Аналитика, эссе, интервью в Русском Журнале / Другие языки

Дорога, идущая через лес, внезапно обрывается перед широким и безмолвным зимним полем. Этот скованный морозом и занесенный снегом участок земли кажется нам затерянным где-то на краю света.

А между тем, мы находимся в двадцати километрах к югу от Санкт-Петербурга и всего в нескольких сотнях метров от известнейшего и посещаемого тысячами людей музея, расположенного на месте бывшей летней императорской резиденции в Царском селе. Толпы посетителей чинно прогуливаются по аллеям Александровского парка; многие из них впервые знакомятся с великолепием Екатерининского дворца. Но сюда, в самый дальний и глухой угол архитектурного заповедника, как правило, не ступает нога туриста. Лишь крайне любознательный или, напротив, окончательно заблудившийся визитер может случайно набрести на нечто отдаленно напоминающее старую заброшенную ферму, окруженную ржавой металлической решеткой.

Сначала взгляд задерживается на двухэтажном здании из красного кирпича, сверху увенчанном нелепыми зубцами и круглой башней с черепичной кровлей. Рядом несколько хозяйственных построек. Чуть дальше виднеется кладбище с выступающими из-под снега плоскими одинаковыми четырехугольными могильными холмиками. Словно расчерченный по линейке, этот некрополь разительно отличается от русских кладбищ, в большинстве своем тяготеющих к свободной и беспорядочной планировке. В глаза также бросается отсутствие могильных крестов. Это вовсе не случайно, так как здесь хоронили исключительно лошадей, принадлежавших царской семье. Не всех, но самых достойных, заслуживших перед смертью провести мирную старость в специально отведенной для них богадельне, своей архитектурой напоминавшей небольшой средневековый замок. Здание было заказано императором Николаем I в 1826 году архитектору Адаму Менлозу. Единственный в русской истории лошадиный "Дом инвалидов" просуществовал вплоть до отречения Никола! я II от престола в марте 1917 года. К тому времени на кладбище насчитывалось более ста двадцати могил.

И хотя в дальнейшем это место никогда не принадлежало к числу засекреченных, сам факт его существования очень быстро и основательно стерся из исторической памяти. В советскую эпоху одни предпочли быстро забыть обо всем, что когда-то относилось к реалиям жизни царской семьи, для других эти реалии представлялись уже слишком глубоким прошлым. Революции и войны не причинили лошадиному кладбищу большого вреда. Гораздо хуже ему пришлось во время мирной жизни. В 1952 году сохранившиеся постройки отдали заводу пиротехнических изделий. Водители грузовиков и не думали щадить странное и никому не известное кладбище, ездили по нему вдоль и поперек. Под колесами вдавливались в землю и дробились в крошку надгробные плиты. Позднее в стенах бывшей конюшни были размещены ремонтные и реставрационные мастерские, а прилегающее кладбище постепенно заросло лопухами, превратилось в пустырь и в конце концов стало местом импровизированной свалки. В середине 80-х годов администрация решила провест! и уборку территории, что и было сделано с помощью бульдозеров. Кого из чиновников в те годы могла всерьез волновать судьба лошадиного кладбища и небольшого здания в неоготическом стиле?

И все же сейчас этот уникальный исторический комплекс близок к своему восстановлению. Главный архитектор исторических памятников Царского села Александр Кедринский надеется уже будущей осенью открыть его для туристов. Не чудо ли? Если это и можно назвать чудом, то произошло оно исключительно благодаря тому, что в дело вмешался один очень упрямый и энергичный иностранец. Вот уже 15 лет, как француз Жан-Луи Гуро при поддержке своих русских друзей добивается музейной реставрации именно этих малоизвестных остатков былой императорской роскоши. Писатель, издатель, страстный любитель лошадей и знаток русской истории, Гуро впервые наткнулся на упоминание о необычном кладбище, сидя в Парижской национальной библиотеке и перелистывая страницы старой энциклопедии. "Мне попалась тогда на глаза статья 1860 года, напечатанная в журнале "Le Magasin pittoresque" ("Живописный журнал") - что-то вроде сегодняшнего "Sciences et Vie", - поясняет Гуро. - В статье автор рассказывал о р! усском "Доме инвалидов" для лошадей, имевших честь возить на себе Их Императорские Величества. Автор не сомневался в исторической уникальности описываемого им заведения, единственного, по его мнению, во всей Европе. К статье прилагалась гравюра, выполненная на заказ французским художником, которого журнал специально командировал для этого в Россию. На гравюре изображалось кладбище, ровные ряды надгробных плит, и на каждой из них виднелась табличка с указанием клички лошади, даты ее рождения и смерти, имени ее августейшего владельца и некоторых необходимых исторических сведений".

Мысль о лошадином доме престарелых посетила Николая I почти в самом начале его царствования, точнее сразу после подавления восстания декабристов, казни организаторов мятежа и вынесения приговора остальным заговорщикам, многих из которых ждала каторга или ссылка в Сибирь. Именно тогда Николаю I страстно захотелось проявить заботу о лошадях своего старшего брата и предшественника на русском престоле - императора Александра I. Самым знаменитым из них был конь по кличке Ами. Верхом на этом красавце русский император въезжал в Париж в 1814 году во главе объединенного войска союзников. Будучи ветераном антинаполеоновской кампании, Ами первым насладился комфортом новой царскосельской конюшни и полакомился сочной травой на соседнем с ней пастбище. Конюшня-отель относилась к типу четырехзвездочных. Внизу располагались стойла для семи лошадей, второй этаж был отведен для постоянно находящихся при них конюхов. После открытия заведения в 1830 году Николай I лично следил за поддержани! ем нужной температуры в помещении и за качеством подаваемого лошадям сена. В "пансионате" обеспечивался настолько хороший уход, что некоторые лошади доживали в нем до 36-37 лет. Если же верить репортеру журнала Le Magasin pittoresque, то в 1859 году он видел там "лошадь двадцати пяти лет, которая вела себя, как сущий жеребенок". Кроме Ами и Сегая, принадлежавших старшему брату, Николай I разместил в "пансионате" трех собственных лошадей (Милую, Бьюти и Александра) и двух лошадей своей жены (Матильду и Фрица).

Первой околела Бьюти. Это случилось 7 апреля 1834 года. Николай I распорядился "похоронить ее возле дома" и сам продиктовал эпитафию лошади, 24 года прослужившей верой и правдой Его Императорскому Величеству. Текст эпитафии был высечен на куске мрамора придворным мастером Степаном Анисимовым. В дальнейшем его работа использовалась в качестве модели для всех последующих могильных надписей: их высекали на небольших мраморных дощечках, а затем вставляли в большие надгробные плиты. Сами плиты сначала вытесывали из обычного песчаника, но позднее, с 1844 года, перешли на путиловский известняк. К этому времени на кладбище было 10 могил, размещенных в 3 ряда. Седла, сбруи и прочие конские аксессуары, остававшиеся в наследство от похороненных животных, складывали на втором этаже в специально отведенном для этого помещении. Так неосознанно было положено начало небольшому музею.

Разумеется, статья из Le Magasin pittoresque не могла полностью удовлетворить разыгравшееся любопытство Жана-Луи Гуро, не на шутку заинтересовавшегося курьезным историческим памятником. Многие подробности стали известны ему гораздо позднее. Однако уже во время чтения статьи в нем созрело решение: он должен срочно своими глазами увидеть "это замечательное место, не оставляющее равнодушным никого, кто по-настоящему любит лошадей". Срочно? Терпение Гуро было подвергнуто тяжкому испытанию, так как ждать ему пришлось долго. Тогда, в 80-е годы, он так и не получил ответа ни на один из своих посланных в СССР запросов: действительно ли существует данное кладбище? Где оно находится? Может ли он его посетить? Казалось, печать молчания лежала на всем, что было связано с интересующим его предметом. И все же во время своих редких визитов в Москву Гуро упорно пытался наводить справки. Однажды он познакомился с Наташей Лапчиной, научным сотрудником Института лошадей! . Оказалось, что Наташа тоже слышала о существовании таинственного кладбища. Давно, еще 20 лет назад, ее старый тренер по верховой езде не только поведал своим ученикам историю царскосельского некрополя, но и объяснил, где его искать.

2 октября 1988 года Наташа, Жан-Луи и один из их общих знакомых выехали из Москвы сначала в Ленинград, а оттуда - в Царское село (в то время - город Пушкин). С видом заговорщиков незаметно проскользнули они за ограду парка, за которой начиналась территория, именуемая "посторонним вход запрещен". Открывшаяся перед ними картина полного запустения превзошла их самые горькие ожидания. На месте кладбища они увидели глухой пустырь. Из-под бурьяна кое-где вкривь и вкось торчали куски могильных плит с высеченными на них каллиграфическими строчками. Под ногами хрустели осколки мрамора. Вокруг обветшалой конюшни в беспорядке валялись разбитые статуи, кучи ржавого металлолома и строительного мусора. Разговор с местной сторожихой, упомянувшей в числе прочего и о бульдозерах, пробудил в посетителях благородный гнев.

"К счастью, в 1988 году уже начиналась "перестройка", - вспоминает Жан-Луи Гуро. - У Наташи были приятели на ленинградском телевидении, и они помогли нам устроить довольно шумный скандал. Это пришлось как нельзя кстати, так как власти в то время реагировали на громкую критику". Неожиданным образом планы местной администрации резко изменились: вместо того, чтобы нагнать бульдозеры и все окончательно сравнять с землей, решено было "историческое место" присоединить к музею и заняться его реставрацией.

Вскоре уцелевшие надгробные плиты действительно тщательно собрали и сложили под навес. Однако на этом восстановительные работы были приостановлены. В местной казне не нашлось более ни копейки на воскрешение благородных лошадиных теней. "Мы не прочь отреставрировать и конюшню, и кладбище. Но где взять деньги?" - отреагировал, наконец, на назойливые вопросы Жана-Луи Гуро директор парков и дворцов музея в Пушкине Иван Саутов.

Недавно ЮНЕСКО включило архитектурно-парковый ансамбль Царского села в список исторических памятников, составляющих мировое культурное наследие. Но тогда, в конце 80-х, царскосельский музей был почти не известен в Европе. Каким образом собирать средства на восстановление реликвии, которую никто никогда не видел? И все же упрямый француз решил достать деньги. Он создал соответствующий комитет и реализовал несколько простых коммерческих проектов, доходы от которых целиком пошли на реставрацию лошадиного двора. В 1995 году Гуро издал художественную антологию на лошадиную тему и организовал несколько конных представлений. 10 000 долларов получил от него Иван Саутов в 1997 году на финансирование необходимых научных исследований и составление сметы; 14 000 долларов были перечислены ему же в 1999 году на начало реставрации.

Дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки. Когда-то, в 1944 году, историку и архитектору Александру Кедринскому было поручено поднять Царское село из руин. Сейчас, в свои 80 с лишним лет, он снова принял на себя общую координацию работ - на этот раз по восстановлению лошадиного комплекса. По его мнению, музейная реставрация - процесс строго научный, основанный на дотошном изучении архивных материалов. Лишь в этом случае можно рассчитывать на то, что восстановленный архитектурный памятник будет в точности соответствовать своему историческому оригиналу. Систематическим прочесыванием архивов занята археолог Екатерина Курова. Она кропотливо собирает топографические данные, сведения о главном строении и хозяйственных постройках, упоминания о похороненных на кладбище лошадях и тексты надгробных эпитафий. К счастью, ее усилия оказались далеко не бесплодными. "В 1977 году, - вспоминает она, - нам были известны клички лишь 45 лошадей, а теперь - более 100. Кроме того, мы! полностью уверены в расположении 96 могил, и все они уже восстановлены".

Небольшая мастерская резчика по камню Александра Васильева стоит прямо посреди кладбища. Мастер работает вдохновенно, не ведая, как говорится, ни сна, ни отдыха. Для поддержания общего ансамбля кладбища необходимы камни одного цвета, с повторяющимся рисунком прожилок. Васильев сам ездит в Путиловские каменоломни на поиски нужного материала. Его последнее изделие - плита на могилу лошади по кличке Честность, принадлежавшей в свое время супруге Александра III. Сейчас на его рабочем столе в виде головоломки разложены уцелевшие куски плиты с могилы Серко - небольшой серой лошадки, подаренной казачьим офицером маленькому царевичу, будущему Николаю II. Тогда, в 1890 году, человек и лошадь пересекли всю Россию - от Амура до Санкт-Петербурга (около 9000 км) - менее чем за 200 дней.

Весной надо будет провести дренажные работы, осушить землю, разбить газоны и восстановить аллеи. Но Кедринский работает уже над следующим этапом: реставрацией фасадной части павильона в неоготическом стиле. Работы должны начаться этим летом. Что касается внутренней реконструкции здания, то она полностью будет зависеть от того, сколько денег удастся собрать во Франции. Неутомимый Жан-Луи Гуро рассчитывает получить дополнительные 10 000 долларов от публикации новой книги под названием "Первая встреча: лошадь и человек" (Фебус, 255 стр.). Все 20 авторов, предоставивших тексты для этого издания, отказались от авторских прав, желая внести свою лепту в восстановление "русского лошадиного Дома инвалидов".

Le Monde
Перевод Марии Эдельман