Всего двадцать минут

Редко захожу к подруге, и вот мы сидим на кухне и говорим обо всем на свете, перескакивая с одного на другое. Ее муж тоже
рад меня видеть и активно включается в разговор – чаще на темы политические, злободневные, актуальные. Он бизнесмен и
потому читает все самые толковые газеты. На мои расхожие рассуждения он неизменно горячо и деликатно откликается: "Нет,
подожди, ты не понимаешь, я сейчас объясню. Вот смотри…" – и рисует свою картину происходящего и комментирует ее.

Я никогда не спорю с мужчиной, наученная горьким опытом и вежливостью гостеванья.
Иногда разговор заходит и о чем-то этаком – почти научном, а главное, удивительном и даже необыкновенном. Меня хлебом не
корми – дай об этом поговорить.
– …Вот ты говоришь – время, – замечает он, – а что такое время? По сути, мы вовсе этого не знаем, не понимаем.

Я прочитала гору всяких любопытных книг и рада бы что-то пересказать, но четких слов и формул у меня явный дефицит.
– да, меня тоже всю жизнь интересует время и пространство…
Бывший физик хохочет весело и необидно, и я вместе с ним, уловив, как нелепо звучат произнесенные женщиной слова – "меня …
всю жизнь… интересует время" да еще и "пространство".
(Мы сидим на кухне среди кастрюль с завтрашним обедом, а время уже позднее, давно стемнело за окном).

– Знаешь, я читала, что между прошедшим временем и будущим настоящего времени – всего двадцать минут. Представляешь – в
настоящем мы живем только двадцать минут…

Ой, мне пора бежать, а то поздно уже…
Я выхожу на улицу, провожаемая добрыми напутствиями, и окунаюсь в ночь – темную сверху, над головой, и прозрачную внизу –
под редкими фонарями, среди густой листвы лип и кленов. Я иду не торопясь по узкой тропинке. Пространство нашей жизни
заполнено домами, старыми яблонями и кустами заглохшей сирени, оставшимися от давно канувшей в прошедшее время деревеньки
Зеленый Луг; прорезано асфальтированной дорогой и шуршащим бегом машин; застелено пустынным сквером поверх былых огородов;
и Слепянский ручей – некогда пересыхающая летом грязная канавка на задах, уложен в бетонное ложе и облагорожен форсистыми
водопадами, фонтанчиками и мостами. Днем по его полной воде плавают лебеди, гнездятся утиные стайки, парят чайки. И только
по ночам лягушки-простушки осмеливаются громко скрипеть о давно ушедших временах.

Я не могу знать, что еще ждет это крохотное пространство моей улицы, дома, города, Земли. И смотрю в небо, словно
раскатываю сказочную скатерть-путь-дорожку. Время рождает пространство, пространство рождает материю. И вот они передо мной
– земля, небо, бесконечность и вечность. Я так мало знаю о них, я не могу объяснить их чужими словами и уразуметь слабо
проникающим умом.

Но я думаю о них всю жизнь, я обживаю их своим человеческим бытием, гремя кастрюлями, наглаживая простыни, толкаясь в
транспорте. А ночью я принадлежу себе и могу, не помня о насмешках – конечно справедливых! – думать о времени, в котором
настоящее живет короткие двадцать минут, могу летать в неведомых мирах и пространствах, обживать их непринужденно и тепло,
любить их – как Божье творенье, Божий вздох.

И сердце мое исполняется безграничным пространством, оно бьется в бессчетных вселенных. Душа переливается во временах –
через мое настоящее, сегодняшнее – в наше прошлое и будущее.

Когда-нибудь, говорят ученые мужи, пространство свернется, как давным-давно обещано в русских сказках, кончится время.
Материя преобразится в лучистую энергию света. Просияет обновленное мироздание. И в чьем-то прошлом останется человеческий
ум – этот грозный подручный дротик каменного века (вы помните, что такое дротик? А сулица Древней Руси? непригодная в наших
временах быть даже… ничем, кроме музейного экспоната?).

И только душа, живущая в неуклюжем бренном теле землянина, непризнанная затрапезная Золушка, презираемая Умом (этим
калифом на час), одна она – искра божественного огня – свободна и сведуща в познаниях времен, пространств, мироздания,
Божьей Истины, которой она дитя.
Марина НАТАЛИЧ, г.Минск