Записки о бизнесе

Человек-стартап. Часть 2
2013-03-21 14:28
Оригинал здесь.

К вопросу о категориях немытых чашек

С часу до трех вся «Зона действия» оживает, люди начинают подтягиваться на кухню. Перекусить можно несколькими способами. Первый — приносить с собой продукты и готовить здесь. Второй — пользоваться ближайшим общепитом. Но даже те, кто поступает именно так, все равно потом заруливают на кухню: инстинкт предков работает безотказно.

Кухня пестрит инструкциями в стиле надменного офисного фольклора пополам с назойливой житейской мудростью. «Помой п­осуду — спаси бобра». «Если мусорное ведро переполнено, то можно и нужно поменять пакет». «Что-то не работает? Почини! Если не знаешь как — звони» — и рядом «аварийные» телефоны. Во всех изречениях угадывается интонация хозяина заведения.

— У многих складывается ощущение, что ты этакий гарвардский умник. Тебе так не кажется? — Юре вопрос не нравится, он становится сразу серьезным.

— Да нет, меня можно видеть тут и со шваброй, — пытается он отшутиться.

— Но ты учился в Штатах, мыслишь категориями новых проектов, инноваций, стартапов…

— Категориями немытых чашек я тоже мыслю, — отрезает Юра.

— Давай тогда попробуем мыслить вместе, — улыбаюсь я.

— Понимаешь, проблема немытых чашек — сложнейший вопрос для большого офиса. Вот смотри: у нас в коворкинге есть правила. А люди их нарушают. Как сделать, чтобы они выполнялись? Чтобы посуду за собой мыли. Или вот на плите что-то пожарили, масло разбрызгали — и не забывали устранить последствия. Как помочь людям быть сознательными? Это вопрос устойчивости. Важно удерживать градус уважения к пространству, к чистоте, тишине, зонированию.

— Кого-то уже выгоняли из «Зоны действия»?

— Была пара случаев, близких к этому. Люди систематически нарушали правила, проявляли неуважение к другим. Но мы... интегрируемся. Понимаешь, это как Норвегия — она а­ссимилирует тайцев, иранцев, пакистанцев и пытается сделать так, чтобы они выполняли культурные нормы страны. Коворкинг работает по такой же модели. Сюда приходят люди, которые привыкли иметь много личного пространства, но им было одиноко. Теперь им н­адо сократить личное пространство и научиться жить в общественном. Как сделать так, чтобы все соблюдали закон, но не потому, что много полицейских, а через ощущение всеобщего равновесия?

Идеалы как инвестиция

В расписании коворкинг-будней есть своя коворкинг-физкультминутка: в «Зоне действия» можно сесть на велосипед и покататься по всему помещению. Я выбираю тот, что выглядит постарее: у него широкий руль и очень высокие колеса. Объезжаю весь центр по периметру. Шуршание шин перебивает только стук пальцев по клавишам клавиатур и клацанье мышек.

— Женя? Я тоже Женя, — рядом со мной завязывается разговор двух коворкеров. Женя первый — просто новичок. Женя вторая — event-менеджер «Зоны действия». Она организует все события, которые здесь проходят.

— Вот видишь, — говорит мне Женя вторая, — тут все Жени.

Она перечисляет еще кучу людей с этим именем, которые или работают, или помогают проекту. В общем, если обычного русского крестьянина хрестоматийно зовут Иван, пролетария — Платон, менеджера — Александр, то обычный русский коворкер — это Женя.

Трудовой день в «Зоне действия» незаметно перетекает в трудовой вечер. После семи часов двери центра открываются для всех желающих, гости могут приходить на любые мероприятия.

— Когда начинается эвент, становится сложно работать, — вздыхает сотрудник архитектурной студии, которая снимает здесь отдельное помещение.

Студия отгорожена от центра стеной с большими окнами. Посетители любят подходить к ним и смотреть, как сотрудник сидит в офисе и что-то делает за своим компьютером. Этакий аквариум с очень умной и очень сердитой рыбой.

— Знаешь, кто это? — спрашивает меня Юра, показывая на парня в другом аквариуме. П­арень сладко потягивается и заваривает себе кофе. — Это основатель паблика «Типичный Питер». Он сегодня здесь спал: у нас здесь ­была встреча с Вадимом Демчогом, актером и голосом MrFReemen. Ушел в пять утра.

— Вы до пяти утра его мучили вопросами?!

— Ага. Очередь была отсюда по лестнице, ч­ерез двор и на Лиговку.

Аудитория питерских хипстеров стремительно растет, и с каждым годом кумиры ей нужны все крупнее. Сам Юра очень уважает Элана Маска.

— Это человек, который в студенческие годы сделал компанию на 300 миллионов долларов, потом открыл компанию PayPal на полтора миллиарда, а на вырученные деньги о­ткрыл три миллиардные компании, — рассказывает Лифшиц. — И еще у него пятеро детей. И еще он был прототипом главного героя фильма IronMan. И еще он инженер. То есть он не просто директор, он придумывает по утрам новый двигатель для ракет, в обед проектирует новые модели электромобилей, а вечером разбирается в том, как поставить по всей Америке электрические панели и ­заменить ими нефть.

Мимо нас пробегает Женя вторая.

— Подожди, — останавливает ее Юра, — помнишь, мы говорили про вывоз вещей в течение суток. Видела книжки?

— Ну да, это книжки Демчога.

— В общем, у нас новые правила: все, что лежит в «Зоне» дольше 12 часов, остается нам, — между делом устанавливает новый закон Юра. — Как только бьют часы, карета превращается в тыкву, а книжки — в нашу законную добычу.

Мы возвращаемся к нашему разговору.

— Сейчас в России идет вторая волна коворкинга. И у меня есть ощущение, что она будет более успешной, чем предыдущая.

— Почему?

— Первые коворкинги открывались на волне моды. О бизнес-составляющей никто не думал. В чем была идея? Мы арендуем помещение, а право работать в нем раздаем за небольшие деньги всем желающим. Это слишком узкий подход, он не обеспечивает достаточной прибыли. На самом деле коворкинг — это значительно больше, чем просто дешевое пространство. Основную часть прибыли мы получаем от воплощения идеалов. Люди платят не за стол и принтер, а за возможность встретиться со специалистами в своей области, пройти курс обучения, не отходя от рабочего места, пообщаться с любимым писателем, посоветоваться с успешным предпринимателем, а вечером просто отдохнуть. Весь мир приходит на твое рабочее место и садится за твой стол.

Коворкинг-заводик

Мы снова сидим на help day. Молодые предприниматели продолжают проталкивать свои проекты.

— Юра, у меня вот только что появилась идея организовать какое-то пространство, где мы готовили бы людей, которым скоро сдавать ЕГЭ. — Улыбчивый плотный паренек внимательно следит за реакцией Лифшица: пойдет, не пойдет.

— Ух ты, такой ЕГЭ-лофт. Интересно. А есть описание новой идеи?

— Не-а, она же возникла только что.

— Давай так: возьми бумажку и ручку и напиши анкету своего пространства. Целевая аудитория, метраж, время открытия, модель бизнеса — за что берешь деньги, есть ли у тебя команда, сколько готов тратить своего вре­мени.

Через час пилотный проект уже составлен, и паренек находит первого инвестора. Юра сам соглашается дать часть необходимой суммы и предоставить помещение для раскрутки проекта: «У меня есть завод, там и попробуем».

— Что за завод? — удивляюсь я.

— Мы хотим снять завод на 10 000 квадратных метров и сделать там образовательный кластер с упором на творчество. Там будет хостел, общепит, детские студии, город в городе. Для тех, кто не хочет обучаться в государственных вузах, — рассказывает Юра. — Там будут школы пиара, 3D-моде­­лирования, дизайна, маркетинга. Коли­чество независимых курсов в городе с каждым годом удваивается, и им нужно место. Х­орошо, когда они все будут в од­­ном месте. Рабочее название проекта — «Кампус».

— А не будет конкуренции между «Зоной» и «Кампусом»?

— Это все равно как если бы твоя левая и правая рука конкурировали за вилку.

На личной странице Юры в интернете ц­елая простыня стартапов, над которыми он работает. Вот лишь некоторые: «“Ускоритель» — фонд взаимной поддержки петербургских проектов», «“Не-университет» — о­бразовательная программа для петербургских стартапов», «ShouldKnow.ru — каталог людей и мест, которые стоит знать». Что-то из этого уже передано в другие руки, что-то закончилось. Не суть. Главное — он берется сразу за все.

— Я как ежик, — поясняет Юра. — Я расставляю иголки во все стороны, а потом выбираю те, которые растут быстрее всего, на них и сосредотачиваюсь. Сейчас у меня этап поиска модели, которая работает и готова к глобальному масштабированию. Ну, условно говоря, был какой-то заброшенный американский город, где был первый «МакДоналдс». Там с­идел американский парень, который ждал, пока ресторан станет прибыльным, а потом решил перенести успех на всю планету. Или как «Старбакс» — они сидели восемь или десять лет в Сиэтле, пока не начали мыслить глобально. Я сижу в Петербурге, чтобы найти способ превращать медь в золото. И когда я его найду, я пойду с ним в другие города, и штаб-квартира компании будет находиться в Москве, Нью-Йорке или еще где-то.

— То есть ты пытаешься из немейнстримовских вещей сделать мейнстрим, — пытаюсь догадаться я.

— Слушай, ну когда ты пьешь кофе, ты что, пытаешь сделать мейнстрим? — спрашивает Юра.

— Да нет, я, наверное, наслаждаюсь.

— Вот и я так же.

Вечером я вбиваю в Яндексе слово «гик». Выпадают варианты определений: «человек, чрезмерно увлеченный чем-либо», «чокнутый, помешанный», «одержимый компьютерными технологиями», «несколько выпавший из реальности». И картинка — «анатомия гика». На ней парень в безразмерных джинсах и непонятной футболке в окружении компьютеров и гаджетов.

Ну да, чем-то похож.

Как заставить весь мир прийти к тебе в гости

Понять, кто такой Юрий Лифшиц, сложно даже тому, кто написал про него большой текст. Математик, программист, предприниматель, преподаватель — информация с визитки ничего про него не говорит. Высоколобый питерский ботан, добровольно ушедший из Yahoo, чтобы делать что-то серьезное в России, — это уже теплее. Основатель крупнейшего в России коворкинг-центра, алхимик умной экономики, который сидит за ноутбуком и методично выбивает из клавиш золото, — ну да, наверное, что-то в этом роде. И все это в неполные 29 лет.

— Почему вы хотите сделать этот проект? — спрашивает Юра Лифшиц.

— Ну, чтобы облегчить людям жизнь, — отвечает ему начинающий предприниматель лет двадцати пяти. Кажется, он даже сам себе не верит. Мы сидим на очередном help day. Смысл его в том, чтобы помочь начинающим предпринимателям трезво оценить их идеи. Юра сидит с ноутбуком на коленях, вокруг него пришедшие за помощью. Юра ругает и хвалит проекты, пришедшие задают вопросы. После такой психотерапии одни н­аконец решаются заняться собственным бизнесом, другие утрачивают иллюзии.

— Нет, так не пойдет. Почему именно ваш проект улучшит людям жизнь? — заводится Юра. Парень молчит. — Вот почему вы не хирургом пошли работать, не водителем, а сайты делать?

— А, понятно… — догоняет парень. — Я в свое время столкнулся с кредитованием. Наткнулся на неизвестный портал, заполнил все а­нкеты, они отправились по всем банкам, я получил результат. И подумал, что такое надо сделать для всех услуг, — вдохновенно рассказывает он.

— Я не верю в эту модель. Невозможно сделать один универсальный портал, где можно выбрать и кредит, и сантехника, — обрубает вдохновение Юра. — А если вы идете по пути параметризированного поиска, то будете сразу же с Яндексом конкурировать.

Парень молчит и пристально смотрит на Лифшица. Так обычно смотрят, когда руки чешутся и вот-вот будет драка.

— Вот так, — разводит руками Юра и улыбается.

— Спасибо, — парень и его компаньоны встают и уходят. Драка отменяется.

Помоги ближнему

Help day проходит в крупнейшем питерском коворкинг-центре «Зона действия» — это тоже проект Юры Лифшица, пока самый важный для него. Это огромное пространство на втором этаже бывшего Смольнинского хлебозавода в Петербурге. Завод давно съехал в более современные помещения, оставив во всем здании множество артефактов хлебобулочного прошлого: трубы, вытяжки, чугунный пол, облицованные белым кафелем стены, потолки под пять метров и тонны оборудования для выпечки хлеба.

Есть люди, которым очень не нравится, что у термина «коворкинг» нет благозвучного русского синонима. Поэтому к корявому заморскому слову прилагается длинное определение: это общий офис с творческой атмосферой, в котором десятки людей работают над независимыми проектами. Коворкинг популярен среди фрилансеров, удаленных сотрудников и начинающих предпринимателей. Он занимает промежуточное место между надомной работой и использованием отдельного офиса. Ну, как-то так.

— Тапочки! — шикают на меня сразу три человека.

— Простите. — Я возвращаюсь к большой корзине и выбираю подходящую пару. Так — с коворкинг-тапочек — начинается ковор­­кинг-день. А еще он начинается с коворкинг-лозун­­гов, развешанных по стенам: «Включи мозг», «Невозможное — сразу, чудеса — в течение трех дней». Это вам не «От идеи до прототипа за пятилетку в три года». В коворкинге самое главное — скорость обмена творческой энергией. Поэтому никаких пятилеток. И даже пятидневок. Только сегодня и завтра — н­еважно, выходной это день или рабочий. Поэтому «От идеи до проекта за два дня». П­ослезавтра — уже поздно.

Рабочее место коворкера — любая точка в этом огромном пространстве. Хочешь — с­адись за стол. Хочешь — лежи на пуфике, опирайся на подоконник, кушай на кухне или валяйся на матах. Рабочее время не лимитировано. Нравится сидеть ночью — сиди, вот тебе магнитный ключ, доступ 24 дробь 7. Интернет безлимитный, принтер бесконечный. Можно забронировать себе постоянное место, это чуть дороже. Когда я читал это описание условий работы, мне представлялось, что там все шумит и гудит. Но оказалось, что коворкинг — это прежде всего тишина. На входе об этом напоминает табличка «Тсс». Похоже на тихий час в детском саду, только все эти большие дети не спят, а работают.

Я сижу в Петербурге, чтобы найти способ превращать медь в золото. И когда я его найду, я пойду с ним в другие города, и штаб-квартира компании будет находиться в Москве, Нью-Йорке

За столом в центре зала сидит угрюмый молодой человек. Он обрабатывает фотографии и оцифровывает видео. К нему периодически подходят люди, садятся за стол и забирают заказы. Чуть подальше девушка с африканскими косичками рисует что-то на планшете, уставившись в монитор. Посередине юноша с длинными волосами, сидя на стуле, что-то озадаченно строчит в ноутбуке. У окна на двух компьютерах воюет с кучей непонятных символов веснушчатый рыжеволосый паренек. «Я сейчас занят», «потом», «давайте позже» — всем некогда общаться с журналистами. «Сдаю проект», «обсуждаю детали с заказчиком», «ругаюсь с партнерами», — коротко отвечают они и снова утыкаются в мониторы.

— Я уже более двух лет standalone developer. — Мне наконец удается оторвать от работы парня с веснушками. Он смотрит на меня, понимает, что я не владею местным наречием, и поправляется: — Ну, то есть сам по себе. Раньше работал дома, а потом искал место и вот нашел.

— А чем тебе дома не понравилось?

— Надоело сидеть в одиночестве.

— А мы летом сняли дом под Ригой, недалеко от моря. Там работали все лето, — удается мне разговорить троих ребят, которые делают компьютерные игрушки для мобильников и смартфонов. На экранах их ноутбуков по виртуальному городу беспрерывно ездят виртуальные грузовики.

— Там мы срабатывались, достигали сплочения коллектива, — рассказывает Марис, один из участников команды, — а потом переехали на постоянное жительство в Петербург. Здесь очень сильная программистская школа и сообщество. Почему не работаем д­ома? Ну, как тебе сказать… Когда ты видишь родной диван, на котором спал два часа н­азад, на него хочется залечь снова.

— А еще мы тут копирайтеров бесплатно и­спользуем, — улыбаются ребята.

— Это как?

— Здесь много людей, которые могут высказать свою точку зрения. Цепляем их и спрашиваем: вот как машинка должна по монитору ехать — так или так? Обычно, когда игру запускают, набирают за деньги специальные фокус-группы. А здесь все бесплатно.

Бегство из Кремниевой долины

— Примерно 10% сотрудников Кремниевой долины раз в году резко увольняются.

— С чего это вдруг?

— Это связано с тем, что в первых числах марта выплачиваются годовые бонусы, — рассказывает Лифшиц о причинах увольнения из Yahoo и возвращения в Россию. Сейчас, спустя год, отличить его от рядового к­оворкера почти невозможно: он в своем вечном сером балахоне и джинсах. В Кремниевой долине он выглядел примерно так же.

В узком кругу питерских математиков Юра Лифшиц был известен давно. Для этой среды его жизненный путь вполне стандартный. Сначала обычная школа. Потом «два-три-девять» — порядковый номер одного из самых сильных математических лицеев произносится именно так, цифрами, а не числом. Потом мехмат СПбГУ, аспирантура, кандидатская диссертация. Его знали не потому, что он сделал что-то глобальное, а так, по совокупности: благодаря победам на олимпиадах, выступлениям на семинарах и конференциях, каким-то находкам, удачным проектам, смелости, тому, что ему всегда везет.

Перелистываю страницы его заброшенного «ЖЖ». Вот, скажем, пост: «Закончил черновую версию статьи «Разреженные периоды”». И вопросы в комментариях: «Можно ли с помощью разреженных периодов сжимать dna-строчки?» Или рассказ о том, что он будет в питерских вузах читать курс «Алгоритмы для интернета». И снова вопросы. «А что делать тем, кто тебя читает, но не понимает?» — подмигивает смайликом какая-то девушка. «Учить математику», — отшучивается Юра.

В 2007-м он отправился постдоком в Калифорнийский технологический университет.

— Когда я уезжал в Штаты, 90% интернет-технологий было сосредоточено в Кремниевой долине. Она и сейчас на передовой. Но теперь там, наверное, 70%, — рассказывает он о причинах своего выбора.

Отучившись год, он остался в Америке еще на три. Разослав свое резюме в несколько компаний и получив достаточно предложений, остановился на Yahoo и начал работать в ее научно-исследовательском департаменте.

— Я занимался анализом большого количества данных. Любая интернет-компания н­акапливает их бесчисленное множество: кто на какую рекламу кликает, кто что ищет, кто чьи фотки залайкал, кто кому пишет. И на основе этих данных можно делать анализ, понимать, что пользователям нужно, что показывать в поиске. Я занимался исследованиями популярности новостей — Yahoo Sports, Yahoo News. Это крупнейшие новостные порталы.

— Говорят, у тебя был какой-то партизанский проект, который ты делал в обход руководства компании.

— Да. Это проект в сфере expert generated content. Во всех СМИ есть редакционный контент: статьи, заметки, есть пользовательский: комментарии читателей, а есть на стыке — то, что действительно серьезного пишут читатели, гости, эксперты. И я делал издательскую платформу для экспертных читательских комментариев.

— А в чем заключалось партизанство?

— У меня были партнерские отношения с различными СМИ, они не были санкционированы. Когда в компании узнали, сказали: «Закрой, пока не согласовали с юристами. А юристы тебе будут отвечать с трехмесячной задержкой на каждое письмо, и мы, к сожалению, не можем их поторопить». В общем, я понял, что 80% моих усилий будет потрачено на борьбу с бюрократией внутри крупной компании. Я дождался мартовских бонусов и уволился.