мент  

«Вер­ни­те танк Т-34!»

От моих мно­го­чис­лен­ных пу­те­ше­ствий по Псков­ской об­ла­сти с раз­лич­ны­ми про­вер­ка­ми де­я­тель­но­сти под­раз­де­ле­ний уг­ро­зыс­ка в память вре­за­лась про­вин­ци­аль­ная рус­ская истина: «чем глубже в лес, тем толще опера». Точнее, не толще, а здо­ро­вее и уве­рен­нее в себе. В глу­бин­ке в рус­ских людях про­сы­па­ет­ся что-то такое ис­кон­но-мо­гу­чее, и чем глубже – тем силь­нее.

Псков­скую об­ласть я в эти ко­ман­ди­ров­ки ис­ко­ле­сил, на­вер­ное, всю.  За­гру­жа­лись мы с моим хо­ро­шим то­ва­ри­щем – зам­на­чаль­ни­ка уг­ро­зыс­ка По­та­по­вым в слу­жеб­ную «Газель» - и в путь. Смот­реть, как в ча­що­бах народ живёт и го­су­да­ре­ву службу блюдёт.

По­та­пов был замом УУР по иму­ще­ствен­ным пре­ступ­ле­ни­ям. На­сто­я­щий такой ро­зыск­ник старой со­вет­ской фор­ма­ции. Это когда у людей вся жизнь на работе, а на первом месте не сы­тость брюха, здо­ро­вье и бла­го­по­лу­чие, а только лишь слу­жеб­ный долг. И ты себя не мыс­лишь в ином ка­че­стве. Ну, заодно – как и по­ло­же­но оперу, он че­ло­век ком­па­ней­ский, юмор­ной, слегка ци­нич­ный. И, ко­неч­но, был бедный, как цер­ков­ная мышь. В те вре­ме­на – это начало двух­ты­сяч­ных, при­част­ность к уго­лов­но­му ро­зыс­ку озна­ча­ла по­лу­го­лод­ное су­ще­ство­ва­ние. Го­су­дар­ство тогда день­га­ми своих са­тра­пов не ба­ло­ва­ло, а мзду по боль­шей своей части они не брали – счи­та­ли, что это дико и за­пад­ло.

Помню, в том же Пскове один из ру­ко­во­ди­те­лей ро­зыс­ка был. Всю жизнь бан­до­сов давил, ав­то­ри­тет имел в об­ла­сти непре­ре­ка­е­мый. Многие мутные субъ­ек­ты с на­ча­лом пе­ре­стро­ек и пе­ре­стре­лок пы­та­лись к нему подъ­ез­жать – мол, мы спон­со­ры, то да се, сго­во­рим­ся. Были в ответ по­сы­ла­е­мы далеко и на­дол­го. А тут у него несча­стье - жена за­бо­ле­ла, притом врачи про­гно­зы давали самые неуте­ши­тель­ные – счёт шёл на недели. Спасти можно было, но опе­ра­ция плат­ная, неде­шё­вая. А в кар­ма­нах ми­ли­цей­ско­го пол­ков­ни­ка шаром покати. Даже квар­ти­ру про­дать – не по­мо­жет.

И тут к нему ком­мер­сы и братва подъ­ез­жа­ют со слад­ки­ми речами:

- Мы опе­ра­цию опла­тим. Все будет чики-пуки.

- А от­да­вать чем? – ин­те­ре­су­ет­ся пол­ков­ник.

- Так спон­сор­ская же помощь.

- Что-то по­тре­бу­е­те взамен.

- Ну что вы как ма­лень­кий. Ну, свои же люди. Какие счёты между нами. Ничего не по­тре­бу­ем. Слово даём.

В общем, так убе­ди­тель­но уго­ва­ри­ва­ли, что было по­нят­но – слово словом, но обя­за­тель­ства по­явят­ся непре­мен­но. И возь­мут услу­га­ми – при­крыть глаза, что-то шеп­нуть на ушко, по­кры­ше­вать сле­гон­ца ува­жа­е­мые фирмы. А чего тут стес­нять­ся-то? Дело такое, в де­вя­но­стые годы вполне себе обыч­ное.

- Ну, если ничего, - усмех­нул­ся пол­ков­ник.

Идёт к на­чаль­ни­ку УВД на приём. Объ­яс­ня­ет си­ту­а­цию. И от­кро­вен­но го­во­рит:

- Я не могу жену по­те­рять. Выхода у меня нет. По­это­му они мне опе­ра­цию опла­тят.

И вы­кла­ды­ва­ет на стол за­яв­ле­ние об уходе.

- А я ухожу.  И спро­сить они с меня ничего не смогут.

- Да ты не су­е­тись, - махнул рукой на­чаль­ник УВД. – Давай вместе думать.

И на­да­вил на все рычаги, ко­то­рые смог. В ре­зуль­та­те ад­ми­ни­стра­ция об­ла­сти все же опла­ти­ла опе­ра­цию. Жена выжила. Пол­ков­ник остал­ся слу­жить, При по­го­нах и чести офи­це­ра, ко­то­рая для одних лишь вир­ту­аль­ная ре­аль­ность, а для других – един­ствен­но воз­мож­ное и без­услов­ное пра­ви­ло жизни.

Не знаю, мне ка­жет­ся, сильно что-то из­ме­ни­лось в ми­ро­ощу­ще­нии моих коллег, да и всех наших зем­ля­ков. Се­год­ня, по-моему, люди в по­го­нах долго бы не рас­суж­да­ли – ну, спон­со­ры так спон­со­ры, а потом по­смот­рим, как с ними во­про­сы решать. Но тогда люди были другой за­кал­ки. И уг­ро­зыск дольше всего дер­жал­ся в сто­роне от всего этого по­хмель­но-ра­зу­да­ло­го, без краёв и чура, бе­шен­но­го дележа быв­ше­го об­ще­на­род­но­го пирога и за­ко­ла­чи­ва­ния бабок, ко­то­рое по­сте­пен­но за­хва­ты­ва­ло и нашу родную пра­во­охра­ни­тель­ную си­сте­му.

Вот и По­та­пов, и я, и мои кол­ле­ги были из того же теста. Так ска­зать, ухо­дя­щая натура – ведь дикий ка­пи­та­лизм по­сте­пен­но  стис­ки­вал все силь­нее нашу си­сте­му, как змея ана­кон­да слад­ко­го жир­но­го ка­бан­чи­ка. Это был дли­тель­ный про­цесс при­ви­тия гос­слу­жа­щим ба­рыж­ной стя­жа­тель­ской идео­ло­гии, ко­то­рый про­дол­жа­ет­ся до сих пор – к сча­стью, с пе­ре­мен­ным успе­хом…

Целый месяц мы дол­ба­ли Псков на ин­спек­тор­ской про­вер­ке. Ин­спек­тор­ская - это такая ка­та­стро­фа, ко­то­рая об­ру­ши­ва­ет­ся на об­ласт­ные управ­ле­ния раз в пять лет, и тогда та­тар­ской ордой на­ле­та­ют на про­вин­ци­аль­ный слу­жи­вый люд про­ве­ря­ю­щие  из всех служб. При­зна­ли мы со­сто­я­ние дел в службе уго­лов­но­го ро­зыс­ка удо­вле­тво­ри­тель­ным, что для ру­ко­вод­ства уже сча­стье. А в сле­ду­ю­щий раз до­ве­лось мне при­е­хать в град Псков через год.

В одном районе сидим с на­чаль­ни­ком отдела, вспо­ми­на­ем, какие копья ло­ма­лись в ин­спек­тор­скую.

- Ох, - на­чаль­ник отдела вы­ти­ра­ет пот. – Тя­же­лее всего с ты­ло­ви­ка­ми при­ш­лось. Такие въед­ли­вые. И всё что-то хотят, смот­рят, как го­лод­ный пёс  на че­ло­ве­ка с мешком корма. Ну что по­де­ла­ешь. Вот их глав­но­му при­ш­лось машину по­да­рить.

- Что?! – под­пры­ги­ва­ем мы на сту­льях.

- Ну, ну не Мерс и даже не Жигуль. Просто в лесу нашли какой-то немец­кий ку­бель­ва­ген – это лег­ко­вуш­ка чуть больше мо­то­цик­ла, типа нашего ГАЗ-69, тока по­ху­дее. А ты­ло­вик ваш со­би­ра­ет экс­по­на­ты,  свя­зан­ные со Второй Ми­ро­вой. Вот отрях­ну­ли от грязи  эту ма­шин­ку и отдали.

Тут По­та­пов взвил­ся:

- Слушай, ну что это такое? Ма­шин­ку про­ве­ря­ю­ще­му. Вон, Илья, - кивает на меня. – Или я. Мы тебя про­ве­ря­ли. Мы чего, с тебя ма­шин­ки про­си­ли? Или деньги? Рюмку налил за здо­ро­вье – и ладно.

- Ну, вы же уго­лов­ный розыск, - с каким-то оза­да­чен­ным видом и вместе с тем въев­шим­ся в под­кор­ку у всех слу­жи­вых в МВД ува­же­ни­ем про­из­нёс на­чаль­ник ОВД.

Ну да, розыск гордый, но го­лод­ный. Такова наша суть тогда была. К со­жа­ле­нию, не у всех она со­хра­ни­лось в пер­во­здан­ном виде – слиш­ком силён был ураган новых времён, вы­дув­ший из многих такие эфе­мер­ные по­ня­тия, как непод­куп­ность, прин­ци­пи­аль­ность. Ну а тут и до из­бав­ле­ния от химеры со­ве­сти неда­ле­ко.

Правда, каюсь, все же и мне что-то до­ста­лось от пу­те­ше­ствий по этим местам боёв. Один опер, за­ни­мав­ший­ся по­ис­ко­вой ра­бо­той на местах ве­ли­ких битв,  пре­под­нёс мне в по­да­рок мятый немец­кий ар­мей­ский ко­те­лок с дыркой от пули и как нож­ни­цы скре­щен­ные вместе немец­кие вилку и ложку.

А од­на­ж­ды мне уда­лось вер­нуть го­су­дар­ству танк времён войны, ко­то­рый от­ко­па­ли в болоте в Псков­ской об­ла­сти. По­лу­чил опе­ра­тив­ную ин­фор­ма­цию, что деляги уже со­бра­лись под видом ме­тал­ло­ло­ма вы­вез­ти его за гра­ни­цу. А тогда был бум на во­ен­ную тех­ни­ку, и такой танк стоил под мил­ли­он дол­ла­ров. Там ещё в теме был зам­гу­бер­на­то­ра одной из рос­сий­ских об­ла­стей.

С утра пью кофе в ка­би­не­те, никого не трогаю. И тут звонок. Ка­зён­ным го­ло­сом какая-то деваха сухо со­об­ща­ет, что со мной будет бе­се­до­вать сам зам­губ­ре­на­то­ра. Его пре­вос­хо­ди­тель­ство меня ра­дост­но уве­дом­ля­ет, что я не должен думать о нем чего пло­хо­го, танк он спе­реть вовсе не со­би­рал­ся, а со­брал­ся по­ста­вить его на вы­со­кий по­ста­мент в родном городе. И факсом шлёт мне фо­то­ре­пор­таж с уста­нов­ки этого танка.

И как только про­зна­ли, гады, о нашем ин­те­ре­се. Но все хорошо, что хорошо кон­ча­ет­ся. И танк стоит на по­ста­мен­те. И это мой вклад в со­хра­не­ние ис­то­ри­че­ской памяти России…

Наука вик­ти­мо­ло­гия.

Сколь­ко мы на­ка­та­ли по Псков­ской об­ла­сти? В по­след­нюю ко­ман­ди­ров­ку на спи­до­мет­ре «Газели» было пол­то­ры тысячи ки­ло­мет­ров.

Дороги, города, лица – ожи­да­е­мые или слу­чай­ные.

Уж пол­ночь бли­зит­ся. Едем на машине. На дороге го­ло­су­ет до­ста­точ­но вуль­гар­но, но стиль­но одетая мо­ло­дя­ща­я­ся тётка лет сорока. Пьяно по­ка­чи­ва­ет­ся.

- Вик­ти­мо­ло­гия, - го­во­рит По­та­пов, сбра­сы­вая ско­рость. – Наука о жерт­вах пре­ступ­ле­ний… Знаешь, кто это стоит?

- Кто? – спра­ши­ваю я, считая, что он увидел зна­ко­мую.

- Это живая заява и строка в книгу учёта пре­ступ­ле­ний. Сейчас её, такую кра­си­вую, за­ез­жие хачи за­пих­нут в тачку, отъ­естеств­лят в непри­лич­ных формах. Хорошо, если не убьют. А у нас – висяк.

- Ну ты рас­пи­сал.

- Да чего тут рас­пи­сы­вать? Все прой­де­но не раз. Надо бы её до дома под­вез­ти.

Тор­мо­зит, подаёт машину назад. Рас­па­хи­ва­ет дверцу и с видом на­ив­но­го и оба­я­тель­но­го котика спра­ши­ва­ет:

- Далеко везти, кра­са­ви­ца?

- До Ленина. Дом два­дцать, - с от­кро­вен­ным ин­те­ре­сом смот­рит дама на него.

Сто про­цен­тов – тётка не шлюха, не на за­ра­бот­ках, но в том со­сто­я­нии, что прямо при­тя­ги­ва­ет разные хитрые при­клю­че­ния на своё мягкое место.

Са­дит­ся в машину, огля­ды­ва­ет­ся. И то ли встре­во­жен­но, то ли   со скры­той ра­до­стью про­тя­ги­ва­ет:

- О-о, вас много.

Я аж икаю от её вни­ма­тель­но­го взгля­да.

В общем, шутки, при­ба­ут­ки, минут через десять под­ка­ты­ва­ем к её дому. И она смот­рит недо­умен­но:

- И чего, все?

- Ну, так при­е­ха­ли же, - го­во­рит По­та­пов.

- Э-э, - взды­ха­ет разо­ча­ро­ван­но тётка. – Не-к, вы мне не по­нра­ви­лись. Един­ствен­но, кто мне по­нра­вил­ся – это он, - она тыкает в со­труд­ни­ка нашего Главка Мишу, съе­жив­ше­го­ся на заднем си­де­нье и сурово про­мол­чав­ше­го всю дорогу, по­сколь­ку от обилия вы­пи­то­го на нашей гу­лян­ке он го­во­рить не мог чисто фи­зи­че­ски – язык не ше­ве­лил­ся.

Фыркая, дама идёт к подъ­ез­ду.

- Се­год­ня заявы не будет, - хмы­ка­ет По­та­пов.

За связь без брака

А мы едем дальше по Псков­ской об­ла­сти. Машина кру­тит­ся по сель­ским раз­би­тым до­ро­гам. И ото­ропь берет, что в непо­сред­ствен­ной бли­зо­сти от за­пад­ных границ, можно ска­зать, в самой ци­ви­ли­зо­ван­ной части страны, есть такие чащобы и черные дыры.

Это начало двух­ты­сяч­ных.  А впе­чат­ле­ние такое, что Ве­ли­кая Оте­че­ствен­ная война за­кон­чи­лась  на днях. Ды­ря­вые дороги, об­шар­пан­ные дома. Раз­ва­ли­ны сви­но­ферм. Об­ру­шив­ши­е­ся трубы. И как после боевых дей­ствий везде лежат ржавые ске­ле­ты тех­ни­ки – только не танков и пушек, а ком­бай­нов и трак­то­ров, ко­то­рые ту­зем­цы пока не удо­су­жи­лись до­та­щить до пункта ме­тал­ло­сбо­ра.

В одном из рай­о­нов мы не можем до­зво­нить­ся до Пскова и со­об­щить, где мы. Нет те­ле­фон­ной связи. Офо­на­рев­шие от без­де­лья и пьян­ства селяне время от вре­ме­ни вы­пол­за­ют из своих фа­миль­ных усадьб и идут в набег за цвет­ны­ми ме­тал­ла­ми. После их ре­а­ли­за­ции за­ку­па­ют са­мо­гон и пьют всей де­рев­ней до по­си­не­ния.

На сей раз сняли пол­то­ра ки­ло­мет­ра мед­но­го кабеля, оста­вив район без связи с цен­тром.

Имя про­шед­шей через эту землю войны – Пе­ре­строй­ка и де­мо­кра­ти­за­ция. Какая-то де­прес­сия над всем этим миром витает. Она просто фи­зи­че­ски ощу­ща­ет­ся. Непри­ят­ное чув­ство, что страна наша как субъ­ект раз­ви­той ци­ви­ли­за­ции по­губ­ле­на на­все­гда.

Нищета, без­де­не­жье. Она видна во всём. Даже в свод­ках про­ис­ше­ствий и в ма­те­ри­а­лах опе­ра­тив­но-по­ис­ко­вых дел.

В каждом отделе листаю их до крас­но­ты в глазах, мелким по­чер­ком рас­пи­сы­вая стан­дарт­ные ука­за­ния по ак­ти­ви­за­ции опе­ра­тив­но-ро­зыск­ных ме­ро­при­я­тий. В ос­нов­ном кражи. Притом мелкие, убогие, сви­де­тель­ству­ю­щие о просто фа­таль­ном  без­де­не­жье на­се­ле­ния. Спёрли алю­ми­ни­е­вый бак, три курицы, ды­ря­вую ре­зи­но­вую лодку, стог сена – и прочее в том же роде. Это не Москва с при­выч­ны­ми мне хи­ще­ни­я­ми кар­ти­ны Ай­ва­зов­ско­го в мил­ли­он баксов или кол­лек­ции марок за три мил­ли­о­на. Все про­стень­ко, бед­нень­ко, тоск­ли­во.

И вдруг дохожу до иной кар­тин­ки. Украли – десять тысяч баксов (в то время для Псков­ской об­ла­сти это как сейчас лимон евро), две нор­ко­вые шубы.

«Все, все, что нажил непо­силь­ным трудoм, все же по­гиб­ло! 3 маг­ни­то­фо­на, 3 ки­но­ка­ме­ры за­гра­нич­ных, 3 порт­си­га­ра» - вспо­ми­на­ет­ся сцена с по­тер­пев­шим Этушем из фильма «Иван Ва­си­лье­вич меняет про­фес­сию».

Вскоре на глаза по­па­да­ет­ся ещё одна сводка – тоже упёрли иму­ще­ства на пол­сот­ни тысяч дол­ла­ров.

Под­ни­маю глаза на на­чаль­ни­ка  кри­ми­нал­ки Се­беж­ско­го района.

Тот сидит в своём на­чаль­ствен­ном кресле, на­ки­нув шинель  на плечи. На улице мороз гра­ду­сов два­дцать, а в здании ОВД и раньше топили далеко не иде­аль­но, а в этом году что-то в отоп­ле­нии окон­ча­тель­но лоп­ну­ло и по­тек­ло, так что тем­пе­ра­ту­ра в ка­би­не­те близка к нулю.

Спра­ши­ваю:

- Та­мо­жен­ни­ки?

- Ну а кто же ещё, - хмы­ка­ет под­пол­ков­ник.

Район это при­гра­нич­ный. Го­ро­док, как и все окрест­ные, на­хо­дит­ся в упадке. По­ко­сив­ши­е­ся дома и заборы. И среди них, как ан­глий­ские ари­сто­кра­ты в толпе нищих кули, ярко торчат двух­этаж­ные особ­ня­ки, во дворах ко­то­рых стоят глад­кие и особо ши­кар­ные на фоне окру­жа­ю­щей раз­ру­хи ино­мар­ки. Это та­мо­жен­ни­ки строят – не могут удер­жать­ся, чтобы не про­де­мон­стри­ро­вать зем­ля­кам об­ру­шив­ше­е­ся на них шаль­ное бо­гат­ство.

Ну а самый ши­кар­ный дом в го­род­ке – ко­неч­но же, самой та­мож­ни. Зер­каль­ные стекла, ев­ро­ре­монт и все такое. Просто другой мир с дру­ги­ми стан­дар­та­ми и из дру­го­го века.

Ну, время такое – та­мож­ня неда­ром ас­со­ци­и­ру­ет­ся с де­неж­ны­ми по­то­ка­ми, ко­то­рые так и но­ро­вят виль­нуть со­при­част­ным в кар­ма­ны и разо­рвать их в клочки мощным на­по­ром. Та­мож­ня – это не просто боль­шие деньги. Воз­ни­ка­ет ощу­ще­ние, что это вообще все деньги, ко­то­рые есть в стране с раз­ру­шен­ной про­мыш­лен­но­стью и мрач­ным бу­ду­щим.

Впро­чем, гра­ни­ца кормит не только та­мо­жен­ни­ков. Много народу ша­ста­ет туда-сюда, играя на раз­ни­це цен. Потому хо­ро­шие дома встре­ча­ют­ся не только у та­мо­жен­ни­ков, но и у других при­грев­ших­ся к ку­соч­ку го­су­дар­ствен­ной гра­ни­цы.

- И кто же этих та­мо­жен­ни­ков так сурово и бес­по­щад­но обнёс? – спра­ши­ваю я.

- Да были тут клоуны,  - го­во­рит на­чаль­ник кри­ми­нал­ки. – Сняли мы  бри­га­ду. В прямом и пе­ре­нос­ном смысле бри­га­ду – она и во­ров­ская, и ра­бо­чая. То есть бри­га­да Минс­вя­зи нам тут про­во­да тянула. Од­но­вре­мен­но при­гля­ды­ва­ли ре­бя­тиш­ки ко­зыр­ные дома – по­нят­ное дело, у нас такие только у та­мо­жен­ни­ков. И чи­сти­ли. У них эпи­зо­дов несколь­ко де­сят­ков по всей об­ла­сти. И суммы ущерба вну­ши­тель­ные – это тебе не стог сена у бабки спе­реть.

- Шли к успеху. Не под­фар­ти­ло… Всех взяли?

- Всех. Та­мож­ня может спать спо­кой­но.

- Та­мож­ня берёт добро… Много про­блем от гра­ни­цы?

- Да немало. В том числе личных моих, - хмы­ка­ет на­чаль­ник кри­ми­нал­ки. – Не знаю, как в кресле остал­ся.

- А чего стряс­лось?

- Тор­моз­нул я несколь­ко лет назад по опе­ра­тив­ной ин­фор­ма­ции ко­лон­ну с кон­тра­банд­ным спир­том. Длин­ная такая ко­лон­на была. До­ро­гая. Про­то­кол со­ста­ви­ли. Дело воз­буж­дать го­то­вим­ся. На все крики кон­тра­бан­ди­стов, что у них нере­аль­но крутая крыша и меня в блин рас­ка­та­ют, при­выч­но не об­ра­щаю вни­ма­ния. Они так всегда орут… А тут ко мне и за­яв­ля­ет­ся сама эта крыша – вы­со­ко­по­став­лен­ные чудики из Службы без­опас­но­сти Пре­зи­ден­та. Какой Пре­зи­дент тогда был – Ельцин, такая у него и служба без­опас­но­сти была. Кон­тра­бан­да спирт­но­го – на эту тему они тогда крепко сели и кон­ку­рен­тов под­чи­сти­ли. Ещё аф­ган­ский фонд и Рус­ская пра­во­слав­ная цер­ковь тогда этим за­ни­ма­лись по круп­но­му – им какие-то квоты раз­да­ли на ввоз спирт­но­го и си­га­рет, под ко­то­рые они всю страну спир­том залили… В общем, поимел я непри­ят­но­стей. Ко­лон­ну у меня  за­бра­ли. Спа­си­бо, с работы не вы­гна­ли… Не, сейчас такого нет уже – вре­ме­на из­ме­ни­лись. Но все равно го­лов­няк по­сто­ян­ный от гра­ни­цы…

В один из вы­ез­дов гра­ни­цу мы пе­ре­мах­ну­ли – с Бе­ло­рус­си­ей. Тогда я ощутил жуткую за­висть к этой стране и что ими Батька правит. Чисто, ухо­же­но, трак­то­ра не ржа­ве­ют, а по полям ездят. На окра­ине По­лоц­ка, ка­жет­ся, идёт ши­кар­ное по тем вре­ме­нам жи­лищ­ное стро­и­тель­ство.

Я видел, что, ока­зы­ва­ет­ся, по­ря­док на оскол­ках СССР очень даже можно под­дер­жи­вать. Кто же мог по­ду­мать, что и у нас по­ря­док начнут на­во­дить. Тогда это ка­за­лось фан­та­сти­кой. Притом нена­уч­ной…

Мед­ве­жий угол

Народ на Псков­щине мне очень нра­вит­ся. Это место такое экс­тре­маль­ное всегда было – именно пско­ви­чи при­ни­ма­ли на себя первые удары со­брав­ше­го­ся идти в оче­ред­ное за­во­е­ва­ние на Русь за­пад­ных орд. Именно они от­би­ва­ли эти земли от псов ры­ца­рей. На­дёж­ные люди, с каким-то фи­ло­соф­ско-спо­кой­ным взгля­дом на мир. На­сто­я­щие рус­ские, за­ка­лён­ные в боях, уме­ю­щие ра­бо­тать, пе­ре­жив­шие не одно ли­хо­ле­тье с честью. Я был уверен, что пе­ре­жи­вут и мерз­кие вре­ме­на без­вре­ме­нья и краха – и, ка­жет­ся, ока­зал­ся прав.

Осо­бен­но с бла­го­дар­но­стью вспо­ми­наю со­труд­ни­ков уг­ро­зыс­ка по нашей ан­ти­квар­ной линии. Стар­ший у них был – че­ло­век, тре­пет­но лю­бя­щий родной край и зна­ю­щий о нём прак­ти­че­ски всё. Он лучше любого экс­кур­со­во­да водил нас по ста­рин­ным псков­ским церк­вям, в ко­то­рых знал каждую икону. Да и ребята у него под стать – доб­ро­со­вест­ные, под­няв­шие немало самых се­рьёз­ных пре­ступ­ле­ний. С начала де­вя­но­стых как на кон­вей­е­ре вы­чис­ля­ли и брали шайки и банды, про­мыш­ляв­шие по церк­вям. В эти банд­фор­ми­ро­ва­ния вхо­ди­ли и свя­щен­но­слу­жи­те­ли, и бывшие и дей­ству­ю­щие со­труд­ни­ки ми­ли­ции и спец­служб. И ничего, брали их теп­лень­ки­ми. Только вот кражу из Из­бор­ской кре­по­сти не под­ня­ли, а оттуда ушли уни­каль­ней­шие иконы…

Мы дви­жем­ся в глубь края. Чем дальше, тем меньше удобств и ком­фор­та. В одном районе оста­нав­ли­ва­ем­ся в какой-то то ли го­сти­ни­це, то ли тур­ба­зе на тер­ри­то­рии за­бро­шен­но­го во­ен­но­го аэро­дро­ма. На улице минус два­дцать пять.  Отоп­ле­ния нет – при­хо­дит­ся бро­сать  по­ле­нья в бур­жуй­ку. Когда это делать пе­ре­ста­ёшь – то по­ме­ще­ние тут же охла­жда­ет­ся, и вы­су­нуть нос из-по одеяла уже ка­жет­ся со­вер­шен­но ко­щун­ствен­ным и даже сильно обид­ным.

А утром вспо­ми­наю сказку «Мо­роз­ко». В пред­бан­ни­ке висит на стене умы­валь­ник – ну это когда при­под­ни­ма­ешь носик ла­до­нью, а тебе на руки льётся вода. Так вот – воде отсюда литься не суж­де­но ныне. Весь умы­валь­ник по­крыл­ся  тол­стой коркой про­зрач­но­го ве­сё­лень­ко­го льда. Ну, чисто ил­лю­стра­ция к сказ­кам про трес­ку­чую рус­скую зиму.

Хотя тут банька есть. Можно в ней со смаком и смыс­лом по­греть­ся, да ещё  и от­ме­тить встре­чу с мест­ны­ми.

До­от­ме­ча­лись так, что По­та­пов и Миша, за­вер­нув­шись в про­сты­ни, дви­ну­ли за трез­во­стью и сча­стьем прямо по взлёт­ной, за­не­сён­ной снегом полосе аэро­дро­ма. Это в минус два­дцать пять гра­ду­сов! И бо­си­ком. И, самое глав­ное, хоть бы носом шмыг­ну­ли после этого. В здо­ро­вом и про­спир­то­ван­ном теле – здо­ро­вый дух.

Так вот – про­дол­жу, с чего начал. Чем глубже в леса, тем опе­ра­тив­ный состав службы уго­лов­но­го ро­зыс­ка здо­ро­вее и су­ро­вее. Это какой-то закон. В тайге вы­жи­ва­ет силь­ней­ший.

И как всегда, самым здо­ро­вым при­да­ют самые уни­чи­жи­тель­ные клички.

В одном рай­от­де­ле самый млад­ший по сроку службы и го­ня­е­мый лей­те­нан­тик носил кличку Малыш. Это был двух­мет­ро­вый вер­зи­ла с юно­ше­ским стыд­ли­вым ру­мян­цем на щеках, скром­ный такой, ножкой шар­ка­ет. А видно, что в руках-ку­вал­дах силища неме­ря­ная.

- За ним глаз да глаз нужен, - хмы­ка­ет с опре­де­лён­ной гор­до­стью на­чаль­ник ро­зыс­ка. – Тут бан­ди­тов взяли. Они все на понтах, права качают, ру­га­ют­ся. Малыш одного за ухо взял и дёрнул. Не рас­счи­тал – ухо так в руке и оста­лось. Скорую вы­зы­ва­ли. От­пи­сы­ва­лись. Такой вот добрый мо­ло­дец.

Сле­ду­ю­щая оста­нов­ка – совсем глушь. Как всегда – объ­я­тия, при­вет­ствия, рус­ская банька.

 Эх, сколь­ко я тогда в бани эти ходил – вспом­нить страш­но. Пивко, во­доч­ка, за­кус­ка, пар. И так изо дня в день. В тех краях го­сте­при­им­ство вос­при­ни­ма­ет­ся через неё – па­рил­ку.

На­до­е­ли эти баньки мне незна­мо как. Когда из по­езд­ки по окрест­но­стям мы в Псков вер­ну­лись, только, значит, я устро­ил­ся уют­нень­ко в мягком кресле в ка­би­не­те, как за­хо­дит на­чаль­ник одного из от­де­лов УУР об­ла­сти:

- Хорошо, что вы при­е­ха­ли. Во­вре­мя. У нашего со­труд­ни­ка се­год­ня день рож­де­ния. Банька уже за­ка­за­на.

Я думал, там и рухну. Но это будет уже позже. А пока мы в каком-то лес­ни­че­стве.

Ночь, небо как в фан­та­сти­че­ской фильме – ка­жет­ся, что рукой можно до­тро­нуть­ся до Млеч­но­го пути и про­ве­сти по его шел­ко­ви­стой шерсти шер­ша­вой ла­до­нью.. Хру­сталь­ная снеж­ная тишина. Сосны. Воздух можно пить, как доброе старое вино – от него при­ят­но кружит голову. И по­ни­ма­ешь в такие мо­мен­ты, что, может, пер­во­быт­ным людям жилось и не так плохо. Ма­мон­тя­ти­ной за­ку­сил. Сидишь, лю­бу­ешь­ся на Млеч­ный Путь. Сказки со­чи­ня­ешь, ко­то­рые и через десять тысяч лет будут пе­ре­да­вать­ся из уста в уста. Один на один с Веч­но­стью и Все­лен­ной.

При­ни­ма­ю­щая сто­ро­на – два брата. Это лес­ни­че­ство – их уча­сток об­слу­жи­ва­ния. А лесник – их лепший кореш, ко­то­рый го­во­рит:

- Не нужны мне эти города, шмотки, небо­скре­бы. Мы живём кра­со­той и при­ро­дой.

Кстати, не врал. Ощу­ща­лась в ре­бя­тах нечто такое – со­при­част­ность к Веч­но­му. На уровне ин­ту­и­ции вос­при­ни­ма­лось.

Два брата – это участ­ко­вый ин­спек­тор и опер­упол­но­чен­ны­вй уго­лов­но­го ро­зыс­ка. Они эту часть района вдвоем дер­жа­ли и были тут царями и во­ин­ски­ми на­чаль­ни­ка­ми.

Стар­шой брат рубаху в пред­бан­ни­ке снял – ну и здоров мужик! Плечи ши­ро­чен­ные, в поясе узкий, мышцы пе­ре­ка­ты­ва­ют­ся – ну прям Швар­це­неггер. Он служил в каком-то спец­на­зе КГБ – ещё при СССР. А потом по­дал­ся в родные края, в уг­ро­зыск. Ну и братан ему под стать – такой же здо­ро­вяк.

Во­про­сы на­чи­наю за­да­вать, как у них с пре­ступ­но­стью.

- Пре­ступ­ность? – удив­лён­но смот­рит на меня опер. – А у нас её нет.

- Вообще?

- Ну, так держим мест­ных в кулаке.

Кулак он сжи­ма­ет, и я по­ни­маю, что держит крепко.

Это такой шериф дикого запада.  В глухих местах, где во­про­сы ре­ша­ют­ся не столь­ко по закону, сколь­ко по спра­вед­ли­во­сти. И особое зна­че­ние имеет, у кого ствол и кто силь­нее фи­зи­че­ски и ду­хов­но. И, мне ка­жет­ся, людям это по душе куда больше, чем из­ви­ли­стая и непо­нят­ная власть крюч­ко­тво­ров, ад­во­ка­тов и про­ку­ро­ров.

- Только за­лёт­ные порой шалят, - сетует опер. – Тут вон ри­эл­то­ры из Питера по­ва­ди­лись.

В это время как раз шла ак­тив­ная ути­ли­за­ция «лиш­не­го на­се­ле­ния» – ста­ри­ков, ал­ка­шей, оди­но­ких и просто не впи­сав­ших­ся в рынок, с целью за­вла­де­ния жил­пло­ща­дя­ми. Только что от­шу­ме­ли гром­кие дела – убийц-врачей со скорой помощи, жерт­ва­ми ко­то­рых стали де­сят­ки по­жи­лых пи­тер­цев, квар­ти­ра­ми ко­то­рых потом бан­ди­ты за­вла­де­ва­ли. Притом в первый раз самый спра­вед­ли­вый ель­цин­ский суд кро­во­со­сов вообще от­пу­стил, после чего они про­дол­жи­ли мочить ста­ри­ков.  До­ка­ти­лись эти волны борьбы за пи­тер­скую недви­жи­мость и до самых мед­ве­жьих углов Псков­ской об­ла­сти. Сюда упыри стали вы­во­зить тех, кого по доб­ро­те ду­шев­ной не стали душить, тра­вить и рас­тво­рять в кис­ло­те.

- Пред­став­ля­ешь, - раз­во­дит руками опер. – При­во­зят в халупу какую-то нежи­лую людей, чью квар­ти­ру отмели. Мразь такая на до­ро­гой ино­мар­ке, с иго­лоч­ки одет. И чего-то невнят­ное мне бор­мо­чет.

- И ты что?

- Да ничего. Взял гвоздь и про­ко­лол ему шины. Тот что-то начал ве­ре­щать, а я ему: «Ещё раз увижу, ты из наших болот вообще не уедешь».

- Увидел?

- Да где там. Больше ни одного не при­ез­жа­ло. Кому охота дно болота ис­сле­до­вать.

Сурово. Зримо. Ра­ди­каль­но. Ну а что – так и надо…

А потом – воз­вра­ще­ние в шумную кос­мо­по­ли­тич­ную Москву. С её суетой. Это как за­лезть в транс­фор­ма­тор – тут в воз­ду­хе ощу­ща­ет­ся, что сюда схо­дит­ся энер­гия всего мира, и здесь, воз­мож­но, ре­ша­ют­ся его судьбы. Но ма­лень­ко­му, рас­те­ряв­ше­му­ся че­ло­ве­ку здесь страш­но­ва­то, неуют­но и тесно. И так порой хо­чет­ся лас­ко­во­го и без­бреж­но­го Млеч­но­го Пути над го­ло­вой.

Ну а ещё, что и есть ос­нов­ное - после таких вот по­ез­док все больше и глубже утвер­жда­ешь­ся в мысли, что Россия – это целая Все­лен­ная. И нет для нас её краше.