Михаил Задорнов - советский и российский писатель-сатирик, драматург, юморист, актёр, режиссёр, сценарист. Лауреат премии Ленинского комсомола. Член Союза писателей России.

* * *

Кем он был, Михаил Николаевич Задорнов, человек, который умел удивлять, умел приходить на помощь, но главную его черту я бы определил коротким словом «талант».

Михаил Николаевич Задорнов останется в памяти бегущим, летящим. Вечная спешка! Вот уж кто не ведал праздности. Просто убегал от неё. Его разрывали замыслы, рукописи, встречи, интернет-подначки, наконец, концерты, гастроли, книги…

Он жил делами послезавтрашнего дня и потому редко опаздывал. Ведь и шутка, и афоризм хороши ко времени. Тут важно вырваться вперёд. Победитель получает всё. Его победы уже вошли в русскую речь, добавили ей сарказма, вооружили нас новыми каламбурами и притчами.

* * *

Эта тема озвучена мной в видео, текст ниже:

Ссылка на видео: https://youtu.be/dlUEkdUPBxI

* * *

Продолжатель своего отца, Николая Павловича Задорнова, он не мог себя представить вне истории, вне прошлого. Отца он вспоминал в каждом разговоре. От отца - и понимание русского пространства, и рачительное отношение к своей стране.

Иногда он превращался в варяга из рюриковой дружины, иногда - в книжника, который постиг алхимию языка. Это театр Михаила Задорнова. Скучно жить без перевоплощений.

Одно амплуа, один краткий земной срок - этого мало. Он менял маски, постоянно устраивал мистификации. Они начинались ещё до порога, до станиславской вешалки. На автоответчике телефона, в слухах, которые бежали впереди него. Но при всём своём натренированном лицедействе слову, честному слову Михаил Задорнов не изменял.

Он говорил, что сожалеет о некоторых своих репризах времён поздней перестройки.

«Мы невольно приблизили распад Союза, многих людей настроили не только против власти, но и против страны. Это было помрачение умов. Захлестнул азарт. Мы ловили успех и не думали, что всё обрушится».

Эти слова он повторял часто, на разные лады. Это сидело в нём. Вообще-то сатирик не обязан быть охранителем. Но он раскаивался - один из немногих среди властителей перестроечных дум.

Задорнов умел и раскаиваться, и сочувствовать.

И в этом не было кокетства. Задорнов жил между Ригой и Москвой и хорошо понимал, как мы ограбили себя, когда не уберегли Советский Союз. При Ельцине он мог стать придворным острословом с гарантированным ангажементом. Но его шутки в 90-е становились всё горше, а политические оценки - резче. Задорнов стал невыносимым для власти.

У него и в постсоветское время насчитывались десятки «непроходных», полузапретных миниатюр. Задорнов дорожил «самостояньем человека». Он и памятник отцу на Амуре поставил, не дожидаясь бюрократического одобрения. Ведь Амур - река русская и задорновская.

Он не участвовал в политических кампаниях, не кричал: «Голосуй или проиграешь», хотя это дельце выгодное, а Задорнов мог бы стать козырным тузом в любой колоде. Но его мутило от «административного восторга». Он не записался в отряд политического «бригадмила». Погнушался.

Зато именно Михал Николаич много лет задавал тон нашим представлениям обо всём на свете, начиная с высоких материй и «далее со всеми остановками», вплоть до шпингалетов, которые ввинчены не с той стороны.

Ему верили.

Даже в последние годы, когда доверие в таком дефиците, что куда там американским джинсам 70-х годов! Подхватывали его шутки, считывали намёки, когда он держал паузу.

Он верил в фольклор. В народную стихию, которая сохраняет всё лучшее, отбрасывая шелуху. И в литературе высоко ценил именно фольклорное начало. Легенды, сказки, пословицы - наверное, это и есть бессмертие. А Задорнов блёсток рассыпал немало, многое останется в поговорках, в анекдотах. Лучшей участи и не нужно.

В его болезнь невозможно было поверить. Да и сейчас не верится.

Может быть, он тайком отправился в далёкое путешествие на варяжской ладье - энергичный, поджарый, а мы устроили панихиду.

Задорнову всегда есть куда плыть.

Я помню наш последний разговор - по телефону. Он позвонил, поймав меня где-то в дороге, под трели трамвая. Мы говорили о документальном сериале, посвященном династии Романовых.

Эти фильмы не напоминали бы его громко прозвучавшие ленты-монологи о Рюрике и Вещем Олеге. Другая стилистика, другая проблематика, более основательная историческая основа, множество свидетельств, дискуссия на экране.

А ещё - археология, музеи отечественные и не только, актёрские эпизоды. И, конечно, гипотезы - самые неожиданные, смелые. Его всегда интересовали новые ракурсы. Без штампов, без закостеневшего консерватизма.

Михаил Николаевич с жаром рассказывал, что добился, чтобы в Петропавловском соборе перед нами открыли захоронения Александра I. Мы хотели подробно рассказать про легенду о Фёдоре Кузьмиче.

Интересную серию мы задумали о 1812 годе и о Священном союзе, который вымечтал Александр I.

И вообще, это был бы необычный сериал. С одной стороны - исторически выверенный, с другой - собрание легенд. И без всякого модного нынче пиетета перед коронованными особами. Этого подобострастия не было ни у Задорнова, ни у автора эти строк. Это был наш главный принцип - противостоять фальшивому, слащавому и в значительной степени обманному монархизму, который в то время входил в моду.

И многое у нас уже было готово.

Только Михаил Николаевич сказал, что уезжает на пару месяцев отдохнуть от гастрольной круговерти. Вот вернется - и поработаем.

А потом его телефон замолчал.

Переутомление оказалось жестокой болезнью, которую он не поборол. Впервые в жизни не вышел победителем из схватки.

Но не проходит дня, чтобы мы его не вспоминали. Острослова, выдумщика, патриота, радетеля за историю, наконец, благородного человека, который бескорыстно помогал стольким способным людям…

И была в нем человеческая тайна, разгадать которую невозможно, да и не нужно разгадывать. Всё осталось в его словах и поступках. В его артистизме и принципиальности.

К Задорнову-историку принято относиться снисходительно. Вообще-то историком он не был. И сам себя таковым не считал. Но во все времена роль популяризатора была и остается уважаемой среди настоящих ученых. А в наше время, когда пропаганда затмила собой почти всё - особенно.

А у Задорнова было, как минимум, три ценнейших качества: он всегда был пытлив и любознателен как мальчишка; он не стеснялся признавать своих ошибок и учиться; он был непритворным патриотом и «болел» за нашу страну.

Добавим литературный и артистический талант, который помогал ему превращать свои мысли в мысли миллионов людей. Ведь он на эстрадных концертах цитировал Иловайского, Рыбакова… Думаю, многие с подачи Михаила Задорнова начинали читать выдающихся историков.

Нельзя не отметить и его отношение к фольклору. Тут уж сказался литературный талант, писательская проницательность. Он знал, что легенды - это сокровищница знаний об истории. И часто обращался к ним.

Увы, полёт писателя оборвался неожиданно, он не успел написать своих главных книг, снять свои лучшие фильмы. Но и то наследие, которое Задорнов нам оставил, огромно. От юмористических скетчей до рассуждений о языке и религии.

Слава не превратила Михаила Задорнова в прижизненный памятник самому себе.

Памятники впереди. А он ещё живой.

Сергей Алдонин

* * *

ПУТЬ К ИСТОРИИ.

(Отрывок из интервью с Михаилом Задорновым):

– Михаил Николаевич! В последние годы вы всё чаще выступаете в роли историка…

– Историка-любителя среди профессионалов.

– Вот именно. Но вам многое удалось всколыхнуть. А с чего начался ваш интерес к прошлому, к исторической науке?

– В какой-то момент я понял, что контроль над прошлым дает власть над умами. И мы – люди, которые собираются жить в России и любят свою Родину – её напрочь потеряли. Причем, давным-давно. Каждый не любит, когда его обманывают. Когда обманывают целый народ – это совсем неприятно. Но дело даже не в правдолюбии. Я считаю, что мы не можем нормально развиваться, пока не разберемся в прошлом. Давайте вспомним горбачевскую перестройку. Я ведь, к сожалению, принял в ней посильное участие. О чем тогда писали больше всего – особенно на первых порах?

– Об истории, о прошлом, о сталинских временах.

– Именно! Идеологи, перед которыми стояла задача уничтожения страны, не были дурачками и прекрасно понимали, с чего нужно начинать. До Перестройки почти весь советский народ считал революцию великим мировым свершением, Ленина – героическим вождем, а нашу страну – самой справедливой в мире. Конечно, были диссиденты и вольнодумцы, как везде и всегда. Но их у нас было меньше, чем, например, в Америке. А где-нибудь в Хабаровске за антисоветские речи могли и по шее дать. И не по разнарядке, не по комсомольскому приказу, а просто от души. Это я не фантазирую, а просто вспоминаю те времена и города, в которых мне довелось побывать. Круг недовольных и не веривших в советскую версию истории ХХ века был таким узким, что его и в бинокль трудно было разглядеть. Диссиденты не смогли даже легонько поколебать советскую систему. Всё сделали мы сами, по глупости и по отмашке ЦК КПСС и её вождя Михаила Горбачева, который, на мой взгляд, сам не понимал, что делает.

– Вы не верите, что он был шпионом или заговорщиком?

– Не просто не верю, а уверен, что в жизни всё и проще, и сложнее. Особенно в современной политике. Его поймали на удочку всемирной любви. А стратегии развития страны у него не было. Зато он дал отмашку, что не только можно, но и нужно очернять нашу историю, вплоть до героических страниц Великой Отечественной войны.

И началось.

Летал ли Гагарин? Совершила ли подвиг Зоя Космодемьянская? Так ли умен был Ленин? Во всем стали сомневаться – и писать на эти тему статьи. Их охотно публиковали, а люди читали и удивлялись.

Ведь раньше такой войны против святынь и представить было нельзя.

Поэтому эта волна быстро (хотя и ненадолго) стала чертовски популярной. Я тоже этим пользовался – правда, редко писал тогда об истории. Но на темы, которые прежде считались запретными, конечно, писал. И по реакции публики чувствовал, что попадал в нерв.

Но так можно расшатать любую систему, начиная с американской.

Везде есть свои табу и свои святыни.

И, когда начинаешь их оплевывать и это разрешают сверху – народ какое-то время проявляет к этому восторженный интерес. Потом, между прочим, интерес сменился презрением.

– Так было на вашей памяти?

– Конечно. Можно вспоминать буквально по годам.

1988 год – в ходу злые шутки о дефиците, о сталинской системе, о Брежневе. Все это пользуется сенсационным успехом. Уж поверьте. О Горбачеве если и шутят, то с уважением, по-доброму.

1989 год – шутки становятся ещё свободнее.

Уже возможны издевательства над почти любыми советскими святынями.

Возможна стала и едкая ирония по адресу самого главного перестройщика Горбачева. Начались пародии на него. Я тоже принял в этом участие. Все это усугубилось в 1990 году.

И добавился фактор, если выражаться научно, антиленинизма.

А точнее – высмеивание Ленина и революции. Тут уж нужно было втолковать аудитории, что всё было зря, все 70 лет советской власти.

Это в то время вызывало самую мощную реакцию: восторг пополам со страхом. Мол, вот мы смелые какие, сатирики.

А в 1991 очень многое изменилось.

Да, сатира оставалась популярной, мы набрали широкую известность, нас ждали. Но уже не считали за «властителей дум». И критика советской системы уже проходила не так ярко.

А в 1992 году рассказывать о советских «ужасах» так, как мы это делали в 1990-м, было уже просто самоубийством.

В народе уже произошел раскол на «своих» и «чужих». Чужими считали богатое ворье, новых русских. К ним примыкали, в воображении нашей аудитории, многие артисты и писатели.

– Это было справедливо?

– Известным людям было чуточку легче адаптироваться к развалу 1991—92 годов. По крайней мере, мы не голодали. Хотя деньги, заработанные в предыдущие годы, у многих пропали. Впрочем, это не главное. Но я сразу почувствовал, что старые темы не срабатывают, они вызывают отторжение даже, если публика пришла на тебя, если она изначально по-доброму к тебе настроена.

Вы знаете, что из-за этого Геннадий Хазанов – популярный, уважаемый артист – ушел с эстрады?

– Расскажите.

– Он по-прежнему толкал свои «антисоветские» монологи, которые писали для него Аркадий Хайт, Лион Измайлов, Виктор Шендерович, другие авторы. Кстати, я для него никогда не писал, но речь не об этом.

А тут ещё и пару раз Хазанов появился рядом с Ельциным, в его компании. И, если я не ошибаюсь, рядом с Гайдаром. И дал понять, что он именно по ту сторону баррикад. Не знаю, прав ли он был по-человечески, не мне судить. Но как актер эстрады, он сильно прогадал.

Публика его просто перестала воспринимать. Он выходил – а его освистывали. В каких-то городах буквально выгоняли со сцены. Срывали на нем гражданский гнев. Хотелось выгнать Ельцина или Гайдара – а попадался Хазанов.

Ведь до этого он был фантастически популярен. Почти на уровне Райкина, Магомаева, Пугачевой. Его любили, ждали, он всегда выступал в переполненных залах, его на руках носили. Вполне заслуженная слава.

И все изменилось в один миг. В один год. Вместе с шоковой терапией.

Кстати, с тех пор Хазанов совсем не выступает на эстраде. Только на юбилеях выступает, а с эстрадой завязал. Даже, возглавив театр Эстрады, он даёт там драматические спектакли, не эстрадные.

Вот так артист обиделся на жанр, обиделся на эстрадную публику.

А нужен был величайший такт, чтобы понять, что людям тяжело, что они ждут от сатиры не сервильности. Что новая власть для них уже – враг. Я тоже это прочувствовал, но не обиделся на публику, а перестроил свой репертуар и даже стиль.

Я стал касаться тех тем, которые волновали людей в 1992-м, в 1993-м. И они, я надеюсь, не считали меня каким-то эмиссаром власти. Тем более, что я был искренен.

Какое-то время в 1991 году я считал Ельцина оптимальным для России политиком на тот момент. Хотя горячим его поклонником не был никогда, видел какие-то недостатки. А гайдаровские реформы не принимал никогда. Сначала отнесся к ним с опаской, потом понял, что это просто уничтожение всего лучшего, что было в стране.

И разочаровался в новой власти всерьез – уже в середине 1992 года.

Это хорошо легло на настроения публики и позволило мне остаться на сцене. А иначе бы народ меня просто выгнал с эстрады. Вот так всё изменилось за несколько лет.

Сейчас тоже нужен другой юмор, чем и в 1989, и в 1992 году. Другой! В том числе нужна политическая сатира и, возможно, скоро начнется её время, её новый виток развития.

– Попомню ваши слова через несколько лет.

– Замётано. Страна несколько устала от идиллии. А через несколько лет это усугубится. Поверьте, снова будут ждать суровой критики.

Важно только не трогать историю, народ и его святыни.

Этого делать нельзя.

Сатира не должна быть разрушительной, хотя ломать, конечно, легче, чем строить. Этому нас в школе учили. В нынешних соросовских школах, наверное, учат другому. Каким-нибудь американским премудростям. И это, надо сказать, отвратительно.

Наша система образования была уж точно одной из лучших в мире.

– Признайтесь, вы сейчас лучше относитесь к советским временам, чем в конце 1980-х?

– В душе я никогда не был диссидентом, антисоветчиком. Мой отец всегда иронически, а в последние годы – неприязненно относился и к тем, кто безоглядно во всем обвиняет Сталина, и к тем, кто готов уничтожить до основания всё советское. И я в душе понимал, что он прав, даже, когда спорил с ним по молодости. Но в то же время, я видел недостатки, слабости того времени, той системы. Ведь было много дурного. И лжи хватало, и цензура свирепствовала. Хотя во многом, как оказалось, по делу.

Самое главное, что всё познается в сравнении. И сегодня, побывав во многих странах мира, я могу сказать, что советская основа была более здоровой, чем то, что мы видим в Штатах, в Европе, в Азии и в современной России.

Это была, как выясняется, замечательная страна и я рад, что именно она нас воспитала.

Вспомним, ведь тогда во главу угла ставились правильные ценности, по сравнению с которыми нынешние – просто какое-то мракобесие.

Уважалась наука.

Я все-таки учился в МАИ, хотя и посвящал немало времени самодеятельности, театру, своим первым писательским опытам.

Всё равно я видел, какой великой технической державой был Союз, видел секретные институты, заводы.

Какие люди там вкалывали!

В последние годы я просто не вижу людей такого высокого класса. Ни у нас, ни за кордоном.

Для них хотелось писать. Я считал, что могу повышать им настроение. Потому и пошел в эстрадники. А мог бы стать инженером или, например, историком.

* * *

На этом интервью не заканчивается, полностью по ссылке на источник.

Это было вступление от автора и отрывок из начала книги - «Михаил Задорнов. От Рюрика до Ельцина».

Книга издана в 2023 году.

Автор Сергей Алдонин.

ИСТОЧНИК

* * *

На этом всё, всего хорошего, читайте книги - с ними интересней жить!

Юрий Шатохин, канал Веб Рассказ, Новосибирск.

До свидания.