Книжные новости в Русском Журнале / Шведская полка

Выпуск подготовил Роман Ганжа

Книги предоставлены магазином "Гилея"

• Ойген Розеншток-Хюсси. Великие революции. Автобиография западного человека
• Эрнст Нольте. Фашизм в его эпохе
• Ганс Ф.К. Гюнтер. Избранные работы по расологии
• Сергей Домников. Мать-земля и Царь-город. Россия как традиционное общество
• Исабель де Мадариага. Россия в эпоху Екатерины Великой

---

Ойген Розеншток-Хюсси. Великие революции. Автобиография западного человека / Пер. с англ. группы авторов. - М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2002. - 646 с. Тираж не ук. ISBN 5-89647-061-4

Масштабный проект "новой политической биологии человеческого рода". Книга издана в 1938 в США, куда автор эмигрировал из Германии в 1933. По мысли автора, каждая эпоха, общество, политическое движение стимулирует одни и подавляет другие "страсти души" ("идеи"). Необходимо восстановить полный исторический цикл этих "страстей", чтобы познать единство человеческой природы. Основные вехи этого цикла - четыре великие революции (русская, французская, английская и немецкая). Их движущую силу составили явно не представленные "религиозные аспекты". Чтобы понять подлинный смысл этих секулярных революций, автор обращается к грегорианской церковной реформации XI века, которую называет "папской революцией".

Далее следует ретроспективный анализ революций. Каждая из них так или иначе работает с категорией "тотального", "всеобщего", вкладывая в нее свой смысл. Смысл русской революции 1917 года - отождествление природы и общества посредством всепроникающего "языка цифр", утрата специфических ритмически организованных (с помощью календаря и праздников) постоянных и самовоспроизводящихся форм социальной жизни. Жизнь организована не единым для всех чередованием будней и праздников (в первую очередь, воскресений), но кривой энергозатрат и энерговозмещений. Человек - это механизированный природный ресурс, отчужденный от своей "истории". "...осуществленный в России разрыв с семейной и религиозной традицией, в результате которого труд стал общественным делом, а отдых - частным, завершил и подытожил процесс, идущий во всем индустриальном мире <...> у русских история растворяется в экономике, и календарь вытесняет события на задний план, утверждая главенство вечного производства".! Реакцией на такую "экономическую историю" становится "расовая история" (подобные идеи выдвигаются во всем мире), которая также внеисторична (точнее, мнимоисторична).

Французская революция 1789, будучи картезианской по духу, растворяет "человеческое время" в пространстве единообразной "природы" и познающего ее унифицированного "разума". Естественная общность людей (общество, народ) сменяется общностью геометрической, то есть природной, естественной (нация). Французы вводят десятичную систему счисления, мер и весов: "старые меры - фут, ярд, акр, гран, пинта <...> были позаимствованы из окружения человека: его собственное тело, плоды его труда, его земля служили источником его языка. Французская революция говорит от имени природы <...> [но] ее следовало бы называть не "природой", а "разумом"". Французы устраивают многочисленные "выставки": природа в пространстве должна быть "ясной", организованной и централизованной, а время существует в режиме "новизны" и "сенсаций". Тут происходит изобретение техники изобретения, организация открытия, что предполагает игнорирование "вечного возвращения", "воспроизводства" и "возрождения".! "Взгляд на Вселенную, который мы приобрели с помощью наших орудий для создания новостей, является очень ограниченным. Существуют и другие орудия, вроде голода, благоговения, терпения, веры, которые действуют совершенно по-другому и открывают другие части мира".

Тип англичанина, сформированный английской революцией XVII века (английские "тысячелетние традиции" и поклонение старине возникли именно тогда), вобрал в себя прямо противоположные "страсти души" и "идеи". Если Франция - это новизна, писаный закон, разум и природа, то Англия - это прецедент, обычай, жизненный опыт и "мир". "Пуританская реставрация" права, основанного на прецеденте, и английский культ "частностей" (particulars) - это гарантии против связанной с королевской властью формы тоталитаризма. И тем не менее английская революция тоже была "тотальной", поскольку именно она открыла единое морское пространство и поместила Англию в центр мировой карты. Термин "мир" (и, в частности, "западный мир") стал означать программу тотального господства и освоения, основанного не на абстрактном "разуме" (как французская "природа"), а на конкретных свершениях английских мореплавателей, "на эмпирической системе земли и моря, звезд и солнца, дня и ночи, отлива и прилива".

Смысл германской революции XVI века Розеншток-Хюсси видит в том, что она дала государственному служащему религиозно оправданное место в своей стране, ведь государственная система никогда не будет эффективной в качестве "чисто механической" системы. "В английском, французском и русском варианте действует всеобъемлющая, объединяющая сила, которая в качестве, соответственно, королевства, нации, экономики оказывается реальнее, чем какие бы то ни было революционные проповедники и романтики. Нечто, что уже как-то существовало до Революции, реформируется и трансформируется революционерами с той целью, чтобы каждый теперь мог функционально участвовать в циркуляции крови нового политического тела, сделанного из этого старого нечто". В Германии возникла новая территориальная и гражданская целостность в рамках единой религии. А методом обоснования этой целостности (и очищения религии от внешнего и чуждого, то есть методом самозащиты) стали систематическое мышление, теологичес! кий универсализм, наука, Bildung, "немецкий дух", идея "культуры" (как возделывания каждого отдельного клочка земли для построения на нем Мира (Мира отцов) и Церкви). Поэтому в некотором смысле гитлеризм можно рассматривать как восстановление "папства" и "католичества". Гитлер - это пре-реформационный типаж, возродивший непосредственное божественное прозрение политического "вождя".

Далее Розеншток-Хюсси использует идею Полибия о круговороте форм правления (монархия, аристократия, демократия, диктатура, представленные, соответственно, Германией, Англией, Францией и Россией), только теперь речь должна идти не о "круговороте", а о "сосуществовании" и "взаимопроникновении". Этим четырем формам соответствуют четыре "класса": магистрат (администратор), джентри (джентльмен, аристократ, землевладелец), буржуа, пролетарий. "...возникновение новой формы правления есть поистине творение нового человека в некотором биологическом смысле: монархическая Реформация изменила каждого отца семейства, аристократическая реставрация переформировала каждого человека, национальная революция перевернула каждое сознание, пролетарская революция взывает к каждому телу". Каждая форма создает свою "политическую грамматику", и нельзя просто взять и механически перенести термин из одного словаря в другой (как это произошло с французской "республикой", английским "парламенто! м" и немецким "доктором наук"). Одно из следствий такого подхода - ограниченность понятия "демократия", невозможность использовать его в универсальном смысле. Далее, смысл любой революции автор видит в "регенерации" застывших и отмирающих форм жизни. Каждая новая революция позволяет уже сложившимся формам эволюционировать.

Следующие главы посвящены "папской революции", осуществленной Григорием VII. В XI веке старое, "римское" единство, связанное с фигурой Императора, уже ничего не объединяло (произвол местных властителей, несправедливый суд...). Ростки нового единства появились в аббатстве Клюни, где был введен День Всех Душ (2 ноября), установивший солидарность всех душ, объединенных общим сознанием греха в ожидании Смерти и Страшного Суда. С этим событием Розеншток-Хюсси связывает "открытие мировой истории". Суть произошедшей вслед за этим революции - в создании такой ситуации, "когда Римская Церковь стала матерью каждого католика". Отныне епископы стали подотчетны Риму, а любой человек получил право свободно обращаться к Престолу. Слово orb (круг, мир) стало навязчивой идеей папства. Папа стал истинным Императором, повелителем не только Города, но и Мира, реальным противовесом светской власти. "Папская революция ввела принцип дуализма в политический мир <...> Это - и тол! ько это! - создало европейскую свободу <...> Современные демократии ведут к рабству, поскольку у них нет гарантий против монократических тенденций популистского правительства".

С XI по XVI век, а затем с XVI века и до сего дня четыре формы правления последовательно возникали сначала в рамках клерикальной, а затем - национальной организации мира. В 1938 году, в эпоху Диктатуры, Розеншток-Хюсси полагает, что на горизонте - новая, экономическая организация мира, и ее первой политической формой будет нечто вроде "монархии". Но пока, в 1938, "нет никакого экономического аппарата, чтобы унаследовать социальную ответственность политиков <...> Усилие, создающее технический персонал для гигантской задачи экономической организации мира, должно продлиться по крайней мере еще 50 лет. Государственные деятели будут мешать всем шагам, направленным на подготовку такого персонала. Диктаторы будут давить все антинациональные попытки. Но, я боюсь, что и демократические изоляционисты будут пресекать их <...> Современный экономический застой имеет разительную параллель в XV столетии. После 1400 года ни один из городов не вырос в размерах; и экономика этих городов! -государств соответствует сегодняшней национальной экономике. Весь Запад был измучен разочарованием и цинизмом. Расистские оргии тогда были такими же, как сегодня. Но жизнь человечества не была задушена. Совершенно новым способом человек смог возобновить естественную ротацию политической жизни на следующие четыре или пять сотен лет".

---

Эрнст Нольте. Фашизм в его эпохе / Пер. с нем. А.И.Федорова. - Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002. - 554 с. Тираж 2000 экз. ISBN 5-87550-128-6

Первый (1963) большой труд скандального историка. Нольте определяет суть "фашистской эпохи" как "выход за пределы традиционных форм мировой политики", а сам фашизм - как "антимарксизм, стремящийся уничтожить противника путем разработки радикально противоположной и все же сходной идеологии и путем применения почти тождественных, но характерным образом видоизмененных методов, действующих всегда в замкнутых рамках национального самоопределения и автономии".

Марксизм рассматривается как наиболее яркое выражение общей тенденции (Возрождение, Новое время, Просвещение, Французская революция) "прогресса в осознании свободы". С понятием "свободы" связано появление "либерализма" в самом широком смысле. Марксизм воплощает радикальную ветвь либерализма, у истоков которой стоит Руссо. Нольте прямо заявляет. что именно в политической философии Руссо (идеи секуляризованной теократии) впервые начинает складываться идеология "тоталитаризма". Этому радикальному либерализму в XIX веке противостоят критический либерализм (Конт, Ле Пле, Ренан, Тэн, Фюстель де Куланж), христианский консерватизм (де Местр, де Бональд) и радикальный консерватизм (де Латур дю Пэн, Дрюмон, Баррес). В противовес тотальной, ничем не ограниченной свободе в этих течениях складываются различные варианты ее ограничения: например, "природой", "расой", существованием естественного "неравенства" etc. Именно в этот переломный момент зарождается идеология фашизма.

Сначала Нольте подробно разбирает историю движения "Аксьон Франсэз" и доктрину Шарля Морраса. Вот некоторые ключевые моменты этой доктрины: 1) Изначальный "страх" за "человека как такового", за "мировую гармонию", основанную на неравновесии и неравенстве. 2) Если государство уподобить душе, то демократия - это забвение, господство женского начала, отсутствие мужского принципа инициативы, действия и стиля. Единственной целью женщины является мужчина. 3) Прогресс - это дифференциация. 4) Управлять должна не "каста жрецов" (адвокатов и профессоров), а "каста воинов". Армия - это "драгоценное соединение (faisceau) национальных сил". 5) Корень всего враждебного - это романтизм, = индивидуализм, = разложение ("обиженная и плаксивая чувствительность Руссо"). Романтизму (иудео-христианское начало) противостоит греческое (римское, католическое) начало, духовная, моральная и эстетическая дисциплина, закономерный порядок разума и вкуса. 6) Метафоры отравления и заражения. 7) Атака н! а сверхнациональную, и, следовательно, анархичную, объективность науки. 8) Основа легитимной элиты (офицеры + национальная интеллигенция) - внутренняя Сила, = Качество, = Организация. 9) Необходимость консервативной революции.

Стержень доктрины Морраса - концепция "природы" и "антиприроды". "Природа" - это не подверженное изменениям, вечно возвращающееся бытие, = форма. Главный признак "антиприроды" в человеке - это его способность к трансценденции, лежащая в основе религиозного и светского (немецкий идеализм, этика Канта...) монотеизма, = стремление выйти из себя, = саморазрушение формы, = противоположность инстинкта самосохранения, = смертоносное излишество в сердцевине сущего. Фашизм, - заключает Нольте, - это антитрансценденция.

Далее подробно разбираются итальянский фашизм и немецкий национал-социализм. При анализе доктрины Гитлера обнаруживается, что она в общих чертах, но на гораздо более низком теоретическом уровне, воспроизводит суть доктрины Морраса. Тот же исходный страх, то же сопротивление трансценденции (которая ассоциируется чаще всего с "еврейством"), та же идея абсолютного национального суверенитета и обусловленности социальных явлений природными. Нольте называет нацизм "антимировоззрением", поскольку любое мировоззрение основано на универсальных, трансцендирующих конечность принципах.

Критика и революция - это способ бытия "трансцендентального человека". В концепции Маркса пролетарская революция означает отмирание традиционных форм теоретической трансценденции (в философии и религии) и полное, окончательное осуществление практической трансценденции (человек преодолевает свою социальную конечность, отчужденность, и осуществляет себя как "всеобщее", как совокупность всех общественных отношений и как подлинный субъект истории). Фашизм, в таком случае, стремится укоренить культуру в природе, в том, что существует неизменно, разместить жизненный мир человека вне истории.

"Таким образом, фашизм есть одновременно сопротивление практической трансценденции и борьба с теоретической трансценденцией. Но эта борьба вместе с тем неизбежно замаскирована, поскольку без ее первоначальных стимулов нельзя обойтись. И так как практическая трансценденция в ее самых поверхностных аспектах есть не что иное, как возможность концентрации силы, фашизм рождает из себя опять сопротивление трансценденции, нередко при ясном сознании своей борьбы за мировое господство. <...> он использует силы, родившиеся из процесса эмансипации и затем обратившиеся против собственного происхождения. <...> Фашизм как трансполитический феномен вносит свой вклад и в понимание того, что происходит в наши дни. Лишь тогда, когда либеральное общество непоколебимо и вдумчиво одобрит практическую трансценденцию как свое собственное, хотя больше не исключительное создание; когда теоретическая трансценденция, освободившись от своей запутанности в политических интересах, обретет свою подл! инную свободу; когда коммунистическое общество с трезвостью взгляда, но без цинизма перестанет избегать самого себя и своего прошлого; когда любовь к индивидуальности и ограниченности перестанет принимать политическую форму выражения и когда мышление станет другом человека, - лишь тогда будет окончательно перейдена граница постфашистской эпохи".

---

Ганс Ф.К. Гюнтер. Избранные работы по расологии / Пер. с нем. А.М.Иванова. - М.: Белые альвы, 2002. - 384 с. Тираж 3000 экз. ISBN 5-7619-0142-0

Сборник работ главного расового теоретика Третьего Рейха (годы жизни 1891 - 1968): "Нордическая идея", "Расология немецкого народа", "Краткая расология Европы", "Раса и стиль", "Религиозность нордического типа", "Народ и государство в их отношении к наследственности и отбору", "Выбор супружеской пары для счастья в браке и улучшения наследственности", "Наследственность и воспитание". No comments.

Цитата: "Нет никакой "арийской расы" <...> Нет и "германской расы" <...> Нет и "семитской расы" <...> До сих пор расовая идея была для многих идеей, направленной против других рас, теперь это идея, работающая на ту из пяти европейских рас, которая имеет наибольшую ценность для цивилизаций индоевропейских народов: нордическую расу <...> Здоровый нордический человек становится образцом для отбора среди немецкого народа. Необходимо стимулировать размножение людей именно этой расы <...> Нордическая идея не направлена против отдельных ненордических людей, она направлена против увеличения процента ненордической крови. Ее цель - защита нордической крови от исчезновения <...> Евреи для нордического движения неполноценны не сами по себе, а только с точки зрения нордически обусловленного наследственного фонда немецкого народа, как нордический человек является и должен быть "неполноценным" с точки зрения наследственного фонда еврейского народа, в котором преобладает переднеазиатс! кая раса <...> Четкий выбор нордического образца для немцев позволяет нордическому движению идти по пути оздоровления немецкого народа с такой же ответственностью, с какой сионистское движение оздоравливает еврейский народ".

---

Сергей Домников. Мать-земля и Царь-город. Россия как традиционное общество. - М.: Алетейа, 2002. - 671 с. Тираж 3000 экз. ISBN 5-89321-096-4

Ключевые слова: традиция, уклад, земля, миф, архетип, ритуал, архаика, плодородие, цикл. В книге Домникова история остановилась где-то в начале прошлого века. Идея, видимо, такая: сегодня, после (или во время) страшного периода "безвременья", надо возрождать традиции и заново осознавать Россию как традиционное аграрное общество. Кровь, хлеб и почва.

Цитата: "Когда сегодня заходит речь о традиции, обычно имеется в виду некая безличная сила, которая препятствует прогрессу, развитию общества. Разуму современного человека недоступно понимание слепого следования правилам и обычаям, установленным в далекие, "поросшие мхом" времена, возврата к которым уже никогда не будет. Традиционность тем более раздражает, что, как порой кажется, подразумевает добровольный отказ от индивидуальности, уход из реальности и погружение в мифический, призрачный мир отжившего прошлого, приобретающего статус священного. Мир традиции, подобно чудесному острову, необыкновенным образом сохранившемуся в бушующем океане мировой цивилизации, и до сих пор не только приковывает к себе умы исследователей, этих любителей экзотики. Он становится для множества людей берегом спасения в захлестывающих Вселенную волнах цивилизационного Потопа, настоящим обретением Времени в пору Безвременья и устойчивости в эпоху Перемен".

---

Исабель де Мадариага. Россия в эпоху Екатерины Великой / Пер. с англ. Н.Л.Лужецкой. - М.: Новое литературное обозрение, 2002. - 975 с. Тираж 2000 экз. ISBN 5-86793-182-Х

Автор - глава британской школы историков-славистов. Труд (1981) "фундаментальный" и "классический". И весьма позитивистский: минимум интерпретаций, максимум фактов. Упор на политическую историю, в том числе дипломатическую и военную, а также историю внутренней администрации. Общий смысл следующий. 1) Если Петр делал акцент на "форму", то Екатерина - на "содержание" европейских институтов и обычаев. 2) Уникальную окраску правлению Екатерины придает гибкое сочетание камерализма (разделение функций отдельных звеньев управленческого аппарата, четкое определение круга обязанностей чиновников, персональная ответственность, учет документации) и "сословного" общества. С одной стороны, тяга к единообразию, рационализм, "менеджмент" и "административная система", которая предполагает, что единственным партнером государства являются чиновники, с другой - "прививка" системы не к бюрократии (которая еще не сформировалась), а к существующей дворянской сословной организации. То есть орие! нтация не на прусскую, а на английскую модель. 3) Эта модель не могла быть реализована в полной мере, поскольку дворянство так и не стало реальным политическим партнером верховной власти. Фактором "консервации" дворянского сословия была Табель о рангах, которая препятствовала его социальной и политической сплоченности. 4) Идея законности, системы официальных правил, действующих всегда и обязательных для всех, оказалась совершенно чуждой русскому обществу. 5) Укрепление гражданского начала, демилитаризация системы управления (с уходом Екатерины не получившая дальнейшего развития). 6) Неуспех внешней политики. 7) Представление о возможности общенациональной дискуссии (так и не реализовавшейся), расширение сферы частной жизни. 8) Расцвет коррупции и жестокости в последние годы правления. 9) После смерти Екатерины пути России и Европы снова разошлись.

В предыдущих выпусках

• Михаил Рыклин. Деконструкция и деструкция
• Культура и власть
• Симон Кордонский. Кристалл и кисель
• Сергей Павленко. Наука ошибок
• Елена Петровская. Непроявленное
• Андре Шиффрин. Легко ли быть издателем
• Ревекка Фрумкина. Внутри истории
• Венгры и Европа
• Нина Гучинская. Hermeneutica in nuce
• Ролан Барт о Ролане Барте

Сводный каталог "Шведской лавки"