и понимают, что истина есть их
трудное задание и далекая цель.

Настоящий ученый прекрасно понимает, что "научная" картина мироздания все
время меняется, все осложняясь, углубляясь, уходя в детали и никогда не
давая ни полной ясности, ни единства. Достаточно вспомнить, как изменилась
вся картина мира после того как астрономическая система Птолемея была
вытеснена системой Коперника, или - что дало науке и народам открытие
электричества, или радия, или беспроволочной передачи, или спектральный
анализ.
Настоящий ученый знает, что наука иногда объясняет "как?", но не в
состоянии объяснить "почему?" или определить свои основные понятия, напр.,
точно установить, что такое "атом", "электрон", "энергия", "витамин" или
"психологическая функция"; он знает, что все его определения, объяснения и
теории - суть только несовершенные попытки приблизиться к живой тайне
материального и душевного мира.
О продуктивности науки не стоит спорить: за нее свидетельствует вся
современная техника и медицина. Но что касается ее теоретических истин и их
доказуемости, то наука плавает по морям проблематического и таинственного.
Здесь проходит грань между ученым и полуобразованным.
Настоящий ученый знает, доколе простирается его знание, и потому он духовно
скромен. Он ищет и пытается доказывать, он всегда добивается максимальной
достоверности, ясности и точности, но именно поэтому он знает, сколь трудно
это дается, и всегда помнит, что полной достоверности у науки нет.
Он всегда помнит, сколь ограничен объем того, что "уже познано", и сколь
сравнительна невелика сила и компетентность научной мысли, ибо поистине
мысль есть только одна из способностей человека наряду с другими.
Он нуждается в опыте, для которого необходимо уметь воспринимать, ощущать,
чувствовать, желать, воображать, созерцать и совершать поступки. Настоящий
ученый понимает все это и не переоценивает ни отвлеченную мысль, ни науку в
целом, сохраняя в себе  живое ощущение глубокого, таинственного и
священного. Этим и объясняется то обстоятельство, что среди великих ученых
многие питали и питают живую веру в Бога: их взор не ослепляется тем, что
уже познано и добыто, но остается прикованным к тайнам мироздания и к
скрытым в них богатствам, а созерцание этих тайно пробуждало в них тот
внутренний духовный опыт, от которого родится религиозное настроение и
"верующая" вера. Так, истинная ученость не уводит от Бога, а ведет к Нему.

Совсем иное дело полуобразованность. Такой человек не умеет исследовать и
познавать, он умеет только "понимать" то, что просто и плоско, и - помнить.
Он живет заученными формулами, от которых в голове все становится плоско и
просто, он принимает это за "ясность" и поэтому воображает, будто все ему
ясно и будто он призван все "объяснять" другим.
Вот откуда у полуобразованных людей эта безмерная притязательность и
безответственность: добыв без труда свою плоскую ясность, не научившись в
труде познания - ни ответственности, ни скромности, они смотрят не вверх, а
вниз, не вглубь, а в отвлеченную пустоту, где все легко, легкомысленно и
беспочвенно.
Они не создают сами ничего, но заимствуют все у других, перенимая,
подражая, подхватывая и повторяя. Есть немало людей, у которых и самое
чтение книг получает такое же значение: по слову одного наблюдательного
ученого, "они и читают-то для того, чтобы иметь право не думать
самостоятельно"...
Нередко они выбирают себе какого-нибудь одного человека, который становится
их "авторитетом", "учителем" и "вождем". Тогда они начинают верить в него и
в его формулы. Все, что не укладывается в эти формулы, - или вовсе не
существует для них, или подлежит "искоренению"; все несогласные с ними
объявляются вредными лжецами и лицемерами. Такие полуобразованные фанатики
верят своему "учителю" с той же легкомысленной неосновательностью, с какою
они верят во всемогущество мысли и в свою мнимую "науку".

Таинственная глубина материального и душевного мира остается им
недоступной, и все их воззрение на природу и на людей оказывается предметом
их суеверия. И нередко бывает так, что чем пошлее их миропонимание, тем
фанатичнее они верят в него. Веровать же они не способны и к религии
относятся с презрением и враждебностью, не подозревая о том, что именно у
верующих вера может быть ответственною, серьезною и глубокою. Вот источник
современного воинствующего безбожия. Это состояние души, распространенное в
современном человечестве, давно уже было подмечено нашими поэтами. Так, у
друга Пушкина, князя Вяземского, мы находим следующие строки:
        Наш разум, омрачась слепым высокомерьем,
        Готов признать мечтой и детским суеверьем
        Все, что не может он подвесть под свой расчет.
        Но разве во сто раз не суеверней тот,
        Кто верует в себя, а сам себе загадкой,
        Кто гордо оперся на свой рассудок шаткий
        И в нем боготворит свой собственный кумир?..

Еще глубже и пророчественнее звучит та же мысль у Тютчева:
        Не плоть, а дух растлился в наши дни,
        И человек отчаянно тоскует;
        Он к свету рвется из ночной тени
        И, свет обретши, ропщет и бунтует.
        Безверием палим и иссушен,
        Невыносимое он днесь выносит...
        И сознает свою погибель он,
        И жаждет веры... но о ней не просит...

Увы, люди этого уклада, по-видимому, далеки еще от сознания своей
"погибели". Они все еще верят в свою "полунауку". Достоевский имел это в
виду, когда писал: "Полунаука, самый страшный бич человечества... Полунаука
- это деспот, каких еще не приходило до сих пор никогда. Деспот, имеющий
своих жрецов и рабов, деспот, перед которым все преклонилось... с суеверием,
до сих пор немыслимым..." (Бесы. Часть II.).

К сожалению, в мире немало людей, которые не умеют возвести свою слепую
веру на уровень духовно-зрячего, религиозного верования; и наряду с ними
есть еще больше людей, которые "принципиально" не хотят веровать, но совсем
не верить не могут, и потому верят в нелепое и вздорное, а потом не хотят
признаться в этом, отрицают свою веру... И как не противопоставить им тех
многих умных и научно образованных людей, которые верно постигли сущность
науки и границы человеческой мысли и тем освободили в своей душе место для
искренней и чистой веры в Бога.
Для того, чтобы это утверждение не казалось голословным, приведем несколько
живых свидетельств, высказанных великими естествовведами за последние четыре
века. Вот суждение великого славянина Коперника (1473 - 1543): "Созерцая
мысленно великолепный порядок мироздания, управляемый с божественной
премудростью, кто не почувствовал бы, что постоянное созерцание его и, так
сказать, интимное общение с ним возводят человека к Высшему и к восхищению
перед всезиждущим Строителем вселенной, в котором пребывает высшее
блаженство и который есть венец всякого добра..."

А вот суждение Бэкона Веруламского (1561 - 1626): "Только поверхностное
знание природы может увести нас от Бога; напротив, более глубокое и
основательное ведет нас назад, к Нему..."

Знаменитый хирург своего времени Парэ (1517 - 1590) говорил о своих
пациентах: "Я только перевязывал, целил - Господь..."

Галилео Галилей (1564 - 1642) записал: "И священное писание, и природа
исходят от божественного Слова; первое - как внушение Святого Духа, вторая -
как исполнительница Божьих велений..."

Вот суждение знаменитого Бойля (1626 - 1691): "Истинный естествоиспытатель
нигде не может проникнуть в познание тайн творения без того, чтобы не
воспринять перст Божий".

Гете (1749 - 1842) в "Фаусте" обращает внимание на проблему "от обратного":
        Живой предмет желая изучить,
        Чтоб ясное о нем познанье получить, -
        Ученый прежде душу изгоняет,
        Затем предмет на части расчленяет
        И видит их, да жаль -
        Духовная их связь
        Тем временем исчезла, унеслась...

Заслуженный физик Эрстед (1777 - 1851) отметил: "Всякое основательное
знание природы ведет к познанию Бога".

Знаменитый геолог Лиэлль (1797 - 1875) записал следующее: "В каком бы
направлении мы не повели наши исследования, всюду мы открываем самые ясные
доказательства творческого Разума или его провидения, силы и мудрости".

Следующие замечания мы находим у православного химика Либиха (1803 - 1873):
"Это все мнения дилетантов, которые из своих прогулок у пограничных областей
естествознания выводят свое право разъяснять не знающей и легковерной
публике, как это, собственно говоря, возникли мир и жизнь и сколь далеко
зашел человек в исследовании высших предметов". "Не забывайте, - говорил он
своим студентам, - что мы при всех наших знаниях и исследованиях остаемся
близорукими людьми, сила которых коренится в том, что мы имеем опору в
высшем Существе".

Ботаник Шлейден (1804 - 1881) устанавливает: "Именно настоящий и точный
естествоиспытатель никогда не может стать материалистом в современном смысле
слова, отрицателем духа, свободы и Божества".

Весьма интересно признание Чарльза Дарвина (1809 - 1882): "В состояниях
самого крайнего колебания я никогда не был атеистом в том смысле, чтобы я
отрицал существование Бога".

Открывший закон сохранения энергии фон Майер (1814 - 1878) пишет: "Если
поверхностные головы, охотно выдающие себя за героев дня, не хотят
признавать вообще ничего иного и высшего, кроме материального, чувственно
воспринимаемого мира, то такую претензию отдельных лиц нельзя ставить в укор
науке".

Приведенного достаточно. Желающие пусть обратятся еще к Ньютону, Лейбницу,
Фехнеру и к философам все времен и народов, исходившим непосредственно из
духовного опыта. Один из глубокомысленнейших историков 19 века - Карлейль
точно передает основной дух приведенных нами формул, когда говорит: "Человек
вообще не может знать, если он не молится чему-то в определенной форме. Нет
этого - и все его знание оказывается пустым педантством, сухим
чертополохом..."

Но молиться имеет смысл только тому, чему действительно стоит молиться. Как
же могут люди воспринимать Бога? Где же путь, ведущий к нему? Благо тому, в
чьей душе этот путь проторен с раннего детства... Но как быть ищущему и еще
не нашедшему?

Иван Ильин

 Электронная версия издания "Чистый Мир" живет на сайте:
http://welcome.to/pureworld/
А со II полугодия 2002 читатели в России и на Украине могут подписаться на
полную газету в материальном виде. Раздел белорусских изданий в подписном
каталоге, подписной индекс 63291.