Круги

"Если я вмещаюсь в зрачок чайки, то очевидно, что ее глаз больше меня. Глаза вообще всегда больше любой наблюдаемой вещи.
Они вмещают в себя пространства пустынь, облака и слонов..."
Т.Гуэрра

Первый круг – наш зрачок; второй – кругозор, им обнимаемый. Это самое основное очертание воспроизводится до бесконечности
во всей природе, и мы в продолжение жизни изучаем постепенно беспредельный смысл этого первоначала всех форм.

Жизнь наша есть не что иное, как умудрение в школе Истины: около каждого круга можно обвести другой. В природе нет конца;
всякое окончание есть новое начало. За каждым угасшим днем безотлагательно следует новая заря, и под каждою глубиною
открывается глубина еще большая. Этот факт, символизирующий нравственный факт усовершенствования, вечно привлекательного и
никогда недосягаемого – первый двигатель и всегда неудовлетворенный критик нашего развития, может послужить нам к собранию
разных отличительных черт человеческих свойств и возможностей.

Неподвижности в природе нет. Вселенная текуча и летуча. Земной шар в глазах Божьих – не что иное, как прозрачный закон, а
не сплошная и стоячая масса фактов. Точно так же и наш индивидуальный прогресс. Ступень за ступенью мы восходим по
таинственной лестнице; эти ступени – наши действия, и новый кругозор, который они перед нами открывают, придаст нам новое
могущество. Всякое прежнее заключение бывает осуждено и отодвинуто назад заключением последующим. Прежнему всегда
ненавистно теперешнее, однако глаз скоро привыкает к новому положению вещей; тогда проявляется его благотворность, которое,
истощив свою энергию, также поблекнет и исчезнет пред откровением нового часа. Предметы, которыми дорожат люди в некоторые
периоды жизни, дороги им по идее, некогда взошедшей на горизонте их ума; она произвела существующий для них порядок вещей,
как дерево производит плоды. Новый вид, или новая степень образованности скоро изменяет желания и все направление человека.
Каждый шаг, который мысль делает вперед, сближает десятки фактов, по-видимому несовместимых, и представляет их нам как
различные выражения одного и того же закона. Чем далее мы углубляемся, тем согласимее являются нам разноречивые мнения; они
оказываются только крайними точками того же начала, и нам не достигнуть той сферы духа, где бы видения, все высшие и
высшие, прекратили перед нами свое появление. О, сколько истин, глубочайших и ожидающих себе исполнения лишь в веках
грядущих, заключено в простых словах каждой правды!

Много раз приходится нам протверживать один и тот же урок: жизнь человека вращается в круге, который, образовавшись из
незаметного средоточия, расширяется во все направления новыми, все увеличивающимися кругами, все далее и далее – до
бесконечности. Он может преобразоваться только посредством новой идеи, одержавшей верх над старою, которая, будучи
произведением многих обстоятельств, долго силится удержаться на вершине, ею избранной, чтобы окрепнуть и укорениться. Со
своей стороны душа сильная и деятельная ниспровергает границы, в которых хотят удержать ее обстоятельства. Она чертит все
новые круги, стремясь к поприщам более обширным, к беспредельности. Ей невозможно оставаться заключенной в темнице
первоначальных и слабейших впечатлений; она мощно порывается вперед, к пространствам необъятным и неисчислимым.

Крайний предел достижения всякого факта есть начало новой прогрессии фактов. Всякий закон общий есть только одиночное
проявление другого всемирного закона, который вскоре обнаружится. Окончательный вывод сегодняшней науки, столь
изумительный, будет включен простым примером в обзор более широкий и смелый. Завтра может воцариться идея, которая укажет
нам такое небо, куда не достигали никакие поэты воображения. Каждый человек не столько труженик этого мира, сколько намек
на то, предчувствие того, чем он желает быть. Люди проходят мимо нас живыми пророчествами времен будущих. Если мы обратимся
к области внутреннего сознания, открывается и там то же различие взглядов. Никто не надеется быть вполне понятым, не
надеется даже вполне понять самого себя. Мне представляется некто как обладатель истины, уже снискавший мир на лоне Божьем;
он же чувствует, что есть храм, есть тайник в душе его все еще замкнутый, все еще недостижимый. Мы все верим в возможность,
лучше и выше прежних и теперешних проявлений нашего существования.

Беспрерывное желание возвыситься над самим собой и идти далее точки, до которой дошел, всего яснее выказывается во
взаимном отношении людей. Когда я не ослепляю себя добровольно, я очень хорошо понимаю, где оканчиваются таланты и
достоинства лиц, самых знаменитых и могучих. Они великолепны, благородны, велики благодаря щедрости наших речей, -
действительность не такова. О, во веки благословенный Дух, которому я изменяю для людей, не имеющих с тобою ни тени
подобия! Всякий раз, когда мы делаем уступку по каким-нибудь личным соображениям, мы продаем престол Ангелов за минутное и
смутное удовольствие. Тот, кто желает услышать глагол великого Бога, да исполнит завет Иисуса: "Войди в твою горницу и
запри за собой дверь". Тот, кто стремится познать Бога, должен прислушиваться к своему внутреннему голосу, вдали от общин,
где раздаются отголоски набожности других. Так, религия обыкновенно покоится на численности единоверцев; а во всех случаях,
когда обращаешься, хоть косвенно, к этой многочисленности, оказывается, что между ними нет религиозных... Тот, кого любовь
к Богу может объять и восхитить, не ведет счета своим единоверцам, он пламенеет чистейшую любовью и отдает себя с
совершеннейшим смирением и упованием.

Физический мир можно изобразить целою системою концентрических кругов. Временами в нем обнаруживаются легкие неустойки:
знак того, что земной шар, по которому мы ступаем, не тверд, а зыбок. Все его неуклонные отношения к атмосфере и к
солнечной системе, все многообразные свойства растений, животных, металлов – суть только пособия, средства научения; так
сказать – слова, употребляемые Богом. Вполне ли постиг свою науку естествоиспытатель или химик, изучивший тяготение атомов
и их расположение к сродственному соединению, но не уследив закона гораздо большей важности, которому химические влечения
служат лишь дробным, внешним признаком того закона, что однородное притягивает однородное; что блага, свойственные вам,
избирают вас своим центром, и что вам не нужно употреблять ни трудов, ни издержек для их достижения? И, однако, самый этот
закон есть только более близкое и прямое приложение к цели, но не сама цель. Всматриваясь далее, мы находим причину и
следствие – две неразлучные стороны одного и того же факта. Устремимся еще далее, и мы обретем Вездесущность.

Закон безграничного усовершенствования распределяет по их местам и то, что мы называем добродетелями: хорошее гаснет при
свете лучшего. Согласимся, что может пустить на волю своего вьючного осла тот, кто меняет его на огненную, окрыленную
колесницу. По-моему, самое большое благоразумие есть в то же время и самое мелочное: всякою боязливою предосторожностью
ограждая себя от напастей, мы именно и подпадаем их влиянию. Вспомните, сколько раз вы унижали себя дрянными расчетами,
прежде чем дошли до успокоения себя возвышенными чувствами, то есть до возможности образовать из сегодняшней вашей точки
новый широкий круг.

Окончательной добродетели нет: все они начинательные. Добродетели светские – пороки в святом. Нас очень пугает всякое
преобразование от затаенного сознания, что придется тогда бросить множество так называемых добродетелей в бездну, уже
поглотившую самые грубые наши пороки. В природе обновление ежеминутно; прошедшее в ней сглаживается и забывается; ей дорого
одно будущее. Природа не любит отжившего; и мне одряхление кажется одною положительною болезнью: в нем скапливаются они
все. Мы называем их разными именами: горячкою, невоздержанием, сумасшествием, преступлением; но заметьте, что все болезни
сходны в своем характере с дряхлостью. Они, как и она, любят неподвижность, негу, присвоение всего себе; леность, а не
освежающую новизну, не самопожертвование, не порыв, увлекающий вперед. Волосы наши седеют, но я не нахожу никакой
надобности одряхлеть нам самим. Всякий раз, когда мы беседуем с теми, кто выше и лучше нас, мы молодеем, а не стареем.
Детство, юность – стремительные, готовые на все впечатления, со своим взором, обращенным к небу, - считают себя за ничто и
доверчиво отдаются просвещению, стекающемуся к ним со всех сторон. Но мужчины, но женщины, переступившие 40 или 60 лет,
претендуют на право всезнания; они попирают ногами надежду, отказываются от упований, подчиняются обстоятельствам, как
неизбежной необходимости, и обращаются с молодежью брюзгливо и повелительно. Нет! Сделайте из себя орудие Святого Духа,
храните любовь, возделывайте истину, и взор ваш поднимется, морщины разгладятся; вас окрылит еще надежда, вы станете
бодрыми и крепкими. Старость отнюдь не должна быть временем оцепенения для духа человека.

Жизнь есть ряд нечаянностей. Мы займемся, например, сегодня устройством своего внутреннего бытия и никак не отгадаем, что
завтрашний день воззовет нас к радости, к могуществу. Мы умеем пролепетать несколько слов о самых ничтожных ощущениях души;
но мощь этого образцового произведения Господня, но совершенное единство души в самой себе, но соприкосновение ее ко всей
вселенной – для нас скрыты и недомыслимы...

Человек, который идет вперед, развиваясь и совершенствуясь, сохраняет при своем новом повышении все приобретения прошлого,
с той только разницею, что они представляются ему в другом виде. Все прежние силы остаются в душе, свежие, как дыхание
утра. Тогда-то, впервые, начинаешь достойно познавать все окружающее. Мы не понимаем значения даже самых простых слов, пока
не научимся любить, пока не возымеем высоких стремлений.
Вместо удовлетворения наших ненасытных желаний нужно искать вот что: возможности забыть свое "я", прийти в удивление от
знакомства со своими внутренними силами; откинуть смущающие воспоминания, а совершить нечто доброе, хоть бессознательно, но
указанное свыше, хоть вслепую, но выше собственного эгоизма; одним словом – обвести около себя новый круг. Ничто великое не
свершается без восторга. Пути жизни дивны: в обхождении с нею нужно доверие.

Ральф Эмерсон, "Опыты"