Новости культуры в Русском Журнале Новости культуры в Русском Журнале

Вполне доступные радости обыкновенной европейской женщины для советской женщины не были достижимы никогда.

Как невесту Родину мы любим.
Бережем, как ласковую мать.

Василий Лебедев-Кумач

Мало кто из моих знакомых серьезно относится к празднику 8 марта. Обязательные мимозы в хрустальной вазе, двое молодых мужчин, переодетых в пожилых женщин, неумно шутят и постыдно кривляются на одном канале телевизора, а по другому крутят неизменное про Москву, которая "не сразу строилась", но все же как-то у них там все "устроилось"...

Да и само название - Международный женский день - провоцирует иронически ухмыльнуться и пожать плечами: Клара с Розой и неизбежный шлейф сопутствующих нафталиновых ассоциаций.

Вот я и предлагаю в нынешнее 8 марта, раз выходного все равно не избежать, дружно поднять бокалы и выпить, у кого чего "нолито", за лучшую половину того поколения, котор! ое почти без выбора и сомнений воспринимало этот день как второй от начала года праздник в ряду главных советских пяти. Поколения обеих моих бабушек, родившихся почти одновременно с последним в году и самым официозным из советских праздников.

Впрочем, краешком своего детства они - одна в глухой татарской деревне, другая в провинциальном городе - зацепили то время, когда страна жила, нет, не счастливо (шла страшная война, да и когда эта страна жила счастливо?), но более или менее по-человечески. Во всяком случае, тогда Россию еще можно было измерить или попытаться измерить общим европейским аршином.

Тем болезненнее, наверное, наши бабушки в глубине души должны были всегда ощущать контраст между нормальной человеческой жизнью с ее нормальными ручейками-пригорками ("...Маша вышла замуж. Иван Иванович пополнел и все играет на скрипке, Сереженька переболел малярией...") и той жизнью, которую выпало прожить им.

Вполне доступные радости обыкновен! ной европейской женщины для советской женщины не были доступны! никогда Никто или почти никто из наших бабушек не приготовил себе на десерт восхитительное мороженое, украшенное кусочками ананасов и бананов. Никто не прошелся в специально для этого купленном платье по Елисейским полям. Почти никто не прочел своему ребенку полный, не отредактированный бдительными цензорами вариант "Снежной королевы" Андерсена...

Розы цветут - красота, красота...
Скоро узрим мы Младенца Христа...

Да что я говорю? Какие такие кусочки ананасов и снежные королевы на Елисейских полях? Вся жизнь большинства советских женщин из поколения моих бабушек была до краев заполнена едва ли не единственным смыслом: выжить и детей прокормить. Плюс: лишь бы не было войны (вспомним героиню "Пяти вечеров" Александра Володина, в финале пьесы повторявшую эту фразу). Из барак! а в коммунальную квартиру, а оттуда - в однокомнатную клетушку на окраине - таков был, если повезет, светлый путь советской горожанки. "Печень трески в магазине на углу "выбросили", я отстояла и успела!" "Две палки сервелата через Льва Михайловича удалось достать!" Таковы были - с теми или иными вариациями - самые счастливые минуты в жизни наших бабушек даже в послевоенные, относительно благополучные для страны годы.

А ведь молодость миллионов из них была беспощадно исковеркана арестами и расстрелами мужей, отцов, сыновей и/или ежевечерними изматывающими ожиданиями ночных арестов. Про это точно и выразительно рассказали нам Николай Клюев в "Погорельщине", Борис Пастернак в "Докторе Живаго", Лидия Чуковская в "Софь! е Петровне", Анна Ахматова в "Реквиеме", Осип Мандельштам в своем коротком стихотворении 1931 года:

Мы с тобой на кухне посидим,
Сладко пахнет белый керосин.

Острый нож да хлеба каравай...
Хочешь, примус туго накачай,

А не то веревок собери -
Завязать корзину до зари,

Чтобы нам уехать на вокзал,
Где бы нас никто не отыскал.

Стихотворение начинается с почти идиллической статичной картинки: двое сидят на кухне, перед ними - каравай хлеба. Легко догадаться, что двое - это муж и жена (гостей на кухне не принимают). Однако в текст сразу же исподволь проникает зловещая образность ("острый нож", "веревок"), а спокойствие и уют стремительно сменяются все более и более лихорадочным движением ("накачай", "собери", "Завязать корзину&quo! t;, "уехать"). И вот уже в финальном двустишии вместо кухни перед читателем возникает ее стопроцентный антипод - многолюдный вокзал, куда, спасаясь от зловещего "никто", уезжают муж и жена. Семье в лучшем случае суждено раствориться среди неприкаянных вокзальных пассажиров - таков трагический итог мандельштамовского стихотворения.

И при всем при этом наши бабушки ухитрились чудесным образом сберечь чувство собственного достоинства и ощущение полноты жизни. Никто не прожил впустую. Они учили языки, читали, преподавали. Или же - сеяли, выращивали, пололи, собирали. Или - возили, лечили, торговали, вычитывали, строили...

А дома еще (и почти без исключений) - готовили, обшивали, стирали, убирали, нянчили...

Многие из них успели ближе к исходу 1980-х, как и все мы, сперва насторожиться, а потом радостно откликнуться на внезапное ослабление тяжких государственных объятий. Многие едва ли не десятками наименований выписывали толстые и тонкие жу! рналы ("Новый мир" - "Дружба народов" - &q! uot;Юнос ть" - "Октябрь" - "Знамя" - "Даугава", где они сейчас, эти комплекты?), чтобы упиваться Булгаковым, продираться через Платонова, плакать над Рыбаковым и Гроссманом.

Многие с горьким и обиженным недоумением отреагировали на начальный этап жестких гайдаровских реформ... И почти никто из наших бабушек не дожил до середины девяностых, когда эти реформы наконец-то стали приносить ощутимые плоды. Почти никто из них так и не побывал за границей - возраст не позволил. Не поплавали наши бабушки в соленом-пресоленом Красном море, не порадовались оттенкам цветов на картинах Боттичелли, которые не в силах передать никакая репродукция...

Так поставим же в это 8 марта в хрустальную вазу желтые мимозы и благоговейно выпьем за всех женщин, чьи жизни и судьбы совпали с семьюдесятью худшими годами в истории России.

Выпьем и снова нальем!

В рамках издательской программы правительства Москвы вышла книга Сергея Михалкова "Моя родина Россия". Разумное и доброе посеяно щедрой рукой. И, как всегда у этого автора, абсолютно в русле новейших веяний и в соответствии с требованиями современности.

В рамках издательской программы правительства Москвы вышла книга Сергея Михалкова "Моя родина Россия".

И осетин в горах...

Здравствуй, мой маленький друг! Тебе выпало счастье родиться в великой стране. Эта страна особенная. Специально для тебя самый главный писатель написал историю этой самой главной страны. Видишь - на обложке кресты, Пушкин, всадники и купола, купола, купола... Гербовой бумаги с орлами не пожалели, и красной краски тоже не пожалели. Но картинки не главное. Они помогают вдолбить в твою пока еще пустую головенку, как надо Родиной гордиться. Как ее - данную тебе...эээ... судьбой - надо любить.

Посмотри на карту России, дружок! Сколько же здесь разного н! ароду! И алеуты, и орочи, и эти... как их... ульчи какие-то. На всех шапочки меховые, кокошники, унты, сапожки, прочее убранство! И опять красненькой краски не пожалели - ты смотри сюда, я ж тебя добру учу. И чтоб ты не думал, что в России только русские живут. А и эскимосы, ненцы, ульчи опять же... Наш человек, он всюду наш человек, он в тундре - на оленях, в степи - на скакуне...

На юге тоже народная земля, где ни ступи нога. Все мирные племена: черкесы с черкесками. Чеченцев, говоришь, нет? Ну, у чеченцев, наверное, нет подходящих костюмов, не в пятнистой же униформе их рисовать. На Кавказе зато кумыки есть, аварцы, ни в чем плохом не замечены. А чеченцы не поместились - видишь, маленький Кавказ-то.

Ну а евреи тут при чем?! Это ж карта России, у евреев свое государство. Зато наверх погляди - кеты, саамы, нганасаны! В натуральных мехах, кое-кто с копьем. И даже эти...ульчи которые - такие же права имеют, как мы с тобой. В общем - хр! анимая Богом родная земля!

П рикосновение царя Мидаса

Трудно сказать, чем руководствовались издатели, но не одни только чеченцы, ингуши, осетины и прочие народности не поместились на карте, не вписались в уютный мирок той страны, которая стараниями авторов и художников расцветает на страницах книги. В главе о современной России не нашлось места Горбачеву. Гагарин есть, Ельцин, натурально, Путин. А Горбачев как-то не поместился.

...Есть такие словосочетания, за которыми стоит узнаваемая и вечно живая идеология. "Расстрел парламента", "великая держава", "развалили страну". Подобной лексики в книге нет - все-таки она предназначена младшим школьникам, и люди держали себя в руках. Но носителей этой идеологии в творческом коллективе распознаешь мгновенно. В этом дискурсе Горбачев, конечно, совершенно неуместен. Зато более чем уместна стилист! ика книгоиздания и книжной графики 50-х: несмотря на глянцевую новомодную обложку, картинки и семантический ряд ровно оттуда. Вообще, даже удивительно, что сохранились люди, сберегшие эту дивную советскую традицию - как цементом, "схватывать" все живое, преображать многомерное в плоское и картонное. Типа наглядные пособия, изготовленные по случаю Дня пожарника в городе Бобруйске. ("Екатерина II обладала острым умом и большой работоспособностью. Немка по национальности..." и т.д.)

К счастью, редкий младший школьник продерется сквозь этот казенный язык, сквозь эту бессмысленную мешанину князей, царей и царедворцев, это скучное перечисление битв и побед. Убаюкивающим лейтмотивом по книге идет бессмертное "суровые годы приходят - они будут тоже трудны". Поэтому исторические главы про древних славян со Смутным временем, а также про современность можно пропустить - сплошные "суровые годы": "После смерти Ленина... вождем коммунист! ов стал Иосиф Виссарионович Сталин. В эти годы в Советском Сою! зе начал ись великие стройки, бурно развивались наука, культура, образование. Но одновременно это было очень мрачное и суровое время".

А вот на заветном стоит остановиться подробнее.

Заветное называется...

Великие победы русского оружия

На этих страницах живет настоящее чувство, сильная эмоция. Меняется даже синтаксис: вместо коротеньких рубленых фраз напевный ритм, вместо стертых штампов нечто изысканно-взволнованное и просто-таки художественные образы: "Вначале могучий ордынец Челубей вызвал на поединок сильнейшего из русских ратников..."; "Столь жестокой сечи Русь еще не видывала..."; "Мертвые русы оживают! - в ужасе закричали ордынцы". Впрочем, на "Варяге" энтузиазм автора (корректнее сказать - коллектива авторов) иссяк. И дальше пошел все тот же бубнеж: "гитлеровская Германия захватила страны Европы и готовилась к вторжению в СССР". "Началось ожесточенное сражение за город. Советские ! войска стояли насмерть".

Вообще, чем ближе к современности, тем больше авторы выдыхаются, как-то сбиваются на скороговорку. По принципу "о том, что близко, мы лучше умолчим". Александр же Невский с Пересветом ребята надежные, с точки зрения истории безупречные.

Но тема русского оружия вовсе не исчерпана. Отдельная глава посвящена нашей современной армии. ("Если каждый пионер / Кончит школу, например, / Кем захочет мальчик быть? / Миша быстро отвечает:/ В Красной армии служить!")

Тут тоже в ходу образность: "Российская армия... - одна из сильнейших армий в мире". Гипербола, понимаем. Поэт же автор наш, без художественных приемов не может. Правда, предыдущая фраза ("Иначе оно [Российское государство. - И.Г.] не сможет дать отпор врагам, отстоять нашу свободу и независимость"), даже со скидкой на поэтическую вольность, как-то уж слишком резко и даже неожиданно уводит просвещенного читателя на поля идеологических ср! ажений, поля "холодной войны".

Целую страницу ! занимает календарь дней воинской славы России: предполагается, что и тем малюткам, кому не посчастливилось попасть в Суворовское училище, архиважно узнать, что 18 апреля - День победы русских воинов князя Александра Невского на Чудском озере. А уж про 4 ноября каждый ребенок просто обязан помнить, что это День народного единства. Видимо, авторы намекают, что если б не сила оружия, то никакого единства вы бы тут не дождались. Кто знает, может, и правда?

Есть в книжке и про изобретателей с учеными, которыми гордится страна. Но, как в старом анекдоте, все автомат Калашникова получается. Так, глава "Русские мастера и изобретатели" начинается с изобретателя пушки и заканчивается, разумеется, Калашниковым, человеком и автоматом. Эх, славная была история Государства Российского, когда каждый ребенок был учеником и ворошиловским стрелком.

Па! ртия - наш рулевой

Не забудем, что основная, так сказать, специализация патриарха всея детской литературы - это басни. Есть у Михалкова басня "Полуправда", заканчивающаяся золотыми словами: "Как полуправда к истине близка!". Полуправда и умалчивание, "отдельные недостатки" и "перегибы на местах", но вообще-то генеральная линия всегда правильная, а народ и партия всегда едины. И это основной урок, данный патриархом младшим школьникам. Урок широкомасштабный: правительство Москвы в рамках своей издательской программы пять тысяч экземпляров этой духоподьемной книжки безвозмездно распространяет по массовым и школьным библиотекам по всей стране. А еще есть московские программы "культурного развития населения" и "детского развития", которые будут, видимо, предлагать эту книгу детям в качестве подарка. А еще издательство! "Олма-пресс" планирует привлечь всякие фонды для бе! сплатног о распространения книги среди первоклашек и выпускников детских садов.

Так что разумное и доброе посеяно щедрой рукой. И, как всегда у этого автора, абсолютно в русле новейших веяний и в соответствии с требованиями современности. Ну и ни разу не поступившись принципами: слегка переделанный сталинский гимн СССР открывает михалковскую версию истории России. Новой России, где самодержавие, православие и народность уже вот-вот сольются в экстазе под бодрый напев: "Думы народные в жизнь воплощая, в бурях крепка, как скала, партия наша..." и далее по тексту.