Автор: Валерий Чародеев.
E-mail: kleo777@bk.ru

Роман «От глупца до мага»
Книга первая

«Глупец». Главы 20-29.

Я и хиромантия.

   Приближаясь к заведению, быть гостем которого, вчера мне удосужилось, я насторожился. Внимательно вглядываясь в лица обслуживающего персонала, без особого труда узнал, симпатичную официантку и незадачливого паренька, ставшего прямым соучастником моих метаморфоз. Но сегодня, можно было не напрягаться. Им было не до меня. Видно, вчерашний теле репортаж нагнал на скучающих, от однообразной жизни обывателей, такой ажиотаж, что сегодня от посетителей не было отбоя. Официантам пришлось плотнее расставить столики, чтобы вместить их немного ещё. Но даже этого было мало. Видно после расползшихся по городу слухов, подкреплённых сенсационными репортажами, только ленивые не пожелали, оказаться поближе к загадочному пришествию, чтобы в живую не послушать историю из уст очевидцев.
   Среди переполненных посетителями столиков, я отметил знакомые лица, тех, кто ещё вчера, в сердцах взывал о восстановлении справедливости и призывал к поимке виновных. Сегодня, эти люди в тесных компаниях, оживлённо комментировали вчерашние события, привнося в них всё новые и шокирующие ухо слушателя подробности.
   Ну-ну, рекламу мы сделали хорошую. Может заявить свои права на прибыль хозяину? Ладно... Главное, что все довольны, и можно не испытывать угрызений совести. Если вся эта загадочная история закончиться благополучно, наведаюсь как-нибудь и попрошу коньячку, за счёт заведения. А что,.. буду иметь полное право.
   Впереди, к моему счастью, я увидел старика. Слава богу, что сегодня он не решил объявить себе выходной, или уехать на дачу. Дед стоял возле своего транспаранта и явно скучал, в связи с отсутствием клиентуры.
   Вообще, я его понимаю. Если вокруг, полным-полно, таких скептиков, как я, а у остальных при наличии желания и интереса, полное отсутствие свободных денег. То, не больно то и разживёшься. Бизнес весьма не благодарный.
   Угадав, что я направляюсь к нему, старик сразу же оживился. В его глазах блеснул огонек радости. Он сразу же расправил опущенные плечи и выпятил грудь. Всем своим видом, он стал мне напоминать петуха, гордо расхаживающего по курятнику, ввиду отсутствующей конкуренции.
   - Здорово отец, - приветствовал я его.
   - Здоров, коль не шутишь, - тоном, исполненным, доли сарказма, ответил он.
   - Ты знаки читать умеешь? - сразу к делу, перешёл я.
   - А ты что, без очков не видишь? - старик, упёрся своим перстом в плакат.
   - Видишь, написано: "Читаю судьбу по руке".
   - Это-то я вижу. А по картам?
   - По каким ещё картам? - удивился старик.
   - Ну, не по медицинским же, - теперь уже съязвил я. - Если бы, по медицинским... то я не к тебе, а в поликлинику пошёл бы. Ты по картам Таро читать умеешь?
   - Нет. Это не ко мне.
   - А, к кому же тогда? - допытывался я.
   - Эх,... Не мой день сегодня, - расстроился старик. - К Эльвире тебе надо. Она в этом мастерица.
   - А как мне её найти?
   Дед достал из лежащего, под транспарантом пакета, клочок бумаги и карандаш. Накарябал замысловатым, почти не читаемым почерком адрес. И пояснил, как добраться.
   - И обязательно передай, что я направил. Чтобы знала... нам чужого не надо.
   И тут я понял, что искренне обидел старика, оставив его ремесло без внимания. Стараясь искупить ошибку, чтобы отблагодарить его, я спросил:
   - А что, дедушка мне погадаешь?
   - А чего ж не погадать? Давай молодец, посмотрим, что ты прыткий такой, собой представляешь. Да какая судьба тебя ожидает.
   - Почём нынче прогнозы папаша?
   - Для тебя, пятьдесят будет.
   Я достал из кармана рубашки деньги и протянул старику, наблюдая, как они перекочёвывают в карман, его белых брюк. И протянул ему руку.
   - Погоди. Сначала левую давай. Поглядим, что судьбой тебе было отмеряно и уготовано.
   Он внимательно исследовал все лабиринты и хитросплетения моей ладони. Поднял на меня изумлённый взгляд и еле слышно, сбивчивым голосом потребовал:
   - А ну-ка, дай сюда правую.
   Я протянул ему руку и почувствовал, что, что-то не то. Волнуется старик. Занервничал. Его руки, сжимающие сжимавшие мои ладони, напружинились и затряслись, судорожной дрожью. Он вздрогнул как от удара электрического разряда. Резко отбросил мои руки и испуганно вытаращился на меня.
   - Сколько лет живу,... но чтобы такое... ты это... - лепетал он, заикаясь, дрожащими губами. - Я ведь бесов в человеках насквозь вижу... эх нечистая... ну дела...
   Он достал из своего кармана мои деньги, сунул мне в руку и, пытаясь изобразить твёрдость в голосе, выдавил из себя:
   - Не надо нам ваших денег. Ступай отсель... и не приходи больше.
   - Да ты что, дед? Что случилось-то? Ты объясни? Раз судьбу читаешь, так читай. Народ ведь требует.
   - Читать говоришь? Знаки читать? Ступай,... ступай, - взмолился дед.
   И видя, что его вразумлениям, я поддаюсь плохо, поспешно скрутил свой плакат в рулон, взял пакет и штангу, на которой он висел подмышку, и быстро перебирая ногами, побежал прочь.
   Вдруг он остановился, хлопнув себя по лбу ладонью, будто что-то забыл. И закричал мне срывающимся нервным голосом:
   - Эльвире..., Эльвире ничего не говори! Не говори, что я послал. Эх,... горе то какое...
   После этого старик, чертыхаясь, побежал. Повернул на лево. И скрылся в арке, ведущей в Холодный переулок.
   Стоп.
   Опять Холодный переулок.
   Фотограф, тогда,... а теперь ещё и этот дед,...
   Что им там, медом намазано? А может, они все психи? Надо бы узнать, нет ли там случайно лечебницы для шизофреников.
   Я стоял изумлённый посреди улицы. Чувствовал я себя в очень дурацком положении. И что он там смог такого увидеть. Я посмотрел на свои ладони... Линии, на них были не такими, как раньше. До этого времени, они были, пусть не идеально, но всё же схожими. А теперь, абсолютно разными! Создавалось такое впечатление, что это ладони, двух совершенно разных людей.

Марфа.

   Старик топором Фридриха срубил две осины. Обтесал. Продел их в рукава старого ватника, который был в тёплых вещах беглеца. С одной стороны, перетянул обтёсанные оглобли брючным ремнём Фридриха и закрепил его остаток, в небольшую шлею. Таким образом, получились вполне удобные носилки-волокуши. Стараясь не причинить немцу боли, он аккуратно переложил его на них и поволок.
   Путь их действительно оказался не близким. Кроме того, его, таким делал изменённый маршрут, так как приходилось из-за Фридриха огибать крутые овраги, и обходить густые заросли, где обычному пешему путнику, передвижение не составило бы особого труда.
   К сумеркам они вышли на небольшую поляну. Фридрих увидел одиноко стоящий большой и добротный, бревенчатый дом с крытым подворьем, обнесённый высоким частоколом.
   - Ну, вот мы и добрались, - сказал старик и забарабанил в дубовые ворота.
   - Марфа! Встречай гостей! - прокричал он не свойственным его возрасту, зычным басом. И пояснил Фридриху, уже тише. - Знатная травница. Егеря дочка. Только вот, осиротела рано. Батьку ещё в Гражданскую коммунисты изрубили. Ну а мамка, как разрешилась при родах, так и преставилась. Вот и выросла она, бабкой воспитана. А та, из наших - из лесовиков...
   Тут послышалось гулкое, деревянное стуканье, отворяемого засова. Ворота распахнулись. И к ним вышла на встречу молодая женщина. Разглядеть лицо было сложно. Падающая тень от высокого старика, почти полностью закрывала фигуру хозяйки.
   - Здоров дед Берендей, - раздался низкий, но приятный, молодой, женский голос - что-то ты поздновато для гостей. Аль, женихаться пришёл? Так ведь я не про вас. Не медвежьей породы.
   - А ну, цыц! Девка. Всё бы ей женихаться... - вон молодца принимай. Да, на ноги поставь. А потом уж и думай...
   - Всё им грехи-потехи, - проворчал дед.
   Марфа так и оторопела. Фридрих понял, что она по началу и не заметила его на носилках. А теперь пристыдилась, оттого, что её озорство будет, не правильно истолковано, не знакомым человеком.
   - Что стоишь, воды в рот набрала. Бери оглобли. Да понесли...
   Марфа попыталась шёпотом что-то спросить у деда. Тот успокоительно махнул рукой и ответил:
   - Да, не боись. Он такого же поля ягода. Разве ж, что из Неметчины. Стал бы я перед человеком не посвящённым, обличие менять, да к тебе в дом тащить...
   - Ну, коль так... тогда милости просим. Вы уж не серчайте, мил человек. А, то времена у нас нынче...
   Они занесли Фридриха в горницу и уложили, на предварительно освобождённую от расшитого покрытия, дубовую скамью.
   - Помыть бы вас надо, - виновато потупив взор, сказала Марфа. - Дед, ты поможешь?
   - Сама справишься доченька, мне уж пора... Я и так, уж, на цельный денёчек отстал. Нагонять бы надобно. - Сказал дед и направился к выходу. У порога он остановился. Посмотрел на Фридриха и сказал:
   - А, ты поправляйся скорее. Как на ноги встанешь, да окрепнешь совсем, пусть Марфа, тогда ко мне белку, с весточкой отправит. Вот тогда и свидимся. Да, поговорим. Может, чем и поможем.
   Со двора, Фридрих услышал крик:
   - Марфа! Запирай ворота. Не спокойно в лесу нынче.
   Марфа вышла во двор. Фридрих понял, что это был предлог. Он, не смотря на боль и усталость, собрался, настроил свое восприятие. После чего, перенёс своё сознание к говорившим на улице.
   - Ты доченька, его сильно не расспрашивай. Из беглых он. Тяжко ему сейчас.
   - Хорошо, дед Берендей.
   - С деревенскими, поаккуратней будь. Прознают, поползут слухи,... Нагрянут из НКВД. Беда большая может случиться. Так что хорони его от глаз чужих, как зеницу ока. И самой спокойней будет.
   - Поняла я. Уж постараемся.
   - Ну, бывай доченька. Если что, или помощь какая, кличь... Приду.
   - Ладно, дед Берендей. Пойду я. А, то подумает, что что-то худое супротив него замышляем. Не гоже будет.
   - Хорошо. Ступай доченька.
   Когда дверь отварилась, Фридрих, чтобы не волновать женщину, сделал вид, что дремлет. Марфа засуетилась. Наносила воды. Помогла ему раздеться. И стала обмывать его мокрой ветошью.
   После, Марфа опытными руками нашла места изломов рёбер и, производя аккуратные движения, еле слышно шепча заговор, устанавливала кости на свои места:

Боль пройди
Не стой
Не ной
Откуп Силой за тобой
Мать Земля - прими мой дар
Мёд, трава, ладоней жар
Дерево простит меня
Златом жаркого Огня
Поспеши, поторопись -
Ветка хрустни - кость срастись

   Она производила это так умело, что Фридрих даже не почувствовал боли. Было только странное ощущение, что всё происходящее, совершалось не с ним, а он был, лишь сторонним наблюдателем.
   Затем Марфа приложила к больным местам травы, среди которых, к удивлению Фридриха были и те, которые не использовались для подобных целей в их роду. Потом знахарка стала обматывать его тряпьем. После каждого витка, она обмазывала ткань кашеобразным раствором из мёда, яйца, глины и других добавлений.
   Он выпил, принесённый Марфой душистый отвар из глиняной чашки. Отвар был горячим, и он старался пить маленькими глотками, чтобы не обжечься. Скоро боль успокоилась, и немец смог без особого труда приподняться и сесть. Марфа принесла ему чистую и накрахмаленную, длинную льняную рубаху. Тело ощутило приятную свежесть. Фридрих, после долгих скитаний по лесу, чувствовал себя, обновлённым и свежим.
   Через час они уже сидели за накрытым столом. На столе стоял казанок с тушёной картошкой и курицей, квашеные огурцы, капуста, резанный дольками, репчатый лук, простокваша и круглый каравай ржаного, ноздрястого хлеба.
   Из буфета хозяйка достала графин с настойкой из черноплодной рябины. Налила Фридриху гранёную стопку. Себе наливать не стала. Она прикрыла глаза и шёпотом про себя проговорила набор каких-то фраз. На молитву это, похоже не было. Но гость почувствовал, как будто над столом зависла какая-то пульсирующая сила, исходящая прямо из земли, которую тут же, в себя впитали блюда с едой стоящие перед ними.
   - Угощайтесь, мил человек. Вам теперь силушка надобна. Поди, отвыкли, от еды такой-то...
   - Благодарю вас - ответил Фридрих и пригубил настойку. Вкус был потрясающий. Сладкое тепло растеклось по телу, возбуждая и без того, разгоревшийся аппетит.
   Еда была сытной и вкусной. Когда чувство голода было уже утолено, Фридрих начал внимательно изучать хозяйку. Судя по словам деда Берендея, ей было лет двадцать восемь-тридцать. Но выглядела она на двадцать от силы. Одинокая трудная жизнь в лесу, не превратила её, как многих других в быстро увядающую дородную бабу. Марфа была среднего роста, достаточно стройная, для женщины выполняющей грубую физическую работу. Тёмно русые, густые волосы, были заплетены в тугую, толстую косу, которая спускалась до самой тали. Женщина была определённо красива. Только не та красота была присуща ей, которую так привыкли воспевать в прогрессивном человечестве. Красота Марфы была особенной, природной. В ней перекликалась красота человеческой натуры, и силы необузданных стихий этого дремучего края. Это было отражением лесной жизни, такой таинственной и манящей. Её глаза, цвета тёмной бирюзы, были настолько выразительны что, глядя в них, можно было впитывать тот магнетизмом, который она излучала. Судя по всему, это и есть истинно русская красота, подумал Фридрих.
   Его мысли прервал вопрос:
   - А как вы встретились с дедом Берендеем?
   - Он спас меня от смерти.
   - Вы его видели?... Ну,... Вы понимаете...
   - Ах, в образе медведя? - догадался Фридрих. - Да. Именно так он меня и спас. А он, что оборотень?
   - Оборотень? - смутилась Марфа. - А он мне сказал, что вы знаете...
   - Знаете, что? Я знаю, что бывают люди оборотни. Но со времён гонений, а в последствии и Великой Инквизиции, им пришлось скрываться. И теперь встретить их стало практически не возможно. Даже я посвящённый, до этого дня их ни разу не встречал.
   - Вы говорите странно. Я никогда не слышала про ваши Великие Ин...
   - Инквизиция.
   - Да. Да. Она самая. У нас, об этом народе - о берендеях, все знают. Они всегда жили с нами рука об руку и защищали от врагов. Вот только, последние несколько сотен лет, люди возгордились и перестали считать их за равных. И тогда они ушли в леса, где живут и поныне.
   - А что, это за народ?
   - Берендеи?... Те, которые превращаются в бера.
   - В кого? - переспросил Фридрих.
   - Ну, в бера. В медведя значит. Бер - медведь. Дей - делать. Берендей - это воин, делающийся медведем. Так, теперь понятно?
   - Да, да. Я теперь понял. Мои предки называли их берсерками. Воинами оборотнями. Полумедведями которые были вооружены боевыми секирами. Очень страшные для врага были противники.
   - Почему были? Да они и сейчас есть. Только вот, нынешнюю власть не очень жалуют. Потому и живут нелюдимы. Даже к нам редко выходят. И то чаще как медведи, а не народ.
   - Чем же им новая Советская Власть не по душе? - удивился Фридрих.
   - По началу объявились тут комиссары. Пропаганду проводить начали. Мол, старого строя нет. Теперь все равны. Мол, и вас как народ признаем. Только вот не такими уж добренькими они оказались. Да крови очень много было. И всё своей же, русской. После, власти над ними захотели влияние иметь, и среди них же, смуту сеять. Вот тогда и ушли в леса берендеи. Все как один.
   - Ну, а как же дед?
   - Дед? Он особый, - с теплотой в голосе заговорила знахарка. - Он добрый. Он у них как воин - отшельник. У него свой закон. Там, где, Правда, там и он. Как бабушка умерла, мне тогда семнадцать годочков было. Так с тех пор он меня и оберегал. Только вот последнее время редко наведывается. Видно тоже не легко ему.
   Марфа с грустью вздохнула и начала убирать со стола. Фридрих сытый и умиротворённый, почувствовал, что его начинает клонить в сон.
   - Спать будете на полатях - показала жестом Марфа - перину я убрала, вам пока не срастётся, на жёстком надобно.
   - Да, да. Конечно. - Поспешил согласиться Фридрих.
   - Тогда всё... ложитесь, - сказала Марфа и загасила лампу.

Начало новой жизни.

   По дороге в парк, при входе с левой стороны аллеи, Илья увидел кондитерский магазин. Мальчик так и прикипел к витрине. Сколько там было тортов и пирожных, красующихся друг перед другом, украшенные замысловатыми узорами из крема, желе, орехов и мармелада. Фантастическими цветами, они пленяли взгляды покупателей. Казалось, что они ведут между собой, своего рода турнир, за право оказаться желанной покупкой.
   Илья очень любил торты. Но не своевременная самостоятельная жизнь, приучила его экономить каждую копейку. А в данный момент, он был сыт, и поэтому ограничился лишь стаканчиком мороженого.
   Взяв мороженое, мальчик направился в парк. Он пристроился с краю, на скамеечке и, наслаждаясь редким для него лакомством, стал с интересом наблюдать за прохожими. Он в душе завидовал им. Все они жили своей самостоятельной жизнью. Может быть кто-то хуже, а кто-то наоборот. Но все их проблемы, казались ему такими не существенными и разрешимыми, что он готов был отдать всё на свете, чтобы его проблемы, оказались настолько не велики - как у этих, проходящих мимо него людей.
   В центре парка стоял монумент. Он был посвящён героям революции 1905 года. Илья любил историю. И с интересом изучал её раньше, когда это было возможно. Нельзя сказать, что он очень одобрял, или даже сказать понимал, те события, что происходили в этой стране, на заре прошлого столетия. Но он осознавал, что уроки эпохи, надо чтить и уважать, даже если они приводят к трагическим и плачевным последствиям. И по этому, ему было дико видеть, как на пьедестале монумента, расположилась подвыпившая компания, расставив на парапете, батарею пивных и водочных бутылок. Эти люди, если их можно было так назвать, разложили здесь свою закуску, очень шумно галдели, и совсем не обращали внимание на прохожих. Судя по разбросанным вокруг, рыбьим хвостам, бутылкам и пивным банкам, они были не единственными, кто пришёл "почтить память" погибших. Может быть, те идеалы, в которые они верили, стали теперь порицаемы и бессмысленны, но люди жертвовали собой, и никто не в праве отказывать им в уважении.
   Илье стало неприятно и грустно. Он сразу вспомнил родителей, которые учили его бережно относиться к своей истории. И он вспоминал слова покойного отца: "Если вы хотите уничтожить народ, то нет необходимости в войнах. Нужно просто лишить его своей истории".
   Илья встал со скамьи и пошёл, стараясь избавиться от налетевших на него щемящих сердце воспоминаний. Он вспомнил, что ему ещё необходимо сделать важные дела, и пошёл искать магазин уценённой одежды. У прохожих мальчик разузнал, в каком направлении ему нужно двигаться.
   Он нашёл магазин. Приобрёл себе новые широкие бриджи. Они были немного великоваты, но зато лёгкая серая плотная ткань, была очень практична и вполне подходила для жаркого лета. Голубая тенниска, оказалась в самый раз. Так что Илья теперь чувствовал себя вполне счастливым человеком. Он был одет во всё почти новое. А ещё у него оставались деньги. Так что в этот вечер, он сможет почти по-царски поужинать, и не будет терзаться голодной бессонницей.
   В секонд хенде Илья увидел телефон и попросил у продавщицы разрешения позвонить человеку, который оказал по отношению к нему, свою безграничную щедрость и участие. Женщина не стала отказывать "оптовому покупателю", убедившись, что он набирает городской номер. На том конце провода не отвечали. Что ж попробуем попозже, подумал Илья. Или завтра с утра, на тот случай, если позвонить вечером будет не откуда.
   Купив в стеклянной палатке пол палки копчёной колбасы, булочку, печенье и пакет ряженки, он стал выбирать место, для своей "царской" трапезы.
   Раньше, Илье приходилось питаться, чем придётся и где придётся. Он не задумывался над этим вопросом, утоляя свой звериный голод в подвалах, подворотнях и прочих местах. Но сегодня у него появилось ощущение, что он начал новую жизнь. И он хотел, чтобы это выглядело как-нибудь особенно и символично.
   Он понимал, что находится, где-то в самом центре города, и найти здесь не совсем многолюдное место, было не очень-то и просто. Идти в парк или на набережную он не захотел. Потому, что там наверняка, полно шумных компаний и романтических парочек, ищущих место для уединения. А скамеечки в сквериках и во дворах жилых домов, как обычно облюбовали старушки и доминошники пенсионеры.
   Тут он вышел на относительно спокойную в это время суток улочку. Она выходила на площадь, на которую он сегодня приехал. Его внимание приковал, красивый строящийся дом. Это было семиэтажное здание, из белого и коричневого кирпича, интересной формы, с закруглёнными углами по торцам. Ах, как он хотел бы жить вот в таком доме,... Наверняка, квартиры здесь разработаны, по новому улучшенному проекту. Просторные,... с большими окнами...
   Идею, ужинать на стройке, Илья отклонил. Он уже выбрал себе место. Чуть подальше от стройки, стоял уже жилой многоквартирный особняк, а напротив него располагались гаражи среди зелёных деревьев. Здесь Илья увидел приспособленный из ящиков столик и такие же ящики, чтобы сидеть. Наверное, тут проводят своё обеденное время строители этого, рядом строящегося дома, догадался Илья. Вот тут, он и решил устроиться в этот вечер.

Мадам Эльвира.

   Дом, указанный на клочке бумаги, найти действительно оказалось не трудно. Почерневший от времени, перекособочившийся, ветхий деревянный дом на улице Октябрьской, смотрелся очень экзотично, на фоне фешенебельных построек последних лет. Среди внушительных и вальяжных банков, торговых центров и прочих учреждений, он выглядел как недоеденный кем-то кусочек ржаний горбушки, по нелепой случайности, попавшей в центр роскошного, кремового торта. От него так и разило духом старины и древности. Создавалось впечатление, что и жильцы, которые должны были в нём жить, не хотели вписываться в ритм новой эпохи, предпочитая, размеренный быт жизни, прошлого времени.
   Войдя в темный, пахнущий прелым деревом и картошкой, коридор, мне пришлось, некоторое время постоять. Чтобы глаза смогли привыкнуть к этому полумраку и хоть что-нибудь различать, после яркого солнца, стоящего в зените. В коридорчике было несколько дверей. Номера квартир, значились не на всех. Но мне повезло. И я постучал, в необходимую мне дверь, под номером 4.
   За дверью, звучным, можно бы даже, было назвать - оперным голосом, пела женщина. К своему стыду, мне никогда не приходилось бывать в опере, и я не мог угадать, чьё именно это было произведение. Пение было громким. Убедившись, что мой стук остался без внимания, я повторил попытку. На этот раз стук был таким громким, что мне даже стало не ловко за себя. Пение прекратилось и с той стороны двери, спросили настороженным голосом:
   - Кто там?
   - Мне нужна Эльвира... - растерявшись, ответил я.
   - Послушайте, я вас не спрашиваю, кто вам нужен, - доносился монотонный голос из-за двери, в котором явно угадывался одесский акцент. - Я спрашиваю, кто там?
   - Меня зовут Антон Ветров. У меня к вам очень важное дело.
   - А, откуда ви меня знаете? И какое мое дело, до вашего дела? - заговорщицки, но с иронией спросил женский голос.
   - Так вы мне поможете? - мне не хотелось игнорировать просьбу испугавшегося старика предсказателя, сохранить конфиденциальность. - Если нет, тогда извините за беспокойство. Я ухожу.
   - Постойте, - услышал я.
   Раздалось многоголосьё открывающихся замков и защёлок. И дверь открылась... Передо мной стояла невысокая полная женщина, лет пятидесяти. Её чёрные с проседью волосы были убраны в тугой узел, а на лице было такое количество косметики, что это время, выглядело до неприличия вульгарно. Мне пришли сразу на ум, актёры японского театра Кабуки. Не хватало только пары длинных шпилек в волосах. На плечи, мадам Эльвиры, не смотря на духоту, была наброшена цветастая шаль с бахромой, что придавало некое сходство с цыганкой. Ну а золотых украшений: серёжек, цепочек, перстней и браслетов - хватило бы, чтобы не дать умереть с голоду, целому Поволжскому округу.
   Одним словом, мадам Эльвира, умела произвести впечатление и ошарашить, приходящих к ней клиентов. Тут уж не поспоришь. В отличие от старика хироманта, карточная гадалка имела доходный бизнес и не стеснялась жить, на широкую ногу. Если суммировать все мои ассоциации, связанные с тем, что я увидел и разбудить своё воображение, то получилось бы следующее: Одесская цыганка, выступающая в труппе японского театра Кабуки, раскопавшая в археологической экспедиции, затерянную сокровищницу с золотом инков.
   - Ну,... Молодой человек. Я вас внимательно слушаю. Какое дело, привело вас одинокой пожилой женщине? - спросила гадалка, смерившая меня своим снайперским взглядом с головы до ног, и обратно до головы.
   - Мне бы хотелось с вами проконсультироваться, относительно, одного очень важного для меня дела. Видите ли...
   - Я вижу... - перебила меня мадам Эльвира. - Я вижу, что мы тут с вами стоим, как конюх Яша и аптекарь, на Привозе. Не удобней ли пройти в комнату. И вы там мне будете говорить, а я ваc там, буду слушать.
   И не терпящим возражения жестом, она указала на завешенный тяжёлыми бархатными портьерами, проход, в котором, в следующую же секунду исчезла.
   Я слегка замялся. Мне стало сразу как-то неудобно, за свой непрошеный визит. И меня посетила мысль: "А может и в правду, бросить всё к чёрту и уйти прямо сейчас?".
   Тут из комнаты донеслось:
   - Что вы там так долго? Вы случайно не налётчик?...
   - Нет... - ответил я.
   И поймал себя на мысли, что нахожусь в таком дурацком положении, когда абсолютно нет никаких слов для возражения или отказа. Пришлось заходить...
   В комнате царил полумрак. Не смотря на солнечный полдень, все окна здесь, были плотно занавешены, такими же бархатными гардинами. На широком, круглом и древнем столе, покрытом бордовой с отливом скатертью, стояли два массивных, бронзовых канделябра. В них, пляшущими огоньками, горели кроваво красные, спиралевидные свечи. Тут стоял стойкий запах восточных благовоний. Окружающий интерьер скрывался во мраке. Лишь массивная антикварная мебель и огромное количество старинных книг, в переплётах, которые теперь уже и не встретишь, угадывались, благодаря мерцающему свету свечей. Трудно было определить размеры этой комнаты. Большая ли она и просторная или же наоборот - маленькая и убогая.
   Мадам Эльвира воспринималась теперь, совсем в другом свете. На меня смотрела, прожжённая жизнью и умудренная опытом женщина. Способная открывать любые уголки твоей души и погружаться на самое дно подсознания, она могла вынимать на свет, такие подробности твоей биографии, о которых ты не поведал бы никому, даже тем, кому искренне веришь. Предсказательница, жила этим миром, и была здесь как рыба в воде. Куда только подевался мой иронический скепсис? Вот кто был настоящим психологом.
   Эта женщина обладала способностью, видеть и чувствовать человека, лучше всякой компьютерной диагностики. А главное, она могла вам дать совет, как избежать проблем, или решить их, если они уже были.
   - Предупреждаю сразу, что услуги мои стоят не дёшево, - услышал я железные нотки в голосе.
   И куда только подевался, весь комизм, который был разыгран в прихожей.
   - Я готов. Во сколько мне это обойдётся?
   - Об этом позже. Давайте начнём с того, что вас так сильно беспокоит.
   Стараясь исключить сомнительные подробности, с сумасшедшими фотографами, ведьмами, чертями и говорящими котами, я попытался изложить минувшие события и порядок вторжения в мою жизнь, загадочных карт Таро.
   Всё это время, пока я пытался описать случившееся, увязывая несостыковывающиеся детали, мадам Эльвира сидела с закрытыми глазами, изредка приоткрывая один из них, когда чувствовала, что я, чего-то не договариваю.
   Когда я закончил, она развернула, лежащий на столе, спеленатый в красный, бархатный лоскут, деревянный футляр и достала из него колоду карт. Это были именно такие же карты, как братья близнецы, тех трёх которые у меня имелись.
   Предсказательница подержала их на своей ладони, поглаживая их и что-то бормоча под нос. Потом она пояснила:
   - Не смотрите на меня так, что вы умный, а я сумасшедшая. Это вам не цирк, и я не Акопян. Эти карты живые. Они чувствуют, собирают, и передают информацию. Как радио приёмник. Только не такие глупые. Тот ловит, только то, что передают. А они способны рассказать и то, что от вас стараются скрыть. Поэтому, требуют должного уважения. С ними нужно обращаться, как с помошниками в очень трудном деле, где не справиться одному. А в таком случае, необходимо должное доверие и согласие. Глупые профаны гадают на картах, от скуки ради или с целью удовлетворить своё любопытство, и относятся к картам, как к простым картинкам, на листах плотного картона. Таро, не прощают такого бестактного отношения. И поэтому, или бессовестно врут, или чего хуже ложатся в такие расклады, что впечатлительный человек, сам потом программирует себя на проблемы и напасти, которые они ему показали. Так что, бойтесь дураков и шарлатанов, если не хотите нажить себе неприятности.
   Мадам Эльвира, перетасовала колоду и попросила меня, сдвинуть её левой рукой. Я выполнил, всё, что от меня потребовалось. Тогда она положила карты на стол и перемешала их, подобно тому, как заядлые доминошники, перемешивают костяшки перед игрой. Следующее, что мне было необходимо сделать, это вытянуть любую карту и положить на стол, рубашкой вверх. Что я и сделал.
   В выжидательной паузе, рука гадалки, на несколько секунд повисла над картой. Её лицо не отражало никаких эмоций. Казалось, что передо мной из мрака появилась маска, из музея восковых фигур. Я затаил дыхание.
   Вдруг, вспыхнула молния.
   Над столом раздался резкий, но не громкий электрический треск. Её передёрнуло. И в воздухе запахло озоном. Неожиданно её глаза открылись. Она потянулась к карте, чтобы её перевернуть. Но над картой пробежали новые зигзаги электрического свечения, сопровождаемые угрожающими, предупредительными потрескиваниями.
   Гадалка перевернула карту.
   Я наклонился над столом.
   То, что я увидел, превзошло все мои ожидания. Я предполагал увидеть, что угодно, но только не это. На, миг я даже подумал, что этого не может быть. Но зрение меня не обманывало. На тёмно бордовой скатерти лежала, поражая своей пустотой, абсолютно белая карта.
   Мадам Эльвира отдёрнула руку.
   - Похоже у вас действительно большие неприятности.
   - Я уже это слышал, - ответил я, с интонацией разочарования в голосе - иначе, я бы не пришёл сюда.

Не любовь, но что же?..

   Через два дня Фридрих уже почти совсем стал забывать о больных, сломанных рёбрах. Настойки и отвары Марфы, отличались от тех, которые готовили в роду Айнхольцев, как по составу, так и по характеру приготовлений. Вообще, всё здесь было не так. Совсем по-другому, чем на родине. Но, Россия пленяла его своей душевностью и почти первозданной искренностью.
   Правда, и сами люди, которые проживают здесь, отличались кардинальной противоположностью. Словно два полюса противостояли друг другу. С одной стороны - это простота и стремление прийти на помощь по первому зову. А с другой - это дремучая свирепость, оборачивающаяся против самого народа, когда она не направлена на истребление своего врага.
   Но, тем не менее, Фридрих полюбил эту страну. Полюбил её всем сердцем, не смотря на те испытания, которые пришлось вынести, за все эти годы. Как человек Знания, он понимал, что не страна, была виной его злоключений. И он бы, со всем удовольствием, остался бы здесь, может быть навсегда, если бы не его семья, в далёкой отсюда Германии.
   Через две недели Фридрих уже чувствовал себя уже полностью выздоровевшим. В повязке, уже не было необходимости. Он даже пытался помогать Марфе по хозяйству. Беглец уже было, хотел собираться в дорогу, но женщина категорически возражала. Она объясняла это тем, что кости хотя и срослись, но необходимо время, чтобы не подвергать их усиленным нагрузкам. А одиночное путешествие, к тому же ещё в лесу, не гарантировало лёгкой жизни.
   Фридрих пытался возражать. Ему не хотелось подвергать знахарку опасности. Так как, к той периодически приходили и приезжали люди из окрестных деревень, за помощью, снадобьями и лекарствами. До сих пор, благодаря осторожности и предусмотрительности хозяйки, всё обходилось. Но Фридрих понимал, насколько был велик риск, если всё-таки кто-нибудь узнает о его присутствии. Он старался всячески отгонять от себя мрачные мысли, но на душе у него всё-таки было не очень спокойно.
   С Марфой у них сложились очень хорошие отношения. Она не донимала его подробными расспросами о войне и о плене. Всё, что он считал нужным, он рассказывал сам. Иногда они говорили о его семье. Тогда в эти минуты, она высказывала своё и искреннее сочувствие по отношению к его жене и детям, живущим в неведении, о дальнейшей судьбе барона.
   Его присутствие для Марфы, было естественным и спокойным. Казалось, что ни война, ни то, что он был беглым военнопленным, ни как не влияло на их взаимоотношения.
   Они вместе ходили в лес, собирать необходимые для приготовления лекарств и снадобий, травы. Марфу здесь признавали как очень хорошую знахарку. И при необходимости, спешили к ней, а не к приезжему, городскому вечно пьяному фельдшеру.
   Власти знали об этом и до поры, до времени закрывали на это глаза. Хотя местный участковый, уже несколько раз предупреждал Марфу, что иногда, в период очередных запоев, врач неоднократно грозился написать, куда следует,... чтобы там... во всём разобрались.
   Но молодая женщина не боялась этих угроз. Иногда Фридриху казалось, что она не боится ничего, вообще. Его удивляло, как такой сильный и волевой характер мог уживаться в такой сердечной и приветливой женщине. Он с восхищением наблюдал за ней, как она ведёт себя в лесу. Как она подолгу могла разговаривать с животными и птицами. И они понимали её. А она, в свою очередь пересказывала Фридриху, о чём они говорят.
   Звери не боялись её. Они близко подходили к ней. Брали из её рук угощение. И только настороженно посматривали в сторону Фридриха. Для них он был чужим. Только то, что он находился поблизости с Марфой, успокаивало их и делало его присутствие терпимым. Знахарка, настолько сливалась с природой, что Фридриху трудно было представить её вне этого леса. Как рыба, лишённая необходимой для жизни воды, она, по его мнению, не смогла бы выжить в условиях городского существования.
   Вместе с Марфой, время текло не заметно. И к концу лета, Фридрих почувствовал, что очень сильно привязался к ней. Это было такое удивительное ощущение,... Она притягивала его, как магнит.
   Беглый узник пытался заставить себя, думать о ней как о знахарке, которая поставила его на ноги, и дала приют в своём доме. Он старался смотреть на неё, как на опытную целительницу, ведающую бесценным опытом трав и растений, так старательно и отзывчиво, делящуюся с ним, своими секретами. Но у него, ничего не получалось. Образ Марфы всё время вставал в его сознании. И с неимоверной силой притягивал его к себе.
   Фридрих видел, насколько велика, её природная и всеобъемлющая сила. Этот поток энергии и магнетизма, позволял к ней относиться, как к равной. Это было такое чувство...
   Что, ему трудно было подобрать к нему определение. Человеческий язык не совершенен, для того, чтобы во всей полноте, отразить те эмоциональные переживания, которые он к ней питал.
   В одном он был уверен абсолютно точно. В том, что это не было Любовью. Часто, вспоминая, свою любимую Гретхен, он пытался сопоставить этих женщин рядом. И видел, насколько они разные.
   Если его Гретхен, была женщиной с ангельским обаянием и аристократической утончённостью, способной ценить искусство, науки и обладала безупречным вкусом к жизни. Гретхен была воплощением цивилизованного мира. В то время, как для Марфы, всё это было лишено какого-нибудь смысла. Жизнь для неё должна была быть естественной, как сама Природа. Плоды достижений и творения рук человека не вызывали у неё ни какого, восторга. Это сковывало её свободу, пробуждало чувство угрозы сделать человека зависимым от своего же прогресса.
   Так с одной стороны, Фридрих помнил о той, которую любил всем своим сердцем. А, с другой - была женщина близкая ему по духу.
   Внутреннее чувство подталкивало его к Марфе, словно высшие силы, давно уже приняли это решение, обязывая его стать вершителем высшей воли. Он пытался найти причину такого влияния, но никак не находил.
   Убедившись в том, что Фридрих, действительно уже поправился, Марфа решила оповестить Берендея. Она вышла на крыльцо потянулась, задрав голову к небу. Глубоко вдохнула утренний предрассветный, бархатный воздух. Почувствовала, как всё тело наполнилось тёплым дыханием леса...
   Лес приветствовал её по-отечески, мягко,... одаривая благозвучием птичьего щебетания и пьянящим букетом запахов. Их было такое бессчетное множество,... что, это удивляющее своим многообразием и насыщенностью чувство, возбуждало её и призывало к жизни.
   Освежающая хвоя, можжевельник, грибы, брусника, медовый и пряный аромат цветов. И всё это словно музыка, вливалось и завораживало, подбадривало свежестью прозрачных лесных озёр.
   Марфа жила этим. Что ещё может быть прекрасней? Она никак не могла понять, почему люди в деревнях, так мечтают вырваться в город. Марфа никогда не была в городе, но, судя по рассказам, на её взгляд, ничего хорошего тот собой не представлял. Мёртвые, каменные дома. Люди, которые не здороваются при встрече на улице. Пыльные мостовые...
   Она нигде не была дальше своего леса. В этом, просто не было необходимости. Так этот лес был необъятен и разнообразен, что вмещал в себя весь её мир, удивляя и восхищая её каждый день.
   Сбежав с крыльца и выскочив за ворота, Марфа достала из кармана передника горсть орешков и звонко зацокала языком.
   Оглядела верхушки деревьев.
   Тут, женщина заметила свою любимую Линку. Белочка выскочила на веку лиственницы. Упёрлась передними лапками в сук и, подёргивая своим носиком, вертя маленькой головкой, стала высматривать хозяйку. Заметив её, она в три прыжка, перемахивая с ветки на ветку, оказалась на ближайшем дереве. Рыжей, пушистой спиралью, сбежала вниз. И грациозными скачками, с вздыбленным распушённым хвостом, в одно мгновение оказалась возле женщины.
   Марфа присела на корточки и протянула руку к Линке. Та, обнюхав орешки, подняла свою мордочку к хозяйке, и забежала по руке на плечо. Зарывшись своей мордочкой под шею к Марфе, она наслаждалась нежными поглаживаниями её ладоней. После чего встала на задние лапы и стала нашёптывать ей на ухо, последние, лесные новости. Марфа без устали хохотала. Потом вдруг покраснела, насупила брови и озорно погрозила Линке пальцем.
   - Ты что... и не совестно тебе рыжая?
   Линка запрыгнула к ней на затылок, и со смущающимся видом, стала теребить хозяйкину косу.
   - Ну ладно... ладно. Не обижайся. На, вот, лучше орешков погрызи.
   Та выглянула из-за косы. Убедилась, что хозяйка и вправду не сердится, спустилась вниз. И принялась за орехи.
   - Вот, о чём я тебя попрошу. Сбегаешь к Берендею и передашь, что гость наш уже пошёл на поправку, и надобно им повидаться. Поняла?
   Линка посмотрела на Марфу, кивнула головкой, снова принялась, крутя в своих лапках, лущить очередной орех.
   - Да, вот ещё что... - Марфа оглянулась на дом, убедилась, что её никто не слышит, приложив ладонь к губам, стала перешёптываться с Линкой.
   Та, озорно пританцовывая, прыгнула на Марфино плечо и снова прильнула к её уху. После того, чего пулей взметнулась на дерево и свесила свою мордочку вниз. Марфа подбоченившись, подняла на неё наигранно суровый взгляд и, улыбаясь, сказала:
   - Ну, Линка... ну пострелёнок,...Как до такого только додумалась?...
   После чего помахала ей рукой на прощание, и вдогонку крикнула:
   -Ты ж только Берендею, смотри, не проговорись,... а то засмеёт совсем.
   Развернулась и направилась к дому. Пора было готовить завтрак.

Я твоя СМЕРТЬ!!!

   Мадам Эльвира достала, из раскинутой на столе в хаотичном порядке колоды, ещё несколько карт и, выложив их в загадочную для меня комбинацию, произнесла:
   - Вы хотели знать, что с вами случилось? Я скажу вам,... На вас сделали расклад.
   - Это как? - не скрывая опасения, спросил я.
   - Кое-кто, тот, кто обладает очень мощной магической силой, получил неограниченную власть. Не знаю, какую цену он заплатил за это. Но признаюсь, цена, очень велика. Я бы на такой поступок не решилась. Так вот, этот неизвестный, решил использовать вас. Он спланировал необходимые ему события в вашей жизни, и теперь по средствам нужных по значению, для этого карт, выложил их в расклад, в необходимой последовательности. Это как в вычислительной машине, задать программу. Или как в кино, написать сценарий. Механизм запущен. Отсчёт пошёл. Ваша жизнь меняется на глазах, в соответствии с заданной программой. Но, он играет с вами. Издеваясь, он поэтапно открывает перед вами карты, и наблюдает за вашими действиями. Так кошка играет с мышью, перед тем как её съесть.
   Я был потрясён и взволнован. Всё выходило совсем не так безобидно и забавно, как я пытался это себе представить. Тогда я с обречённым видом посмотрел на гадалку и спросил:
   - Так что, я теперь должен делать?
   - Нужно знать расклад, тогда можно предотвратить события и изменить ситуацию.
   - А, нельзя ли тогда просто сделать новый расклад, благоприятный? Ну, чтобы он стал работать в противодействие тому? - вырвалось у меня, с надеждой и воодушевлением.
   - Ах, молодость, молодость,... к сожалению нет. Чтобы сотворить такой расклад, необходимо иметь не меньшую силу, а точнее превосходящую эту. Не хочу вас огорчать, но я не знаю людей, кто имел бы подобную мощь.
   - Ну, а как тогда быть? Ведь должен же быть хоть какой-нибудь выход?
   - Выход есть всегда, - торжественным голосом ответила мадам Эльвира, - карты нам помогут узнать, кто этот человек. И мы попросим у них совета, как его найти и предотвратить действие расклада.
   В её голосе я услышал столько силы и уверенности в себе, что воспрял духом и понял, почему люди охотно приходят к ней, в надежде решить свои проблемы. Теперь я верил и был полон сил.
   Кто же сыграл со мной эту злую шутку? И почему именно я, а не кто-нибудь другой?
   Мадам Эльвира сбила карты снова в колоду и начала их тасовать. Я с напряжением и пристальным вниманием следил за её действиями. Когда она протянула мне руку, с новым указанием, сделать съём, атмосфера сгустилась. Я почувствовал за спиной леденящий, могильный холод. Свечи трепетно замерцали. Окружающее нас, освещенное пространство, стало медленно сжиматься, под давлением какой-то силы, которая как ненасытный зверь, поглощала все на своём пути. Густая черная мгла окутывала нас. Мне стало не по себе, потому, что я чувствовал, что эта чёрная пустота была живой. Воздух наполнился невыносимым, трупным смрадом. Он был настолько тяжёлым, что стало трудно дышать.
   Зрачки предсказательницы округлились от ужаса, когда её настороженно блуждающий взгляд остановился за моей спиной. Я был парализован страхом, не в силах обернуться, чтобы посмотреть, что же могло её так напугать. На свою попытку, повернуть голову назад, я получил предупредительную порцию ледяного давления, которое практически приморозило меня к стулу, и толкнуло грудью к столешнице, так, что мне стало трудно дышать.
   Тишину разорвал в клочья раскат грома. Секундой позже я осознал, что этим громом был голос:
   - Не поворачивайся и смотри, к чему привело твоё любопытство.
   После чего, он обратился к гадалке:
   - А ты, предусмотрительнее и умнее, чем мне казалось. Ты чуть не помешала мне.
   От этого утробного рыка, у меня закладывало уши. Сила его была настолько велика, что я ощущал спиной и затылком, леденящую вибрацию каждого звука, содрогаясь всем телом, при каждом сказанном слове.
   Мадам Эльвира так и застыла, как изваяние с колодой, в вытянутой руке. И хотя лицо её было безмятежным, глаза тонули в океане страха. Стараясь перебороть себя, но не в силах обернуться, я всматривался в её расширенные зрачки, чтобы увидеть то, чего я так боялся.
   - Никто не смет мне помешать!... - Возглас был настолько громкий и сильный, что я думал меня снесёт со стула, как взрывной волной.
   - Ты так, хотела этого? - продолжал голос.
   Карты из колоды, которую держала гадалка, стали медленно, одна за другой, подниматься в воздух. А потом они поплыли, сплошной лентой, и стали выписывать в пространстве, замысловатые зигзаги.
   - Ты захотела узнать меня? Так смотри...
   Чёрные волосы мадам Эльвиры, стали медленно от корней до самых кончиков, приобретать серебристый оттенок. Ещё миг, и она поседела полностью. Из её глаз, сплошным потоком струились слезы. Она почти не дышала.
   - Так теперь, ты узнаёшь меня?!...
   Карты сбились из стройного ряда, и начали с бешеной скоростью вращаться, хаотически перемещаясь, образуя между мной и мадам Эльвирой, пёстрое вибрирующее облако. Облако стало перемещаться и зависло над головой гадалки.
   - Теперь ты узнаёшь меня?!... Я - твоя СМЕРТЬ!!!
   Из-за моей спины выстрелила извивающейся змеёй молния. И с треском ударила в расширенные от ужаса зрачки гадалки. Всё её тело изогнулось, в бьющуюся в конвульсиях дугу. А поток искрящегося электрического заряда, продолжал струиться из-за моей спины. И казалось, что этому не будет конца.
   Облако карт облепило мадам Эльвиру, нападая, как стая сумасшедших птиц, желающих насмерть заклевать и забить крыльями свою жертву. Они старались её добить, причиняя невыносимые муки, агонизирующему телу предсказательницы.
   - Это будет ждать каждого, к чьей помощи, ты захочешь прибегнуть, - слышал я, раскаты зловещего эха, как в пропасть удаляющегося голоса.
   Внезапно всё стихло. Молния иссякла. Карты беспорядочно посыпались вниз, устилая собой поверхность стола, словно грудой использованных лотерейных билетов. Мрак рассеялся. Пропало ощущение ледяного присутствия, чего-то неизвестного и ужасного. И я нашёл в себе силы оглянуться.
   В комнате было пусто.
   Предсказательница, без чувств застыла, на своем стуле. Тело было обуглено. Тонкими струйками из него поднимался вверх, едкий дым с запахом горелой плоти. Голова была запрокинута на спинку стула. Бывшие, некогда затянутые волосы, теперь торчали дыбом, во все стороны, словно одуванчик из серой пакли. Пустые, выжженные глазницы, с обуглившимися краями, были похожи на кратеры остывающих вулканов. По вздувшейся шее, с щёк и подбородка, стекала не ровными бугорками, пузырящаяся пена, просочившаяся изо рта сквозь почерневшие зубы. А в зубах того, что оставалось от мадам Эльвиры, была стиснута карта. С неё, на меня вверх ногами смотрела женщина, в голубой мантии и большим белым крестом на груди.
   Мне было трудно разглядывать перевёрнутое изображение. Да и обстановка была не совсем, для того подходящая. Одно я понимал достаточно отчётливо. Это была следующая карта, в моём раскладе. И это не вызывало у меня ни малейших сомнений.
   Значит - ЧИТАЙТЕ ЗНАКИ?
   Теперь это делать, предстояло мне самому, без расчёта на помощь со стороны. Подвергать смертельной опасности, новых людей, я не хотел.

Предчувствие.

   - Завтра пойдёшь на заимку. Дед Берендей придёт. Говорить будете, - сказала Марфа, наливая Фридриху парного молока, что принесла бабка Просковья, в благодарность за снадобье для своего деда.
   - А ты как узнала? Вроде и не выходила сегодня никуда? А деревенские, о нём и не знают, - удивился Фридрих.
   - Белка на хвосте принесла, - грустно заулыбалась хозяйка - вот и знаю.
   - А почему на заимку? Почему он к тебе не придёт?
   - Не гоже ему часто тут появляться. Кто из людей прознает, разговоры пойдут. Он ведь ко мне редко в гости захаживает. Есть в лесу дом. Там и спокойнее. Лес умеет тайны хранить, да от глаза случайного спрячет.
   - Ладно. Коль придёт, значит пойду, - сказал Фридрих.- Вот только как дорогу найду, ведь ты мне её не показывала?
   - Я объясню, а лучше провожатого с тобой отправлю.
   - Это кого? - удивился он, ведь с людьми Берендей не общается.
   - Знаю кого. Увидишь, - ответила Марфа и вышла на крыльцо.
   Фридрих в тайне надеялся, что Берендей сможет ему помочь необходимыми советами о том, как лучше пройти через лес. Чтобы и путь был не особо тяжёлым. И ненужных, случайных встреч избежать. Хоть Марфа и говорила, что рано ещё, но Фридрих понимал, что дольше оставаться нельзя. На подходе была уже осень. Да и места эти так ему полюбились, что он знал, каждый день привязывает его здесь всё прочнее и прочнее. И чем дольше будет его пребывание здесь, тем больней для души окажется расставание.
   Что касается Марфы,... Об этом он просто старался не думать.
   Марфа в свою очередь тоже понимала, что вскоре они распрощаются навсегда. И от этого, набегала на сердце тоска. Ей был по душе этот человек. Он был совсем другим. Не то, что здешние мужики. К водке он был равнодушен, к ней не приставал. Да и лес его полюбил. Она это чувствовала. Наблюдая, как звери, с которыми она общалась, постепенно привыкали к нему и сплетничали между собой на предмет, их с Фридрихом отношений. То, что он со своей стороны полюбил этот мир, было видно и не вооружённым взглядом. Но, он должен был уйти...
   Она знала, что Фридрих к ней не равнодушен, и что, вряд ли когда-нибудь сможет встретить другого такого же человека. Если бы всё было хоть немного по-другому... хоть чуть-чуть иначе,... то он смог бы остаться с ней навсегда. Но Марфа не хотела строить своё счастье, лишая тех, кому он был безгранично дорог, любимого мужа и любящего отца. Да и они, были жизненно необходимы Фридриху. Он бежал ради них. А её в своей жизни он встретил случайно. Нет, случайностей не бывает. Но их встреча произошла, когда Фридрих шёл именно к ним. Домой...
   Опустились сумерки. За окнами шёл грозовой дождь. Капли били и отлетали брызгами с подоконника открытого окошка, на льняную скатерть стола. Ужин прошёл в молчании. Это молчание не было тягостным для них. Они и без слов всё хорошо понимали...
   Их взгляды попеременно встречались, в те мгновенья когда, наблюдая косые штрихи дождя в отблесках молнии сквозь темноту, они пытались рассмотреть друг друга. Каждый миг этого дня они старались впитать в свою память, чтобы жить с этим всю свою жизнь. Жить и помнить...
   В эту ночь ливень лил по ним слёзы. Марфа это понимала особенно отчётливо. Она хотя и осознавала, что после встречи с Берендеем, Фридрих ещё должен будет вернуться. Но, что-то подсказывало ей, что сегодня последняя ночь, когда они могут быть вместе. Потому что, была женщиной... Женщины, умеют чувствовать даже то, что почувствовать больше, не дано никому. А к тому же она была женщиной леса... женщиной обладающей природной интуицией, и даром предвидения. Даже лес в эту ночь, шептал ей слова утешенья. Он пытался успокаивать её, покачивая своими ветвями и шелестя травой. Даже гроза ушла далеко на юг, чтобы не омрачать её дум.
   Когда Марфа вошла в комнату, Фридрих уже лежал. Она знала, что он не спит. Никто из них не смог бы уснуть. Даже если бы попытался себя заставить. Шурша по полу накрахмаленной рубахой, она вышла на середину и остановилась. Развязала шнурок воротника и сдвинула с плеч отвороты. Рубаха с шорохом проскользнула по телу и упала на пол, застывая причудливыми волнами.
   Марфа встряхнула распущенными волосами, переступила через лежащую на полу рубаху, и застыла как изваяние. В этот миг она была похожа, на лесную нимфу. На одну из тех бронзовых фигурок, что украшали напольные часы, в доме Фридриха. Неровный, вздрагивающий свет от горящей лучины, подчеркивал силуэт её стройной фигуры и упругую грудь.
   Она ощутила всем своим телом, как волна ответного чувства завибрировала в пространстве. Фридрих поднялся с кровати и вышел к ней на встречу. Они обнялись.
   Это была их первая ночь...
   Последняя ночь...
   Они знали, что это была не любовь.
   Это было нечто особенное...
   Понятное только им двоим.

Верховная жрица.

   Трясущимися руками, я аккуратно выдернул карту из зубов мадам Эльвиры и прочитал название: THE HIGH PRIESTESS - ВЕРХОВНАЯ ЖРИЦА. Сунув Аркан, в нагрудный карман рубашки, я вышел в прихожую.
   Осторожно выглянул в коридор. Убедившись, что никого из соседей не видно, взял дипломат и быстрым шагом, направился к выходу. Подгоняемый чувством страха и паники я хотел убежать. Спрятаться. Затаиться. Найти уголок, где никто, ни за что не смог бы меня найти.
   Но, пробежав несколько кварталов, чувствуя усталость и недомогание, я остановился. Словно трезвея, я начал понимать, что когда в игре задействованы, такие могущественные силы, все попытки скрыться от них, не приведут ни к каким результатам.
   Первое, что мне было необходимо - это успокоиться и попытаться все систематизировать. Нужно искать ключ, к решению. Прятаться в ожидании развязки событий - это не выход. Положение было более, чем не завидным. То, что перевес сил оказался не в мою пользу, было ясно как божий день. Нужно стать сильным.
   Но как?...
   Я ведь пешка, в чужой игре.
   В шахматах, пешка - самая слабая фигура. Но, если она, преодолевая все трудности и опасность, достигает, противоположной стороны шахматной доски, на территории противника - тогда, она становится ферзём. А ферзь, является, очень грозным противником для врага, способным изменить исход партии в свою пользу.
   Вывод?
   Значит, я должен стать ферзём...
   Дать определение своему состоянию, мне было крайне трудно. Чувства смешались, в сумбурный клубок, абсолютно не совместимых противоположностей. Панический ужас, граничил с неподдающейся контролю яростью. Осознанию глубокого фатализма, противостояло настырная непокорность, сопровождаемая твёрдым стремлением, докопаться до причины, и устранить её. Чувство вины, за мучительную смерть, ни в чём не повинной женщины и свою беспомощность, заглушала жажда ответного и сурового воздаяния.
   Ехать домой, у меня не было никакого желания. Чтобы привести себя в порядок и иметь возможность поподробнее всё обдумать, я решил зайти в кафе или бар, где будет не очень многолюдно. Там за чашечкой кофе и сигаретой, мне будет легче сосредоточиться. А сто граммов коньяка, приведут мою нервную систему в порядок, выступая в качестве антидепрессанта. К тому же будет возможность поподробнее изучить новую карту. Может быть, и появится ниточка, за которую стоило бы уцепиться.
   По Варварке, я вышел на площадь Минина. Здесь хватало подобного рода заведений. Но в предвечерних сумерках, было столько народа, что уединиться мне явно не дадут.
   Сообразив, что в летнее время, все стремятся занять своё место за столиками, на улице, мне стоило поискать тихого уединения, в каких-нибудь закрытых помещениях кафе или ресторанов.
   Мой выбор остановился на заведении, на территории кремля, под названием: "Кладовая башня".
   Кафе действительно располагалось в одной из башен, объединённых крепостной стеной. На разных ярусах, были оборудованы небольшие залы, с деревянными столами и лавками, под старину. В помещениях имелись баровые стойки, а посетителей обслуживали немногочисленные официанты.
   Я поднялся на второй ярус, где располагался зал для курящих. Мои ожидания оправдались. Здесь действительно, почти не было посетителей. За дальним столом сидела пожилая пара. Они ели сосиски и о чём-то тихо беседовали. Свой, по всей видимости, незамысловатый разговор, пожилая пара сдабривала янтарным пивом, в высоких бокалах.
   Мне принесли кофе. После пары глотков и докуренной ментоловой сигареты, я почувствовал, что прихожу в норму. Тогда я отодвинул чашку и бокал с коньяком в сторону, достал купленную мною сегодня книгу "Полное описание ..." и принялся листать в разделе, с информацией о больших Арканах. Найдя необходимую мне карту Верховной Жрицы, я внимательно взялся за изучение, её описания.
   Из того, что здесь было написано, для себя, я отметил: "У её ног блестит полумесяц, голову венчает двурогая диадема с шаром посредине, а грудь украшает, огромный солнечный крест. На свитке, который она держит в руках, можно прочесть слово Тора, означающее высший закон. Она, восседает меж двух колонн, чёрной и белой, у входа в мистический Храм, который скрывает завеса за её спиной." " появление в раскладе ВЕРХОВНОЙ ЖРИЦЫ говорит о том, что Вопрошающий испытывает неуверенность в интересующем его вопросе и нуждается в дополнительной информации, либо хочет знать, что ждёт его в будущем.
   Луна символизирует перемены в обстоятельствах, о которых он сам, возможно, не подозревает. Эта карта, часто символизирует тайные, скрытые силы, воздействующие на проблему Вопрошающего, указывая на то, что ему известны далеко не все аспекты интересующего его вопроса.
   Так же ВЕРХОВНАЯ ЖРИЦА может означать женщину, наделённую сильной интуицией и неограниченными мистическими способностями".

Прощание.

   Они проснулись одновременно. Лежа на смятой простыне и тесно обнявшись, они понимали, что с этой ночи стали единым целым. И это согревало их и придавало им силы.
   Марфа вышла грациозной поступью в комнату, где хранились и приготавливались её многочисленные травяные снадобья. Возвращаясь оттуда, в руках она несла кожаный шнур, на котором в такт её шагам, маятником раскачивался небольшой мешочек.
   Она надела его на шею Фридриха и сказала:
   - Это оберег, он сохранит тебя.
   - И напомнит мне о тебе...
   Она ничего не сказала в ответ, а только опустила глаза. Он притянул её к себе. Они обнялись и молча лежали. Каждый знал,... Но оба молчали.

   Когда они вышли за ворота, утренний туман уже таял, разрываясь на маленькие клочки, которые, растворялись между деревьями. Солнце будило ото сна разморённый вчерашним дождём лес. Ранние птицы уже затевали свою трель, принимая вахту у перестающих квакать лягушек.
   - Пойдешь за Линкой, она отведёт тебя. Если потеряешь её из виду, стой, где стоишь, и она вернётся. Берендею скажи, что я уже знаю.
   - Что уже знаешь? - переспросил Фридрих.
   - Тебе не к чему это. Просто скажи, что я знаю,... Он поймёт.
   - Хорошо передам.
   - Вот возьми, - Марфа протянула ему узелок - путь будет не близкий. Проголодаешься - поешь. Это для Линки, она их любит.
   - Марфа зачерпнула из кармана на сарафане, горсть орехов и пересыпала их в карман куртки Фридриха.
   - Я думаю, вы подружитесь. Ты ей понравился.
   Они снова обнялись. И смотрели друг другу в глаза.
   - Всё иди. А то, не ровен час, кто пожалует. Тебе нельзя...
   - Да, да. Конечно...
   Она отстранилась и цокнула языком. Белка подбежала к ней и застыла в готовности. Марфа присела к Линке. Взяла её на руки и стала что-то шептать. Линка спрыгнула на землю и закружилась вокруг хозяйки, пытаясь ей что-то объяснить, на понятном только им двоим языке.
   - Давай не дури. Веди. Берендей уже ждёт.
   Белка, ещё раз запрыгнула на Марфино плечо. Потерлась о её щёку и спрыгнула на землю, оглядываясь на Фридриха. Всем своим видом, она показывала, что готова.
   - Пора... - сказала Марфа - назад воротишься с ней же. Она приведёт.
   Фридрих кивнул головой и пошёл за Линкой. Белка прыгала на небольшие расстояния. Останавливалась. Дожидалась его и прыгала дальше. Так они и шли, пока их не укрыла листва деревьев от провожающего взгляда женщины.
   Хрустальной льдинкой, слеза, скатилась с её щеки и растаяла, в бархатной, смуглой коже. Времени оставалось не много. Марфа вернулась в дом. Затопила печь. Когда дрова разгорелись. Она сгребла в охапку, оставшиеся от Фридриха вещи и забросила в топку.
   Всё.
   Теперь не страшно.
   Кажется, успела...

Бомжи.

   Он разложил продукты на ящике и сел так, чтобы было удобно рассматривать особняк. Дом был действительно замечателен. Он был выстроен, по дорогому проекту, облицован жёлтым кирпичом, и имел закрывающийся на железные ворота собственный двор. В опустившихся сумерках, вид внутренней отделки и дорогой мебели, видимых из светящихся электрическим светом окон, говорил, что живут здесь люди, занимающие особое положение в обществе. Простые смертные о такой жизни и мечтать не могут. А Илья мечтал,... наслаждался едой и мечтал. В этот вечер он чувствовал себя так, как не чувствовал ещё никогда. Словно пред ним открылась невидимая завеса, которой он раньше не замечал. Он понимал, что ни смотря на удары судьбы, которые он так стойко сносил, он сам является хозяином своей судьбы. И если сегодня он поставит себе цель, и будет к ней стремиться, не прячась и преодолевая трудности, то он обязательно её добьётся. И он поставил себе цель.
   Тут его мечты оборвало гулкое журчание льющейся на землю струи.
   Илья дёрнулся и встряхнулся как ото сна, тряся головой, словно хотел разогнать охватывающие его грёзы.
   Перед ним, возле гаражей сидела разбитная, пропитая баба и справляла малую нужду. Её всклокоченные волосы, торчали немытой копной, перехваченные в небрежный хвост. В оттопыренных пухлых и потрескавшихся губах, дымилась папироса, от чего один глаз был прищурен и слезился. Под другим, красовался фиолетовый с желтизной синячище. Одутловатые щёки несли отпечаток пунцового румянца, что не являлось фактом обладания не дюжим здоровьем. Кисти рук, обхватывающие колени, сидящей на корточках женщины, были испещрены синяками и ссадинами.
   - Да ты не стесняйся, жуй, жуй - сквозь зажатую в зубах папиросу, просипела пропитым голосом баба. - Иль не видел чего?... А касатик?...
   - Ага, ты с ней ещё поделись. Так она тебе и не такое покажет, - раздался рядом хриплый бас, сопровождаемый жутким ржанием.
   Кусок колбасы застрял у Ильи в горле, когда он увидел стоящих вокруг грязных, жутко смердящих мужиков. Он с ужасом понял, что место, которое он по ошибке принял за курилку для строителей, оказалось, излюбленным пристанищем бомжей. Как он сразу этого не понял, когда шёл и видел, что рядом, в обветшалом деревянном домике, был оборудован приём стеклотары.
   Пока он тут, сидел, наслаждался едой и мечтал, с наступлением сумерек, хищники вышли на охоту. Для нормальных граждан они не представляли особой опасности, так как понимали, на каком дне они находятся. А вот для него, одинокого и беззащитного беспризорника, это было очень серьёзно. Когда униженному и озлоблённому, а если ещё и совсем, избавившемуся от простых человеческих принципов отребью, попадается существо, за которое точно никто не заступиться, то тогда... оно приложит все усилия, чтобы отыграться на нём и выместить всю свою жестокость и боль.
   Илья отдавал себе отчёт, в том, что сейчас будет происходить. Ему уже приходилось быть невольным свидетелем, что творили подобные звери, с бездомными детьми, невольно вторгшимися на чужую территорию. В лучшем случае над ним поиздеваются и вышвырнут как надоевшего хозяевам щенка. Или сделают рабом, заставляя собирать для них милостыню и выполнять их мерзкие прихоти. А в худшем, натешатся и убьют...
   - Да ты, что не ешь? Может с дядями поделиться надумал?... - подсаживаясь к Илье, с ухмылкой, подмигивая своим подельщикам, спросил один из них. Это был жилистый бритый коротышка в грязной тельняшке. Его загорелые руки, от плеча до запястий, были испещрены лагерными татуировками и рубцами порезов. От натянутого на левый глаз века, через всю щёку, до самого подбородка, пролегла глубокая борозда, уродливо разветвляющегося шрама.
   - Нет. Он Клавке-Селёдке оставил. Хочет, чтобы баба его осчастливила... - заржал, бородатый детина в мятой войлочной шляпе.
   - Как, Селёдка?... Хорош кавалер? - Вставил, ещё один плешивый бомж.
   Он обращался к уже успевшей встать, разбитной опойке, которая теперь поправляла свою видавшие виды, выгоревшую и выцветшую рваную юбку.
   - Да... Хороший мальчик. Пойдёшь к тётеньке?
   Бомжиха ощерила свой щербатый рот, из которого несло перегаром и, подойдя к Илье сзади, обняла его, прижимаясь к нему щекой.
   Илье было мерзко и страшно. Он сжал кулаки и весь напрягся. Панический ужас почти парализовал его.
   Нервно заикаясь, он сказал:
   - Если вы хотите, есть, то берите. Мне не жалко.
   - Вы поглядите на него. Этот щенок, предлагает нам жрать его объедки, - расставляя пальцы веером, зашипел своим товарищам Шрам. - Да ты чё... гадёныш, нас обидеть хочешь?...
   - Вы меня не так поняли. Я же от души. Я, по хорошему... - начал было оправдываться Илья.
   - От души говоришь,... А вот мы сейчас и посмотрим,... какая она у тебя - душа-то. Когда из тебя, её выпустим.
   В руках у Шрама появился ржавый, с зазубринами нож.
   Он прижал его к горлу мальчика. В то время, как потаскуха, крепко стиснула его в своих объятьях, так, что стало тяжело дышать.
   - Не надо. Пожалуйста. Ну что я вам сделал, - слёзно взывал к ним Илья. - Ну, хотите, деньги возьмите... только не надо...
   - Деньги? Вонючка, обыщи пацана, - скомандовал Шрам.
   К мальчику хромая подлетел плешивый Вонючка, бросив на землю, полиэтиленовый мешок с пустыми бутылками. Своему прозвищу он соответствовал на все сто. От него разило смрадом, потом и кислой плесенью за несколько метров. Всё лицо, а точнее то, что от него осталось, было покрыто шелушащимися лишаями и язвами. Но особенно мерзким, был изъеденный сифилисом нос.
   Он начал шарить трясущимися руками по карманам брюк мальчика и выкладывать на стол, скомканные купюры и мелочь. Обыскать содержимое куртки было неудобно, из-за мешающих, цепких объятий Селёдки.
   - А ну-ка... подвинь клешни - буркнул он ей - а то, вцепилась стерва, как Дед Мороз в новогодний подарок.
   А ты сам-то... чего так затрясся? Завидно?... - съязвила опойка и ослабила хватку, для страховки хватая мальчика за волосы. - Ничего и тебе достанется.
   ржавый нож. А Борода, пользуясь моментом, запихивал в свой рот, давясь, оставшиеся от Ильи объедки.
   Пользуясь этим моментом, Илья резко выдернулся из костлявых рук бомжихи, оставляя в её скрюченных пальцах, клок своих волос. Он, изо всех сил толкнул, не ожидающего от него такой прыти Вонючку и, спотыкаясь о невидимые в темноте корни деревьев, выбежал на улицу.
   - Что пасти раззявили суки! За ним. Мигом, - заорал на них Шрам. - Упустите пацана, кишки на уши намотаю.
   И сам быстрее всех, пустился вдогонку. В отличие от остальных, бежал он достаточно быстро. Остальные же напрягая износившиеся организмы, исходя слюной и отдышкой, старались не отставать, зная свирепость нрава своего предводителя. В прошлый раз за нерасторопность во время взлома старого гаража, Борода лишился одного уха, которое, сам же и съел под пристальным присмотром Шрама.
   Выбежав на площадь, Илья решил повернуть вправо на улицу Варварскую, так как запомнил дорогу, когда ехал сегодня днём. Он рассчитывал добежать, до центральной площади Минина, где возле Кремля, в это время должно было быть ещё людно. Ну, а там его вряд ли осмелятся трогать. И будет возможность, что-нибудь предпринять.
   Шрам, увидев, куда направляется мальчик, быстро отдал распоряжение своим подельникам, и те устремились в погоню, по обходному маршруту. Сам же шрам, поступил достаточно хитро. Он выбежал на тротуар и, увидев, как мальчик обернулся, изобразил из себя выбившегося из сил. Он сделал вид, что махнул рукой и поплёлся обратно.
   Успокоившись, Илья сбавил бег. А после и вовсе перешёл на быстрый шаг, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Тем самым, давя скрывающимся преследователям необходимое время, для возможности его догнать.
   Они выскочили неожиданно из-за угла здания типографии. Илья опешил. На мгновение он растерялся. Но, вовремя опомнившись, развернулся и побежал в обратную сторону. Но тут, дорогу ему перегородили Шрам с Вонючкой.
   Бомжи окружили его в кольцо. Злобно скалясь и жадно растопырив руки, они быстро сокращали диаметр круга, в который оцепили мальчика. В следующее мгновение злодеи разом набросились на него. И утопая под градом пинков и ударов, Илья повалился на тротуар.
   Корчась от боли, он скрутился в калачик, подгибая под себя колени и закрывая лицо руками. Нападающие били его с остервенением, примешивая к своим тумакам, потоки площадной брани и взрывы истерического хохота. Илья чувствовал, что ещё чуть-чуть, и он потеряет сознание. Закрываться сил уже не было. Всё лицо превратилось в кровавое месиво, а из груди вырывался надрывный кашель. Дальше, боли он уже не чувствовал. В голове пульсировала только одна мысль: "Скорее... Скорее бы конец".
   Одинокие прохожие, ставшие наблюдателями этой дикой сцены, испуганно переходили на другую сторону улицы и ускоряли шаг. Никому и в голову не приходило, вступиться за беспомощного ребёнка или хотя бы позвать на помощь. Люди стали черствы к постороннему горю, опасаясь за собственную жизнь и покой. Они стараются оградиться в свой мелкий мирок, словно страус, закапывающий свою голову в песок.
   - Всё, хватит. Забирайте его на хату. - Скомандовал Шрам - Там очухается, и позабавимся. Надо бы на место поставить выродка.
   - А потом? - хрипя от отдышки, спросил весь взмокший Борода.
   - А что потом. Сломаем, куда он от нас денется... - со знанием дела, потирая руки, ответил Шрам. - При таком макияже, кто ж сиротке копеечку не подаст? Будет батрачить. Сучёнок...
   - Ну что, потащили? - поплевав на ладони, спросил у бородатого, Вонючка.
   - Давай, - пробасил тот.
   Вонючка с подельником, взяли Илью за отворот джинсовой куртки и поволокли по дороге. Новые штаны и тенниска, теперь выглядели как видавшая виды половая тряпка, с въевшейся грязью, зеленью от травы и пятнами крови.

* * *