Учим английский язык, читая классическую литературу.

As modern newspapers are conducted, the most honest and most important news is the police news. If it be true that in the twentieth century more space is given to murder than to politics, it is for the excellent reason that murder is a more serious subject. But even this would hardly explain the enormous omnipresence and widely distributed detail of "The Bruno Case," or "The Passage Mystery," in the Press of London and the provinces. So vast was the excitement that for some weeks the Press really told the truth; and the reports of examination and cross-examination, if interminable, even if intolerable are at least reliable. The true reason, of course, was the coincidence of persons. The victim was a popular actress; the accused was a popular actor; and the accused had been caught red-handed, as it were, by the most popular soldier of the patriotic season. In those extraordinary circumstances the Press was paralysed into probity and accuracy; and the rest of this somewhat singular business can practically be recorded from reports of Bruno's trial.

В нынешних газетах все поставлено так, что самые важные и достоверные сообщения исходят от полиции. Если в двадцатом веке убийству и вправду уделяется больше места, чем политике, на то есть веские основания: убийство предмет куда более серьезный. Но даже этим едва ли можно объяснить широчайшую известность, какую приобрело "Дело Бруно", или "Загадочное убийство в проулке", и его подробнейшее освещение в лондонской и провинциальной прессе. Волнение охватило всю страну, и потому несколько недель газеты писали чистую правду, а отчеты о допросах и перекрестных допросах, хоть и чудовищно длинные, порой просто невозможные, во всяком случае заслуживали доверия. Объяснялось же все, разумеется, тем, какие имена замешаны были в этом деле. Жертва - популярная актриса, обвиняемый - популярный актер, и обвиняемого, что называется, схватил на месте преступления самый популярный воин этой патриотической эпохи. При столь чрезвычайных обстоятельствах прессе приходилось быть честной и точной; вот почему все остальное, что касается этой единственной в своем роде истории, можно поведать по официальным отчетам о процессе Бруно.

The trial was presided over by Mr Justice Monkhouse, one of those who are jeered at as humorous judges, but who are generally much more serious than the serious judges, for their levity comes from a living impatience of professional solemnity; while the serious judge is really filled with frivolity, because he is filled with vanity. All the chief actors being of a worldly importance, the barristers were well balanced; the prosecutor for the Crown was Sir Walter Cowdray, a heavy, but weighty advocate of the sort that knows how to seem English and trustworthy, and how to be rhetorical with reluctance. The prisoner was defended by Mr Patrick Butler, K.C., who was mistaken for a mere flaneur by those who misunderstood the Irish character-- and those who had not been examined by him. The medical evidence involved no contradictions, the doctor, whom Seymour had summoned on the spot, agreeing with the eminent surgeon who had later examined the body. Aurora Rome had been stabbed with some sharp instrument such as a knife or dagger; some instrument, at least, of which the blade was short. The wound was just over the heart, and she had died instantly. When the doctor first saw her she could hardly have been dead for twenty minutes. Therefore when Father Brown found her she could hardly have been dead for three.

Суд шел под председательством судьи Монкхауза, одного из тех, над кем потешаются, считая их легковесными, но кто на самом деле куда серьезней серьезных судей, ибо легкость их рождена неугасимой нетерпимостью к присущей судейскому клану мрачной торжественности; серьезный же судья, по существу, легкомыслен, ибо исполнен тщеславия. Поскольку главные действующие лица пользовались широкой известностью, обвинителя и защитника подобрали особенно тщательно. Обвинителем выступал сэр Уолтёр Каудрей, мрачный, но уважаемый страж закона, из тех, кто умеет производить впечатление истого англичанина и притом внушать совершенное доверие и не слишком увлекаться красноречием. Защищал подсудимого мистер Патрик Батлер, королевский адвокат, - те, кто не понимает, что такое ирландский характер, и те, кого он ни разу не допрашивал, ошибочно принимали его за фланеур. Медицинское заключение не содержало никаких противоречий: доктор, которого вызвал Сеймор, чтобы осмотреть убитую на месте преступления, был согласен со знаменитым хирургом, который осмотрел тело позднее. Аврору Роум ударили каким-то острым предметом, вероятно, ножом или кинжалом, во всяком случае, каким-то орудием с коротким клинком. Удар пришелся в самое сердце, и умерла жертва мгновенно. Когда доктор впервые увидал ее, она была мертва не больше двадцати минут. А значит, отец Браун подошел к ней минуты через три после ее смерти.

Some official detective evidence followed, chiefly concerned with the presence or absence of any proof of a struggle; the only suggestion of this was the tearing of the dress at the shoulder, and this did not seem to fit in particularly well with the direction and finality of the blow. When these details had been supplied, though not explained, the first of the important witnesses was called.

Затем оглашено было заключение официального следствия; оно касалось главным образом того, предшествовала ли убийству борьба; единственный признак борьбы - разорванное на плече платье, но разорвано оно было не в соответствии с направлением и силой удара. После того как все эти подробности были сообщены, но не объяснены, вызвали первого важного свидетеля.

Sir Wilson Seymour gave evidence as he did everything else that he did at all--not only well, but perfectly. Though himself much more of a public man than the judge, he conveyed exactly the fine shade of self-effacement before the King's justice; and though everyone looked at him as they would at the Prime Minister or the Archbishop of Canterbury, they could have said nothing of his part in it but that it was that of a private gentleman, with an accent on the noun. He was also refreshingly lucid, as he was on the committees. He had been calling on Miss Rome at the theatre; he had met Captain Cutler there; they had been joined for a short time by the accused, who had then returned to his own dressing-room; they had then been joined by a Roman Catholic priest, who asked for the deceased lady and said his name was Brown. Miss Rome had then gone just outside the theatre to the entrance of the passage, in order to point out to Captain Cutler a flower-shop at which he was to buy her some more flowers; and the witness had remained in the room, exchanging a few words with the priest. He had then distinctly heard the deceased, having sent the Captain on his errand, turn round laughing and run down the passage towards its other end, where was the prisoner's dressing-room. In idle curiosity as to the rapid movement of his friends, he had strolled out to the head of the passage himself and looked down it towards the prisoner's door. Did he see anything in the passage? Yes; he saw something in the passage.

Сэр Уилсон Сеймор давал показания, как он делал все, если уж. делал, не просто хорошо, но превосходно. Сам куда более видный деятель, нежели королевский судья, он, однако, держался с наиболее уместной здесь долей скромности; и хотя все глазели на него, будто на премьер-министра либо на архиепископа Кентерберийского, он вел себя как частное лицо, только вот имя у него было громкое. К тому же говорил он на редкость ясно и понятно, как говорил во всех комиссиях, в которых он заседал. Он шел в театр навестить мисс Роум; встретил у нее капитана Катлера; к ним ненадолго присоединился обвиняемый, который потом вернулся в свою уборную; кроме того, к ним присоединился католический священник, назвавшийся Брауном. Потом мисс Роум вышла из своей уборной в проулок, чтобы показать капитану Катлеру, где находится цветочный магазин, - он должен был купить ей еще цветов; сам же свидетель оставался в комнате и перемолвился несколькими словами со священником. Затем он отчетливо услышал, как покойная, отослав капитана Катлера, повернулась и, смеясь, побежала в другой конец проулка, куда выходит уборная обвиняемого. Из праздного любопытства к столь стремительным движениям своих друзей свидетель тоже отправился в тот конец проулка и посмотрел в сторону двери обвиняемого. Увидел ли он что-нибудь в проулке? Да, увидел.

Sir Walter Cowdray allowed an impressive interval, during which the witness looked down, and for all his usual composure seemed to have more than his usual pallor. Then the barrister said in a lower voice, which seemed at once sympathetic and creepy: "Did you see it distinctly?"

Сэр Уолтер Каудрей позволил себе внушительную паузу, а свидетель меж тем стоял, опустив глаза, и несмотря на присущее ему самообладание, казался бледней обычного. Наконец обвинитель спросил совсем негромко голосом, и сочувственным и бросающим в дрожь: "Вы видели это отчетливо?"

Sir Wilson Seymour, however moved, had his excellent brains in full working-order. "Very distinctly as regards its outline, but quite indistinctly, indeed not at all, as regards the details inside the outline. The passage is of such length that anyone in the middle of it appears quite black against the light at the other end." The witness lowered his steady eyes once more and added: "I had noticed the fact before, when Captain Cutler first entered it." There was another silence, and the judge leaned forward and made a note.

Как ни был сэр Уилсон Сеймор взволнован, его великолепный мозг работал безупречно. "Что касается очертаний" - весьма отчетливо, всё же остальное нет, совсем нет. Проулок такой длинный, что на светлом фоне противоположного выхода всякий, кто стоит посредине, кажется просто черным силуэтом. - Свидетель, только что твердо смотревший в лицо обвинителя, вновь опустил глаза и прибавил: - Это я заметил еще прежде, когда в проулке впервые появился капитан Катлер. Опять наступило короткое молчание, судья подался вперед и что-то записал.

"Well," said Sir Walter patiently, "what was the outline like? Was it, for instance, like the figure of the murdered woman?"

"Итак", - настойчиво продолжал сэр Уолтер, - "что же это был за силуэт? Не был ли он похож, скажем, на фигуру убитой?"

"Not in the least," answered Seymour quietly.

"Ни в коей мере", - спокойно ответил Сеймор.

"What did it look like to you?"

"Каков же он был?"

"It looked to me," replied the witness, "like a tall man."

"Он был похож на высокого мужчину."

Everyone in court kept his eyes riveted on his pen, or his umbrella-handle, or his book, or his boots or whatever he happened to be looking at. They seemed to be holding their eyes away from the prisoner by main force; but they felt his figure in the dock, and they felt it as gigantic. Tall as Bruno was to the eye, he seemed to swell taller and taller when an eyes had been torn away from him.

Сидящие в зале суда уставились кто на ручку кресла, кто на зонтик, кто на книгу, кто на башмаки - одним словом, кто куда. Казалось, они поставили себе целью не глядеть на обвиняемого; но все ощущали его присутствие на скамье подсудимых, и всем он казался великаном. Огромный рост Бруно сразу бросался в глаза, но стоило глаза отвести, и он словно бы становился с каждым мгновением все огромней.

Cowdray was resuming his seat with his solemn face, smoothing his black silk robes, and white silk whiskers. Sir Wilson was leaving the witness-box, after a few final particulars to which there were many other witnesses, when the counsel for the defence sprang up and stopped him.

Каудрей, мрачно-торжественный, расправил свою черную шелковую мантию и белые шелковистые бакенбарды и сел. Сэр Уилсон ответил еще на несколько вопросов касательно кое-каких подробностей, известных и другим свидетелям, и уже покидал место свидетеля, но тут вскочил защитник и остановил его.

"I shall only detain you a moment," said Mr Butler, who was a rustic-looking person with red eyebrows and an expression of partial slumber. "Will you tell his lordship how you knew it was a man?"

"Я задержу вас всего на минуту", - сказал мистер Батлер; с виду он казался деревенщиной, брови рыжие, лицо какое-то сонное. - "Не скажете ли вы его чести, откуда вы знаете, что это был мужчина?"

A faint, refined smile seemed to pass over Seymour's features. "I'm afraid it is the vulgar test of trousers," he said. "When I saw daylight between the long legs I was sure it was a man, after all."

По лицу Сеймора скользнула тень утонченной улыбки. "Прошу прощения, дело решила столь вульгарная подробность, как брюки," - сказал он. - "Когда я увидел просвет меж длинных ног, я в конце концов понял, что это мужчина."

Butler's sleepy eyes opened as suddenly as some silent explosion. "After all!" he repeated slowly. "So you did think at first it was a woman?"

Сонные глаза Батлера вдруг раскрылись - это было подобно беззвучному взрыву. "В конце концов!" - медленно повторил он. - "Значит, поначалу вы все-таки думали, что это женщина?"

Seymour looked troubled for the first time. "It is hardly a point of fact," he said, "but if his lordship would like me to answer for my impression, of course I shall do so. There was something about the thing that was not exactly a woman and yet was not quite a man; somehow the curves were different. And it had something that looked like long hair."

Впервые Сеймору изменило спокойствие. "Это вряд ли имеет отношение к делу, но, если его честь пожелает, чтобы я сказал о своем впечатлении, я, разумеется, скажу", - ответил он. - "Этот силуэт был не то чтобы женский, но словно бы и не мужской - какие-то не те изгибы. И у него было что-то вроде длинных волос."

"Thank you," said Mr Butler, K.C., and sat down suddenly, as if he had got what he wanted.

"Благодарю вас", - сказал королевский адвокат Батлер и неожиданно сел, как будто услышал именно то, что хотел.