Новое сознание

Не спи в ожидании чуда,
Держись за солнечный луч.
Б. Г.


Есть совершенно новый факт.
Он не имел места в прошлом, он появился совсем недавно. Это новое начало в существовании Земли не есть нечто
чудодейственное или громогласное, - это что-то очень простое и движущееся на ощупь, что-то настолько же простое и
трогательное, хрупкое, как молодой росток; и совсем еще непонятно, что это такое - последний ли порыв отшумевшего ветра или
какое-то новое дуновение, похожее на это и, однако, совершенно другое. И мы замираем от удивления и недоверия в ожидании
чуда, как перед сюрпризом, захваченные врасплох, а он может исчезнуть в мгновение ока, если на него слишком долго смотреть.
Начало - это тысячи мелких признаков, которые приходят и уходят, касаются нас и убегают, неожиданно возникая неизвестно как
и откуда, потому что ими управляет другой закон, который шутит и смеется, другая логика. И они снова возвращаются тогда,
когда мы считаем их утраченными, и оставляют нас совершенно растерянными в тот самый момент, когда мы думаем, что ухватили
их, и это потому, что здесь действует другой ритм и может быть - другой способ существования.

И, однако, все эти мелкие признаки прорисовывают мало-помалу иную картину. Эти маленькие, много раз повторяющиеся мазки
создают нечто, которое вибрирует иначе, которое нас изменяет без нашего ведома, затрагивая струну, которая не знает своей
ноты, но в итоге зазвучит, создавая другую музыку. Все похоже и все совсем иное. Мы рождаемся, не замечая этого. Мы не
можем точно сказать, каким образом это действует, - не более, чем древние обезьяны могли точно “сказать”, что нужно делать,
чтобы манипулировать мыслью (а способны ли даже мы сказать это сегодня?). Но по меньшей мере мы сможем назвать кое-какие из
этих крохотных смелых мазков будущего, указать основное направление и следовать шаг за шагом этой нити открытия нового
мира. Мы не знаем эту страну и, может быть, она формируется под нашими ногами, проявляется под нашим взглядом, словно если
заметить этот пунктир, этот играющий и улыбающийся свет - значит подбодрить его, подтолкнуть к росту...

Наш первооткрыватель нового мира прежде всего является Наблюдателем, ничто от него не ускользает, ни одна из деталей, ни
одна из самых ничтожно малых встреч, ни незаметное совпадение - чудо рождается капельками, как если бы секрет заключался в
бесконечно малом. Это микроскопический наблюдатель. И может быть, нет ни “великих”, ни малых вещей, а есть один и тот же
верховный поток, каждая точка которого так же полна сознанием и смыслом, как и вся Вселенная, где общность цели управляет
каждой секундой.

Итак, мы очнулись, и наши действия больше не подвластны полностью Великому Механизму: мы можем говорить, звонить, писать,
но позади, на заднем плане, есть что-то, что продолжает существовать независимо, что вибрирует очень осторожно, как дыхание
далекого моря или речушки невдалеке. И если мы остановимся посреди нашего жеста, если сделаем шаг назад, - то в мгновенье
ока окажемся в этой маленькой речушке, чудесно освежающей нас, в этой атмосфере широты и простора, где мы скользим в
состоянии покоя, покоя Правды, потому что только Правда находится в состоянии покоя, ибо она есть. Все остальное и
преходящее - проходит. Но странно - этот вид перестановки сознания не лишает нас чувства жизни, не ввергает нас в нечто
вроде сна. Наоборот, мы полностью пробуждены и даже можно бы назвать уснувшим того, кто говорит, пишет, звонит - и только.
Мы же находимся как бы в состоянии боевой готовности, но готовности не к раскручиванию Механизма, не к игре выражений лица,
расчета следующего шага - мы внимательны к другому - прислушиваемся к той необычной музыке, что странно вибрирует в некой
протяженности как бы позади нашей головы. Мы замечаем иногда разные варианты интенсивности, изменения ритма, внезапные
давления, как если бы световой палец надавливал здесь, указывая что-то, останавливал нас на какой-то точке, направляя свой
луч. Тогда, не зная почему, мы произносим это слово, делаем этот жест, поворачиваем туда, вместо того, чтобы повернуть
сюда, мы улыбаемся в то время как наш собеседник имеет неприятный вид, или же наоборот - отстраняемся от него, когда
кажется, что у него добрые намерения. И все это удивительно четко, все происходит мгновенно. И это именно то, что нужно
было сделать, сказать, именно туда надо было повернуть, чтобы избежать катастрофы или встретить того, кого нужно; и спустя
два часа или два дня мы прекрасно понимаем смысл и точность наших действий.

Мы как будто вошли в истинное Действие. Но первое же явление поражает нас: эти указания или ощущения, которые к нам
приходят, это легкое прикосновение совсем ни на что не похожи; это не откровения, не внушения, не видения и не озарения -
никакого громогласия высших ментальных планов, называемых “духовными”. Это очень скромное действие очень материально,
что-то такое, что привязывается к мельчайшим деталям, к самому слабому пролетающему дуновению, к неуловимому жесту, к этим
тысячам движений, которые появляются и исчезают. Можно сказать, что все функционирование идет на совершенно земном уровне.
Но это действие вначале очень неуверенно. В каждый миг нас вновь захватывает старый механизм, привычка пережевывать мысли,
раздражаться, делать выводы, рассчитывать... И внезапно будто падает завеса, накладывается экран между спокойной ясностью
позади и “трудолюбивыми завихрениями” здесь - связь нарушилась. И снова надо делать шаг назад, находить тонко вибрирующее
пространство, - но оно не желает с нами говорить и позволяет нам упасть, противопоставляя нейтральную тишину, неизменную
белизну на наш настойчивый вопрос, который, кстати, требует немедленного ответа. Тогда мы продолжаем сотрясать механизм,
чтобы наконец заметить, что молчание позади наступило из-за того, что не нужно было ничего трогать впереди! И что момент
ответа еще не пришел. Мы спотыкаемся и все равно идем к цели, мы часто подставляемся и неловки там, снаружи (или впереди),
когда обстоятельства требуют быстроты реакции; и те, которые живут прежним умом, может быть смеются над нами, как
насмехались, наверное, наиболее мужественные из человекообразных над первым человеком. Он падал, но поднимался вновь и
вновь.

Мало-помалу, когда наша “демеханизация” упрочается и совершенствуется, связь становится более четкой, восприятие более
точным и правильным, мы начинаем разбираться в той смутной прилипчивой сети, которая раньше казалась нам самой логикой. В
спокойной ясности мы замечаем множество движений, которые идут снизу, извне, снаружи: это перекрещивание вибраций,
какофония мельчайших толчков, поле битвы, арена, где яростно мечутся мрачные бойцы, наносятся глухие удары, проносятся
черные молнии, скачут микроскопические желания, которые вцепляются друг в друга. И внезапно там, внутри, совсем маленькая
капелька из нашей спокойной “потусторонней” реки падает тогда, когда ее не зовут, не ищут и не хотят - и все обретает
развязку, выравнивается, растворяется - и это угрюмое лицо там, перед нами, это маленькое шероховатое обстоятельство, этот
тугой узел, это упорное сопротивление тает, расправляется, открывается как по волшебству. Мы начинаем овладевать
мастерством.

Но это очень любопытное мастерство, оно нам вовсе не подчиняется! Наоборот, как только мы хотим привести его в действие,
оно ускользает, утекает сквозь пальцы, смеется над нами и оставляет в дураках. Мы учимся. Может быть, учимся не хотеть. А
отвыкать от привычек всегда сложнее. Хотя в реальности все очень просто. Мы учимся закону нового ритма, потому что Правда -
это ритм. У нее бывают оживленное течение и внезапные потоки, медленные заливы, которые вливаются сами в себя, будто одно
море вливается в другое, более глубокое; у нее есть удивительное постоянство и крохотные алмазные точки, которые
пробиваются, пронзают насквозь огромное белое безмолвие, как бездонный взгляд, который проходит сквозь множество жизней,
океаны горестей и труда, беспредельные континенты пути в мольбах и страсти. У нее бывают внезапные порывы, волшебные
мгновенные проявления и нескончаемое терпение, которое следует за каждым шагом, каждым жестом, как шелест вечности в каждой
минуте. И постоянно позади этого мгновения или этой всепроясняющей вспышки - горящей точки, которая разворачивает свою
бесконечность, есть некий спокойный просвет, кристальная дистанция, маленькая, снежной белизны нота, которая будто долго
путешествовала через пространства особого света... Правда как бы одевает мир в неисчерпаемую субстанцию нежности, как в
небесную бесконечность, в которой исчезают наши черные птицы страданий, серые крылья здесь и розовые там. Все сливается,
настраивается на эту ноту и становится правильным, простым, без пятен, следов и зазубрин, потому что все разумеется и
вытекает из этой музыки; и самый незаметный жест одного мгновения сочетается с великой волной, которая будет катиться даже
тогда, когда нас уже не будет.

Но если хоть на минуту вмешивается наше маленькое “я”, которое старается, хочет или не хочет, сомневается и ощупывает -
незначительная серьезность, воля от себя - все нарушается и затормаживается, мгновение - и все запуталось: отяжелевший
осадок и страдание во всем. Мало иметь ясную голову, надо быть чистым во всем.

В этом спокойном свете позади мы обнаруживаем второй уровень путаницы: по мере того, как ментальный механизм
успокаивается, мы замечаем, насколько он подавлял все - жест, самое незаметное движение век или мельчайшую эмоцию. И мы
ясно видим, как появляется странная фауна, которую он прикрывал; это больше не арена, это болото, где кишат всякого рода
психологические микробы: множество мельчайших рефлексов, как разрывы правдоподобия, полуавтоматические реакции,
дезорганизованные импульсы, тысячи пристрастий и большие разноцветные хищники наших инстинктивных желаний, закоснелых
вкусов и антипатий, какофония игры странных притяжений и отталкивающих чувств - вся эта система зубчатой передачи восходит
к Прекамбрию, это чудовищный остаток привычки пожирать друг друга, подсознательный вихрь, где избирательные свойства едва
ли не являются продолжением вкусовых. Значит, есть не только ментальный, но и витальный механизм (Департамент Желаний),
который тайно движет нами. Оттуда исходят все команды хотеть или нет того или этого. К несчастью, мы всегда неумеренно
хотим многих вещей, а наши противоречивые желания перемешиваются с ненасытными страстями соседа в ядовитый и взрывоопасный
“коктейль Молотова”. И мы никогда не знаем, не готовит ли нам победа этого сегодняшнего маленького желания завтрашнее
поражение, или, удовлетворив эту свою строгую и справедливую добродетель, этот благородный вкус, благонамеренный
“альтруизм”, этот непреклонный идеал - не готовим ли мы тем самым еще худшее несчастье, чем те беды, от которых хотим
избавиться. Вся эта жизненная какофония, которая создает свои моральные этикетки и ментальные аргументы, которая
разглагольствует и философствует по любому поводу, видится теперь в истинном свете.

И мы начинаем “демеханизацию”: вместо того, чтобы устремиться в накатывающие на нас эмоции, вкусы и отвращения,
уверенность или неуверенность, как животное в свои когти, мы делаем шаг назад, останавливаемся и пропускаем поток, рефлекс,
волнующее чувство... Потому что любое волнение в той чистой светлой воде, что течет позади, тут же прерывает ритм, мутит
воду, рассеивает луч. И эти разрывы и нарушения, расстраивающие вклинивания, становятся для нас все более невыносимыми. Это
похоже на внезапную нехватку кислорода, погружение в грязь или ослепление. А затем так же неожиданно возвращается звучание
той мелодии позади, что наполняет жизнь свободным и ритмичным дыханием.

Действительно, есть истинный ритм позади, вокруг, повсюду, - огромный свободный поток, легкая протяженность во времени,
где дни, часы и годы кажется следуют незыблемому движению звезд и Луны, поднимаются и опускаются как волны из глубины
веков, соединяются с общим движением и наполняют летящую секунду, которая идет из вечности бытия. И в конце концов мы
замечаем, что нет нужды “делать” или “не делать” что-то, вмешиваться или нет, хотеть или не хотеть подчинить себе это, -
достаточно просто быть здесь, именно быть и дать возможность течь этому неслышному ритму в сердцах вещей, этому спокойному
лучу в существах во мраке обстоятельств. И все становится точно на свои места - как по волшебству, и мы не знаем почему,
поскольку единственный факт - это то, что мы здесь, в позиции Наблюдателя. Это как растворитель теней, проводник порядка,
передатчик мира и гармонии, очиститель ритмов, потому что на самом деле нет ни зла, ни врагов, ни противоречий - есть
только плохо согласованные ритмы, смешение истины и недостаточность нашего восприятия. И когда мы согласованы сами с собой,
согласуется все, но не исходя из наших представлений о добре и зле, о счастье и несчастье, о провале или успехе, а из
другого порядка, который мало-помалу проявляется - безошибочный и наделенный видением наперед - это порядок истины.

И каждая минута становится ясной. Каждое лицо - позади своих теней, каждое обстоятельство - позади шума, каждый шаг -
наудачу, каждое падение раскрывает свой смысл и как бы ядро чистой правды, которая стремится восторжествовать. И тогда нет
больше ни суждений, ни ложных рефлексов, ни спешки, ни напряжения, ни жадности, ни страха потерять или не иметь; нет
беспокоящей неуверенности, ни уверенности, быстро развенчанной - есть ТО, что течет и что истинно. Правда - это великая
радость жизни, покой, широта бытия, точность действия и совершенство минуты.

Мы вошли в новое сознание, в сознание истины. И снова нас поражает одно и то же явление: это не возвышенное сознание, что
обнаруживается на вершинах “Духа” и является просто высшей точкой “я”; нет величественного блеска, однако есть маленькие
искорки, которые наполняют наши секунды теплом вечности; нет поразительной необъятности, но есть маленькие проталинки, где
дышится легко в каждый момент; нет космических видений, но есть крохотные капельки правды, которые наполняют каждую точку
вечным смыслом; нет предсказаний и пророчеств или экстазов и откровений, но есть простой ясный взгляд, который делает то,
что надо и когда надо, и смиренно готовит чудеса, которые придут; нет великих революций, но есть микроскопические изменения
вокруг неуловимого солнца внутри вещей; нет ни великих, ни малых вещей - есть равномерность правды, которая возрастает с
каждым шагом и каждым жестом. Можно даже сказать, что это сознание Правды Материи. И это - новый великий факт в мире. Это
новое сознание, которое открыл Шри Ауробиндо. Это микроскопическое начало истинной Земли. И поскольку они это не увидели
(может быть, потому что еще не пришло время), мудрецы былых времен взбирались на вершины гор в поисках неба. Но ведь небо -
здесь, внизу, с нами. Оно проявляется от нашего верного взгляда, упрочивается от каждого препятствия, каждого истинного
движения, от каждой секунды, прожитой по-настоящему...

Сатпрем “Эссе экспериментальной эволюции”.