Книжные новости в Русском Журнале Круг чтения

Анна Болотова - идеальный клиент нашего проекта. Как и заокеанская ее подруга Татьяна Волошина, Анна - эксклюзивный автор, уже достаточно (камерно, но верно) знаменитый в Живом Журнале, но еще совершенно неизвестный в литературной среде. Очевидно, что в будущем это положение изменится, но сегодня ее дневник, закрытый на замок, - почти единственный источник тихого счастья Аниных поклонников. Будем надеяться, это интервью сыграет скромную прагматическую роль во вхождении писательницы Болотовой в посудную лавку матерых прозайцев и прозаичек.

Структура получившегося разговора - фотографический негатив предыдущей "тишины #9" с Андреем Башаримовым. Идея элементарна, но в нашей прихотливой галерее важны не концептуальные трюки, которыми мы оформляем каждый диалог, но их внутреннее соответствие персонажам.

Судите сами: высокий, под два метра ростом, производящий впечатление добродушного и неповоротливого, петербургский программист Башаримов, работающий с пустотами и межстрочными интервалами - и маленькая (156 см), подвижная, острая на язык и солено-смачная на образы одесско-сочинско-московская психоэтнолингвист Болотова. Даже на уровне имен возникает явственная перекличка: андрее-"белое" интервью и анно-черный "монолог". Я мог бы продолжать, но боюсь слыть мракобесом.

При этом настоящие антиподы должны иметь несколько общих черт, дабы мы, зачарованно узнавая в одной амальгаму другого, неожиданно больно стукнулись о притолоку и пришли в себя. Здесь эти параметры - место и время. И то, что оба пишут во френд-моде. И, что совсем красиво, имеют одинаковые инициалы.

Для полноты картины осталось лишь вообразить, что это вступление, как и вопросы, тоже дано белым цветом.

---

Русский Журнал:

Анна Болотова: Начала по недосмотру родителей. Понравилось. Было приятно смотреть, как движется рука, детская ладонь шершаво трется о белое, грызть ручку, ковыряться стрежнем в ухе, щекотливо шебурша по барабанной перепонке.

Прекрасные детские воспоминания. Получалось так:
"Незабудку не забуду / Голубые глазки / Очень долго помнить буду / Взгляд тот, полный ласки."

или

"Ну, я пошла - сказала тихо Зоя, вставая от потухшего костра"

или

"И дикие лебеди в поту прилетали к саду".

[Здесь взрослые заявляют поверх газет, что птицы и рыбы не потеют, по радио идет "опять двадцать пять", стоит месяц май, начала вяло рисовать медовый вензель в манной каше].

Позже бойкая подруга X с острыми локотками отослала в журнал Z мой рассказ сомнительной художественной ценности "Ленчик", пришла телефонограмма: "Вынуждены отказать ввиду сомнительной художественной ценности". Грузите апельсины.

Графиня изменившимся лицом рыдала на подоконнике. X стучала жестким кулачком по покоцанной парте и говорила, что все козлы и надо запомнить фамилии нижеподписавшихся, чтоб молиться за их упокой. И тогда они все умрут.

Сладкая месть редакторам от графоманов - молиться за их упокой.

Детям нельзя позволять писать и хвалить за это. Их надо тыкать жилистой рукой в страницы, держать ледяными пальцами за нежный русый затылок и ругать, что мало прочли. Поколачивать время от времени. Проверять прочитанное: "Чем пах снег на странице пять? Арбузом! (затрещина) Какого цвета глаза? Цвета черной смородины! (затрещина) На что похожа пашня? На лоскутное одеяло! (Затрещина)"...

РЖ:

А.Б.: И никакого постмодерна. Все вон с корабля современности. Оставить старосветских помещиков с квасом, Елену Молоховец с морсом и дядю Гиляя на козлах.

А писателей - на переосвидетельствование. Занимайте за мной, Женя. Будете сто пятым.

РЖ:

А.Б.: Да. Но ты хочешь и персональную харизму, и ремесленные мозоли. У Жванецкого где-то было: жена писателя - это женщина, которая сидит дома и с отвращением видит в писателе человека. И Бунин своей любовнице твердил: "Ты вот восторгаешься таким-то, а я ведь то же самое говорю - но я в одних носках".

А носки писателей пахнут также, как носки не-писателей. (Это гипотеза. Может, у них в паху туберозами пахнет или рододендроном.)

РЖ:

А.Б.: Все же писателей надо читать в твердых обложках, а не нюхать в ЖЖ. Тут все мясисто, с порами, в натуре, с перегаром даже, с прыщичками, без глянцевых петитов, но с лоснящимися коленками.

РЖ:

А.Б.: Русские и испанские.

РЖ:

А.Б.: Ну так... по мелочи, но приятно: есть на Заграницце, скоро чуть-чуть будет на Топосе. Ничего не инициирую. Все как-то само и постепенно. Вот еще важное.

РЖ:

А.Б.: Не знаю, что дальше. Молоко тумана. Не жалею, не зову, не плачу, пишу медленно, хронически - от воспаления к воспалению.

РЖ:

А.Б.: Онлайн вспарывает герметичность, интим письма. Онлайн - это инъекция социального в индивидуальный метаболизм. Поэтому он и априори, и апостериори плох. Но он эпидемичен, как холера, поэтому надо вырабатывать антитела. Чтоб не замечать.

Включить однажды онлайн в свою парадигму, как коммунальные платежи - и забить. Не рыпаться, не удалять журналы, не прощаться, не возвращаться. Ничего не надо делать. Переварить и использовать, как электричество. Без страха, упрека и с безразличием.

Тогда никто никому не должен: ни ты онлайну, ни он тебе.

РЖ:

А.Б.: ЖЖ - это addiction. Как кофе с сигаретой по утрам, повторяющееся полусонное моторное действие. Так, наверное, по ночам кормят грудью.

РЖ:

А.Б.: Но от передозировки сплющивается объемное представление о реальности. Кровавые резиновые утята в глазах. Все, что за пределами текста, обнуляется, перцептивно недоступно. Бесконечно перекодированное, после перегонки, из сочного существования на письме выходит чача.

РЖ:

А.Б.: ЖЖ в этом смысле, видимо, винный магазин. Виноматериал. Водка исправленная.

И это мультипликация in vitro, спрессованные выжимки, выпаренные кристаллы. Вечный хлеб по Беляеву. Сожрать его весь невозможно, и от этого он стремительно множится. Как дикое мясо.

РЖ:

А.Б.: Уф, ну непереваренные пубертатные поиски "духовной близости" - это сперма в кулачке. Помнишь, как в "Амаркорде" мальчики дрочили на табачницу, и один из них время от времени выкрикивал: "Задница!", "Сиськи!"? Вот чего хочет наш юный друг. Это очень в стиле ЖЖ - совместный дроч.

РЖ:

А.Б.: Да, ты верно улавливаешь аналогии: подростковый онанизм транс-концептуален, а концептуализм аутоонанистичен. Но использование в речи незнакомых слов озлобляет слушателя, Пельмень, поэтому ответ такой: между "уже" и "еще" все же уже следует выбирать первое.

РЖ:

А.Б.: Давай я лучше спляшу.

РЖ:

А.Б.: А я про гендерный дискурс писала: "Не люблю мужчин. Они блеют, блюют, срут и ссут. Мы писяем, какаем, лепечем, щебечем, лопочем, шуршим, мишенька, шушера, рожать же страшно, ротики округлые - а, э, о, ротики сонорные - м, н, л, ротики заднещелочные - кх-кх, прст. Епрст - ротик в дудочку, засвистел.

Гнездышко вертляво на крючковатых зубах: епрст, епрст, епрст. По небным горкам Шахерезада.
Толчками перекачивается воздух из диафрагмы: оулйа, анйюа, танйыа.
В этом месте полковник Ребров прикладывает рот к губам и ловит соноры языком, заглатывает, и оно растекается в его упругом, с плиточками, животе, поглаживает ладонью живот: "Танйыа, добавки!"
А они - Э, ТЫ, ЖРИ, ЕБИ, ГЛЕБ. Законотворчество.
Это некрасиво, негигиенично, от этого ротик гузочкой, пластиночкой - "б'е'е'е'е'е'е'е". И ускакала в кусты - захотелось писять, присела на корточки, раздвинула ветки - там машина ехала. Покачала головой налево-направо - лопух сорвала, кизиловую ягоду засунула, подумала: "Господи, что же за такое, папочка, родненький". Подтерлась мягкой стороной и шагнула из куста. Как новенькая, но уже покакав. Виляя задом, семенила, крошки в карманах от печенья и прокомпостированный талон.
Он же взял в правую, поводил восьмеркой, пока ссал, уперся взглядом: "Русская семья снимет жилье. Спросить Рафика Давтяна", хмыкнул, потряс, циркнул, резко развернулся и протянул ей руку после хуя. Я тебя тоже люблю, цыпа".

РЖ:

А.Б.: Хм. Психопат - приступами недержания, приходами, невымеренными вспышками, болезненным энурезом, плохой свертываемостью, эпилептическими биениями о чугунную решетку черепа.

Потом приходит простота и ясность, алюминиевая четкость, острота. Условный звон во внутренних ушах, выкладываемый в текст.

Этому просто не надо мешать. Надо отодвинуться, пропустить, убрать себя и других. И контекст ЖЖ. Смыть, смылить, спилить, истончить, проигнорировать факт онлайна, вообще факт письма, факт твоего тварного наличия в этом всем.

РЖ:

А.Б.: Да, собственно, и факт написания, и его последствия также не важны. Все одинаково условно и равнозначно. И ЖЖ этот... И интервью... Все крошится, и все неважно. Кто я, кто ты, для чего это все - все сминать. Ничего не должно остаться после. Чтобы как было, но еще и сквозняк поверх.

Остаточная мышечная усталость и пустота.

Но перечитывать свои постинги очень странно. Еще более странно видеть, что это в ком-то вызывает интерес. Наверное, хорошо, что так. Я не знаю, почему меня читают.

РЖ:

А.Б.: Это нормально. Не знали, кто такая - не комментировали. Или не хотели. Дело не в этом. Дело в том, что текст (пост) он либо обладает интенцией возвратного импульса, либо не обладает. И эта его прагматика сознательно или бессознательно транслируется (такой звательный падеж).

РЖ:

А.Б.: То есть ты подвергаешь сомнению возможность манипуляции комментами-реакциями. Да нет же, если поставить на широкие рельсы, так и можно a la Шерер устроить. Заниматься хирургией, организовать банк крови, проводить там ежедневные операции, мини-митинги, штрафовать за бесплатный проезд.

Это большой иллюзион, но лень же. Ямщик, не гони. Все. Некуда больше и некого. Поэтому "ничто не радует, не удивляет, не впечатляет". А ты говоришь "вокруг света за 80 дней..."

РЖ:

А.Б.: Мы не красные кавалеристы, никаких речистых былинников. Сидят уставшие люди, ноги в тапочках, настроение ровное, ужин удался - филе кефали, по телевизору байда, пистолет на фоне потных ягодиц, падает мокрый снег, у соседа играет Юрий Визбор, подоткнул спящей дочери Соне плед, грузится ЖЖ.

РЖ:

А.Б.: Тема "волки-волки" с непрерывными предсуицидами - это да... ЖЖ - катакомбы для недолюбленных детей с родовыми и сексуальными травмами, поэтому любимым моим френдам не меньше тридцати. У них всегда есть работа, часто деньги и иногда дети.

РЖ:

А.Б.: Со комментами просто выровнялся баланс отношений: если у меня, скажем, фонетический припадок, то участие в нем не обязательно - можно попасть в противофазу. Если луна в экстраверте, так и можно пропустить по рюмочке бехеровки.

РЖ:

А.Б.: Видишь ли, "постсоветский" человек излишне суетлив, много бессмысленных движений, реплик, полусознательный экспансивный дискурс, часто фамильярный, демонстративный, с брожением каких-то полувытесненных комплексов, подозрений. Нет легкости "проговаривания" (унылая семантическая пробуксовка) и чувства естественной дистанции. И эти убогие неуместные смайлики в "этой мрачной,обыдинной жызни:)))))))))))))))))))))))))".

Да нет, я понимаю людей, отключающих комменты.

РЖ:

А.Б.: А вообще неважно: отключены комменты, не отключены комменты, ответили - не ответили, взял трубку - не взял трубку, открыл дверь - не открыл дверь. Это перфорированные рулоны. Можно рвать произвольно, в обход перфорации и по нужде.

РЖ:

А.Б.: :-))))))))))))) Похоже, все так.

РЖ:

А.Б.: Это произошло спонтанно, быстро и взаимно. Ну.. появились люди, с которыми комфортно. Но мы редко видимся. Явки провалены, герань с окна стащили, Плейшнер вернулся в свой пентхуаз, остались липкие обертки с отпечатками пальцев, божоле пылится на шкафу.

РЖ:

А.Б.: Нет. Нет. ЖЖ ведь очень пластичная структура - коммуникативный момент можно гнуть, чужеродные кванты всасывать фракциями. Диктат не заложен в структуру, он индуцируется игроками. Играть не обязательно.

РЖ:

А.Б.: Обязательно быть имманентным своему состоянию, обязательно уметь снять лишнее, словить интимное, удержать, сплести его, сделать паузу, насытить подтекст - или размыть его, избегать автоматизма письма. Быть пластилиновым, гуттаперчевым, быть в горячке, быть стальным, быть нудным, ставить растяжки, рисовать засечки, врать, щупать фактуры, кроить их, может бросать, потом опять начинать.

Это и есть "живое" в ЖЖ. Текучесть.

РЖ:

А.Б.: И все-таки приятно нормальное человеческое присутствие - это в ЖЖ есть. Интерпретировать френдов сугубо как аудиторию все же не следует - это заведомо ложный ход, по-моему.

РЖ:

А.Б.: Если речь не идет о специально созданном для публикаций проекте, коммуникативном жесте. Тогда френд-лист в принципе избыточен.

РЖ:

А.Б.: Да, все так. Есть персональное гетто из 15 человек и еще 200 человек. Система групп. С пятнадцатью у меня поочередный эпистолярный роман и близость с разным коэффициентом интима. К остальным отношение родственное - хочется, чтоб не болели и избегали рефлексий.

РЖ:

А.Б.: Ну, тебе это должно быть известно как никому другому...

РЖ:

А.Б.: Читать и редактировать опасно - улетучивается искомый психоз и спонтанность. Бывает, в приступе эксгибиционизма яростно мастурбируешь в траве площади Броза Тито, кончишь и умчишь на желтом самокате. На следующий день смотри-ка: люди, дети, лица, осколки лежат, собачка прошла, слепой дождь щурится.

И ты мимо дефилируешь в темных очках, будто не ты вчера кричал, держась за дверной косяк: "Зовите горничную!"

РЖ:

А.Б.: А это отчет? Ходим с Ма по IKEA. Она рассеянно проводит руками по плетеным сундукам и корзинкам, упирается коленом в вязанку прутьев, сосредоточенно щурится через очки.

Тут же пасхальное.

Яйца на нитке. Яйца в керамических гробах. Яйца под конфеты. Яйца под яйца. Сменные яйца на яйца. Не-яйца. Яйца складные, со съемной ручкой. Яйца плиссированные, огнеупорные.

Покупатели вертлявы, таращат подтекшие белки. Переругиваются, выдавливая яйца через губы - гузки. Ма плюет на покупки, тянет в ресторан и заказывает рыбу без кляра.

Попили вина, уплотнили фирменный яйцеклад, покурили и упиздили в настежь распахнутую лазурь стеклянного неба.

РЖ:

А.Б.: Набор языковых стратегий и практик ограничен не потому что ЖЖ, а в силу общей человеческой перцептивной однородности. Все об одном. Эта почти неизбежная цикличность усиливается в ЖЖ за счет бесконечной ретрансляции.

РЖ:

А.Б.: Общие концепты, общие мифологемы, настроения, состояния. Это один пирог. Опять же - можно не жрать. Но "коллективный разум" сохраняется и подпитывается, даже когда ты условно спишь.

Эта музыка будет вечной, уверяю тебя.

О какой стилистической новизне может идти речь, если лексический диапазон один на всех. Вколи ссылку про сикель, и через три дня ты поймешь, как работают жежелчевыводящие пути.

РЖ:

А.Б.: Вышеупомянутый "свой круг".

РЖ:

А.Б.: Возможно, мелкая моторика мельтешения над клавишами отличается от лебяжьего размашистого онанизма "ручного письма". Печатающий ввинчен в свою текстовую рефлексию, в предсонье и абстрагирован, малокровен, анемичен, пиявен.

РЖ:

А.Б.: Может, правда, в моторике все дело? Но ручку держать неудобно. Хочется, представь, засунуть ее в рот (пост-никотиновое).

РЖ:

А.Б.: Ну, импульсивный человек всегда уязвимее. "Мышастость" как "каличность", юродивость - и открытость. Восприимчивость, избыточная лабильность, паника в условиях жесткой модальности. Метания.

"Взял мышью и люби во мне мышь. Ласкай, корми, пои, сыра мне, сыро!

Приподнял глаза над книжкой, проушность напряглась, заострило, передерг, сединой рванул в дугу, цокнул:

- Прививать и отшелушить. Хвост, кстати, в говне. Не первый, заметь, день. Брал розово. Имеем спустя сроки хвост в говне. Тошнотварно, - выцедил.

Осмотрела рейтузы, отряхнула, пружинит, ерзает, врет, роняет. Треволнения и терпел, да и ебанул подушкой. Заметалась было в межстенке. А там были шпонты и гайдамаки по двести граммов, подобрав колени, диатезные лапы сложив корзинкой.

И звезды."

Ну, сверхзадача - транспонировать внутреннее во внешнее, перцепцию в некоторый ряд событий, доступных [внутреннему] зрению; преломить на принципиально ином уровне - никогда прямо. Не надо наррации.

И врать не надо.

РЖ:

А.Б.: В свободное от работы время меня интересует вопрос о связи сексуальных триггеров с коэффициентом интеллекта. И в этой связи - технический момент: когда триггерный мячик начинает скакать по заданной траектории. И какова она, эта траектория, в каждом конкретном случае.

И еще меня беспокоит быстротечность молодости, отсутствие горячей воды, наличие тараканов, долгая зима в этих широтах, диссертационные документы и мозоль на большом пальце левой ноги.

И звездное небо над головой.

И библейский город Капернаум.

РЖ:

А.Б.: Найди мне для этого в ЖЖ хорошую, классическую, чисто сартикулированную, с аккуратными надрезами по бокам шизофрению.

Падающего не подтолкни. Займи место в зрительном ряду, разверни бутерброд и наблюдай, как будет падать.

РЖ:

А.Б.: Изначальный языковой нюх может наскочить на пустую породу и там вхолостую буриться в суглинках. А потом на поверхность выбрасывает влажные ошметки перемолотого крота.

РЖ:

А.Б.: ЖЖ все же имеет тенденцию к изложению, пересказу, быличке, ре-нарративу, пограничному бормотанию: "сегодня я прожил день, и мне был сегодня [дан] трепет [радость, уныние, печаль, сомнение, зависть]".

Кардебалет в ЖЖ стоит с человеческим лицом и кривыми ногами. Он прекрасен своими мятыми пачками. Я не знаю, кто эти люди. Но они имеют что сказать.

РЖ:

А.Б.: Да. Но сам факт моего ответа противоречит идее привата. Поэтому нет.

РЖ:

А.Б.: Это разновидность хамсы, кильки. Она такая... мелковатая, ходит косяками, проваливается в дыры в сети, и юнга смывает ее водой с дощатой палубы. Юнге 16 лет, он прикладывает ладонь ребром ко лбу и смотрит на громких альбатросов, [censored] глядит на юнгу, на его загорелый нос, чешуйки, прилипшие к щеке, замаранную рубашку и стремительно исчезает в зеленой толще холодной воды.

РЖ:

A.Б. Да, идет на нерест. Выпучивая подслеповатые глазки, тужась и хватаясь треморными ручками за палубу, мечет осетровую икру.

РЖ:

А.Б.: Черный охотник желает знать где сидит фазан.
Беспечный фазан сидит в каждом.

РЖ:

А.Б.: В каждом.

Беседу вел Евгений Майзель

В следующем выпуске читайте интервью с Дмитрием Бавильским.

PS Трудно сказать, сколько еще будет длиться этот проект, но десятый выпуск, кажется, можно считать юбилейным. Мы рады откликам, и в частности - обсуждению, начавшемуся в "Нет-культуре" (тут и тут). В скором времени мы непременно отреагируем на прозвучавшие мнения и критику.

• Выпуск 1. Татьяна Волошина. О гендере, о дневнике, о славе
• Выпуск 2. Бориc Куzнец. ЧеБлогВек, или Дневник наблюдений за жживой плеромой
• Выпуск 3. Макс Фрай. Максимально свободный русский инородный сказочник
• Выпуск 4. Дмитрий Волчек. Activated or deleted status, или Монолог живого и мертвого
• Выпуск 5. Дмитрий Горчев. Всенародно любимый мизантроп
• Выпуск 6. Нуне Барсегян (А.Нуне). Слово и дело, или Жизнь и смерть.
• Выпуск 7. Антон Носик. Интеллигент
• Выпуск 8. Владимир Дмитренко. Censored, или Сбор подписей за отмену Луны
• Выпуск 9. Андрей Башаримов. Белое интервью