Книжные новости в Русском Журнале Круг чтения

Недавнее объявление лауреатов конкурса "Российский сюжет" само стало сюжетом литературной жизни и сильным раздражителем для некоторых литературных журналистов. О причинах этого, о реальной картине конкурса, о том, какие болевые точки были задеты, беседуют член жюри "Российского сюжета", обозреватель газеты "Коммерсантъ" критик Елизавета Новикова и член попечительского совета конкурса писатель Ольга Славникова.

Ольга Славникова: Лиза, насколько мне известно, ты впервые вошла в жюри заметной литературной премии. И сразу же попала в острую ситуацию, потому что присуждение "Российского сюжета" само стало сюжетом литературной жизни. Как ты оцениваешь реакцию прессы на конкурс?

Елизавета Новикова: Было два этапа. Я видела прессу, которая сопутствовала объявлению премии. Многие газеты и радиостанции сообщили о "Российском сюжете" и очень все это приветствовали. Было понятно, что дело начато достойное, что люди затратили огромные силы - и свои, и экспертные, - чтобы найти как можно больше новых текстов. Все понимали, что это хорошо: сейчас издательства страдают от нехватки свежих авторов, а "Пальмира" заняла активную позицию, объявив через конкурс поиск по всей стране. Ну а потом, после церемонии вручения, тон прессы отчасти переменился. Появились критические комментарии, издательство "Пальмира" где-то даже назвали "пресловутым"...

О.С.: Если уж совсем не сглаживать, то был и очень жесткий негатив, и какая-то совсем огульная ирония, когда автор собственную элементарную неинформированность выдавал за последствия неких темных умыслов. В чем причина перемены?

Е.Н.: Не в том, что само дело не удалось. Тут проблема формата. Я сама работаю в ежедневной газете и когда описываю литературные события, то стараюсь, конечно, рассказать о сути. Но всегда есть какие-то яркие внешние детали, которые так и просятся, чтобы их ехидно обыграть. В случае "Российского сюжета" церемония была необычная, гротесковая, и тут же все стали это азартно описывать. В этом, по-моему, нет ничего плохого. Церемония сама по себе - скорее информационный повод для светской хроники, к сути происходящего она такого уж большого отношения не имеет. На самом деле внешняя сторона литературных событий - отдельная тема. Кто выступает, как все оформлено, какие декорации...

О.С.: Действительно: еще никто, по-моему, не проанализировал те формы, в которые отливается жизнь литературной тусовки. То есть - как мы общаемся, как это влияет, например, на игру персональных и корпоративных статусов, каковы этикетные условности... Однако не будем сводить проблему лишь к появлению Куценко в роли отвязной Музы, оппонировавшей президиуму попечителей. В реакции на "Российский сюжет" ощущается какой-то невроз. С чем это может быть связано?

Е.Н.: У нас независимые литературные премии возникли не так давно. Должны пройти десятилетия, чтобы все успокоилось и устаканилось, а у нас они пока не прошли. Людей нервирует отсутствие в решениях жюри полной объективности. Мы еще не сознаем, что даже если бы жюри состояло из ста человек, это все равно было бы субъективно. А когда там всего пять или шесть участников - понятно, что выбор отчасти будет продиктован тем, какие это люди. Сам формат премии пока не отстоялся в умах. Еще проблема в том, что литературный мир довольно замкнут, особенно наш, московский. Одни и те же люди могут входить в жюри разных премий, что тоже очень волнует людей. Например, Александр Кабаков был в жюри "Российского сюжета", и одновременно он сейчас будет судить молодых авторов в "Дебюте". Кажется, что за этим кроется какая-то интрига, как-то хочется это откомментировать...

О.С.: Лиза, но при тебе же было, когда я звонила Александру Абрамовичу и умоляла его войти во второе жюри! Ровно потому, что при формировании жюри литературных премий наблюдается кадровый кризис. Не так много людей, которые соединяли бы экспертные возможности с представительскими. Понятно, что есть классные профессионалы, способные судить о текстах, но ведь надо еще, чтобы имя было "раскрученным", чтобы телекамеры его, извини, снимали! Как тут быть?

Е.Н.: В принципе, это совершенно нормальная практика: если литератор известный, востребованный, он вполне может быть в жюри разных премий. Просто у нас к премиальным процессам относятся слишком серьезно. Недавно я зашла на сайт британского Букера, и там висели фотографии жюри. Я сравнила. На недавней пресс-конференции российского Букера все сидели такие солидные, за длинным столом, перед каждым располагалась табличка с фамилией... А там - все очень неформальные люди, есть и совсем молодые, одеты свободно, улыбаются... В британском Букере есть даже тотализатор, на писателей делаются ставки. Во всем чувствуется раскованность. Наверное, это связано с западной привычкой к демократическому устройству жизни вообще. У нас же по всякому поводу нагнетается напряженность.

О.С.: Лиза, вопрос ребром: пыталось ли издательство "Пальмира" влиять на решения жюри конкурса? Имеют ли подозрения, высказанные и невысказанные, хоть какую-нибудь почву?

Е.Н.: Издательство сразу подчеркнуло, что на наши решения влиять не собирается. Заседание жюри проходило без участия представителей "Пальмиры". Кроме того, было бы странно, если бы члены жюри вдруг взяли и поддались какому-то влиянию. Все это люди известные, со своей нажитой позицией: специалист по современной литературе Алла Латынина, литераторы Валерий Попов и Александр Кабаков, которые не только сами пишут прозу, но и следят за процессом, что было видно во время обсуждения текстов. Наконец, актер и литератор Валерий Золотухин, автор и прозы, и интересных дневниковых книг. Другое дело, что все члены жюри отнеслись к затее "Пальмиры" с большим уважением и судили, исходя из задач именно этого конкурса. То есть выбирали сюжетные произведения без патогенности, с позитивным зарядом, исходили из интересов будущих читателей.

О.С.: Завихрение возникло вокруг романа Светланы Борминской "Охота на старушку". Борминская стала лауреатом, когда книга ее уже была издана "Пальмирой". Кроме того, "Охота на старушку", победившая в номинации любовного романа, все-таки не совсем любовный роман. Прокомментируй ситуацию.

Е.Н.: Во-первых, все тексты поступали к нам в виде одинаковых распечаток. То есть когда мы читали и составляли мнения, никаких преимуществ у Борминской не было. Мне кажется, даже хорошо, что "Охота на старушку" появилась сразу. Знаю по своей газетной работе, как сложно корреспонденту писать о литераторе, когда под рукой нет книги. Во-вторых, в номинации любовной прозы претендентов было не так много. В результате мы выбрали текст, где нет традиционной пары, которая на протяжении романа будет страдать и любить. Там на самом деле много любви - но не к персонажу, а к малой родине, к ее обитателям, будь то люди или животные. А формально, фабульно речь идет об отношениях главной героини с кошкой, которая бросила хозяйку и привязалась к приезжему генералу. Все это очень нетривиально сделано, что и привлекло жюри к роману Борминской.

О.С.: Ты говоришь, что ощущался недостаток сюжетной любовной прозы. Вообще, оправдались ли ожидания, связанные с "Российским сюжетом" как с большой поисковой программой?

Е.Н.: Это как с винами: урожай такого-то года может быть очень хорошим, урожай другого года скромнее. У "Пальмиры" на самом деле очень достойная позиция. Это единственное сегодня российское издательство с социальной задачей. "Пальмира" рискует больше, чем другие, поэтому им предстоит много работать, требуется время, чтобы все получилось.

О.С.: Мне приходилось слышать, что "Пальмира" нацелена издавать литературу, которой нет. Качественная беллетристика как бы отсутствует на рынке рукописей, потому что если некий автор предлагает сюжетный, хорошо написанный роман - какое же издательство откажется от такого подарка? Но вот что-то не появляются в последнее время новых модных имен. То есть "Пальмира" исходит не из реального, не из того, что есть сегодня в литературе, а из должного. Если развивать твою метафору - готовит сосуд под вино, для которого еще не вырос виноград. В этом ты видишь риск?

Е.Н.: Я не согласна с тем, что виноград не вырос. Очень часто в провинциальных издательствах выходят хорошие книги, которые остаются незамеченными. Если бы такая книга появилась в Москве, в завлекательной обложке, резонанс был бы намного выше. Например, наш лауреат Виктор Строгальщиков уже издавался у себя в Тюмени, и его мало кто знал. Теперь внимание к этому писателю будет привлечено. Хотя, конечно, трудность в том, что многие забытые книги - забыты вполне заслуженно. Но у "Пальмиры", как я понимаю, есть твердое устремление разрабатывать ресурс провинции, кроме того, они собираются делать авторов из начинающих литераторов. Я вижу в этом перспективу, хотя издательство, может, и не завтра получит плоды.

О.С.: Перспектива на самом деле хорошая. Обрати внимание: и журналы, и издательства давно сложили с себя функции научения писательскому ремеслу. Остался один литинститут, не к ночи будь помянут. Можно подумать, что работа писателя - это что-то совсем растительное, такое, что само собой развивается из зерна. На самом деле гением родиться можно, а профессионалом - никогда. В этом смысле задачи "Пальмиры" пересекаются, например, с задачами "Дебюта". Если на то пошло, то беллетрист - прежде всего профессионал, в высоком смысле слова ремесленник, умеющий сыграть с читателем в правильную игру. Проблема, однако, в том, что литераторы, особенно провинциальные, живут под воздействием романтического мифа о писательстве. Якобы нет ничего, кроме вдохновения. А рукописи продавать хотят...

Е.Н.: Мне кажется, что многие, наоборот, нуждаются в поддержке. Это видно на интернет-сайте той же "Пальмиры": литераторы пишут письма, спрашивают, что и как. Кто-то может, конечно, развиваться сам по себе, а с другим надо работать, и он на самом деле хочет этого. Не обязательно, что первый будет успешным писателем, а второй нет, Может, выйдет наоборот. Хотя это быстро не делается, у издателей должно хватить терпения.

О.С.: Надеюсь на это. Ведь что означает в нашем случае готовить сосуд под вино? Перед тем как запуститься, "Пальмира" провела исследования и выявила реальные потребности читательской аудитории в таких-то и таких-то книгах. Писатель читательского запроса по большей части не понимает, сигнал до него не доходит или искажается конъюнктурными запросами профессиональной среды. А эти самые конъюнктурные запросы отстают от жизни или строятся на том наивном убеждении, что читателю можно продать что угодно, только назови это сто раз модным и замечательным. В результате книжный рынок у нас очень странный. Мы просто не осознаем, насколько мизерны для огромной России тиражи самых, казалось бы, успешных книг. "Пальмира" делает вот что: она принимает форму читателя. Создает как бы издательский, а на самом деле читательский спрос, который со временем родит предложение. Тогда сосуд наполнится. Тут важно переупрямить всех и все. Хотя в отдельных случаях стратегия "Пальмиры" кажется мне излишне жесткой.

Е.Н.: С другой стороны, шаг влево или вправо может оказаться шагом в болото. "Пальмира" добьется результата, только если останется верна себе.

О.С.: Мне сейчас вот что пришло в голову: "Пальмира" раздражает часть литературных журналистов не эксцентричной церемонией, не шуточками Музы, а как раз своей серьезностью. Именно поэтому их и бросились "снижать". Вдруг появились такие упертые ребята, которые сказали: литература - важная вещь. От того, какая будет литература, зависит, какая будет жизнь. А это не понравилось. Грузиться никому не хочется. Я думаю, что "Пальмира" нарвалась на ту общую проблему, что о литературе и литературных событиях принято писать развязно. От этого страдает и тот же Букер, да и вообще любой писатель. Ведь для того чтобы написать роман, надо относится к этому как к серьезной задаче. По-другому просто не получится. А комментируют так, будто человек взял и что-то отмочил. Вроде он зайчик, который вышел погулять.

Е.Н.: На самом деле журналисты получили миссию иронического комментария и очень этим увлеклись. Но сейчас, мне кажется, время просто иронии уже прошло. С одной стороны, газетному читателю интересна прибаутка, через нее ему проще понять суть происходящего в литературе. Так легче привлечь внимание к книге. С другой стороны, у нас пока не хватает такой прессы, вроде "New York Review of Books", где помещают большие тексты о писателях, представляющие собой нечто среднее между нашей сегодняшней газетной рецензией и толстожурнальной статьей. Причины, я думаю, экономические: такой газете непросто себя окупить. Так что нашим писателям придется подождать.

О.С.: Ты, конечно, помнишь, что летом "Пальмира" пригласила на пресс-завтрак газетных литературных обозревателей и назвала это "Завтрак с самозванцами". А Юля Рахаева вернула мяч, предложив вариант: "Завтрак самозванцев с поденщиками". Наверное, жизнь штатного обозревателя такова, что ему проще быть ироничным, нежели серьезным. Так легче. Ты, наверное, тоже сталкиваешься со всеми этими проблемами?

Е.Н.: Да, на самом деле отражать дела литературы - ежедневный труд. Это как спортивный обозреватель: у него постоянно матчи, надо о них писать, выдавать прогнозы, комментарии. У нас то же самое: сложился годовой цикл, с премиями, с книжными ярмарками, литературными вечерами, постоянно появляются какие-то книжные новинки. Но хотелось бы иногда подниматься над конкретным, делать обобщающие тексты, прослеживать ходы современной русской литературы. Например, хочется понять, как сопрягается массовая литература и мейнстрим, как они взаимодействуют. А это трудно, потому что между этими типами литературы пустое пространство, где почти не появляется ничего достойного.

О.С.: Заметь, что как раз "Пальмира" и пытается заполнить пустоту своим проектом качественной беллетристики. Можно спорить, получается или не получается, но проект крайне своевременный. Думаю, мы обе с этим согласимся.