Чистый Мир - альтернативный Путь

СУДЬБЫ  ИДЕЙ


Идеи, правящие народами, претерпевают очень долгую эволюцию: образуясь
очень медленно, они вместе с тем и очень медленно исчезают. Если трудно
внушить новую идею, то не менее трудно уничтожить старую. Человечество
постоянно с отчаянием цепляется за мертвые идеи и мертвых богов.

Ни революции, ни конституции, ни деспоты не могут давать какому-нибудь
народу тех качеств характера, какими он не обладает, или отнять у него
имеющиеся качества, из которых проистекают его учреждения. Не раз
повторялась мысль, что каждый народ имеет ту форму правления, которую он
заслуживает. Трудно допустить, чтобы он мог иметь другую.
Народ не может избавиться от того, что вытекает как следствие из его
душевного склада; и если это ему удается, то в очень редкие моменты - как
песок, поднятый бурей, кажется, освободился на время от законов тяготения.
По нашему мнению, верить в то, что формы правления и конституции имеют
определяющее значение в судьбе народа, значит предаваться детским мечтам.
Только в нем самом находится его судьба, но не во внешних обстоятельствах.
Гюстав Лебон

Какая бы то ни было идея, будь то научная, художественная, философская или
религиозная распространяется всегда одинаковым способом. Нужно, чтобы она
сначала была принята небольшим числом апостолов, которым сила их веры или
авторитет их имени дают большой престиж. Они действуют тогда больше
внушением, чем доказательствами. Не в достоинстве какого-либо доказательства
следует искать существенные элементы механизма убеждения. Внушают свои идеи
престижем, которым обладают, или обращаясь к человеческим страстям. Но
нельзя произвести никакого влияния, если обращаться только к разуму. Массы
не дают себя никогда убеждать доказательствами, а только утверждениями, и
авторитет этих утверждений зависит от того обаяния, которым пользуется тот,
кто их высказывает.

 Когда апостолы уже успели убедить небольшой круг своих учеников и
образовали таким образом новых апостолов, то новая идея начинает входить в
область спорного. Она сначала поднимает против себя всеобщую оппозицию,
потому что сильно задевает много старых и утвердившихся вещей. Апостолы,
защищающие ее, естественно возбуждаются этой оппозицией, убеждающей их
только в их превосходстве над остальными закосневшими людьми, и они
энергично защищают новую идею не потому что она истинна - чаще всего они
этого знать не могут, но просто потому, что они ее приняли. Новая идея
начинает все больше и больше обсуждаться, - т. е. принимается без оговорок
одними и безапелляционно отвергается другими. При этом идет обмен
утверждениями и отрицаниями или очень немногими аргументами, которые не
могут служить единственными мотивами принятия или отвержения какой-нибудь
идеи для громадного большинства людей, в отличие от мотивов чувства, в коих
рассуждения не играют никакой роли.

Благодаря этим всегда страстным дебатам идея очень медленно
прогрессирует. Новые поколения, видя, что она оспаривается, склонны принять
ее в силу одного того, что она оспаривается. Для молодежи, всегда жаждущей
независимости, полная оппозиция принятым идеям представляет собой самую
доступную для нее форму проявлять свою оригинальность.

Итак, идея продолжает расти, и скоро она уже не будет нуждаться в
какой-либо поддержке. Ее распространение теперь станет совершаться повсюду
одним только действием подражания, путем заражения, - той способностью,
которой люди вообще одарены в той же степени, как и человекообразные
обезьяны.

С того времени, как вмешался механизм заражения, идея вступает в
фазу эпидемии, быстро приводящую ее к успеху. Общественное мнение скоро ее
принимает. Она принимает тогда проникающую и непреодолимую силу, покоряющую
все умы, создавая вместе с тем специальную атмосферу, общую манеру мышления.
Как тонкая пыль, проникающая повсюду, она проскальзывает во все понятия и
умственные продукты известной эпохи. Идея и выводы из нее составляют тогда
часть того запаса наследственных банальностей, который называется у нас
воспитанием. Она восторжествовала и вошла в область чувства, что впредь на
долгое время ограждает ее от всяких посягательств.

Из различных идей, руководящих цивилизацией, одни, относящиеся,
например, к искусству или философии, остаются в высших слоях; другие,
особенно относящиеся к религиозным и политическим понятиям, спускаются
иногда в глубину масс. Последние доходят туда обычно сильно искаженными, но
если им уже удалось туда проникнуть, то власть, которую они имеют над
неспособными к рассуждению умами, громадна. Идея представляет тогда что-то
непобедимое, и ее следствия распространяются со стремительностью потока,
который не может удержать ни одна плотина.

Тогда-то и вспыхивают те великие события, которые создают исторические
перевороты и которые могут совершить
именно людские массы. Не ученые, художники или философы основывали новые
религии, управляющие миром. Они не создавали ни те огромные империи, что
простирались от одного полушария до другого, ни те великие религиозные и
политические революции, которые перевернули Европу. Это были другие люди,
достаточно поглощенные известной идеей, чтобы пожертвовать своей жизнью для
ее распространения. С этим очень ничтожным в теории, но чрезвычайно сильным
на практике багажом кочевники аравийских пустынь завоевали часть древнего
греко-римского мира и основали одну из величайших империй, которые
когда-либо знала история. С подобным же нравственным багажом - преданностью
идее - героические солдаты Конвента победоносно отражали коалицию
вооруженной Европы.

Сильное убеждение непобедимо, пока оно не встретилось с таким же
сильным убеждением: последнее может бороться против первого с шансами на
победу. У веры нет другого серьезного врага, чем другая вера. Она уверена в
победе, когда физическая сила, которую против не выставляют, служит слабым
чувствам и ослабленным верованиям. Но если она находится лицом к лицу со
столь же сильной верой, то борьба становится очень оживленной и успех тогда
решается обстоятельствами большей частью нравственного порядка, каковыми
являются дух дисциплины и лучшая организация.
При более близком знакомстве с
историей арабов, о которой только что шла речь, мы заметили бы, что в своих
первых победах, а эти победы всегда и самые трудные, и самые важные, они
встретили морально очень слабых противников, хотя их военная организация
была достаточно высока (византийские наемники были мало расположены
жертвовать собой).

В религии, как и в политике, успех всегда принадлежит верующим, но
никогда скептикам, и если в настоящее время кажется, что будущее принадлежит
социалистам, несмотря на явную незрелость их учений, то только потому, что
лишь они горячо верят в спасительность своих идеалов. Современные правящие
классы потеряли веру в плодотворность своей деятельности. Они не верят ни во
что, даже в возможность защищаться против угрожающей волны варваров,
окружающих их со всех сторон...

Когда после более или менее долгого периода блужданий, переделок,
пропаганды какая-нибудь идея приобрела определенную форму и проникла в душу
масс, то она образует догмат, т. е. одну их тех абсолютных истин, которые
уже не оспариваются. Она составляет тогда часть тех общих верований, на
которых держится существование народов. Ее универсальный характер позволяет
ей играть преобладающую роль.

С того времени как новая идея водворилась в мире, она кладет свою
печать на малейшие элементы цивилизации. Однако эта идея произведет все свои
следствия лишь после того, как глубоко проникнет в массы. С интеллектуальных
вершин, где она часто зарождалась, идея спускается от слоя к слою,
беспрестанно изменяясь и преобразуясь, пока не примет формы, доступной для
народного сознания, что и подготовит ее торжество. Она может быть тогда
выражена в нескольких словах, а иногда даже в одном слове, но это слово
вызывает яркие образы, то обольстительные, то страшные, и следовательно
всегда производящие сильное впечатление. Таковы "рай" и "ад" в средние века,
- короткие слова, имеющие магическую силу отвечать на все и для простых душ
объяснять все. Слово "социализм" представляет для современного рабочего одну
из магических синтетических формул, способных властвовать над душами. Она
вызывает, в зависимости от среды, в которую проникла, различные образы, но
всегда сильно действующие, несмотря на их всегда зачаточные формы. У
французского теоретика слово "социализм" вызывает представление о каком-то
рае, где люди равные, справедливые, добрые и все ставшие работниками, будут
наслаждаться под покровительством государства идеальным счастьем...

Когда идея постепенно преобразовалась в чувство и стала догматом,
торжество ее обеспечено на долгий период, а всякие попытки поколебать ее
были бы напрасны. Несомненно, что и новая идея подвергается в конце концов
участи той, которую ей удалось заместить. Новая идея также состарится и
придет в упадок, но прежде чем стать совершенно негодной, ей придется
испытать целый ряд регрессивных изменений и странных искажений, для
осуществления которых потребуется много поколений. Прежде чем окончательно
умереть, она будет долгое время составлять часть старых наследственных идей,
которые называют предрассудками, но которые мы, однако, уважаем. Старая идея
даже будучи уже не более чем словом, звуком, миражем, все еще обладает
магической властью, подчиняя нас своему влиянию.

Так держится это старое наследие отживших идей, мнений,
условностей, которые мы благоговейно принимаем, хотя они не выдержали бы
малейшего прикосновения критики, если бы нам вздумалось исследовать их. Но
много ли людей, способных разобраться в своих собственных мнениях, и много
ли найдется таких мнений, которые могли бы устоять даже после самого
поверхностного исследования?

Лучше не браться за это страшное исследование. К счастью, мы мало к
тому и склонны. Критический дух составляет высшее, очень редкое качество,
между тем как подражательный ум представляет весьма распространенную
способность: громадное большинство людей принимает без критики все
установившиеся идеи, которые ему доставляет общественное мнение и передает
воспитание.

Современный цивилизованный человек живет в одну из тех критических эпох
истории, когда вследствие того, что старые идеи, от которых происходит его
цивилизация, потеряли свою власть, а новые еще не образовались, критика
терпима. Ему нужно перенестись мысленно только за два-три века назад, чтобы
понять, чем было тогда иго обычая или общественного мнения, и чтобы знать,
сколько нравственного мужества нужно было иметь новатору, чтобы напасть на
эти две силы. Так и мнимая свобода античного мира была только
бессознательной и, следовательно, совершенной формой полного порабощения
гражданина игом идей города. В состоянии всеобщей войны, среди которой жил
тогдашний мир, общество, члены которого обладали бы свободой мысли и
действия, не просуществовало бы ни одного дня. Век упадка всегда начинается
для богов, учреждений и догматов в тот день, когда они подверглись критике.

Так как в современных цивилизациях старые идеи, служившие
основанием для обычая и общественного мнения, почти уничтожены, то власть их
над душами стала очень слаба. Они вошли в тот фазис обветшания, когда старая
идея уже переходит в состояние предрассудка. Пока их заменят новые идеи, в
умах будет царить анархия. Только благодаря ей и может быть терпима критика.
Писатели, мыслители и философы должны благословлять настоящий век и спешить
воспользоваться им, - это один из тех редких моментов в истории мира, когда
выражение мысли свободно.

Современный человек ищет еще идей, которые могли бы служить основанием для
будущего социального строя, и тут для него кроется опасность. Важны в
истории народов и глубоко влияют на их судьбу не революции, не войны - следы
их опустошений скоро изглаживаются, - а перемены в основных идеях. Они не
могут совершаться без того, чтобы одновременно все элементы цивилизации не
были осуждены на преобразование. Настоящие революции, которые действительно
опасны для известного народа, это те, что касаются его мысли. Впрочем, идея
опасна не потому, что она ошибочна, а потому что нужны долговременные опыты,
чтобы узнать, могут ли новые идеи быть приспособлены к потребностям обществ,
которые их принимают. К несчастью, степень их полезности может стать ясной
для толпы только посредством опыта...

История часто показывает нам, во что обходились пробы недоступных
для известной эпохи идей, но не в истории человек черпает свои уроки.
Национальный принцип, столь дорогой некогда государственным деятелям и
составлявший единственное основание их политики, может быть приведен в числе
тех руководящих идей, вредное влияние которых пришлось испытать
цивилизованному миру. Его осуществление привело Европу к самым гибельным
войнам, а столь глубоко ложная идея, что количество составляет силу армий,
покрыла Европу своего рода вооруженной национальной обороной и ведет ее к
неизбежному разорению.

Но не во власти людей остановить ход идей, когда они уже проникли в
народные массы. Нужно тогда, чтобы их эволюция завершилась. Защитниками их
чаще всего выступают те, которые намечены их первыми жертвами. По отношению
к идеям мы только бараны, покорно идущие за вожаком, ведущим нас на бойню.
Преклонимся перед силой идеи. Когда она уже достигла известного периода
своего развития, то нет ни рассуждений, ни доказательств, которые могли бы
ее остановить. Чтобы народы могли освободиться из-под ига какой-нибудь идеи,
нужны века или насильственные революции, а чаще - и то и другое.
Человечеству только остается считать химеры, которые оно себе вымышляло и
жертвой которых последовательно становилось...


По материалам "Психология масс" Г. Лебон

Сайт газеты "Чистый Мир"