[Гласность] сегодня не просто проводы старого года по старому стилю

Мы за Восстановление работоспособности Всероссийского общества слепых!

Сегодня день рождения "великомученицы" за правду и честь.
ВИТОК НА КРУТИЗНЕ.

Это только кому-нибудь со стороны ее взлет мог бы показаться внезапным и
крутым. Л ведь нынешняя должность Мавзили Юдиной не упала ей в ладони откуда-то
с неба. К этой непростой работе Мавзилю Ахмадеевну подготовила вся ее предыдущая
жизнь. Так что напрасно было бы ей завидовать: совсем не сладкая у Юдиной жизнь.
Впрочем, кое-кто, наверное, думает по-иному, по-своему. Что ж, она не стала бы
никого переубеждать, хотя умеет и доходчиво объяснять, и делать бывших противников
своими сторонниками.
Помните, о чем говорится обычно в старых сказках. Там герою всегда задают
три загадки, девушке предлагают выполнить три задания, а путника, выбравшего
одну из трех дорог трижды искушают волшебники... С Юдиной было что-то подобное.
Лишь с третьего раза, после настоятельных просьб бывшего председателя областного
правления Всероссийского общества слепых, она согласилась занять его место.
- Отказывалась изо всех сил, - вспоминает Мавзиля Ахмадеевна.
- Говорю, мол, пусть мужики поработают! А он: "Нет, давно к Вам присматриваюсь
- кроме Вас, не вижу подходящей замены". Область - де большая, доверять руководство
правлением, кому попало, нельзя... Ну, в общем - уговорили.
И то сказать, до самого последнего времени был председатель правления этаким
свадебным генералом: съездил на очередное предприятие, поприсутствовал на отчетном
собрании либо на ином важном мероприятии и больше никаких тебе хлопот. Так уж
повсюду было заведено, и не только в системе ВОС. А нынче?
- Жизнь резко усложнилась, - говорит Юдина. "Раньше мы понятия не имели
о том, чтобы просить какие-то льготы, деньги для учебно-производственных предприятий.
Теперь же - > чего ни коснись, всюду надо идти с протянутой рукой, убеждать,
доказывать... I
Да, прежде все это предусматривалось отлаженной государственной системой
социальной защиты и выполнялось как бы автоматически, без видимых усилий со стороны.
Но... Как говорится, все это было, да сплыло. И тут-то Мавзиля оказалась
как раз на своем месте, потому как еще со школы научена отстаивать интересы других.
Не зря ведь одноклассники выбирали ее и старостой, и председателем учебной комиссии.

Вообще-то, по характеру Мавзиля - человек не без гордости как сама признается.
Один раз еще может просить кого-то о чем-нибудь. Это-если лично для себя, и то
лишь, в крайнем случае. За других же будет биться до упора, наживая себе нервные
расстройства и скрытых недугов.
Если спросить, зачем ей эти лишние заботы, пожмет плечами: дескать, не привыкать.
Как же иначе? И впрямь, никак не получается иначе, если всегда была такой вот
неугомонной, не могла спокойно пройти мимо несправедливости. В пятнадцать лет
смело пошла против самодура, возглавлявшего сельскую школу, где она тогда училась.
Заступилась за обижаемых старшеклассников, не убоявшись ни угроз директора, ни
гнусной клеветы.
Спустя годы, искренне поверив в горбачевскую перестройку (да и все мы тогда
как-то воспрянули духом), вступила в партию - одновременно с Иваном Григорьевичем
Бурматовым. Оба они, каждый по-своему, надеялись, что вместе с другими энергичными,
современно мыслящими соратниками сумеют внести что-то свежее в жизнь своей парторганизации,
обновить ее как бы изнутри, а не по высочайшим директивам
Такие, как Юдина и Бурматов, стремились в ряды компартии не ради карьеры.
Она у них к тому времени, если судить с позиции обывателя, уже была сделана.
Да и не было времени думать о том, чтобы продвинуться по службе как можно выше.
И тогда, и сейчас общество можно условно поделить так: одни работают, другие
куют собственную карьеру, гонятся за чинами и должностями. Наверное, так будет
и дальше...
- Вообще-то я решила пополнить ряды коммунистов из принципа, - говорит
Мавзиля Ахмадеевна. - Уж очень хотелось кое-кого из нерадивых начальников призвать
к порядку, а то и просто вывести на чистую воду. Тогда партия все же оставалась
внушительной силой. Вот и пошла я наперекор всему, уже как бы против течения.
Пробыли Юдина с Бурматовым членами КПСС всего два года; тут и распалась некогда
мощная "руководящая и направляющая". Им себя упрекнуть вроде бы не в чем, ведь
хотелось - как лучше...
Что ж, партия-то распалась, а характер только тверже стал. Недаром же Мавзиля
еще с 70 -х годов вошла в состав общественной приемной городской газеты. Тогда
же появились в "Ревдинском рабочем" ее первые заметки - в основном, конечно,
критические. "А как же? Ведь газета - это своего рода оружие!" - считала все
эти годы Мавзиля Ахмадеевна.
Постепенно ее публикации становились все увереннее, появились и зарисовки
о людях, которых хорошо знала. Мы познакомились с Юдиной в начале восьмидесятых.
Бывало, давно закончится рабочий день в редакции, разойдутся по домам корреспонденты,
а в одном из кабинетов все не гаснет окно: сегодня Мавзиля, или Маша, как дружески
именовали ее многие, ведет прием.
- Меня всегда тянуло к людям. Хотелось ближе познакомиться с ними, узнать
судьбу каждого, по мере сил помочь - хотя бы поддержать добрым словом, - говорит
Мавзиля, перебирая газетные вырезки со своими материалами. А их за почти два
десятка лет собрано немало.
- Журналистику сдала на "отлично" - не без гордости сообщает мне, своему
коллеге, бывший нештатный корреспондент М.Юдина. Да, тут можно и погордиться.
Легко ли было писать объемистую дипломную работу, которая - по отзывам и рецензиям,
и руководителя - скорее "тянет" на диссертацию? С ее-то считанными процентами
зрения...
- Тема мне была - ближе некуда: социальная реабилитация незрячих через
самодеятельное народное творчество. Я же сама это все испытала на практике, работая
в клубе. Пропустила эти проблемы, что называется, через голову и сердце, поняла
их душой, - негромко, как бы стесняясь невольной лирики, размышляет Мавзиля.
И тут же в ее голосе опять звучит легкая самоирония:
- А вообще-то я поступила в Челябинский институт культуры, опять же, из
принципа. По идее, могла бы и дальше спокойно жить без "корочек" о высшем образовании,
оставаясь организатором досуговых мероприятий. Только вот как давать кому-то
наставления, поправлять, подсказывать? Когда была директором клуба УПП ВОС, однажды
- в ответ на свое замечание - услышала примерно следующее: " Бот вы нас учите,
а специального образования не имеете!" Одного раза мне было достаточно. И в свои,
зрелые уже годы, упрямо решила - буду учиться!
Не удержался и спросил: мол, не в тягость ли - всю жизнь повышать свой общий
уровень, расширять кругозор, тянуться к знаниям...
- Разве может надоесть учеба? - искренне удивилась Мавзиля. - Вот взять,
к примеру, литературу. Как мы ее "проходили", точнее - пробегали в школе? По
заданию, поверхностно, только на отметку. А подлинный вкус к ней зарубежной и
отечественной, современной и древней - я расчувствовала лишь сейчас, когда позади
опыт жизни, когда можно по-настоящему, без суеты, оценить блеск таланта, мудрость
гения".
... Да уж, размахнулась наша дипломница аж на 120 машинописных страниц -
вдвое больше общепринятых "норм". Предварительно настрочила четким своим почерком,
практически не видя букв, толстую кипу черновых и беловых листов. Не зря же во
время защиты институтские профессора всерьез предлагали Юдиной доработать диплом
и развить его в солидную диссертацию. Тем более что практическая ценность работы
вполне очевидна.
Ох, уж эти ученые - теоретики! Спасибо, конечно, за добрые слова, за искренние
пожелания заочнице из Ревды... Только до диссертаций ли нынче председателю правления
одной из крупнейших в России областных организаций ВОС, когда от забот к концу
рабочего дня голова кругом идет?
Еще больше, чем диплом, стоил Юдиной здоровья подготовленный ею философский
реферат, который она посвятила памяти Николая Бердяева - надолго запрещенного,
а ныне как бы восставшего из небытия великого русского мыслителя. Через его нелегкую
судьбу словно преломила Мавзиля Ахмадеевна и всю судьбу многострадальной России,
по праву заслужив у высокой экзаменационной госкомиссии высокую же оценку своего
труда.
Наверное, никогда раньше ей не приходилось писать так подробно, серьезно
и сразу помногу. Вряд ли она отважится на подобное и в скором будущем, И не только
из-за огромной нервной и физической нагрузки, но еще и потому, что нет у Мавзили
такого обычая - делать какие-то наброски к выступлениям, сочинять тезисы или
заранее отрабатывать тексты.
Всякий раз, когда ей приходилось выступать даже перед большой аудиторией
- на сессиях ли облсовета, где по-депутатски напористо воевала с бюрократами
и чинушами, перед радиомикрофоном или в телестудии - всегда Юдина говорила не
готовясь, сразу.
- Да, фразы всегда рождаются прямо на ходу, что называется, из головы,
- признается Мавзиля Ахмадеевна.
- Говорю так, как мне сердце подсказывает, да и как бы я вдруг писала
текст? Иго ведь надо потом хоть немного видеть. А выглядеть беспомощной перед
чужими - уж извините...
Такой вот характер. Что-то ей, наверное, передалось в генах от отца, которого
Мавзиля-Маша помнить и не могла: он умер, когда ей исполнился всего годик. Говорят,
был строгим и бескомпромиссным. Что-то унаследовала от матери, которая тоже не
долго прожила на этом свете, но которую долго помнили не только в родном селе,
но и в районном центре.
Когда юная Мавзиля за 12 километров по бездорожью добралась до секретаря
райкома - искать правды и защиты от произвола, тот с теплотой в голосе молвил:
"Хорошо знал вашу маму, Хасибу Хасановну. Активным была депутатом, не зря мы
ее в Москву посылали...
... И вот мамы не стало... Это горе отозвалось на тринадцатилетней девчонке
утратой зрения и седой прядью в косичке. Хорошо, что мама успела еще при жизни
определить Мавзилю в интернат, что расположен был в селе Табынск - там же, в
родной Башкирии.
Как же нелегко давался ей поначалу русский язык! Ведь он шел в их школе-семилетке
как иностранный: пара-две часов в неделю. Поэтому в интернате, где говорили по-русски,
Мавзиля сперва никак не могла взять в толк, чем же отличаются, к примеру, "угол"
и "уголь".
Новенькая не отчаивалась. Читала параллельные тексты - сперва на башкирском,
потом - на русском. Старалась затвердить перевод так, чтоб "от зубов отскакивало".
Сегодня, беседуя с ней, в это веришь как-то с трудом. А еще успевала на каникулах
вести немудреное домашнее хозяйство.
Дом родительский стоял на красивом месте, у реки. Она помнит, как одноклассники
помогали ей обихаживать огород, ободряли и тянулись к ней сами, Еще помнит, на
чердаке этого домика, который вскоре кто-то из родных спешно продал, пылились
большие пачки облигаций послевоенных займов. Так и пропали потом, скорее всего,
непогашенными...
Успевала Мавзиля и в кружках заниматься: пела, танцевала. Это уж потом, когда
продолжила учебу в Верхней Пышме, как бы "присмирела". В шесть утра - уже на
ногах, И сразу бралась за книжки. Очень старалась не отставать. Но и в танцевальный
кружок все, же ходила.
Конечно же, обитатели Угольной горы хорошо знают Юдину в ту пору, когда она
заведовала клубом предприятия. Заводила, затейница, запевала - такой она была,
такой и осталась, по сути. Разве забудешь звонкий, сильный голос Мавзили, когда
она пела задорные частушки с летней эстрады? Или когда лихо проводила аукционы
на дворовых праздниках книги? А в пляс пойдет - только держись, мужики!
А мне почему-то вспоминается еще Дегтярский детский дом, когда Юдина приехала
вместе со своей клубной бригадой артистов и устроила для сирот веселый праздник
у новогодней елки. Как сейчас, вижу: Анатолий Сажин с баяном, Леонид Смольников
- Дед Мороз, худрук Лена Щукина - Снегурочка. Ребятня - в полном восторге, кружатся
в хороводе с визгом и хохотом. Только вот Снегурочка как-то странно себя ведет:
детишек смешит, в круг тащит, а сама украдкой нет-нет, да и забежит за колонну,
чтоб слезу смахнуть. Мавзиля, с волнением и грустью глядя на одинаково одетых
мальчишек и девчонок, явно вспоминала свое детство. Но все, же крепилась. Потом
уж призналась мне, что вдруг пришла к ней такая мысль - взять кого-нибудь отсюда
к себе в семью, да и усыновить. Был такой ют порыв - искренний, душевный. Нереально,
конечно: А жаль... Да и у мужчин, вокруг которых так и вились малолетние сиротинушки
(в большинстве - при живых, не путевых родителях), порой вставал комок в горле,
давило сердце. Что уж про женщин говорить?
Кто знает Мавзилю Ахмадеевну со времени ее приезда в Ревду - а тому минуло
уже ровно четверть века - тот, конечно, никогда не подумает, что в жизни этой
моложавой женщины преобладали песни да пляски. Хотя не лишне вспомнить и то,
как она, в пору книжного дефицита, первой в городе организовала у себя в клубе
громкие читки литературных новинок. Тогда для незрячих (и не только для них)
это было подлинной отдушиной в серых буднях, светлым окном в хорошую беллетристику.
Нет, сегодняшняя наша, высокопоставленная дама" хорошо знает цену рабочим
мозолям. В первом цехе Мавзиля прошла все основные операции. Не забыла технологию
ни отжига дроссельных выводов, ни пропитки, ни прочих тонкостей изготовления
УБИ - устройств балластных индуктивных для ламп дневного света.
Похожа на мать и характером, и судьбой дочь Лариса. Тоже с нарушенным зрением,
тоже готова без конца учиться. Хорошо, когда есть в доме такой славный дед -
Борис. Когда Лариса, закончив культпросветучилище, решила поступать в Государственный
педагогический университет им. Герцена, Борис Павлович взял отпуск без содержания
и сидел с внучкой Машенькой. Теперь Лариса так же готовится к сессиям на заочном
отделении, как совсем недавно бабушка Маша-Мавзиля.
У меня на языке так и вертится вопрос с подначкой:
- Что же дальше? Как у Чехова в "Трех сестрах": "В Москву, в Москву!?"
Но наработавшаяся за день и уставшая от ежедневных поездок в областной центр,
Мавзиля Ахмадеевна не поддерживает мой шутливый тон.
- У меня, честно сказать, вообще с юмором отношения сложные, другое дело
- мой Борис. Вот уж кто может и настроение поднять, и вовремя насмешить, отвлечь
от грустных мыслей! Я. - более серьезный человек. А что дальше? Дальше все просто.
Через два года возвращаюсь в Ревду. Здесь мой причал, как поется в песне, и здесь
мои друзья. "От добра, добра не ищут"- есть такая поговорка.
"Да, будет свет!", 1994г. - Юбилей Ревдинского УПП ВОС

*
Вот блин про её отношения с юмором забыл.
Опять будет суд.
А не в первой уже.