Итак,перед вами завершающий выпуск серии выпусков посвященных генетически модифицированным продуктам.

какое тут биоразнообразие? Разве что разнообразие
сортов, которое давным-давно сохраняется только усилиями
селекционеров – в коллекциях и банках семян. Крестьянина
(и остальные подвиды Гомо сапиенса) интересует
количество и качество урожая, а не биоразнообразие
культурных растений, которое представляет ценность не
само по себе, а как источник генов для селекции новых
сортов. Крестьяне в каждой климатической зоне выращивают
несколько сортов каждого вида – самых урожайных и
устойчивых к вредителям и болезням. Например, еще в
середине прошлого века на Цейлоне сеяли 2000 сортов
риса, а после «зеленой революции» их осталось 5
(прописью: пять). А биоразнообразие вида Solanum
tuberosum в Северо-Западном регионе России, по
еженедельным личным наблюдениям автора на ближайшем
рынке – всего 5-7 сортов картошки. В результате
возделывания генетически однотипных сортов, созданных
традиционными методами селекции, в XX веке по миру раз в
несколько лет прокатывались эпифитотии болезней,
возбудители которых сумели приспособиться к устойчивым
сортам. В ответ на происки врага селекционеры предлагали
новые сорта, и битва за урожай продолжалась и будет
продолжаться, пока существует сельское хозяйство.
Трансгенные сорта создают не на пустом месте, а из
обычных сортов того же вида. ГМО ничего не изменят в
биоразнообразии культурных растений, разве что увеличат
его, да и то ненамного. Исходный сорт никуда не денется,
а новый отличается только одним (пока, а дальше
посмотрим) новым геном – то есть исходный геном,
состоящий из десятков тысяч генов, увеличился на
тысячные доли процента. Предположения о том, что ГМО
способны повлиять на дикие виды растений – чистой воды
схоластика, не представляющая практической ценности, и
пусть экологи всенародно осудят меня за такую
еретическую мысль. Во всяком случае, появления
суперсорняков из гибридов ГМО и обычных сорняков можно
не опасаться. Это надуманная проблема. Межвидовые
гибриды в природе встречаются. Все растущие в одном
ареале растения постоянно опыляют друг друга. Иногда в
результате даже образуются гибридные семена. Иногда
(очень редко, но за последний миллиард лет – наверняка
десятки, а то и сотни тысяч раз) такие гибриды не только
оказывались жизнеспособными, но и становились
родоначальниками новых видов. Но известны ли случаи
спонтанной гибридизации диких и культурных растений
разных видов? И что изменилось в этом смысле у ГМО, в
которых к десяткам тысяч генов обычного культурного
растения прибавился еще один? Устойчивые к болезням и
вредителям сорта тысячи лет выводили методами обычной
селекции. Опасаться появления гибридов культурных
растений с сорняками и делать из этого проблему никому
не приходило в голову именно потому, что в природе
существует масса механизмов, препятствующих межвидовому
скрещиванию. Появление генной инженерии позволило
кое-где обойти законы природы – искусственными методами
перенести гены из одних организмов в другие. Но после
внедрения чужого гена ГМО подчиняются тем же
закономерностям, что и обычные растения. С точки зрения
здравого смысла и законов природы, гибриды между
сорняками и культурными растениями, если они и появятся
стараниями пчелок и бабочек, обречены или на вымирание,
или на вырождение в исходную дикую форму. Половина
хромосом у такого гибрида (бОльшая или меньшая половина,
зависит от числа хромосом у родительских видов, но не
будем мелочиться) будет нести гены культурного родителя.
В том числе – несколько десятков или сотен генов,
кодирующих признаки, полезные для Гомо сапиенса, но
вредные для выживания. А если когда-нибудь на поле
трансгенной ржи вырастут устойчивые к глифосату васильки
с синенькими цветочками, собранными в колоски – это
будет всего лишь еще один из множества сорняков, а не
катастрофа для сельского хозяйства. Еще одна надуманная
проблема – влияние ГМО на биоразнообразие диких
родственников культурных растений. Гомо сапиенс тысячи
лет выращивал культурные растения в местах произрастания
их диких предков. Всё, что могло за это время опылиться
пыльцой культурных растений, было опылено несчетное
число раз. Гибридов дикой и культурной сои (относящихся,
напомню, к разным видам) в природе не существует, хотя
дикая соя – обычный сорняк на полях культурной кузины.
Как не существует и гибридов культурной кукурузы и ее
диких предков. За тысячи лет такие гибриды наверняка
прорастали тысячи раз – и столько же раз увядали, не дав
потомства. Возможно, несколько раз за последние десять
тысяч лет такие гибриды выживали, оказывались полезными
для Гомо сапиенса и – только в этом случае! – давали
начало новым сортам культурных растений, но в природе
такие гибриды вряд ли выживут. И даже если выживут и
дадут начало новым видам – в чем здесь вред для Природы?
И даже если этот новый вид потеснит существующие – это
будет капля в море по сравнению с тем, что Гомо сапиенс
уже наворотил в среде своего обитания. Так что пусть
ботаники удовлетворяют свое любопытство, выискивая с
частым гребнем гибриды между дикими и культурными
(трансгенными или нет, не так уж важно) растениями.
Может быть, заодно отыщут что-нибудь полезное для
коллег-селекционеров. Но если бы дело ограничивалось
научными исследованиями! Призрачная угроза небольшого и
маловероятного вреда для природы наносит реальный вред
сельскому хозяйству. Например, просто культурную
кукурузу в Мексике выращивать можно, а генетически
модифицированную запуганные «зелеными» мексиканские
власти запрещают – а то как бы она не испортила генофонд
диких предков кукурузы. Как будто его уже не испортили,
насколько это возможно, тысячи лет выращивания тысяч
сортов культурного маиса. Мексиканские пеоны теряют на
этом горы песо, а мексиканской Природе и ее
Биоразнообразию это абсолютно безразлично. В типичном
случае научный отчет о возможности скрещивания диких и
генетически модифицированных культурных видов выглядит
примерно так: «Принудительно, с помощью кисточки, дикие
растения опылили пыльцой трансгенных. Из множества
опыленных цветков получили два семечка, одно из которых
так и не проросло, а второе выросло во что-то непонятное
и чахлое, но с помощью полимеразной цепной реакции в
этом чем-то были обнаружены трансгены. При самоопылении
во втором и третьем поколениях гибридов трансгенная
вставка отсутствовала. Аналогичное явление –
элиминирование признака устойчивости к гербициду – ранее
было отмечено для межвидовых гибридов генетически
модифицированного масличного рапса и дикого редиса. Тем
не менее, полученные данные, несомненно, представляют
значительный интерес, и на исследование этого явления
необходимы дополнительные гранты». В изложении «зеленых»
это звучит проще и понятнее: «При исследовании пыльцы,
собранной на краю поля с трансгенной кукурузой, были
обнаружены опасные для природы трансгены! Спасайте
деревья – убивайте бобров!»

Трансгенное будущее
Свобода от голода хотя и является самой низменной, но
вместе с тем и самой необходимой свободой.
Фейербах.
Каждые несколько секунд (по разным источникам, от двух
до пяти) от голода умирает один детеныш вида Гомо
сапиенс. Половина населения планеты в той или иной
степени недоедает. Практически все особи вида Гомо
сапиенс, даже в богатых странах, страдают авитаминозом.
Семена второй, улучшенной версии золотого риса с
каротином пылятся в лабораториях, а «зеленые» хвалят
мудрых африканских министров сельского хозяйства,
которые когда-то где-то собрались и постановили не
пускать ГМО в свободолюбивые африканские страны.
Индийские ученые разработали протато (protein + potato)
– картошку с вдвое повышенным содержанием белка. Но
мудрое индийское правительство не разрешает ее
выращивать – как бы чего не вышло. Президент России
прославился в узких кругах фразой «У нас генной
инженерии нет, и слава богу», а президент российской
Общественной ассоциации генетической безопасности –
рассуждением о том, что колорадский жук, навроде
санитара полей, ест только неправильную картошку.
Здоровье китайских хлопкоробов напрямую зависит от того,
выращивают ли они трансгенный хлопок или обычный – на
обычных полях они намного сильнее травятся
инсектицидами. «Зеленые» с удовлетворением отмечают, что
китайское правительство решило притормозить внедрение
новых сортов ГМО. Возможности традиционных методов
селекции практически исчерпаны: всё, что можно было
достигнуть старыми методами повышения урожайности, уже
достигнуто. Большей холодо-, жаро-, соле- и прочей
устойчивости выжать из растений старыми методами
селекции нельзя – значит, приходится использовать под
новые пашни остатки природных биоценозов. Удобрениями и
пестицидами поля уже пропитаны сверх всяких допустимых
норм – и при этом половину урожая еще на корню съедают
насекомые и микроорганизмы, а из оставшегося половина
пропадает при хранении. Первое поколение ГМО, устойчивых
к болезням, вредителям и гербицидам и меньше портящихся
при хранении – это только цветочки. Примерно полторы
сотни сортов ГМО разрешены к применению, а тысячи новых
разрабатываются и проходят испытания. Не будем говорить
о медицинском применении генетически модифицированных
растений – это отдельная тема. И даже простое
перечисление всех уже созданных сельскохозяйственных
трансгенных сортов и их свойств заняло бы слишком много
места. В них повышено содержание витаминов, изменен в
лучшую сторону состав белков, жиров и углеводов,
увеличено содержание защищающих от рака антиоксидантов и
биофлавоноидов. Их можно выращивать на бесплодных
землях, от которых нет пользы ни природе, ни человеку –
засушливых, засоленных, слишком жарких или слишком
холодных. При выращивании трансгенных растений в
биосферу (и в желудки потребителей) поступает меньше
«химии». ГМО не только полезно для здоровья Гомо
сапиенса, но и уменьшает вред, который человечество
вынуждено причинять природе в борьбе за выживание своего
вида. С помощью ГМО Гомо сапиенс может не только
расширить свою кормовую базу, но и начать отдавать долги
Природе. Треть поверхности суши Земли занимают
бесплодные пустыни, в том числе образовавшиеся по вине
наших с вами предков. Если бы потратить на создание
генетически модифицированной газонной травы хотя бы те
деньги, которые тратятся на поиски трансгенов в детском
питании… А ведь такой проект можно приверстать к
всемирной борьбе с парниковыми газами – тогда от этой
борьбы с миражом будет хоть какая-то польза. Трансгенные
растения, устойчивые к засолению, сухости и жаре, смогут
расширить границы ареалов не только своих видов и родов,
но и вообще цветковых растений. Такие растения начнут
рекультивацию полупустынь и пустынь – будут формировать
оазисы, структурировать почву, снижать ее эрозию,
способствовать задержанию в ней влаги и в конце концов
создадут условия для роста обычных растений или других
видов ГМО. Трансгенное будущее светло и прекрасно.
На этом мы закрываем обсуждение трансгенных продуктов.МЫ постарались всесторонне осветить этот вопрос,но наука не стоит на месте и практически каждый день появляются новые и новые данные в той или иной сфере и возможно через какой-то промежуток времени мы еще раз рассмотрим или опубликуем новые и необычные факты в области достижений генной инженерии,и в частности о ГМО.