| PapaSilver

В ходе ис­сле­до­ва­ния про­стран­ствен­но изо­ли­ро­ван­ных со­об­ществ на Севере ев­ро­пей­ской России я пришёл к выводу, что у изо­ля­ции, помимо оче­вид­ных ми­ну­сов, есть и пре­иму­ще­ства: воз­мож­ность ис­поль­зо­вать окру­жа­ю­щие при­род­ные ре­сур­сы без­раз­дель­но и бес­кон­троль­но (что отнюдь не значит без­от­вет­ствен­но), спло­чён­ность со­об­ще­ства, вы­со­кий уро­вень са­мо­ор­га­ни­за­ции и жизнь в по­нят­ном и своём мире, мало тре­во­жи­мом извне. Всё это про­яв­ля­ет­ся лишь при зна­чи­тель­ном уровне изо­ля­ции и может даже пе­ре­ве­ши­вать её недо­стат­ки. В ре­зуль­та­те зна­чи­тель­но изо­ли­ро­ван­ные сёла ока­зы­ва­ют­ся устой­чи­вее и бла­го­по­луч­нее своих сла­бо­изо­ли­ро­ван­ных и иногда даже вовсе не изо­ли­ро­ван­ных ана­ло­гов, рас­по­ло­жен­ных в той же мест­но­сти. В этой статье я рас­ска­жу об одном из таких уда­лён­ных и труд­но­до­ступ­ных сёл, в ко­то­рых мне до­ве­лось бывать.

Это оле­не­вод­че­ское село ос­но­ва­но в первые годы со­вет­ской власти пред­ста­ви­те­ля­ми двух се­вер­ных на­ро­дов, вы­нуж­ден­но пе­ре­ко­че­вав­ших на новую для себя тер­ри­то­рию, спасая своих оленей от раз­ра­зив­шей­ся в их родных краях эпи­де­мии ко­пыт­ки. Се­год­ня, помимо их по­том­ков (фа­ми­лии пер­во­по­се­лен­цев со­хра­ни­лись и до­ми­ни­ру­ют), здесь живут пред­ста­ви­те­ли ко­рен­но­го для этого ре­ги­о­на ма­ло­чис­лен­но­го народа, а также рус­ские, под ко­то­ры­ми я со­би­ра­тель­но по­ни­маю всех пе­ре­се­лен­цев из разных угол­ков СССР. На­ци­о­наль­ная иден­тич­ность ещё со­хра­ня­ет­ся, но на образ жизни она влияет мало. На­се­ле­ние села после Пе­ре­строй­ки со­кра­ти­лось хотя и су­ще­ствен­но, но всё же не в несколь­ко раз, как это было прак­ти­че­ски во всех пе­ри­фе­рий­ных де­рев­нях сред­ней полосы. С на­ступ­ле­ни­ем кри­зи­са и па­де­ни­ем ре­аль­ных до­хо­дов уехали пре­иму­ще­ствен­но от­но­си­тель­но недав­ние пе­ре­се­лен­цы, не успев­шие пу­стить корни. На се­го­дняш­ний день в селе про­жи­ва­ет по­ряд­ка 400 че­ло­век.

«Боль­шая земля» и дороги за­кан­чи­ва­ют­ся в 140 ки­ло­мет­рах в рай­он­ном центре. Транс­порт­ная до­ступ­ность села за­ви­сит от сезона. Круг­ло­го­дич­но раз в неделю из рай­он­но­го центра сюда летает вер­то­лёт МИ-8, со­вер­ша­ю­щий пас­са­жир­ско-гру­зо­вые и чисто гру­зо­вые рейсы. Ори­ен­ти­ро­воч­но с конца апреля по начало де­каб­ря это един­ствен­ная офи­ци­аль­ная и един­ствен­ная пред­ска­зу­е­мая воз­мож­ность по­пасть в село. Рейсов сейчас су­ще­ствен­но меньше, чем было в со­вет­ское время, но, по край­ней мере, они в по­след­ние годы осу­ществ­ля­ют­ся ре­гу­ляр­но.

Чтобы по­пасть на рейс, необ­хо­ди­мо за­ра­нее за­пи­сы­вать­ся. Если нужно лететь в «период пик», то есть, в первую оче­редь, в начале или в конце ка­ни­кул, то люди на­чи­на­ют за­пи­сы­вать­ся за несколь­ко ме­ся­цев до вылета. При этом уле­теть из села проще, чем при­ле­теть в него. При опре­де­ле­нии ко­ли­че­ства рейсов в рей­со­вый день, а их может быть несколь­ко, при­о­ри­тет, по всей ви­ди­мо­сти, имеют уле­та­ю­щие. Когда я за­пи­сы­вал­ся на рейс туда, неко­то­рое время было не ясно, смогу ли я уле­теть. При­ле­тев, я сразу пошёл к со­труд­ни­ку аэро­пор­та, чтобы за­пи­сать­ся на об­рат­ный рейс, на что он от­ве­тил, что отсюда я точно улечу, и не стал меня за­пи­сы­вать.

Врачи при­ле­та­ют в село еже­год­но, но ос­нов­ную часть вре­ме­ни на месте есть только фельд­шер. Роль «скорой» вы­пол­ня­ет са­на­виа­ция, но за боль­ным при­ле­та­ют только в случае «жиз­нен­ных по­ка­за­ний», то есть когда жизнь на­хо­дит­ся под угро­зой. В осталь­ных слу­ча­ях, чтобы по­пасть к врачу, надо ждать рей­со­во­го дня. Трупы, если необ­хо­ди­мость, от­во­зят­ся на вскры­тие в город, причём зна­чи­тель­но более от­да­лён­ный, чем рай­он­ный центр.

Ле­кар­ства можно купить в ФАПе, при ко­то­ром есть аптека. На по­сто­ян­ной основе там есть только ба­зо­вый набор («нам не до раз­но­со­лов»), но необ­хо­ди­мые ме­ди­ка­мен­ты можно за­ка­зать.

В селе две по­жар­ные машины, однако про­бле­ма за­клю­ча­ет­ся в том, что для них не преду­смот­ре­ны тёплые боксы, и они стоят на улице. Со­от­вет­ствен­но, зимой, когда стоят силь­ные морозы, их не за­ве­сти, и в них нет воды на­го­то­ве.

Завоз в ма­га­зи­ны осу­ществ­ля­ет­ся вер­то­лё­том, из-за чего цены в селе зна­чи­тель­но выше, чем в рай­он­ном центре. Пред­при­ни­ма­те­ли, поль­зу­ясь без­аль­тер­на­тив­но­стью, под­ни­ма­ют их силь­нее, чем того тре­бу­ет рост се­бе­сто­и­мо­сти.

Ко­неч­но, цен­ни­ки сам видишь, какие. Хо­зяй­ствен­ный ма­га­зин на речке ком­мер­сант с рай­цен­тра открыл. Это труба! Пилка по ме­тал­лу стоит пять рублей, а здесь че­тыр­на­дцать! Но она тебе нужна! Ну или тот же хомут на машине. Он стоит три рубля, а здесь трид­цать! А тебе он нужен, необ­хо­ди­мость! И ты берёшь. По­это­му такие цен­ни­ки.

Помимо ма­га­зи­на от райпо, «го­су­дар­ствен­но­го, в селе есть четыре «ком­мер­сант­ских», и все они от­кры­ты сто­рон­ни­ми пред­при­ни­ма­те­ля­ми. Мест­ные жители держат несколь­ко неофи­ци­аль­ных ма­га­зи­нов на дому. Ин­те­рес­но, что почти все ма­га­зи­ны, в том числе офи­ци­аль­ные, ра­бо­та­ют без вы­ве­сок и каких-либо иных опо­зна­ва­тель­ных ма­га­зи­нов, по­сколь­ку мест­ным они не нужны, а по­сто­рон­ние здесь бывают редко.

Ездить в рай­он­ный центр на сне­го­хо­дах люди начали только с на­ступ­ле­ни­ем кри­зи­са 90-х годов. Раньше в этом просто не было нужды, по­сколь­ку малая авиа­ция летала часто, а пе­ре­лёт стоил ко­пей­ки. Пол­но­цен­ный зимник не ор­га­ни­зу­ет­ся, и по­пасть в село ав­то­мо­биль­ным транс­пор­том невоз­мож­но не только летом, но и зимой. Зимний путь со­дер­жит­ся не вла­стя­ми, а жи­те­ля­ми са­мо­сто­я­тель­но. Они ставят вешки и сов­мест­но с оле­не­вод­че­ским ко­опе­ра­ти­вом строят и под­дер­жи­ва­ют при­до­рож­ные из­буш­ки, в ко­то­рых всегда есть печка, дрова и про­дук­ты. В из­буш­ках можно со­греть­ся, от­дох­нуть и, если тех­ни­ка вышла из строя, по­чи­нить­ся в тепле.

От­но­ше­ние жи­те­лей к труд­но­до­ступ­но­сти села дво­я­кое. Осо­зна­вая все труд­но­сти, они видят и массу плюсов, ко­то­рые, в первую оче­редь, свя­за­ны с малым ко­ли­че­ством неже­лан­ных чу­жа­ков и вы­те­ка­ю­щи­ми из этого без­опас­но­стью и воз­мож­но­стью со­хра­нять при­выч­ный уклад. Мне рас­ска­зы­ва­ли, что ре­ги­о­наль­ные власти пред­ла­га­ли по­стро­ить в село дорогу, и жители вы­ска­за­лись против. За вы­сту­па­ют пре­иму­ще­ствен­но недав­ние пе­ре­се­лен­цы.

Мест­ные же ценят чув­ство без­опас­но­сти и вза­им­но­го до­ве­рия, бла­го­да­ря ко­то­рым можно, уходя, не за­пи­рать дверь, остав­лять до­ро­гие им­порт­ные моторы на лодках, не бес­по­ко­ить­ся о за­глох­шем на зимнем пути сне­го­хо­де.

- Дорога – палка о двух концах. С одной сто­ро­ны, приток людей был бы. Одни при­е­ха­ли, другие уехали. Может быть, ком­мер­ция какая-то, тор­гов­ля. Про­дук­то­вая ком­мер­ция, может, по­жи­вее бы была и по­де­шев­ле. А с другой сто­ро­ны, это уже будет не село са­мо­быт­ное. Это уже по­на­е­дут, это будет и во­ров­ство, и всякое такое ху­ли­ган­ство.

- Здесь можно дверь не за­пи­рать, когда ухо­дишь?

- Мы чё-то ни­ко­гда дверь не за­пи­ра­ем.

Прак­ти­че­ски у каж­до­го до­мо­хо­зяй­ства есть своя лодка. Не опа­са­ясь воров, люди, при­плыв, не сни­ма­ют моторы. На ры­бал­ку иногда уез­жа­ют за многие де­сят­ки ки­ло­мет­ров. До бли­жай­шей де­рев­ни вниз по реке 210 ки­ло­мет­ров, и мест­ные ездили туда на лодках, чтобы вы­сту­пить в ДК.

Ры­бал­ка, на ко­то­рую ходят (и ко­то­рую ре­гу­ляр­но об­суж­да­ют!) даже многие жен­щи­ны, и охота (ружья есть прак­ти­че­ски во всех до­мо­хо­зяй­ствах) яв­ля­ют­ся для мест­ных жи­те­лей очень важной ста­тьёй са­мо­обес­пе­че­ния. В каждом до­мо­хо­зяй­стве есть по два-три боль­ших мо­ро­зиль­ных ларя для хра­не­ния добычи. Даже от­но­сясь от­вет­ствен­но к при­ро­до­поль­зо­ва­нию, селяне с точки зрения го­су­дар­ства яв­ля­ют­ся бра­ко­нье­ра­ми, по­сколь­ку поль­зу­ют­ся сетями или, не имея воз­мож­но­сти по­лу­чить ли­цен­зию, идут на охоту без неё. В период, когда зимний путь не на­ла­жен, пред­ста­ви­те­лям кон­тро­ли­ру­ю­щих ин­стан­ций трудно по­пасть в село неза­ме­чен­ны­ми. Если рыбаки или охот­ни­ки видят, что в нерей­со­вый день в село летит вер­то­лёт, они могут просто прийти домой без добычи, узнать об­ста­нов­ку и вер­нуть­ся за ней потом. Если же они на момент при­лё­та вер­то­лё­та на­хо­ди­лись далеко, од­но­сель­чане по­ста­ра­ют­ся найти воз­мож­ность их пре­ду­пре­дить.

Со­то­вая связь в селе есть (на момент моей экс­пе­ди­ции ра­бо­тал один опе­ра­тор). Помимо этого, в домах стоят ста­ци­о­нар­ные те­ле­фо­ны. В от­ли­чие от ещё более уда­лён­ных де­ре­вень, в ко­то­рых ра­бо­та­ют от­де­ле­ния этого же оле­не­вод­че­ско­го ко­опе­ра­ти­ва, сюда про­тя­ну­ли те­ле­фон­ную линию. Уже после моего отъ­ез­да, на­сколь­ко я знаю, была про­тя­ну­та ещё и во­ло­кон­но-оп­ти­че­ская линия, так что про­блем с ин­тер­не­том у жи­те­лей нет. А вот ЛЭП как не было, так и нет. Элек­три­че­ством село обес­пе­чи­ва­ет ди­зель­ная элек­тро­стан­ция. Раньше её со­дер­жал совхоз, теперь под неё со­зда­на от­дель­ная ком­па­ния. В целях эко­но­мии свет от­клю­ча­ют на шесть часов в ночное время. Хо­ло­диль­ни­ки и мо­ро­зиль­ные лари за это время раз­мо­ро­зить­ся не успе­ва­ют, но на случай пе­ре­бо­ев у многих дома есть соб­ствен­ные ге­не­ра­то­ры и ак­ку­му­ля­то­ры. В целях бес­пе­ре­бой­но­го элек­тро­снаб­же­ния и эко­но­мии топ­ли­ва пла­ни­ру­ет­ся ис­поль­зо­ва­ние аль­тер­на­тив­ных ис­точ­ни­ков энер­гии, но эти про­ек­ты пока не ре­а­ли­зо­ва­ны.

В селе живёт по­ряд­ка се­ми­де­ся­ти детей и ста трид­ца­ти пен­си­о­не­ров. Со­от­вет­ствен­но, около двух­сот че­ло­век на­хо­дят­ся в тру­до­спо­соб­ном воз­расте. Круп­ней­шим ра­бо­то­да­те­лем яв­ля­ет­ся оле­не­вод­че­ский ко­опе­ра­тив, на­след­ник ра­бо­тав­ше­го в со­вет­ское время сов­хо­за. С начала 2010-х годов фор­маль­ным пред­се­да­те­лем, ин­ве­сто­ром и фак­ти­че­ским соб­ствен­ни­ком хо­зяй­ства яв­ля­ет­ся со­сто­я­тель­ный биз­не­смен. Будучи уро­жен­цем Ка­зах­ста­на и жи­те­лем ре­ги­о­наль­но­го центра, он всё равно не яв­ля­ет­ся со­вер­шен­но чужим че­ло­ве­ком для села. Хотя его тру­до­вая био­гра­фия пре­иму­ще­ствен­но свя­за­на с ры­бо­ло­вец­ким хо­зяй­ством на по­бе­ре­жье, какое-то время он был ком­со­моль­ским ак­ти­ви­стом и управ­ля­ю­щим в одном из уда­лён­ных от­де­ле­ний сов­хо­за. Стре­мясь сде­лать ко­опе­ра­тив более при­быль­ным, он взял курс на уве­ли­че­ние по­го­ло­вья, на несколь­ко лет урезал мас­шта­бы забоя, купил новые тех­ни­ку и обо­ру­до­ва­ние, пе­ре­про­фи­ли­ро­вал неко­то­рые здания, за­нял­ся стро­и­тель­ством новых оле­не­вод­че­ских баз в тундре и из­ба­вил­ся от ещё оста­вав­ших­ся непро­филь­ных ак­ти­вов. Если зве­ро­фер­ма и поля (в том числе ка­пуст­ные и даже, го­во­рят, ку­ку­руз­ные) сги­ну­ли уже давно, то ферма у ко­опе­ра­ти­ва со­хра­ня­лась до недав­не­го вре­ме­ни. Новый пред­се­да­тель сразу решил её за­крыть, а коров разо­бра­ли же­ла­ю­щие пай­щи­ки. На момент моего пре­бы­ва­ния в селе, у хо­зяй­ства ещё были ры­бо­ло­вец­кие бри­га­ды, за­ни­мав­ши­е­ся про­мыс­лом на озёрах и в море, но се­год­ня, на­сколь­ко я знаю, ко­опе­ра­тив пол­но­стью со­сре­до­то­чил­ся на оле­не­вод­стве. От каж­до­го оленя ста­ра­ют­ся взять мак­си­мум: кости и рога раз­би­ра­ют ко­сто­ре­зы, шкуры, ко­то­рые раньше сжи­га­ли, ста­ра­ют­ся про­дать, панты сре­за­ют. Го­во­рят, что именно панты, ко­то­рые про­да­ва­ли в Японию, и крас­ная рыба, за права вылова ко­то­рой хо­зяй­ство бо­ро­лось с со­зда­ва­е­мы­ми вип-тур­ба­за­ми, по­мог­ли ко­опе­ра­ти­ву выжить в самые тя­жё­лые годы. Пред­се­да­тель ста­ра­ет­ся по­вы­сить при­вле­ка­тель­ность работы в ко­опе­ра­ти­ве, обе­ща­ет под­нять зар­пла­ту и вы­пла­чи­ва­ет все над­бав­ки в полном раз­ме­ре новым ра­бот­ни­кам, устро­ив­шим­ся в ко­опе­ра­тив, если им ещё нет трид­ца­ти лет.

В ко­опе­ра­ти­ве ра­бо­та­ют пять­де­сят жи­те­лей села. На втором месте по ко­ли­че­ству ра­бо­чих мест стоит школа – трид­цать три. На тре­тьем месте – дет­ский сад (17). Затем идут транс­порт­ная ком­па­ния (11), к ко­то­рой пе­ре­ш­ла ос­нов­ная масса сов­хоз­ных вез­де­хо­дов и трак­то­ров; дом куль­ту­ры (7-8); ди­зель­ная элек­тро­стан­ция (7); ме­тео­стан­ция (6); ФАП (5); узел связи (4); пе­кар­ня (3); биб­лио­те­ка (1-2); аэро­порт (1); почта (1); «Сбер­банк» (1). Помимо этого, в селе есть 2-3 со­ци­аль­ных ра­бот­ни­ка, 1-2 пред­ста­ви­те­ля лес­ни­че­ства, 8-10 ра­бот­ни­ков ма­га­зи­нов и спе­ци­а­лист сель­ской ад­ми­ни­стра­ции, цен­траль­ный ап­па­рат ко­то­рой на­хо­дит­ся в рай­он­ном центре. Если ру­ко­вод­ство­вать­ся ис­клю­чи­тель­но эко­но­ми­че­ской це­ле­со­об­раз­но­стью, то часть людей можно было бы со­кра­тить, но ра­бо­чие места на селе са­мо­цен­ны и спо­соб­ству­ют удер­жа­нию на­се­ле­ния.

Важным ис­точ­ни­ком за­ра­бот­ка яв­ля­ет­ся сдача ягод. При­ё­мом за­ни­ма­ют­ся как мест­ные, так и пред­при­ни­ма­те­ли из рай­он­но­го центра, на­ни­ма­ю­щие для этого кого-то из жи­те­лей села.

Если огород есть у всех («это даже без­ого­во­роч­но»), то скот и птица – нет. Кто держит жив­ность, обычно про­да­ёт мо­лоч­ную про­дук­цию и яйца со­се­дям. Рыбаки могут про­дать рыбу неры­ба­ча­щим ба­буш­кам. Широко прак­ти­ку­ет­ся самый разный калым – от колки дров до ока­за­ния транс­порт­ных услуг, причём часть за­ка­зов во время ка­ни­кул раз­би­ра­ют школь­ни­ки.

С неко­то­ро­го вре­ме­ни ту­ри­сты стали при­ез­жать не только в лагеря, но и в само село. Ди­рек­тор ДК (по сов­па­де­нию, тоже уро­жен­ка Ка­зах­ста­на, но при­е­хав­шая в село от­но­си­тель­но недав­но, в 2005 году), пе­ре­про­фи­ли­ро­вав одно из за­бро­шен­ных зданий в сель­ской «пром­зоне», от­кры­ла го­сте­вой дом, ори­ен­ти­ро­ван­ный пре­иму­ще­ствен­но на участ­ни­ков до­ро­го­сто­я­щих сне­го­ход­ных туров, ор­га­ни­за­то­ры ко­то­рых со­труд­ни­ча­ют с селом. К ту­ри­стам от­но­сят­ся несколь­ко на­сто­ро­жен­но, но, пока от­сут­ству­ет дорога, есть воз­мож­ность кон­тро­ли­ро­вать ту­ри­сти­че­ские потоки. Осо­бен­но много ту­ри­стов при­ез­жа­ет на оле­не­вод­че­ский празд­ник, неболь­шие же группы при­ез­жа­ют в те­че­ние всего зим­не­го пе­ри­о­да. Их катают на оленях и возят на ры­бал­ку, для них про­во­дят­ся кон­цер­ты фольк­лор­но­го ан­сам­бля и ор­га­ни­зу­ют­ся яр­мар­ки, на ко­то­рых мест­ные жители про­да­ют раз­лич­ные про­дук­ты и из­де­лия соб­ствен­но­го про­из­вод­ства. Люди с удив­ле­ни­ем по­ни­ма­ют, что ту­ри­сты готовы вы­кла­ды­вать бас­но­слов­ные по их пред­став­ле­ни­ям суммы за самые про­стень­кие и буд­нич­ные товары.

Без офи­ци­аль­но­го тру­до­устрой­ства оста­ют­ся, по боль­шей части, муж­чи­ны. С одной сто­ро­ны, это свя­за­но с тем, что жен­щи­нам хва­та­ет работы в бюд­жет­ной сфере, с другой сто­ро­ны, это со­зна­тель­ный выбор многих мужчин, ко­то­рые не смогли устро­ить­ся пас­ту­ха­ми. У пас­ту­хов и зар­пла­та повыше, и сво­бод­но­го вре­ме­ни масса, да и сама работа в тундре воль­ная и для многих при­тя­га­тель­ная. А вот ра­бо­тать в селе – это неин­те­рес­ное и, за­ча­стую, эко­но­ми­че­ски невы­год­ное вре­мя­пре­про­вож­де­ние.

На се­го­дняш­ний день спир­том на дому тор­гу­ют только две жен­щи­ны, и бизнес их, по всей ви­ди­мо­сти, сходит на нет. В 90-е такая тор­гов­ля была важным ис­точ­ни­ком за­ра­бот­ка. В кри­зис­ные годы люди пили больше, и многие спи­лись или отра­ви­лись тех­ни­че­ским спир­том. В ре­зуль­та­те по­дав­ля­ю­щее боль­шин­ство склон­ных к ал­ко­го­лиз­му умерло, и се­год­ня сильно пьющих людей в селе, ве­ро­ят­но, можно пе­ре­счи­тать по паль­цам. Ра­бо­то­да­те­ли теперь могут себе поз­во­лить уво­лить че­ло­ве­ка за за­пой­ные про­гу­лы, по­сколь­ку они пе­ре­ста­ли быть нормой. Го­во­рят, что се­год­ня боль­шин­ство даже против того, чтобы ма­га­зи­ны тор­го­ва­ли ал­ко­го­лем. Мол, кому надо, пускай при­во­зят на сне­го­хо­дах. К остав­шим­ся люм­пе­ни­зи­ро­ван­ным ал­ко­го­ли­ка­ми люди от­но­сят­ся доб­ро­душ­но-на­смеш­ли­во. Они иногда при­во­ро­вы­ва­ют по ме­ло­чам, но, что ха­рак­тер­но, всегда в про­ти­во­по­лож­ном конце села от того, в ко­то­ром живут.

В осталь­ном во­ров­ства внутри села нет. Участ­ко­вый живёт и ра­бо­та­ет в рай­он­ном центре. Поводы при­ез­жать по долгу службы у него воз­ни­ка­ют редко, однако, будучи уро­жен­цем села, он всё равно ре­гу­ляр­но при­ле­та­ет, чтобы на­ве­стить ро­ди­те­лей. В осталь­ное время его функ­ции на доб­ро­воль­ных на­ча­лах вы­пол­ня­ет его друг по кличке Мафия. Он со­об­ща­ет о про­ис­ше­стви­ях и «ути­хо­ми­ри­ва­ет мелких буянов и под­рост­ков, при­зы­ва­ет к со­ве­сти».

«Своя ту­сов­ка» здесь не только в том, что ка­са­ет­ся спа­се­ния в экс­тре­маль­ных си­ту­а­ци­ях, но, во многом, и в во­про­сах под­дер­жа­ния функ­ци­о­ни­ро­ва­ния села. Вла­стям трудно и на­клад­но по­мо­гать «от­да­лён­ке». К тому же часть ин­фра­струк­ту­ры су­ще­ству­ет неофи­ци­аль­но, и на неё в прин­ци­пе нельзя вы­де­лить бюд­жет­ные сред­ства. К этому, на­при­мер, от­но­сят­ся зимний путь, дороги и мосты внутри села, ко­лод­цы. Всё это под­дер­жи­ва­ет­ся людьми са­мо­сто­я­тель­но и за свой счёт. Ос­нов­ным ини­ци­а­то­ром бла­го­устрой­ства вы­сту­па­ет не пас­сив­ный ТОС, а жен­со­вет, «шайка дев­чо­нок». Они же вы­дви­ну­ли из своих рядов спе­ци­а­ли­ста ад­ми­ни­стра­ции, ко­то­рую в цен­траль­ной усадь­бе просто утвер­ди­ли. Жен­со­вет ор­га­ни­зо­вал сход, на ко­то­ром было при­ня­то ре­ше­ние о вве­де­нии неофи­ци­аль­но­го еже­ме­сяч­но­го по­ду­ше­во­го са­мо­об­ло­же­ния. На со­бран­ные сред­ства вы­во­зит­ся мусор (в селе дей­стви­тель­но непри­выч­но чисто), под­дер­жи­ва­ет­ся клад­би­ще, про­во­дят­ся суб­бот­ни­ки, в том числе очень мас­штаб­ные. На­при­мер, жители пе­ре­нес­ли на­хо­див­шу­ю­ся за аэро­пор­том свалку, по­сколь­ку пилоты от­ка­за­лись к ним летать: при взлёте и по­сад­ке летели пакеты.

Был ор­га­ни­зо­ван цер­ков­ный совет, ко­ор­ди­ни­ро­вав­ший стро­и­тель­ство церкви, ко­то­рая воз­во­ди­лась, в ос­нов­ном, на по­жерт­во­ва­ния жи­те­лей и пре­иму­ще­ствен­но их же силами. Впро­чем, стать свя­щен­ни­ком никто не вы­звал­ся, хотя была воз­мож­ность по­ехать на учёбу.

Чис­лен­ность детей в селе в срав­не­нии с 80-ми годами со­кра­ти­лась мно­го­крат­но, но в начале 2010-х годов снова начала расти: «Сейчас при­рост на­се­ле­ния, раз­доб­ри­лась наша мо­ло­дёжь». На­при­мер, в 2012/13 учеб­ном году в дет­ском саду было 20 детей, а на сле­ду­ю­щий год – уже 26. Новое здание дет­ско­го сада, стро­и­тель­ство ко­то­ро­го пре­кра­ти­лось в Пе­ре­строй­ку, до­стро­и­ли, и теперь мест­ный садик счи­та­ет­ся одним из самых со­вре­мен­ных в ре­ги­оне.

При­ме­ча­тель­но, что со сто­ро­ны при­ез­жа­ют не только су­пру­ги мест­ных уро­жен­цев, но и люди ни с кем в селе не свя­зан­ные, от­клик­нув­ши­е­ся на ва­кан­сии в бюд­жет­ной сфере или ко­опе­ра­ти­ве. За­ра­бот­ки здесь выше, чем, на­при­мер, на пе­ри­фе­рии в сред­ней полосе, а усло­вия лучше.

О пер­спек­ти­вах села мест­ные го­во­рят до­воль­но оп­ти­ми­стич­но. Их во­оду­шев­ля­ет рост рож­да­е­мо­сти и стро­и­тель­ство дет­ско­го сада, новых жилых домов (причём стро­ят­ся мо­ло­дые!), церкви. Они не жа­лу­ют­ся и убеж­де­ны, что живут хорошо, что осо­бен­но за­мет­но в срав­не­нии.

Автор: Ар­те­мий Алек­се­е­вич По­за­нен­ко, пре­по­да­ва­тель ка­фед­ры мест­но­го са­мо­управ­ле­ния фа­куль­те­та со­ци­аль­ных наук НИУ ВШЭ.

От автора: Cтатья ос­но­ва­на пре­иму­ще­ствен­но на данных 2013 года, со­бран­ных во время экс­пе­ди­ции, про­во­див­шей­ся в рамках ин­ди­ви­ду­аль­но­го ис­сле­до­ва­тель­ско­го про­ек­та «Со­ци­аль­ная струк­ту­ра ло­каль­ных со­об­ществ, про­стран­ствен­но изо­ли­ро­ван­ных от ин­сти­ту­тов пуб­лич­ной власти», под­дер­жан­но­го Фондом «Ха­мов­ни­ки». На­сколь­ко мне из­вест­но, ко­рен­ных из­ме­не­ний с тех пор в опи­сы­ва­е­мом селе не про­изо­шло.