Штаб Мошиаха

Штаб Мошиаха приветствует Вас!

Шана Това! - С новым 5761 годом!

В сегодняшнем выпуске:

ЙОМ КИППУР - "Коль нидрей"
ЧУДЕСА СЕГОДНЯ - Портрет на стене
Три еврейские матери
ВОСПОМИНАНИЯ СТАРОГО ХАСИДА  - Побег

Еврейский календарь на октябрь 2000 г. (тишрей-хешван 5761)
http://www.moshiachinrussian.com/calendar/okt.htm

ЧУДЕСА В ПРИРОДЕ  - О зрении и слухе
http://www.moshiachinrussian.com/gazeta/17/nature6.htm

Кицур Шулхан Арух (добавилось 10 глав)
http://www.moshiachinrussian.com/ShulchAnaruch/index.htm


ЙОМ КИППУР - "Коль нидрей"

"Коль нидрей" — первая молитва Йом-Кипура. Солнце еще не зашло, но люди уже собрались в синагоге. Нежная печаль заката, белые талиты и множество горящих свечей — сколько художников рисовали эту картину, сколько будут еще... Но они не смогут изобразить тот странный холодок, который чувствуешь, когда раскрывают "арон а-кодеш", где хранятся свитки Торы. Два из них вынимают и проносят по залу, чтобы каждый смог поцеловать бархатную ткань, скрывающую тайну. У злодеев этот свиток — последняя надежда, у праведников — первая. У нас — я не знаю...

Хазан начинает молитву. Ее арамейские слова заставляют исследователей думать, что текст сложили евреи Вавилонии в незапамятные времена. Суть молитвы — отмена всех обетов, клятв, обещаний, которые мы вольно или невольно произнесем в этом новом, недавно наступившем году, а потом не исполним...

Во всяком случае, "Коль нидрей" была знакома испанским евреям, которых под угрозой смерти заставляли креститься. Испанцы дали этим "новым христианам" приятное название — "марранос" ("свиньи"). Марраны притворялись, что стали гоями, а сами хранили свое еврейство втайне, как голубку, которую удалось спасти из огня.

Молились втайне, соблюдали украдкой. Но в Йом-Кипур они не могли не собираться вместе, потому что в этот день душа, свободная от страхов тела, парит в невиданной высоте. Стыд пред Б-гом душа чувствовала, может, так же сильно, как на Небесном Суде. Хазан, полчаса назад ходивший с крестом на шее, не мог открыть рта. Тогда рядом с ним вставали двое со свитками Торы. Их власть давала хазану силы произнести:

"С ведома Всевышнего и с ведома общины, В йешиве небесной и в йешиве земной, Мы разрешаем молиться вместе с грешниками..."

"Мы" — это не горстка слабых и растерянных людей, которым так трудно сейчас впервые произнести имя невидимого Б-га. "Мы" — это все потомки Авраама, Ицхака и Яакова, которые разрешают грешникам присоединиться к общей молитве.

Марраны канули в прошлое, а, может быть, и нет, только говорят не по-испански, а по-русски или на каком-нибудь другом языке. Поэтому наши мудрецы решили не менять упоминание про грешников. "Коль нидрей" отменяет все будущие обязательства, кроме обязательств перед собственной душой...



ЧУДЕСА СЕГОДНЯ - Портрет на стене

Одним из признаков наступающего Освобождения является, по словам Любавичского Ребе шлита, огромное количество чудес, происходящих в наше время.

В начале августа 2000 года в семье Заана из Рамат а-Шарона заболел четырехмесячный ребенок. Обеспокоенные родители поспешили в поликлинику, где медсестра сообщила им, что высокая температура - это нормальное последствие прививки, которую сделали их сыну две недели тому назад.

Но когда родителям не удалось сбить температуру, они срочно отвезли сына в ближайшую больницу. Врач предположил, что у ребенка воспаление легких, так как он тяжело дышал, и направил его на рентген. Так как нужный специалист в тот день отсутствовал, отца мальчика попросили прийти за результатами на следующий день.

Назавтра, 8 августа, врач сам позвонил и попросил срочно приехать с ребенком. Он объяснил, что по небрежности ассистента, проводившего рентген, была заснята часть плеча, но благодаря этому он обнаружил черное пятно на плече мальчика...

- Возможно несколько причин появления такого пятна, вплоть до самой худшей... Поэтому я даю вам направление в больницу "Меир" в Кфар Сабе для детального обследования, - сказал врач.

По прибытии в больницу мальчику сделали еще один снимок, который усилил опасения за здоровье ребенка. Врачи сообщили потрясенным родителям, что у их сына обнаружили рак. Было решено оставить его до завтра, чтобы сделать новый анализ.

Мать мальчика осталась с ним, а отец, Эли, поехал к своему другу Йосефу Хадад из Герцлии, который когда-то рассказывал ему о возможности написать Ребе Королю Мошиаху и получить благословение.

- Йоси, мой сын в больнице, и завтра ему будут делать анализ, - заплакал Эли. Йосеф успокоил друга и сказал, что перед тем, как писать Ребе, надо предпринять какое-либо хорошее дело. Эли решил, что он начнет учить хасидизм, и в конце письма приписал, что он также просит благословение на поиски работы.

И действительно, в полученном ответе содержалось благословение на скорейшее выздоровление, на нахождение работы и на изучение книги Тания, основы хасидизма.

Письмо Ребе успокоило Эли, и он отправился спать, чтобы назавтра рано встать и поехать к сыну.

Утром, когда я проснулся, - рассказывает Эли, - у меня осталось ощущение, что я видел очень важный сон, но не запомнил его. Я пошел на кухню приготовить кофе и, бросив взгляд на портрет Ребе, висящий на стене, вдруг вспомнил...

Мне снилось, что я сижу в зале и на стене висит зеркало. И я спрашиваю себя, откуда тут зеркало, тут должен быть портрет Ребе Короля Мошиаха! Я встал, снял зеркало и повесил вместо него портрет Ребе. И вдруг Ребе широко улыбнулся мне...

Тут я уже точно знал, что все будет в порядке. И действительно, анализ оказался хорошим, черное пятно исчезло.

Врачи были поражены. Нас отпустили домой и попросили прийти завтра для повторной проверки. Мы так и сделали, и проверка показала, что со здоровьем сына все в полном порядке.

P.S. Через три дня Эли получил новую работу.


Три еврейские матери

Любавичский Ребе обращает особое внимание на то, как жизненно важно приводить в мир еврейских детей, и осуждает получившее распространение в наши дни "планирование семьи". Во время фарбренгена 6-го тишрей 5741 г., в годовщину ухода его достопочтенной матери ребецн Ханы Шнеерсон, он говорил о величии дел женщины-матери. Ребе считает рождение и еврейское воспитание детей в семье подготовкой к приходу Мошиаха.

Саре, Рахели и Хане — всем им были дарованы дети в Рош а-Шана — читаем мы в Талмуде. Главное, в чем сходны эти три женщины, — это горячее желание и решимость привести в мир еврейского ребенка. В своей всепоглощающей жажде стать матерями они готовы прибегнуть к любым дозволенным Торой способам. Их пример учит нас тому, что дело еврейских женщин — приводить в мир детей и гарантировать еврейское воспитание каждого. Раннее воспитание ребенка находится в большей степени в руках матери, чем отца.

Aвpaaм, муж Сары, в своей великой доброте удовлетворился бы дарованным ему Б-гом в старости сыном Ишмаэлем, которого родила ему служанка Сары. Но Сара не приняла бы ничего меньшего, чем родить и вырастить собственного ребенка. Дав жизнь сыну Ицхаку, она посвятила себя его абсолютно еврейскому воспитанию.

Каждый еврей и каждый еврейский ребенок — это "целый мир", говорит Талмуд. Рождение детей — это первая заповедь в Торе, что указывает на ее особую важность. Человек должен полагаться на Б-га, Который есть сущность добра и источник всех благ. Его действия направлены только к нашему благу (хотя мы не всегда можем постичь это). Несомненно, Он дает каждой семье количество детей, идеально подходящее для нее, и будет заботиться обо всех их нуждах. Он обеспечит каждого евреи, включая новороженного, называемого "целым миром". Приводить еврейских детей в мир — это приказ Всевышнего.

  

Эти три женщины, Сара, Рахель и Хана, матери еврейского народа дали своим сыновьям, Ицхаку, Йосефу и Шмуэлю, воспитание, которое сделало их способными служить Б-гу в диаметрально противоположных условиях.

Ицхака называли "совершенной жертвой" Б-гу, и потому он никогда не оставлял Святую Землю. Земля эта первая получает благословение Г-спода, и оттуда распространяется благословение в другие места. Ицхак обладал исключительно большим богатством, его жизнь была вполне свободна от материальных забот, он не знал трудностей изгнания, которые испытали его отец Авраам и сын Яаков. Даже когда голод вынудил его уйти в изгнание, это была только другая часть Эрец-Исраэль. И там он получил от царя Авимелеха особые привилегии, а позднее царь прибыл к нему (вместе со своим командующим войсками), чтобы заключить договор о мире и дружбе.

Йосеф оставался в Эрец-Исраэль только до 17 лет. Всю свою взрослую жизнь он пребывал в Египте, "срамном месте земли". Лишь через сто с лишним лет после его ухода из жизни кости его были возвращены в Святую Землю. Иосеф вынужден был много лет страдать в рабстве и заключении, прежде чем он стал правителем Египта. Много времени у него отнимало выполнение обязанностей правления, что не позволяло ему посвящать себя целиком духовным занятиям. И даже как правитель Египта он все-таки был подвластен фараону.

Урок, который мы извлекаем из сказанном, состоит в следующем. В жизни каждого евреи, ребенка или взрослого, есть периоды полностью противоположных условий существования, периоды успеха и преуспеваняя, свободные от материальных забот, когда все, кажется, идет хорошо, и периоды, когда физический мир предстает перед нами со своими проблемами, болью и страданием.

На примере Ицхака мы видим, что материальное благосостояние не "отравило" его, не уменьшило его глубокую преданность Б-гу. Мужество и смирение, проявленные им во время известного испытания акеды ("связывания Ицхака"), остались с ним до конца его жизни.

Из истории Йосефа видно, как материальные трудности, даже страдания не делают его подавленным или несчастным. Фактически именно страдания привели его к роли правителя Египта. Величие и могущество Йосефа уступали только фараоновым. Подобным образом мы в соответствующих сложных ситуациях можем усилить свое сердце и обрести мужество, чтобы выстоять, пока обстоятельства не изменятся к лучшему. Хотя мы остаемся подчиненными "фараону", ограничены окружающей средой и законами страны, используя эту среду для служения Б-гу, мы все же сохраним контроль над нашим окружением до того предела, что "...без тебя никто не поднимет ни руки, ни ноги своей во всей Стране Египетской".

Временами мы находимся в сомнении, какая сторона жизни должна получить преимущество. В некоторой ситуации мы могли бы столкнуться с вопросом, должны ли мы добиваться контроля над нашим окружением посредством твердости и решительности в следовании Торе или, может быть, уступить в этом - ради удовлетворения таких потребностей, как еда, сон, работа, чтобы сохранить хорошее состояние и быть готовыми выполнять данную нам Б-гом миссию в этом мире. В случае такого сомнения необходимо обратиться к человеку, компетентному в алахе.

Детям должна быть предоставлена возможность на их собственном уровне изучать Тору и вести себя в соответствии с ее законами. Но воспитание должно привести их в дальнейшем к пониманию того, что истинная сладость и ценность только в Торе и выполнении заповедей. Воспитание должно им дать стойкость, необходимую, чтобы справляться со всякими обстоятельствами, будут ли они подобны благополучию Ицхака или страданиям и ограничениям в физическом мире, с которым пришлось иметь дело Йосефу. В каждой ситуации они должны быть способны ощутить сладость Торы и ее силу помочь решать проблемы, понимать каждое данное положение как предоставленную им возможность выявить свою готовность к добру, т. е. готовность совершать правильные, согласные с Торой поступки.

  

Пророчество третьей женщины, которой был дарован ребенок в Рош а-Шана, Ханы (ее имя происходит от слова хен — "миловидность", "обаяние"), касается высших духовных откровений эры Мошиаха. Подобно Хане, мы, несмотря на трудности галута, можем достичь высокой духовностн углубленным изучением Торы. Как объясняет "Зоар", изгнание мы должны испытать не обязательно через физическое угнетение, а скорее повышением концентрации нашей энергии в "тяжелой работе постижения Торы".

Когда придет Мошиах, мы вернемся в Эрец-Исраэль путем, пролегающим мимо могилы Рахели, так же, как шли евреи в вавилонское изгнание. Тогда, на пути в ссылку, душа Рахели явилась, чтобы придать мужество изгнанникам. И во время будущего спасения, когда мы выйдем из галуга, это снова будет Рахель, она придаст нам мужество и будет гордиться тем, что все ее дети возвращаются домой.

Б-г сам "вернет" из галута Свое Б-жественное присутствие, веди каждого евреи "за руку" домой, в Эрец-Исраэль — страну, которая будет полной во всех ее границах, как указано в Торе, и это явится результатом того, что народ будет "полон" в своем национальном единстве, соблюдая Тору целиком, без компромиссов.

Из беседы Любавичского Ребе шлита Мелех а-Мошиах


ВОСПОМИНАНИЯ СТАРОГО ХАСИДА  - Побег

Хасид Залман Халпер был разбужен громким стуком в дверь своего небольшого домика, состоявшего из двух комнат. Было три часа ночи, и стук не предвещал ничего хорошего.

Это было особенно тревожное время, 1937 год, в Москве. Советская секретная полиция, НКВД, проводила массовые аресты раввинов, шойхетов, учителей и других религиозных активистов, особенно последователей Любавичского Ребе. Сталин проводил широкую кампанию по подавлению любой религиозной деятельности, но это вызвало еще более упорное сопротивление Ребе и его сторонников.

Реб Залман был одним из тех преданных хасидов, которым каждый день, каждую ночь и в любом месте угрожали арест и ссылка в ледяные пространства Сибири на долгие годы и на тяжелый труд. Все лето он провел, прячась на чердаке старой синагоги, где шамаш - прекрасный старик - закрывал его и несколько других хасидов на ночь.

С приходом зимы ночные аресты утихли. Однако в синагоге появились новые лица, которые, скорее всего, были доносчиками. В связи с этими переменами Реб Залман решил, что может быть лучше спать дома в надежде, что Б-г защитит его.

Стук в дверь усилился. Что делать? В его маленьком домике был только один выход через переднюю дверь, а вылезать через окно слишком опасно, потому что можно угодить прямо в руки агентов. Ничего не оставалось делать, как открыть дверь.

Вошли двое военных в форме НКВД. Они пристально посмотрели на Реб Залмана, и один рявкнул: "Вы - гражданин Залман Крупинер?"

"Нет" - ответил Залман уверенно.

"Покажите ваши документы!”

Реб Залман предъявил свой паспорт, на котором было написано "Шнеур Залман Халпер. Это действительно было его имя. Однако в синагоге он был известен как Залман Крупинер, потому что был родом из города Крупин. Реб Залману стало совершенно ясно, что, тот, кто сообщил о нем, жал его только как Залмана Крупинера, и что человека с этой фамилией они искали.

Сотрудники НКВД внимательно посмотрели паспорт и взглянули на Реб Залмана. Они были удивлены, потому что человек, стоящий перед ними, был в точности, как на фотографии, и в то же время не был Залман Крупинер!

Не успели они уйти, как Реб Залман быстро упаковал свои Талит, Тфилин и другие вещи в авоську. Жена проводила его.

Реб Залман торопливо попрощался с тремя детьми. Он с трудом удерживал слезы, когда они с плачем обнимали и целовали его. Жена взяла авоську, его единственный багаж, и потихоньку вышла первая. Они поспешили к ближайшей станции железной дороги. Было решено, что Залман должен поскорее уехать в какой-нибудь отдаленный город, где его никто не знает, потому что рано или поздно НКВД доберется до секрета его действительной фамилии и найдет его.

Отъезд осложнялся тем, что до Суккот оставалось всего два дня. Куда он пойдет на Йом Тов? Где он остановится в незнакомом городе? Будет ли там Сукка? Сможет ли он помолиться на Этрог? Такие вопросы волновали его, но Реб Залман, как всегда положился на Всевышнего.

Дело начало проясняться, как только он узнал, что следующий поезд в далекий украинский город, где у него был приятель со времен учебы в сшиве. Там он и найдет себе прибежище.

Он попрощался со своей дорогой женой, успокаивая ее тем, что Ашем позаботится о семье и даст им объединиться в добром здравии и в скором будущем.

Сама поездка прошла спокойно, но когда он прибыл в город, то сообразил, что у него нет адреса его друга. Он вспомнил, что спрятал адрес в укромном месте дома. Что теперь делать? В незнакомом городе опасно было расспрашивать одному еврею о другом, привлекая к себе внимание и даже навлекая опасность на своего друга.

В зале ожидания на станции было очень мало людей. Реб Залман подумал, что гораздо лучше будет потеряться в толпе, хотя он, и не знал, что делать дальше. Раздумывая, он заметил человека в форме с красной фуражкой. Это, несомненно, был местный дежурный по станции, но всякое официальное лицо в таких местах имело "неофициальную" обязанность наблюдать за приходящими и уходящими незнакомыми лицами. На какой-то момент их глаза встретились, но Реб Залман не растерялся и не показал своего испуга. Однако он понимал, что надо поскорее убираться.

В этот самый момент один человек, стоящий рядом со своей лошадью, вышел навстречу ему с улыбкой на лице, как будто он ждал его. Человек пожал ему руку и спокойно сказал на идиш: "Шолом Алейхем, я отвезу тебя, куда тебе надо. Положись на меня. Пошли".

Это было так неожиданно, что Реб Залман растерялся. Он никогда не встречал этого еврея раньше, и надо было быть осторожным. Но он решил рискнуть.

"Меня зовут Меир Хомец" - представился он, нажимая на фамилию Хомец, пока они подходили к обшарпанной коляске, в которую была запряжена старая кобыла.

Обычная вежливость требовала, чтобы Реб Залман назвал в ответ свое имя, но он не осмеливался. По крайне мере не сразу. Он сел в коляску молча.

"Но! Пошла, ленивая!" - погнал хозяин свою четырехногую собственность, натягивая поводья та, помахивая кнутом в воздухе.

Когда колеса телеги начали, наконец, медленно поворачиваться, Меир Хомец оглянулся на пассажира и спросил: "Куда поедем?"

Реб Залман пробормотал что-то вроде "Мне все равно..."

"Я вижу у тебя трудности" - сказал хозяин лошади. - Меир Хомец не подведет тебя. Я кое в чем разбираюсь. Я отвезу тебя к самому лучшему еврею в городе, может быть к самому лучшему в этой жалкой стране. Я отвезу тебя к Реб Янкел-Лейбу. Это уж точно. Не будь я Меир Хомец. Можешь довериться Меиру Хомецу... Реб Янкел скажет тебе это сам... ".

Реб Залман чуть не вывалился из коляски. Янкел-Лейб Эссикман и был его товарищем по ешиве, именно тем, кого он так отчаянно хотел найти!

Меир Хомец привел свою кобылу прямо во двор маленького дома Реб Янкел-Лейба. Он отказался от щедрой платы, которую предложил ему благодарный Реб Залман.

"От тех, кто приезжает к Реб Янкел-Лейбу я не беру денег, ни одной копейки! Такой гость приглашается, как хороший добрый ломоть хомеца после Песаха! Да, господин. Это уж точно, не будь я Меир Хомец!"

Меир Хомец побыл немного и увидел, что друзья обнялись и поцеловались. Вид двух бородатых евреев, которые с такой любовью приветствовали друг друга, наполнил его сердце радостью,

"Встретимся в твоей Сукке, - сказал он Реб Янкел-Лейбу, помахав рукой ему и его гостю, и отправился как раз вовремя, чтобы подготовиться к Йом Тову.

"Как приятно глядеть на них! - пробормотал он. - Это стоит больше, чем пара рублей. Уж точно, не будь я Меир Хомец!"