Чистый Мир - альтернативный Путь

САМОЕ СВЯТОЕ, ЧТО У НАС ЕСТЬ...

В четвертой книге своей "Истории" Геродот рассказывает о Скифии и скифах, обитавших
на севере от Танаиса, - на территории
современного Донца. Уже само название этого племени подозрительно для русского
уха. Будины. Это от глагола "быть" в форме
будущего времени... Геродот описал их в очень общих чертах. Жили они в лесных
краях, строили лодки, дома, молельни из
дерева, и он пишет (я потом проверял это по-гречески, потому что был потрясен
тем, что прочитал): "И были они изумлены
своим собственным языком". Вот так-то...

Русский язык
Язык, который нам дан, таков, что мы оказываемся в положении детей, получивших
дар. Дар, как правило, всегда меньше
дарителя, и это указывает нам на природу языка...
Я думаю, что самое лучшее и драгоценное, чем Россия обладает, чем обладает русский
народ – это язык. И всякий, кто
пользуется языком добросовестно, паче того – с талантом, должен быть народом
уважаем, чтим, любим. Самое святое, что у нас
есть – это, может быть, не наши иконы, и не наша история, это - наш язык.

Русский язык – язык бесконечного ряда сложноподчиненных предложений, язык отступлений,
и потому он настолько органичен.
Какой бы феномен вы ни собирались описывать, включая феномен зла, на русском
это сделать легче, хотя бы потому, что зло
чрезвычайно разветвлено  и стало для нас органичным не менее добра...
С английским языком происходит совершенно обратное, это язык именительного падежа,
он называет феномен, но не отражает его
в полной мере, со всеми нюансами.

Английский отличается от русского – как от немецкого и итальянского – тем же,
чем, скажем, теннис отличается от шахмат. В
шахматах главное – комбинация, а в теннисе мячик уже через секунду летит обратно
тебе в лицо. Но зло – это всегда
комбинация... Я уже говорил, что зло никогда не выдает себя за зло, оно всегда
выступает в чужой роли. Иными словами, зло
зависит от языка, ему необходим органичный медиум. Что касается Запада, то здесь
в качестве заложника, в качестве
эквивалента языка зло выбирает такой изощренный объект цивилизации, как деньги.

Поэзия
Когда мы хвалим того или иного поэта, мы всегда совершаем ошибку, потому что
хвалить надо не поэта, а язык. Язык не
средство поэзии; наоборот, поэт – средство или инструмент языка, потому что язык
уже существовал до нас, до этого поэта, до
поэзии и т.д. Язык – это самостоятельная величина, самостоятельное явление, самостоятельный
феномен, который живет,
развивается и достигает определенной зрелости. Это в некотором роде как природа...
А поэт или писатель только оказываются
поблизости, чтобы подобрать плоды, которые падают, и организовать их тем или
иным образом...

Поэзия, в сущности, высшая форма лингвистической, языковой деятельности. Если
нас что-то отличает от животных, так это
наша способность к артикуляции, к языку. Отсюда следует, что поэзия на самом
деле не область литературы, не форма
искусства, не развлечение и не форма отдыха – это цель человека как биологического
вида. Люди, которые занимаются поэзией,
– наиболее совершенные в биологическом отношении образцы человеческого рода...

Поэзия, и вообще литература, безнадежно семантична. Можно сказать, что поэзия
– это наивысший род семантики*, наиболее
сфокусированный, энергичный, законченный вид семантической деятельности. Язык
– это важнее, чем природа, важнее, чем
религия, чем что бы то ни было иное, - для нас, как для биологического вида.
Поэт в обществе вольно или невольно представляется духовным, как бы сказать,
вождем, или пастырем, или пророком и т.д. Но
это скорее не столько религиозный аспект, сколько социологический. В обществе,
особенно в таком, где авторитет церкви
сильно скомпрометирован, поэт, литератор вольно или невольно вынужден рассматривать
себя как носителя неких духовных
ценностей или как того, кто к этим ценностям гораздо ближе, чем остальные.

Русская литература действительно началась в Петербурге. И это вообще очень странное
явление, потому что столица оказалась
на краю империи, на берегу моря, которое считается чрезвычайно враждебной стихией.
Русское сознание в принципе
континентально, и в русском фольклоре море (хотя Россия со всех сторон окружена
морями) играет чрезвычайно незначительную
роль. Ни в коем случае море не рассматривается как вариант пространства, бесконечности,
вечности...
Через пятьдесят лет после того, как перенесли столицу, в Петербурге возникла
литература. При всей древности Москвы, при
всей ее связанности с русской историей, чрезвычайно мало, в смысле литературы,
оттуда произошло. Почему? На мой взгляд,
люди, которые оказались в Петербурге, - это первое образованное в европейском
смысле русское сословие. Они ощутили себя как
бы на краю империи, оказались в положении, позволившем взглянуть на страну, если
угодно,  со стороны. Что прежде всего
необходимо писателю – это элемент отстранения. И этот элемент был обеспечен Петербургом
чисто физически, то есть
географически. Открытие Петербурга для литературы было подобно открытию Нового
Света; то есть ты как бы оказываешься внутри
своей культуры, но и вне ее. И ты смотришь на всю свою страну, на свою нацию
как бы с некой... возвышенности.

Книги
И среди преступлений против литературы наиболее тяжким является не преследование
авторов, не цензурные ограничения и т.п.,
не предание книг костру. Существует преступление более тяжкое – пренебрежение
книгами, их не-чтение. За преступление это
человек расплачивается всей своей жизнью; если же преступление это совершает
нация – она платит за это своей историей.

Из книги Иосифа Бродского "Сочинения: стихотворения. Эссе"
*Семантика (обозначающий) – смысловая сторона языка, слов и частей слова

Сайт газеты "Чистый Мир"