Книжные новости в Русском Журнале / Шведская полка

Выпуск подготовил Роман Ганжа

• Илья Кабаков. Три инсталляции
• Художественная культура ХХ века. Сборник статей
• Искусство в ситуации смены циклов: Междисциплинарные аспекты исследования художественной культуры в переходных процессах
• Диалог культур - культура диалога: Сборник в честь 70-летия Н.С.Павловой
• Советское богатство: Статьи о культуре, литературе и кино. К 60-летию Ханса Гюнтера

---

Илья Кабаков. Три инсталляции. - М.: Ad Marginem, 2002. - 360 с. Тираж не ук. ISBN 5-93321-047-1

Екатерина Деготь в предваряющем тексте "Читать инсталляцию" сообщает об Илье Кабакове все, что нужно знать тому, кто первый раз услышал это имя. Что, например, в 1988 году И.К. а) было 54 года, б) он попал в Европу и в) сразу начал устраивать инсталляции, г) которые были переполнены словесными текстами. Далее поясняется термин "тотальная инсталляция": "в отличие от Малевича, произведение Кабакова - его проект - измеряется все же не тотальностью его творческого "я", но масштабами более локальной пространственной структуры, которую зрителю приходится промерить собственными шагами. <...> Мегапроект тут всякий раз "инсталлирован", уложен в пространственную структуру и тем самым предъявлен к пониманию". Речь идет о "постановке" текста без актеров, о создании пространственной структуры, построенной из текстовых блоков. В данном издании эти спациальные фигуры вновь уплощаются в текст. Далее Деготь сообщает, что авангард создал зрителя, которого "поглощают неким превосходящим его целым, на службе у которого [целого] и находится искусство". Это целое - социальная реальность, коллективное тело. Зритель инсталляций И.К. другой - он не вовлекается в коллективное движение, но остается на месте, пропуская через свою голову текстовый поток. Это способ побега из коммунальности. В этом смысле "издание" инсталляций И.К. в виде книг имеет целью остановить коллективные перемещения арт-туристов по планете. Мир социализма производит коммунальные эффекты "взаимозависимости и круговой поруки, истерики и мучительной дружбы". Это страшные формы целостности, преодоление которых в рефлексии и в обособлении своего сознания есть подвиг, героический акт, аналогичный побегу. "Кабаковские инсталляции и книги сурово обходятся с мифом о счастливой коммуникации <...> общение всех со всеми является в этом мире тяжким крестом и липким мыслительным туманом, ! а не рец ептом благополучия". Тот факт, что посетитель инсталляции И.К. может просто не читать вывешенные тексты, "сачкануть", напоминает о редкостном благе изоляции, одинокого созерцания, отдыха. Во введении к книге "О "тотальной" инсталляции" (сама книга отсутствует) Кабаков описывает два типа взаимоотношений объектов и окружающего их выставочного пространства. "На Западе" главное - это объект. Объектов много, они функциональны и индивидуальны. Окружающее их простанство полностью нейтрализовано - оно простое, незаметное, светлое, чистое. С точки зрения пространства склад, музей, аэропорт, частный дом и общественный туалет ничем не отличаются. "В России" все наоборот. Здесь объекты поломанные, обшарпанные, старые, грязные, и образуют одну неразличимую массу. Зато пространства предельно индивидуальны. Предметы - лишь аксессуары общей атмосферы, "целого", которое разлито в этом конкретном пространстве. Воссоздание такого "атмосферического" пространства внутри большого и нейтрального пространства выставки или музея и есть задача "тотальной" инсталляции. Атмосфера не должна быть слишком таинственной, иначе по контрасту с нормальным пространством музея зритель будет воспринимать инсталляцию как аттракцион или балаган. Лучше всего связываются с предыдущими залами музея пространства с обыкновенными комнатами, анфилады таких комнат, всевозможные коридоры и повороты. Лучше, если инсталляция будет состоять более чем из одного помещения. Это позволяет создать драматургический эффект, разыграть серию переходов из комнаты в комнату как своего рода пьесу. "Зритель в инсталляции читает - это я после 4 лет работы с текстами в инсталляциях могу сказать с полной уверенностью". Инсталляция легко принимает в себя не только пластические искусства и тексты, но и музыку, и шоу. "Тотальная" инсталляция - тот самый Gesammtkunstwerk, о котором мечтали в начале прошлого века. В данном издании помещены описания (вербальные, графические и фотографичекие) и сопроводительные тексты инсталляций "10 персонажей" (1988), "Муха с крылья! ми" (199 1) и "Коммунальная кухня" (1994).

---

Художественная культура ХХ века. Сборник статей / Под ред. В.Ванслова, В.Толстого, Д.Швидковского. - М.: Русское слово, 2002. - 365 с., ил. Тираж 5000 экз. ISBN 5-94853-018-3

Печатается по решению Ученого Совета НИИ теории и истории изобразительных искусств Российской Академии художеств. Издание осуществлено при финансовой поддержке РГНФ, проект # 01-04-16040д. В основу сборника положены материалы научной конференции (Алпатовских чтений) в РАХ, "но он значительно обогащен и расширен, благодаря включению работ авторитетных специалистов двух российских академий - художеств и архитектуры и строительных наук, а также Московского государственного университета и Музея изобразительных искусств имени Пушкина". Редколлегия завлекает читателя оригинальностью постановки и решения важных проблем, а также редким сочетанием научной основательности и спорности представленных исследований (последняя стимулирует творческие дискуссии и способствует движению исследовательской мысли). Оригинальным и спорным решением является уже помещение под одну обложку порядка дюжины обзорных статей общего характера на важную тему "современная культура". Отдельные высказывания действительно стимулируют движение мысли: "Чем дальше от современности, тем больше она превращается в некий художественный образ". Или: "Стиль модерн - авангард (утопия застроенной эстетической пустыни), а потом постмодерн - неоавангард. Весна - жаркое лето - осень. Восход - солнце в зените - закат. Буйная молодость - зрелость в клетке - свобода в старости. Короче, как ни верти, но три стадии развития наблюдаются. Но самое интересное, что они возникают сами собой всюду и везде, потому что закодированы какой-то высшей исторической предопределенностью и заранее как бы предчувствуют и свое скорое самоосуществление. И часто чуть позже можно было понять, что один этап был просто-напросто спрятан в другом, вырастал из предшествующего. Это можно считать традицией, но лучше прямо назвать судьбой". Хотя надо признать, что в процитированной статье В.Турчина есть намеки на действительно интересные проблемы (государственные рычаги управления искусством, обязательное и обильное! вербаль ное сопровождение современных арт-практик, количественные методы исследования: сколько тонн руды или километров холста потрачено, каково соотношение фигуративных и нефигуративных арт-объектов в исчислении на душу населения). А вот какие научно основательные идеи предлагает В.Полевой: "После падения Берлинской стены и распада СССР настали новые времена. Вполне возможно, искусство уже сейчас напророчило наше будущее и его судьбы. Но углубляться в эти тайны - все равно что гадать на кофейной гуще. <...> Искусство можно считать особо подвижным, тонким элементом общественного организма, его чувственно-духовной эманацией". В основе подлинно научной концепции А.Якимовича лежит идея субверсивности искусства, проистекающей "из дикой нечеловеческой первоматерии", которая то и дело выходит из-под контроля и куда-то прорывается. В прошлом веке бездна подкралась слишком близко: "Писатели Запада вводят в свои книги языки и способы мышления фермеров и солдат, моряков и хиппи. <...> Новые герои крепко выпивают, грубо острят, без раздумий (а то и без особого повода) дают кому-нибудь по морде, ругаются последними словами и решительно не верят в возвышенные и благородные истины". Бред, шаманство, экстаз, либидо, - вот неполный перечень пристрастий современных нарушителей табу. Сие означает ритуальное приобщение к Хаосу, на коем художник специализируется, но без коего, полагает А.Якимович, он вполне мог бы обойтись во избежание попадания в сатанинские сети. Обращаю особое внимание на спорную статью Т.Малининой, в которой описаны беспрецедентные научные достижения таких авторов сборника, как В.Полевой, А.Иконников, Н.Степанян, В.Турчин и др. А также на не менее спорную статью В.Арсланова, посвященную коллективному труду "Художественные модели мироздания". Догадайтесь, кто входит в число авторов? Вот вам подсказка: "Авторский коллектив этого труда состоит, как правило, из известных искусствоведов, профессиональные достоинства которых ни у кого не вызывают сомнений. Это в определенн! ом смысл е памятник или, если хотите, документ эпохи, обладающий объективной значимостью". Это высказывание в полной мере относится также и к новому творению авторского коллектива.

---

Искусство в ситуации смены циклов: Междисциплинарные аспекты исследования художественной культуры в переходных процессах / Отв. ред. Н.Хренов. - М.: Наука, 2002. - 467 с. Тираж 360 экз. ISBN 5-02-022662-9

Основу сборника составили переработанные в статьи доклады, прочитанные на конференциях "Теория искусства в конце ХХ века: итоги и перспективы" и "Искусство и наука об искусстве в переходные периоды истории культуры", организованных Государственным институтом искусствознания Министерства культуры РФ и Научным советом по комплексной проблеме "История мировой культуры" РАН (а также Комиссией междисциплинарного изучения художественной жизни при этом органе) и состоявшихся в 1999 и 2000 годах. Центральная проблема - феномен переходности во всех его многообразных проявлениях и эманациях. К.Соколов пишет, что в переходные периоды роль искусства необычайно возрастает, так как оно обладает уникальной способностью эффективно формировать и разрушать картины мира. Так, картина мира, которую "лихорадочно формировали" художники советского авангарда, "была необычной. Будущее представлялось им какими-то утопическими картинками царства вечной молодости с летающими городами-спутниками, населенными творцами, постоянно обновляющими мир". Э.Сайко выдвигает новаторскую паллиативную гносеологическую установку, суть которой в том, что "Развитие предстоит [так в тексте. - Р.Г.] как прерывистая непрерывность, линейное и нелинейное, плавное, постепенное и скачками со сложными поворотами, обратимое и необратимое, многомерное и многоуровневое при сохранении определенных ритмов, фаз, стадий в его процессуальной дифференциации". Э.Сайко выделяет три перехода (каждый из которых - "сдвиг не только вверх, но и в сторону"): от палеолита к неолиту, от неолита к цивилизации, от цивилизации к современному состоянию. А.Ахиезер предлагает спорное, но вместе с тем смелое и глубокое определение культуры: "реальная и потенциальная бесконечная совокупность реальных, потенциальных дуальных оппозиций: добро - зло, верх - низ, правда - кривда, мы - они, левое - правое, либеральный - авторитарный и т.д., до бесконечности". И.Яковенко исследует советскую эсхатологию, отличие котор! ой от не советской в том, что "поверх всего этого замордованному идеологией обывателю провиделся из будущего назидательный тусклый блеск золотых нужников в общественных туалетах". И.Яковенко полагает, что культура состоит из невидимых сущностей, которые, будучи увиденными, вызывают отторжение. Н.Ястребова развивает концепцию оборотней: "В областях пограничья множатся оборотни. Они - в ощущениях, в предметах, в пространстве; время начинает идти вспять, реализуются странные, неизвестно откуда и как возникающие и куда и как исчезающие явления. Все напоминает Хайдеггера". "Зримо представьте себе мир предметов и пространства по С.Дали, ситуаций и состояний по Беккету <...> Пусть вас окружат <...> поступки и отношения по Фолкнеру, "другая" реальность по Тарковскому, бытие по Маркесу, интеллектуальная пронизанность по Томасу Манну". Одно замечание: если речь идет о названиях блюд, ставьте ради бога "по", но если о названиях изделий текстильной промышленности, будьте так добры заменить на "от". Бытие от Маркеса. Так зримее. О.Кривцун выводит общий закон развития культуры: дух всегда ищет в неизвестном то, что отсутствует в известном. В статье А.Тевосяна на самом деле можно обнаружить пару-тройку интереснейших деталей касательно тонкостей интерпретации и исполнения русской духовной музыки. И.Кондаков утверждает, что периодическая повторяемость явлений и процессов в русской культуре видна невооруженным глазом, а потому неоспорима. А.Давыдов исследует феномен любви мужчины и женщины, во время которой создается новое смысловое пространство (по всей видимости, однополая любовь такого пространства создать не может). "Для Пушкина главная ценность в логике любви - стремящееся к синтезу диалогичное напряжение. <...> стремящееся к синтезу диалогичное напряжения Пушкина и Керн, благодаря которому открытая миру божественная красота Керн проникла в открытое небу человеческое пушкинское Я и произошло чудо богочеловеческого синтеза". Ох уж этот эзопов язык... В.Жидко! в выводи т из положений современной науки необходимость и плодотворность дистанции между интеллигенцией и народом. В.Арсланов доказывает не менее современными средствами, что постмодернизм выражает антиидеал действительности, осуществление которого привело бы к гибели человечество. Н.Хренов мягко поправляет коллегу: постмодернизм всего лишь соотносится с поисками Иного, и, как таковой, уже имел место в русской культуре Серебряного века. Н.Хренов считает постмодернистскую парадигму эффективной при решении задач, поставленных авторским коллективом. Редколлегия в лице этого самого коллектива предупреждает читателя, что в план деятельности Комиссии междисциплинарного изучения художественной жизни на ближайшие годы уже включены несколько конференций и круглых столов. Не пропустите.

---

Диалог культур - культура диалога: Сборник в честь 70-летия Н.С.Павловой / Сост. Н.Бакши; Предисл. А.Зверева. - М.: РГГУ, 2002. - 421 с. Тираж 500 экз. ISBN 5-7281-0612-9

Я, с гордым предубеждением и нескрываемым отвращением относящийся ко всякого рода сборникам, на этот раз не без мучительной внутренней борьбы выношу следующий вердикт: сборник вовсе не так уж плох. Скорее хорош. Н.С.Павлова возглавляет кафедру сравнительной истории литератур РГГУ. Сборник в целом посвящен взаимодействию русской и немецкоязычной литератур. В первую очередь отмечу статьи Е.Дмитриевой "Спор французского садово-паркового стиля со стилем английским" (анализируется проблематизация победы второго стиля над первым в ряде литературных текстов, от Руссо и Гете до Белого и Кузмина), А.Белобратова о Томасе Бернхарде и его рецепции в России, В.Седельника о швейцарском писателе Хуго Лечере, С.Аверинцева "Казусы "христианизации" немецкой поэтической лексики в русских переводах" (разбираются пары Гете/Дмитриев, Шиллер/Жуковский, Гейне/Тютчев, Шиллер/Тютчев, - случаи лексической, а не мировоззренческой "христианизации", хотя последняя также осуществляется, например, Жуковским в переводах из Шиллера, но совсем иными методами, без видимых изменений в словаре) и В.Зусмана "Вальс как концепт культуры в пьесе Эдена фон Хорвата "Сказки Венского леса"". Среди остальных статей я не могу назвать ни одной откровенно плохой. Да все они хороши, чего уж там. Есть даже на немецком, - эти хороши особенно, ибо, хоть я и не знаю немецкого, мне нравится это подлинно немецкое изобилие прописных букв, придающее тексту торжественный и праздничный вид.

---

Советское богатство: Статьи о культуре, литературе и кино. К 60-летию Ханса Гюнтера / Под ред. М.Балиной, Е.Добренко, Ю.Мурашова. - СПб.: Академический проект, 2002. - 456 с. Тираж 1000 экз. ISBN 5-7331-0162-8

Этот сборник еще лучше. Просто отличный сборник. Все статьи не просто хороши, но очень хороши, и даже более того, но в особенности очень хороши, хороши уже сверх меры. непомерно хороши, хороши до безобразия следующие статьи: Борис Гройс, "Борьба против музея, или Демонстрация искусства в тоталитарном пространстве" (Гройс назван мною в числе финалистов и лауреатов скорее по инерции, в силу прошлых заслуг, ибо... ибо... Но нет, промолчу), Эрик Найман, "Чубаровское дело: групповое изнасилование и утопическое желание" (особенно мне понравилось вот это место: "в описаниях полового заражения, с их картинами болезни, переходящей с гениталий на гениталии, присутствует значительный гомоэротический подтекст: эти описания рисуют образы не только группового изнасилования, но и группового сношения комсомольцев, происходящего посредством пассивного символического объекта по имени Любовь [имя жертвы. - Р.Г.]"), Наташа Друбек-Мейер, "Mass-message / Массаж масс: Советские (масс-)медиа в 30-е годы" (эта статья в нашем рейтинге занимает первое место), Марк Липовецкий, ""Тараканище" Сталина" (сказочность как медиатор советского мифологического универсума), Георг Витте, "Проза теории: О биографии Сергея Эйзенштейна, написанной Виктором Шкловским", Катерина Кларк, ""Чтобы так петь, двадцать лет учиться нужно...": Случай "Волги-Волги"" (некоторые положения статьи воспринимаются лучше после прочтения книги "Советский роман: История как ритуал"). Прекрасный подарок ко дню рождения.

В предыдущих выпусках

• Катерина Кларк. Советский роман
• Юрий Орлицкий. Стих и проза в русской литературе
• Эммануэль Вагеманс. Русская литература
• Елена Толстая. Поэтика раздражения
• Семен Вайман. Неевклидова поэтика
• Генри Киссинджер. Нужна ли Америке внешняя политика?
• Социокультурные основания и смысл большевизма
• Олег Яницкий. Россия: экологический вызов
• Владимир Фурс. Контуры современной критической теории
• За балканскими фронтами Первой мировой войны

Сводный каталог "Шведской лавки"