Чистый Мир - альтернативный Путь

У  МОРЯ


(Иван Ильин)

Давно я уже мечтал вырваться из этого душного города. Давно я уже томился в этой
давящей, оглушающей уличной жизни, в этом
городском существовании, полном горя и грязи, где все напрягает, выматывает и
на каждом шагу ранит сердце. Туда, туда, на
вольный простор, где все пределы снимаются и где даль раскрывает свои блаженные
пространства... Как я мечтал о море...
И наконец - это состоялось... Тогда, давно, первый раз в жизни, когда я приобщился
этому счастью.

То, о чем я мог только мечтать, - встало предо мною, как живое видение. Далекий,
уходящий, исчезающий простор; он так тихо
раскрывается, так легко дается, так ласково зовет. Взор впивается в него, ищет
его предела и не находит; и радостно
предчувствует, что и там, дальше, где предел глазу - нет предела простору. Здесь
нет границ, а ведь каждая граница есть
запрет и разочарование... Здесь нет стен - а ведь каждая стена есть обида и угроза...
О, как мы привыкли сидеть в клетках!
Как мы связаны, подавлены, запуганы в нашей жизни! Как мало мы можем, как немного
мы видим, как урезаны наши горизонты, как
скудна наша жизнь! Сколь многого мы лишены - и даже не замечаем этого!

Но здесь... Здесь праздник пространства, здесь царит Беспредельное, здесь дышит
воздух, здесь живут бесконечные
возможности. Я упиваюсь этим воздухом, я глотаю его. И сердце мое раскрывается,
становится огромным и блаженным, и
наслаждается потоком этой разрешающей, зовущей любви... Как если бы мир хотел
сказать мне великое и благостное слово
приятия, прощения и примирения...

И только потом, насладившись простором, помню, я заметил внизу огромное, тихое,
но подвижное поле воды. Спокойно, мощно
катило море свои гребни - куда? темно-синие, задумчивое, погруженное в свои и
в небесные мысли... Как будто - вялое, с виду
- утомленное; и в то же время - играющее, легкое, не знающее тяжести, не ведающее
труда. Огромная живая равнина. С виду -
обильное, неисчислимое множество: на самом деле - единое, дышащее существо. Странное
- и приветливое; такое многосложное -
и такое простое. Само величие - в царственной тишине; сама стихия, излучающая
кротость и благость. Всем; и мне, и для
меня... За что же мне? О, незаслуженная благодать... О, нежданная милость...
В сердце родится тихая грусть... Укор? Раскаяние? Почему мне всегда было "некогда"?
Почему я впервые приобщаюсь к этому
счастью? Боже мой, как скудна была доселе моя жизнь! Как много я упустил. Какое
богатство я утратил!.. Я вижу, я понимаю:
это благостное лоно могло прожить без меня еще целую вечность... и все же...
Оно как будто бы ждало меня, готовило мне
дары, оно согласно принять меня и осчастливить. И ныне прощает мне - и мое долгое
отсутствие, и мой поздний приход... Мне
будет все представлено, все открыто, все даровано - если только я открою ему
мое сердце и буду внимать и созерцать...
*
Какое странное чувство охватывает человека у самого края воды... Плещущая волна
как будто хочет сказать: "досюда и ни шагу
дальше" - и тем самым она пробуждает в душе потребность, настойчивое желание
переступить этот предел и проникнуть дальше
указанного... Она манит и дразнит - и не пускает... Нет, она конечно пускает
и даже приглашает, но только эта нежная влага
слегка расступится, ласково охватит меня и вымочит. Кто робок от природы, тому
надо беречься; тут уже не избежишь, не
спасешься, сухим не выйдешь; краткий плещущий набег - и кончено, попался... И
сразу - робости как не бывало. Какое
бережливое прикосновение, какая гостеприимная встреча, какое любовное обхождение.
Упоительно и радостно... Успокаивает и возбуждает... Единственное в своем роде
наслаждение. Но теперь предел перейден,
дело сделано - и хочется перейти его еще раз и еще... проверить первое ощущение,
повторить ласковый прием... И - отдаться
этой дивной стихии: трогать ее, гладить; ласкать, будоражить, дразнить, разбрызгивать,
плыть, нырять, глотать ее, исчезнуть
в ней - и наслаждаться ею. И все время испытывать ее жизнь и ее привет: воспринимать
ее любовь и отдавать ей свою... Пока
не наступит полное единение, совершенная близость: пока из блаженной игры не
возникнет светлая дружба...
*
Одеваюсь и ложусь, утомленный, у самого берега в тени старой пинии и прислушиваюсь
к голосу моря. Оно как будто хочет
успокоить меня, погасить мое возбуждение, может быть - усыпить меня, чтобы я
отдохнул от непривычного счастья: от этой
глубокой дали, которая раскрыла и подготовила мое сердце, и от этой ласковой
игры, которая его наполнила и опьянила. Я
закрываю глаза и предаюсь вниманию. Множество струящихся и лепечущих голосов
шепчут мне о чем-то едином: сначала я слышу
как будто тихие упреки, но они тают в дыхании ласкового прощения; потом я различаю
нежные утешения: от них исчезает
последняя тень грусти и исцеляется скорбь моего сердца, а потом идут надежды
и обетования: они исходят из некой древней,
мирозабвенной глубины и повествуют мне о райской жизни и о ее дивной невинности...

Сердце наполняется сладостным, непонятным счастьем - легким, зовущим и ни к чему
не обязывающим. Хочется без конца
внимать, только благодарить и ничего больше не желать. И каждый миг набегает
тихий шорох волны: она булькает и ласково
шепчет, как будто понимает меня и хранит мой покой; она пенится и замирает, словно
ворожи надо мной; нежно вскипает,
шелестит и дышит на меня, будто хочет вызвать во мне несказуемые видения - и
погрузить меня в блаженные сны, и уверить,
удостоверить меня, что это не сны, а пророчества и обетования...

Я и доселе не знаю, что я тогда, убаюканный шепотом волн, спал или бодрствовал?
или, может быть, я проснулся во сне к
новой жизни? То, что было - исчезло, и никогда больше не появилось. Но я чувствовал,
что вечное и благое лоно мира приняло
меня в свою тихую любовь и раскрыло мне свои чистейшие пространства... Мне было
позволено взглянуть в эти тайные недра
бытия, коснуться тех мест, где мы все обитали некогда в доверчивой невинности,
где нас и доселе ждет Божие прощение и Божия
любовь... И с тех пор я ношу в сердце непоколебимую уверенность, что все страдания
человека осмысленны и необходимы; что он
должен выстрадать себе свободный и целостный возврат к Богу; и что всех нас ожидает
любовное прощение, благостный покров,
исцеление к невинности и мудрость блаженного созерцания...
*
Когда я пришел в себя, солнце заходило, исчезая в море, и я не знал, долго ли
я был в отсутствии. Я лежал на берегу под
пинией, и все испытанное мною казалось сном. И только поток счастья владел всем
моим существом. Это счастье было подобно
свету; а свет испытывался как любовь; а любовь дарила исцеление и упоение. И
я чувствовал, что приобщился некой
неизмеримой, неистощимой благости, для которой землерожденные еще не нашли верных
слов; а то, что я сам мог выразить 
словах, казалось мне только преддверием святыни, только папертью узренного мною
храма...
Мое лицо было влажно. Не слезы ли это? - Но тогда это слезы исцеленного, слезы
счастья и благодарности... Или, может быть,
это был привет моей новодревней первородины? - Тогда я хотел бы сберечь его на
всю жизнь и передать его другим людям, чтобы
они испытали испытанную мною радость прощения и обновления.
*
И теперь, если меня посещает горе или овладевает мною тоска и слезы появляются
на глазах, то это уже другие, новые слезы,
которые я не умею отличить от блаженной влаги моей первородины... Ибо я посетил
некий божественный берег и знаю наверное,
что для сердечной боли есть мера, а для любви и прощения - меры нет; и еще, что
всякая боль и всякое горе есть только
подготовление к блаженству, есть только первая ступень к просветлению духа...

Сайт газеты "Чистый Мир"