Жертвоприношение почему США не покаялись за военные преступления в Хиросиме и Нагасаки

•  Маргарита Проханова

Ровно восемь десятилетий минуло с того дня, когда Соединённые Штаты Америки применили атомное оружие против японских городов Хиросимы и Нагасаки.

Утром 6 августа 1945 года бомбардировщик ВВС США B-29, носивший имя матери командира экипажа полковника Пола Тиббетса — "Энола Гей", — сбросил на Хиросиму урановую атомную бомбу мощ­ностью от 13 до 18 килотонн в тротиловом эквиваленте. Спустя три дня, 9 августа 1945 года, другая атомная бомба, на этот раз плутониевая, мощностью от 19 до 21 килотонн, была сброшена экипажем под командованием Чарльза Суини на Нагасаки.

Последствия бомбардировок были ужасающими.

В результате колоссальных взрывов мгновенно погибли десятки тысяч человек. К концу 1945 года общее число жертв в Хиросиме, включая скончавшихся от лучевой болезни и онкологических заболеваний, достигло, по разным оценкам, от 90 до 166 тысяч человек. В Нагасаки эта цифра составила от 60 до 80 тысяч.

С позиции сегодняшнего дня, спустя 80 лет, многие историки и военные аналитики приходят к заключению об отсутствии военной необходимости в применении атомного оружия в августе 1945 года. Это мнение находит поддержку и в более ранних источниках, таких как официальное "Исследование эффективности стратегических бомбардировок", опубликованное правительством США уже в 1946 году, где также утверждалось, что атомные бомбы не являлись необходимым условием для победы в войне.

Так что же это было? Возмездие японцам, демонстрация американской мощи Советскому Союзу?

В любом случае применение атомного оружия против густонаселённых городов, повлекшее массовую гибель мирного населения, является военным преступле­нием чудовищного масштаба, актом государственного терроризма.

Когда мы говорим о таких событиях, как удары по Хиросиме и Нагасаки, в контексте "возмездия", мы бессознательно обращаемся к ветхозаветной истории Содома и Гоморры: "Если найдётся в городе десять праведников — Я пощажу весь город ради них", говорит Бог Аврааму. Но если не найдётся — будет уничтожен и праведный, и виновный. Идея коллективной ответственности, всплывшая на поверхность в XXI веке, превалирует над идеей индивидуальной вины именно в Ветхом Завете. Недавно сенатор Линдси Грэм (признан в России террористом и экстремистом. — Ред.) заявил, что, раз США сбросили две атомные бомбы на Японию в конце Второй мировой войны, то и Израиль имеет право и должен использовать любые бомбы в секторе Газа.

Новый Завет, напротив, отвергает идею "священного возмездия". В христианской логике нет места уничтожению городов в качестве мести. Но, увы, ужасы Судного дня отпечатались в коллективном сознании лучше, чем призывы к любви и всепрощению.

В былые времена, в эпоху широких жестов и благородных эпических историй о правителях-героях, живущих в эпосах и сагах, представить ядерную бомбу во главе государства никто ещё не мог. Сегодня мало кто может вспомнить фамилию генерала, который выбрал цели для бомбардировок. Имена же бомб — "Малыш" и "Толстяк" — известны всем.

Возможно, соблазнительная одержимость алхимией в позднем Средневековье была своеобразной предтечей атомной мечты как идеи абсолютной силы, заключённой в работе с материей.

От поиска философского камня до расщепления атома — путь человечества снова и снова ведёт к запретному знанию, за которое приходится платить. Процесс сакрализации ядерного оружия начался уже в момент его рождения. Бомба воспринималась как сила, способная "уничтожить мир" — идея, может и приходившая людям в голову, но бывшая до этих пор прерогативой Господа, а не человека.

Как писал Пол Бойер, в первые послевоенные годы американское общественное сознание наделило атомную бомбу почти теологическими чертами. Этот сдвиг в мышлении породил религиозную метафору, в которой бомба становится божеством: всемогущим, но безличным, карающим, но оберегающим.

Постепенно стал заметен раскол между американским обществом и ядерной бомбой. Учёные-ядерщики, будто очнувшись, в ужасе открестились от своих творений и призвали мир к скорейшему разоружению. Журналисты принялись писать статьи о жутких последствиях ударов по Хиросиме, простые люди в панике начали строить в подвалах частных домов бетонные бомбоубежища.

К 1955 году протест учёных оформился в Манифест Рассела — Эйнштейна: "Перед нами лежит путь прогресса, или смерть. Мы обращаемся как люди к людям: помните о вашей принадлежности к роду человеческому и забудьте обо всём остальном".

Это была попытка учёных "искупить грех" создания ядерного оружия и в то же время снять с себя ответственность за его применение.

Между желанием человечества прикрыть нравственную брешь, отделившись от бомбы, и приобретением ею сакрального статуса существует прямая связь. Кэрол Кон в исследовании "Секс и смерть в рациональном мире аналитиков обороны" показывает, как язык стал способом снятия ответственности: оружие описывается как система, обладающая собственной логикой и "доктриной". Производство бомбы, рассыпавшееся на модули, распределённое между научными лабораториями и секторами промышленности, окончательно превратилось в фрагментированный и деперсонализированный процесс.

Но главное в другом: ситуация, при которой с ядерным оружием у такого количества людей связано столько патологических страхов, уже является прямым свидетельством того, что человечество не в состоянии его контролировать, а потому не ассоциирует его с собой и своей волей.

В ХХ веке противостояние двух политико-идеологических систем, пронизанное дуализмом и апокалиптическим страхом перед ядерной катастрофой, неизбежно обрело религиозные очертания.

В "сияющем граде на холме" ядерное оружие превратилось в артефакт новой веры. Оно — не просто инструмент политики, а священный символ, связанный с нацией, триумфом, наследием.

В мае 2016 года Барак Обама стал первым действующим президентом США, посетившим Хиросиму — город, уничтоженный американской атомной бомбой. Ожидалось, что Обама принесёт официальные извинения за бомбардировку, однако он этого не сделал.

"Мы приходим сюда, чтобы склонить головы перед погибшими… Мы вспоминаем всех невинных, погибших в этой ужасающей войне".

"Технологии, подобные тем, что применялись нами здесь, требуют моральной зрелости…" и т. д.

В своей речи он скорбел по жертвам, но избегал темы ответственности США.

Современный антрополог Хью Гастерсон в статье "Жертвоприношение и проблема ядерного сдерживания" показывает, как ядерная стратегия, несмотря на свою светскую форму, воссоздаёт архетипические религиозные механизмы: "жертва невинных ради "высшего блага" — это архаический ритуал, переодетый в светские одежды".

Таким образом, в США ядерный арсенал превратился в подобие тотема: бомба-защитница покоится в металлических полостях, готовая в нужный момент вылететь стальным ангелом и поразить обидчика испепеляющей световой вспышкой.

Беззащитную наготу безъядерной страны, таким образом, можно сравнить с безбожием и даже безумием. Такие страны напрасно уповают на договорённости и документацию, отрицают новую религию и богохульствуют в попытках забыть о ядерной бомбе, сделать вид, что её не существует, и потому она обрушится на них однажды карающим "Толстяком".