Путешествие без багажа – думаю, это то, что должно периодически случаться с каждым человеком. Это когда едешь в никуда – без броней, трансферов и с чисто приблизительным планом действий. Разве что взять с собой карту – ну или глобус… А там – посмотрим. Главное, чтобы ботинки раньше времени не развалились.

Нет ничего лучше, чтобы мигом с тебя слетела вся ненужная шелуха – с глаз, ума и души.

Не знаю почему, но особенно много этого всего наросло именно в 2020 ковидный год.

* * *

Этот рассказ озвучен мной в видео, текст ниже:

Ссылка на видео: https://youtu.be/cBwJBwygnOw

* * *

– Тува? – спросила мама. – А какой план?

– Ну, сперва туда. Побыть там. А потом – обратно.

– Очень конкретно, – сказала мама. – А кто у тебя там?

– Никого.

– Предусмотрительно, – съязвила мама и добавила: – Знаешь, если ты там подхватишь эту дрянь и тебя свезут в местную больничку с тараканами, я за тобой не поеду. Так и будешь там валяться. Ты у нас не Навальный.

Если вам срочно нужно осознать всё ничтожество и бренность собственного «я» – то это к моей маме, если что – обращайтесь. Просветлитесь в полминуты.

На работе я предупредила, что с неделю со мной может не быть связи – потому что в тех местах с этим проблемы. Они долго удивлялись и все спрашивали: «Как так – неужели и вправду есть в мире такие места, где не ловит мобильная связь?» Что с них возьмешь – все москвичи, в крайнем случае, «замкадыши». Я ответила, что да, есть – и даже много.

День первый

Тува как-то странно действует на мозг: люди, которые толпой ломились на посадку в Домодедово, здесь вдруг включили резкое торможение. Я никогда не видела, чтобы от трапа до здания аэропорта люди шли таким вот задумчиво-расслабленным шагом, – наверное, чуть тронутые солнцем далекие горы на горизонте и прозрачность воздуха так действовали.

На выходе из здания аэропорта, с правой стороны, в палисаднике, засаженном пыльными бархатцами, стоял бюстовый памятник. Как гласила надпись, первому летчику республики. То ли дело было в бархатцах, то ли в обнесенном высоким бортиком палисаднике, но памятник почему-то рождал мысль о том, что выдающийся местный уроженец был похоронен прямо здесь.

Поскольку я точно решила провести первый день в Кызыле, потому что бог знает, как сложится все дальше, и, может быть, больше я сюда и не попаду, я кинула рюкзак в одном из отелей – «Монгулеке».

Пустее гостиницы я не видела за всю жизнь. Город был полон закрытых магазинов – видимо, последствия коронавирусного кризиса. Не успела я умыться, как позвонил дедушка-сэнсэй, а вскоре и явился сам.

– О, ты уже тут, как хорошо! – И с крейсерской скоростью повлек меня по городу.

Дорогой дедушка думал вслух, куда бы нам лучше податься, чтобы «попросить силы» для человека вроде меня. Проходя по какой-то улочке, сэнсэй вдруг воскликнул:

– О! Хочешь, я покажу тебе тут одного старого шамана? Он тут рядом живет, я его хорошо знаю.

– Сэнсэй, девять утра на дворе, – напомнила я, – вы уверены, что он… э-э-э-э… ну, в общем, будет рад нас видеть?

– Пойдем-пойдем! – Видно было, что эта мысль уже захватила сэнсэя. – Ты таких старых уже не увидишь!

Я тактично промолчала о том, что сэнсэй уже тоже не очень мальчик.

Может, вас удивит, что, будучи на тувинской земле, я не называю его, как и положено здесь, «башкы» – «учитель», но автору этих строк, прожившему долгое время в Японии, «сэнсэй» как-то привычнее. Я до сих пор при знакомстве имею привычку кланяться и опасаюсь, что она меня уже не покинет.

О том, как мы вообще с сэнсэем встретились, тоже тут писать не стану.

Сэнсэй не приходит тогда, когда ты хочешь, чтобы он пришел, но он всегда приходит вовремя – это знают и в Японии, и в Туве. Просто, когда время наступает, случается ряд совпадений, за который, я думаю, отвечают где-то там, и сэнсэй встречается со своим будущим кохаем. Опять-таки, простите меня еще раз за все эти японизмы.

Мы углубились в частный сектор. По пути сэнсэй рассказал мне, что вот тут надысь тот шаман заболел и уже было собрался помирать, но коллеги его отговорили.

– Сэнсэй, – тщетно воззвала я, – а вы уверены, что прямо сейчас надо идти туда? Девять утра, пожилой, не слишком здоровый человек… что, если он рассердится?

– Ничего ему не сделается. – И сэнсэй уверенно вел меня дальше какими-то пыльными тропками в самое сердце темных избушек. – Ну рассердится, что с того? – И сэнсэй рассказал, что у того дедушки нету мобильника и позвонить предупредить не выйдет, потому что стоит ему взять в руки любой мобильник, как тот ломается, причем безвозвратно.

– А если стационарный телефон поставить? То же самое будет? – задумчиво спросила я.

– Какие тут стационарные телефоны! Ты, если что, не давай ему телефон в руки, покажи из своих. А то без телефона останешься.

Я всерьез задумалась, что если означенный дедушка такое делает с телефонами, то что может сделать с нами, разбуди мы его в неподходящее время… К тому же у шаманов ведь ненормированный рабочий день, и кто знает, может, он вообще только спать лег.

Между тем показались ворота, перед которыми на очень занятных столбиках была натянута веревка с голубыми ленточками, так что сразу было видно, кто тут живет. Жаль, я не догадалась сфотографировать эту «гирлянду».

Протащив меня через двор, сэнсэй застучал в дощатую дверь. На зов выглянул паренек и сообщил, что старый шаман давно уехал куда-то на поминки.

– Ага, а куда? – принялся расспрашивать сэнсэй. Он заявил, что это будет для меня очень познавательно – посмотреть, как работает шаман на поминках. Однако же выяснилось, что это далековато, к тому же, подумав, сэнсэй решил, что для меня начать с поминок – это плохая тема.

– Ладно, раз так, пойдем, я покажу тебе, где он работает. – И сэнсэй повел меня через огород к одноэтажной кирпичной постройке, стоящей на отшибе.

– Сэнсэй… а может… ну, может, нам подождать, когда он придет, а?

– Зачем? – пожал плечами сэнсэй. – Я знаю, где ключи лежат. Это очень интересно. Ты же хотела в музей? Там как музей!

«Замечательное место, – подумалось мне, – можно держать ключи засунутыми под крыльцо».

Я высказала это вслух, но сэнсэй только посмеялся:

– Да тут тащат все, что плохо лежит! Просто к нему-то точно никто не полезет.

Изнутри пристройка являла собою смесь районной амбулатории с избушкой Бабушки-яги. Застеленная синей клеенкой кушетка соседствовала с целым шаманским «иконостасом» на стенах. Все вещи выглядели так, точно им и впрямь было не меньше сотни лет.

Рука сама потянулась за телефоном, но тут я задумалась: все-таки айфончик хоть и неновый, но его жалко. А за снимки в отсутствие хозяина мало ли что может прилететь. Так что осталось только ходить вдоль стен, открыв рот.

Сэнсэй принялся объяснять, для чего нужно то или это. Не помню, чтобы мне довелось прослушать более увлекательную экскурсию. Но в разгар неё обитая ватином дверь распахнулась, и на пороге возник старый шаман собственной персоной.

Старый шаман оказался небольшого росточка сухоньким дедушкой с палочкой. Однако взгляд силой в двести лошадиных сил говорил о том, что не простой совсем это дедушка.

Старый шаман зажег веточку можжевельника в металлической плошке. Мне жестом было указано на медицинскую кушетку, а сэнсэй уселся на стул для посетителей.

Старый шаман одобрительно заметил, что ему по душе такие сознательные граждане, – вот же, в масках пришли, так что не надо делать замечаний и просить, чтобы надели. Я ответила, что мы в Москве научены. Старый шаман рассказал, что он, строго следуя закону о само­изоляции, начал прием только недавно.

А еще его заинтересовал мой бейджик-антивирус. И оба сэнсэя принялись расспрашивать у меня, каков его принцип действия.

Потом приятели-сэнсэи повели по-тувински разговор о Том и о Сём. Я сидела, с интересом продолжая разглядывать шаманские атрибуты, какие были в комнате, – про какие-то я слышала или читала, но назначение многих было непонятно. Но спрашивать было как-то неудобно.

Изредка старый шаман бросал на меня строгие взгляды поверх маски, от которых мне было не слишком уютно, и все больше и больше приходила в голову мысль, что тут все наоборот: это не мне показывают старого мастера, а ему – меня. Наконец, видимо, они обсудили все новости, и тут старый шаман вдруг категорически заявил мне:

– Одежду делать надо.

Я не сразу поняла, что речь идет о шаманском костюме. Вроде одетая ведь пришла.

– Сэнсэй, – робко начала я, – а может, не надо пока? Куда мне, я что умею-то?..

Эти возражения явно пришлись старому шаману не по нраву, и он еще строже вопросил:

– Ты когда в школу шла в первый раз, у тебя была ручка, тетрадка, чтобы писать, книга, чтоб буквы знать?..

– Ну да, – покорно покивала я, – было все.

– Вот поэтому надо, – назидательно пояснил дедушка.

На улице сэнсэй заявил, что план действий у него уже есть: нужно три обряда в трех местах, чтобы там силы просить. Иначе гадание на камешках, которое я так хотела освоить, да и всё прочее не имеет никакого смысла.

– Сэнсэй, а что, если не дадут? – засомневалась я.

– Как не дадут?! – рассердился сэнсэй. – Как это так – не дадут?! Шаману так не годится – ещё не начал, а уже думать, что не дадут! Шаманы так не делают!

Ну а пока мы отправились смотреть священное место – Бобровые источники на берегу Енисея.

Сами источники очень ухожены, как рассказал сэнсэй, сюда часто приезжают молодожены. Вода течет из скалы ледяная, прозрачная. Я уже забыла, что такая бывает, – вода без какого-либо запаха и привкуса, вкусная, живая. Сложно объяснить, как вода может быть вкусной, но она такой и была.

Люди кидают в воду монетки. Чуть подальше от берега, в степи, – буддийская ступа и ворота с каменными стражниками-львами, которым я обрадовалась как родным – очень они мне напомнили мою жизнь в любимой Японии. И еще потому, что каменный лев-охранник часто снится мне.

Рядом были шаманские святыни – оваа и столбики с ленточками, а ещё каменные изваяния, немного похожие на те, что стоят в степях, овеваемые ветрами, но только сэнсэй сказал, что эти – новодел.

Всё же это было замечательно, что здесь всё это мирно соседствует. Сэнсэй на это заметил, что тут так, – вот у него родная сестра буддистка, например.

На источниках я впервые посмотрела, как сэнсэй кидает камешки – хуваанок. Кто-то позвонил из его деревни – выяснилось, что пропало немаленькое стадо в сорок коров. Подозревают, что увели, и в село уже выехала полиция. Помощь требовалась срочно, и, поставив телефон на громкую связь и достав мешочек с камешками, сэнсэй наскоро бросил их прямо на капоте машины.

Я слышала, что для этого требуется специальная ткань и камешки кидают только на неё. Но, видно, сейчас было не до этого. И первый урок, который я вынесла, был, таким образом, следующий: шаманы люди практические, и если срочно нужно помочь, то можно поступиться какими-то предписаниями. Ведь шаманизм – не духовное учение, а вполне себе практическое занятие, набор методов и средств для достижения сугубо конкретных целей.

Водя пальцем по нагретому солнцем капоту, сэнсэй что-то говорил в телефон. Дав отбой, он пояснил:

– Никуда они не делись, найдут. Никто не крал. Небось проспали, лоботрясы.

И, забегая вперед, должна сказать, что так оно и было, и уже при мне к сэнсэю приходили хозяева этих самых сбежавших коров – поблагодарить.

После сэнсэй вернул меня в «Монгулек», распрощался и посоветовал отдохнуть – дел завтра будет много. Он обещал заехать за мной часов в одиннадцать утра – до этого ему нужно будет здесь же, в городе, провести поминальный обряд – аналог наших сороковин, как я поняла.

Решив, что в город я вполне снова могу попасть лишь в день отъезда, я отправилась осмотреть центр. В планах было посетить местный музей, посмотреть там знаменитое золото скифов и шаманский зал, но сделать это хотелось не спеша, основательно и на свежую голову. Необходимо было также купить мегафоновскую местную симку, так как сэнсэй предупредил, что в тех местах, где мы будем, лучше всего ловит именно «Мегафон», а то и вообще есть такие «края географии», что там вовсе никакой связи нету.

Погода была на диво. Комплекс «Центр Азии» был ухожен, к тому же я с удивлением обнаружила, что видела выставку работ этого скульптора у нас в подмосковной «Истре», в музее Новоиерусалимского монастыря.

Освещенный солнцем, уже тронутый желтизной гористый берег Енисея был прекрасен.

Посмотрев снаружи на музей политических репрессий, двориками я двинулась к центру города. Вероятно, в музейчике этом тоже могло быть что-то по истории местного шаманизма, потому что как раз шаманов-то репрессии сильно коснулись по понятным причинам.

[До 1930 года в Тыве было более 3500 буддистских лам и около тысячи шаманов, к 1937 году осталось лишь 67 лам и около 300 шаманов. В советское время шаманизм формально подавлялся, но все же не умер, как в других регионах Сибири. Прим. от Веб Рассказ. ИСТОЧНИК]

Вспомнила рассказ сэнсэя о том, как шаманила его бабушка – шаманка по прозвищу Красный Халат, – только втихую, занавесив все окна. Однако же как-то не хотелось мне сейчас, в такой прекрасный день бабьего лета, поднимать эту печальную тему.

«В другой раз как-нибудь», – решила я.

В центре города меня охватила ностальгия – на местной пешеходной улице перекладывали брусчатку – ну точно как у нас в Москве. Как у нас шутят по поводу этого деньгоотмывания: «Пришло время менять брусчатку зимнюю на летнюю».

Помню, обилие парикмахерских и похоронных контор в городе N у Ильфа с Петровым наводило авторов на мысль о том, что местные жители рождаются на свет, дабы постричься, побриться и умереть.

В Кызыле создавалось ощущение, что его жители приходят в этот мир, чтобы взять микрокредит и потом бегать от коллекторов, ибо большинство объявлений были предложениями «быстрых денег», а оставшиеся обещали в кратчайшие сроки выбить долги из нерадивых должников.

В магазине я с дотошностью оглядела молочку и выяснила, что всё привозное, – местного там не было вообще ничего. Даже хлеба. Немолодая продавщица рассказала, что раньше был и молокозавод, и хлебозавод, но теперь собственного производства не осталось.

Вообще кызылчане – люди отзывчивые.

Забегая вперед, скажу, что они не бросят на дороге одинокого путника – подвезут, и дадут ночлег, и накормят-обогреют, если ночь застала в пути. И не бывает так, чтобы при виде «умершей» в степи машины и водителя, озадаченно копающегося в моторе, проезжающие бы не остановились и не спросили, не надо ли помочь…

Местный сувенирный магазин меня не порадовал разнообразием – хотелось работ местных мастеров, но выбор именно тувинских ремесленных изделий был воистину ничтожен.

С горя купив кедровых орехов на базаре и обзаведясь симкой, я тронулась назад в «Монгулек» – тем более что уже начало смеркаться и следовало перевести дух, потому что планы у сэнсэя были воистину наполеоновские, а энергия била ключом.

Уже во тьме я проходила мимо памятника Ленину напротив местного театра. Владимир Ильич точно говорил свое знаменитое «Верной дорогой идете, товарищи», сопровождая сентенцию знакомым жестом.

– Я пытаюсь, – вздохнула я и устало побрела в гостиницу. Тем и закончился мой первый день на тувинской земле.

Это был отрывок из рассказа - Духи и я. Тувинские записки ученицы шамана.

Автор Наталия Клевалина:

                                                Наталия Клевалина.

ИСТОЧНИК

* * *

А дальше вы прочитаете сами, если захотите.

На этом всё, всего хорошего - читайте книги, с ними интересней жить!

Юрий Николаевич Шатохин, канал Веб Рассказ, Новосибирск.

До свидания.