Практика откровения 25.02.2024 | Общество0209

На вопросы "Завтра" отвечает художник Вадим Рюмин, сын лётчика-космонавта, Дважды Героя Советского Союза Валерия Викторовича Рюмина.

"ЗАВТРА". Вадим Валерьевич, через несколько дней вы едете в свою вторую командировку в зону СВО. Чем явилась для вас эта война?

Вадим РЮМИН. Поскольку я уже был там раньше, я точно знаю, что мне как художнику сегодня выполнять тяжёлую работу на фронте гораздо интереснее, чем сидеть здесь и заниматься "ювелиркой". Когда годами себя постоянно тестируешь на самооткровенность в профессии: получилось или не получилось, красиво или некрасиво — ты не должен сам себе врать. То же относится и к большим задачам. Когда ты понимаешь, что, по сути, сейчас "ювелирка" — это красивые бирюльки, а там, на фронте, делается, пусть тяжёлая, рискованная, но основная работа, нужно признать: либо ты туда идёшь и занимаешься тем, что тебе интересно, либо ты — не совсем художник.

Очень часто в нашей культуре настоящие мастера по этому поводу испытывали комплекс неполноценности. Это было у Пушкина, Есенина… Японцы решили эту дилемму радикально: истинный художник должен быть самураем, а самурай должен быть художником. Такое решение — самое правильное, просто не у всех получается выйти на него, и не у всех так складывается судьба. Но тот же Лермонтов был офицером — боевым, реальным, который отважно бился на Кавказе…

"ЗАВТРА". "Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт…"

Вадим РЮМИН. Да! Это строки Высоцкого, проблема которого заключалась в том, что он никак не мог подтвердить самому себе свой статус, своё внутреннее мироощущение в реальных условиях. Именно поэтому он спивался и, по большому счёту, сгнивал как человек, хотя был мастером слова.

Что касается конкретно сегодняшней войны, для меня те силы, которые приходили сюда в 1941 году, и те, кто сейчас воюет против нас, имеют лицо одного и того же врага, и идеи те же самые. Эти идеи для меня абсолютно неприемлемы. И пока можно было противопоставлять их идеям другие концепции, на это шли, но сейчас ситуация такова, что идеям пора противопоставить действия.

"ЗАВТРА". Что дало вам, вашей душе пребывание на передовой? Полгода — это достаточное время для понимания, чем война отличается от мирного времени.

Вадим РЮМИН. Во всех воспоминаниях и наблюдениях фронтовики отличаются от тех, кто не воевал. На войне всё предельно откровенно: это друг, это враг, это человек, который "пятисотится", а с этим ты готов идти, куда и когда угодно. Передовая — это практика откровения, и с самим собой, и с товарищами.

"ЗАВТРА". Что за люди воюют в зоне СВО?

Вадим РЮМИН. Человек довольно просто устроен и всё понимает через собственный опыт. Например, хотя я всегда относился с большим уважением к ветеранам, но не понимал фразы "я пошёл воевать добровольцем". И только когда сам им стал, то ощутил, насколько велика разница между тем, когда тебя призвали, и когда ты сам вызвался идти воевать.

Про людей на передовой могу сказать, что даже из добровольцев после первого выхода на передовую процентов 20-30 начинают "пятисотиться", то есть всеми путями не хотят попадать на "передок" второй раз. Это в принципе нормально. Такие тоже нужны, потому что они делают там свою работу — дрова колют, готовят еду. А на передовой должны быть люди, которые искренне и честно выполняют боевую задачу, иначе они подводят своих товарищей.

Ещё процентов 30-40 на фронте — это такие простые, незамысловатые вахтовики, мужики, которые привыкли делать тяжёлую работу за нормальную оплату. У них у всех патриотическая риторика — и это вполне естественно для них, органично. Они пришли защищать свою страну.

А оставшиеся 30 процентов на передовой — это соль земли, уникальные люди, которых встретишь одного-двух за обычную жизнь. Только ради встречи с ними стоит ходить на войну. Это люди, с которыми можно идти на всё и перед которыми потерять лицо страшнее, чем сдохнуть.

"ЗАВТРА". Каково состоянии души и тела на войне?

Вадим РЮМИН. Тема очень интересная. В этом смысле военный опыт — абсолютно уникальный, незабываемый, с таким я не сталкивался больше нигде. Первая моя командировка проходила в батальоне "Ахмат". Там боевая работа делится на две фазы: несколько дней находишься на передовой, столько же — на отдыхе, в "располаге". Ни у кого никаких иллюзий уже нет. Все после первого выхода понимают, что на "передке" тяжело, проблемно и самое главное — страшно. Когда приближается время твоего выхода, в голове начинают звучать сразу два голоса. Первый — это голос тела, который убеждает, что идти туда не надо, там могут убить. А второй голос напоминает пацана-семиклассника, который в предвкушении опасности чуть не пританцовывает: "Ух ты, класс какой!" Причём, такое было не только у меня.

Те бойцы, у кого всё затмевает голос тела, конечно, смотрят на бодро выходящих на передовую ребят с недоумением. Как-то один товарищ даже мне вопрос задал: "Чему ты радуешься?" Но если ты слушаешь оба голоса, то понимаешь, что голос тела заставляет тебя сконцентрироваться, собраться, настроиться. Главное, не доводить ситуацию до того, чтобы страх перешёл в стадию ужаса. Дальше уже нахлынет паника, и человек больше себя не контролирует, не может оценить ситуацию. Я подобное на фронте тоже видел.

"ЗАВТРА". Каковы особенности этой войны?

Вадим РЮМИН. Это разговор уже не об искусстве, а о политике, хотя политика — отчасти тоже искусство. Мы сейчас погружены полностью в гибридную войну, где далеко не всё решается на поле боя. Но, в принципе, все её участники — и мы, и хохлы, и американцы, которые за хохлами стоят, и даже европейцы знают, что победит Россия. Вопрос только, когда и какой кровью.

Тут надо немного отмотать назад и сказать, что в нашей стране ещё с петровских времён всегда было две армии. Одна — мирного времени, а вторая — военного. Армия мирного времени занимается покраской газонов в зелёный цвет. Армия военного времени берёт Берлин. Принципиальное их различие — в образе мышления офицерского состава. Упрощённо говоря, в первом случае лейтенант думает о быте и карьере, а во втором — как решить боевую задачу и при этом максимально сохранить личный состав. К сожалению, перевести армию мирного времени в армию военного времени можно только через войну. Это нельзя сделать через учения. Иосиф Виссарионович пытался превратить РККА в армию военного времени через Халхин-Гол, Испанию, Финскую войну — ничего не получилось.

"ЗАВТРА". Ещё в Китае 200 наших лётчиков погибли…

Вадим РЮМИН. Да. Всё равно не получилось. В 1941 году пришлось перестраивать армию в боевых условиях. Чем это обернулось для страны, помнят все. Так вот, одна из задач, которую ставит сегодня Путин: по итогам этой войны получить армию военного времени. При этом он старается минимизировать человеческие потери и платит за это увеличением времени проведения операции. Но на войне, к сожалению, без жертв обойтись невозможно. Хотя всё познаётся в сравнении: за пять лет Великой Отечественной войны средние потери у нас составляли 5 тысяч человек в день, и это только военнослужащих.

Как бы то ни было, из этой гибридной войны Россия выйдет во всеоружии. А то, что мы в ней победим, это понятно всем.

"ЗАВТРА". А можно ли с бойцами там поговорить об искусстве?

Вадим РЮМИН. Искусствоведов я не встречал, художников тоже не очень много, но я видел, например, серьёзных предпринимателей, которые пришли комбатами. Там бойцы без всяких рассуждений об искусстве решают тяжёлую задачу. Как у Высоцкого: "Мне хочется верить, что грубая наша работа вам дарит возможность беспошлинно видеть восход". На передовой решают задачу, чтобы вы могли здесь спокойно жить.

"ЗАВТРА". Вадим Валерьевич, спасибо за беседу!

Автор: Андрей Смовржецкий

На фото: Вадим Рюмин (в центре) со товарищи

Источник: zavtra.ru