Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay
Открытая группа
1185 участников
Администратор Людмила 59
Модератор -Олег-

Активные участники:


←  Предыдущая тема Все темы Следующая тема →

Словарь Победы

055

Когда мы, русские, да и все носители русского языка, в своей речи или в своих мыслях обращаемся к такому понятию, как "словарь", при этом, как правило, незримо присутствуют и в разной мере оживают для нас имена Владимира Даля, Дмитрия Ушакова и Сергея О́жегова. Среди них имя Сергея Ивановича Ожегова (22 сентября 1900 г. — 15 декабря 1964 г.) — чаще и явственнее всего.

Конечно, жизнь каждого человека неизмеримо богаче любой его биографии. Но — удивительное дело — соответствующий том в серии "ЖЗЛ" до сих пор не вышел и даже не написан, то есть жизненный путь учёного ещё не нашёл своего внимательного исследователя и, как правило, обозначается очень скупым пунктиром, из которого хорошо известно, что создатель уникального однотомного "Толкового словаря русского языка" родился в посёлке Каменное (ныне город Кувшиново) Тверской губернии в семье Ожеговых: выходца из уральских "заводских" крестьян (откуда, видимо, и пошла фамилия: "ожегом" называлась палка, которую использовали для определения температуры расплавленного металла) Ивана Ивановича, работавшего тогда инженером-технологом на местной картонно-бумажной фабрике, и Александры Фёдоровны (урождённой Дегожской, приходившейся внучатой племянницей протоиерею Герасиму Петровичу Павскому). Перед революцией семья переехала в Петроград, где Сергей закончил гимназию и поступил на филологический факультет Петроградского университета, но был призван в армию. По своим политическим взглядам он был близок к эсерам, однако с 1918-го по 1922-й сражался на фронтах Гражданской войны в рядах Красной Армии, и демобилизовался с военной службы из штаба Харьковского военного округа, после чего возобновил учёбу в Северной столице. Знаменитые филологи Виктор Владимирович Виноградов и Лев Владимирович Щерба дали ему рекомендации в аспирантуру для дальнейших занятий научной деятельностью. И всё, как будто живой человек далее утонул, растворился в том деле, которым занимался, — в стихии русского языка.

В нашей филологической среде весьма распространено мнение о том, что любой словарь является памятником своей эпохи и своей эпохе. Позволю себе несколько иное и, как представляется, более соответствующее действительности определение: это не столько памятник, сколько живой портрет русского языка, в случае ожеговского словаря состоящий из множества (в первом издании 1949 года их было около 50 тысяч, в последнем пока издании 2025 года — уже около 100 тысяч) "точек"-слов, каждое из которых сияет собственным светом, с различными спектральными оттенками словообразования, словоизменения и словосочетания, а все вместе они оказываются соотнесены (сошлёмся здесь на известное высказывание Иммануила Канта) не только со звёздным небом над нашей головой, но и с моральным законом внутри нас.

Ожегов сумел так отобрать эти "точки"-слова и так определить пространство их значений и употреблений, таким образом создать "портрет русского языка", оптимально сочетающий в себе вроде бы противоположные качества академической полноты и практической краткости, что эта его работа, выдержавшая за 70 с лишним лет около сорока изданий, по сей день не потеряла своей актуальности и остаётся в своём роде непревзойдённым примером и образцом русской культуры. Сделанное им особенно наглядно, если сопоставить ожеговский словарь с четырёхтомным "Толковым словарём живого великорусского языка" Владимира Ивановича Даля (1863–1866 гг.) и четырёхтомным же "Толковым словарём русского языка", вышедшим в 1935–1940 годы под редакцией учителя Ожегова Дмитрия Николаевича Ушакова ("Словарём Ушакова") и с активным непосредственным участием самого Сергея Ивановича, которого в научных кругах по праву называли "Движителем" группы создателей этого словаря, в число которых входили такие выдающиеся филологи, как Виктор Владимирович Виноградов, Григорий Осипович Винокур, Борис Александрович Ларин, Борис Викторович Томашевский. Из других его прозвищ того времени примечательно "Талейран" — по имени знаменитого французского политика и дипломата конца XVIII — начала XIX века, — данное Сергею Ивановичу за умение улаживать любые конфликты, при этом твёрдо отстаивая интересы дела, а вовсе не за следование талейрановскому аморализму и беспринципности ("Язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли", "Я так богат, потому что продавал всех, кто меня покупал" и т. д.). Конфликтов же таких было предостаточно: его авторов обвиняли во вредительстве, наличии поповской и мещанской идеологии, даже в контрреволюционности. Некоторые участники работы над "Словарём Ушакова" — как, например, В.В. Виноградов — даже побывали в ссылке. Однако этот словарь не только был завершён, но и стал одним из бесспорных, знаковых достижений русской филологии советского периода. Его авторы действительно сделали всё, чтобы их работа служила в первую очередь интересам русского языка, а не текущей политической конъюнктуре. И после кончины Д.Н. Ушакова в 1942 году С.И. Ожегов не только достойно продолжил его дело, но и вывел на более высокий качественный уровень.

Когда-то А.П. Чехов сказал, что искусство писать — это прежде всего искусство сокращать написанное. Но словарь Ожегова — это вовсе не упрощённый и сокращённый словарь Ушакова. Это самостоятельный шедевр не только филологической науки, но и искусства словесности, продукт их синтеза. Давно стало общим местом утверждение о том, что все мы говорим и пишем по-русски на языке Пушкина. Но, наверное, ничуть не в меньшей мере мы говорим и пишем на языке Ожегова, в котором нашли своё отражение как реформы русского правописания 1918-го и 1956-го годов, так и многие изменения в лексике, в нормах произношения и употребления слов.

Можно сказать, что словарь Ожегова — это во многом точка фиксации новой роли русского языка после Победы 1945 года как одного из мировых языков, как "языка Победы". Точно так же, как словарь Даля стал точкой фиксации русского языка как общенародного, а словарь Ушакова — как языка советского государства и межнационального общения в нём после революции и Гражданской войны. И видится какая-то высшая справедливость в том, что сам Сергей Иванович стал свидетелем нашего прорыва и в атомную эру (выход в свет "Толкового словаря русского языка" пришёлся как раз на год испытания первой советской ядерной бомбы), и в космос. Эти события тоже нашли отражение в его словаре (приведу здесь примеры некоторых соответствующих словарных статей): "Космонавтика, -и, ж. Теория и практика полётов в космос"; "Спутник, -а, м. 1. Тот, кто совершает путь вместе с кем-либо. Весёлый с. С. жизни (перен.: о муже). 2. перен. То, что сопутствует чему-либо, появляется вместе с чем-либо. Улыбка — с. хорошего настроения. 3. Небесное тело, обращающееся вокруг планеты. Луна — с. Земли. 4. Космический аппарат, запускаемый на околопланетную, окололунную или гелиоцентрическую орбиту с помощью ракетных устройств. Искусственный с. Земли (Луны, Венеры, Марса), Искусственный с. Солнца. 5. Город-спутник — город, соседствующий с большим городом и связанный с ним тесными производственными, хозяйственными и культурными отношениями. II ж. спутница, -ы (к 1 знач.). С. жизни (перен.: о жене). II прил. спутниковый, -ая, -ое (к 4 знач.; спец.). Спутниковая радиосвязь. Спутниковая метеорология"; "Термоядерный, -ая, -ое. Относящийся к ядерным реакциям при сверхвысоких температурах. Термоядерная установка. Термоядерное оружие. Термоядерное топливо. Термоядерная реакция (реакция слияния атомных ядер лёгких элементов, протекающая при сверхвысоких температурах и сопровождающаяся огромным выделением энергии)".

Весной 1964 года в письме издательству "Советская энциклопедия" С.И. Ожегов сообщил, что считает нецелесообразным дальнейшее издание своего словаря стереотипным способом: "Я считаю необходимым подготовить новое, переработанное издание. Предполагаю внести ряд усовершенствований в Словарь, включить новую лексику, вошедшую за последние годы в русский язык, расширить фразеологию, пересмотреть определения слов, получивших новые оттенки значения, усилить нормативную сторону Словаря". То есть акцент в дальнейшей работе Ожегов предполагал сделать на достижении некоего соответствия, гармонии между постоянными, непрерывными, стихийными изменениями живого разговорного языка и стабилизацией его литературных норм. К сожалению, в настоящее время такой баланс не только отсутствует на практике, но и не ставится как цель — мировое присутствие русского языка в результате "перестройки" и "рыночных реформ" не только существенно сократилось (по данным А. Арефьева, за 1990–2022 годы по числу носителей он сместился с 6-го на 10-е место в мире; если в 1990 году на нём говорило 5,9% населения мира, то сейчас — только 2,8%, в абсолютных цифрах это, соответственно, 312 и 222 млн человек), но и размывается, растворяется его нормативная база. Возникает, по аналогии с "пиджин-инглиш", некий "пиджин-рашн", к тому же перенасыщенный неологизмами на иноязычной, прежде всего английской, основе, — закономерное следствие более чем тридцатилетнего "встраивания в мировую цивилизацию" и "примата общечеловеческих ценностей".

И если время жизни и творчества Сергея Ивановича Ожегова практически точно совпадает с эпохой взлёта русской цивилизации, то сейчас мы являемся свидетелями её упадка и попыток вернуться на утерянную траекторию развития, важным ориентиром которой продолжает оставаться ожеговское наследие, включающее в себя не только его вершинный "Толковый словарь русского языка", но и такие работы, как "Орфографический словарь русского языка" (1956 г., 1963 г.), "Русское литературное произношение и ударение" (1955 г.), "Правильность русской речи" (1962 г.), а также многие другие. Это не только и не столько памятник нашему великому прошлому, которое, по историческим и языковым меркам, только что было нашим настоящим, — это ещё и ориентир, маяк на пути к нашему будущему.

На фото: Сергей Иванович Ожегов на Рижском взморье. 1962 г.

Владимир Винников

Источник: zavtra.ru

Это интересно
0

3 дня назад
Пожаловаться Просмотров: 54  
←  Предыдущая тема Все темы Следующая тема →


Комментарии временно отключены