Израиль как тео-политический проект часть I

•  Владимир Можегов

1. Рождение Добра и Зла. Индоарии

В мире есть лишь две культуры, которые видят мир как Священную историю, а Священную историю – как космическую схватку Добра и Зла: это Персия и Израиль.

Очень близка к этому взгляду египетская религиозная мысль, которая также насквозь этична. Однако, Египет не знает ни идеи истории, ни линейного времени, а борьба Добра и Зла имеет здесь скорее вид «света, воссиявшего во тьме»: египетский порядок Маат (жизнь по правде и справедливости) поддерживает жизнь на земле и противостоит внешнему хаосу (который олицетворяет Сет).

Интересно, что иранское понятие Аша (жизнь по правде и справедливости) практически идентично египетскому Маат. Схожа этимология египетского Гора (Хора) и персидского Ахурамазды (Хормазда – в пехлевийской форме). Установить линии влияний непросто, но очевидно, что мы имеем дело с арийской, прежде всего, духовностью. Можно также удивиться обилию санскритских имен среди князьков, сидящих в крепостях Ханаана в момент, когда ослабление Египта (в годы правления Эхнатона) ведет к резкой активизации банд хапиру.

Утверждать же с большим основанием можно лишь то, что именно в арийском мире рождается и идея мира как этического противостояния Правды и Лжи(перс. Аша и Друдж). Также мы вольны рассуждать об аналогиях между египетской идеей почти бесконечного времени (миллионы и миллионы лет) и брахманической концепцией четырех юг или фундаментальными космогоническими мифами Индии (Брахман (Единое) эманирующий Атмана (Душу мира)) и Египта: Бог-Творец Атум, порождающий первобогов и фундаментальные категории космоса.

Фактом остается лишь разделение арийского мира на индийскую и персидскую ветви. Причем, в то время как индийская мысль бесконечно развивает идею временных циклов и выхода из мира страданий, персидская рождает идею истории. Такое развитие идей связано очевидно с преимущественнобрахманической природой индийского мира и преимущественно кшатрийскойприродой мира иранского. Как заметил А. Бэрн «Схватку за господство в древнеиранском мире –– выиграли "кшатрии", одолев своих конкурентов "брахманов", тогда как древнеиндийская традиция хотя бы на словах санкционирует обратную картину с торжеством брахманов над кшатриями». Эта мысль, если она справедлива, помогает нам лучше понять развитие и трансформацию метафизических идей в индоарийском мире, поляризация которого не может конечно не поражать (лучшей ее иллюстрацией остается отношения к Асурам и Дэвам: в одной традиции Асуры – боги, Дэвы – демоны, в другой наоборот).

Однако, главная поляризация происходит на уровне идей. И речь идет не только о том, что боги индусов становятся демонами персов и наоборот, речь – о разной проекции вечных идей. Не удивительно, что персидские кшатрии создали великую империю. Не удивительно и то, что брахманы с их идеалом: прочь из мира страданий! – создать империю не могли, и не создали.

Тоже относится и к понятию времени. Брахманический идеал внеэтичен и внеисторичен, как и всякая архаичная традиция. Зато время обретает здесь поистине колоссальный размах. Мельчайшая величина времени Юга (эпоха), длящаяся от одной до четырех тысяч лет (плюс зори и сумерки) и того 12 000 лет полного цикла Махаюги. Тысяча таких махаюг составляет кальпу. Одну кальпу длится день Брахмы, еще одну кальпу – ночь Брахмы (один день которого длится таким образом миллионы лет). Жизнь Брахмы длиться сто лет… Но и эту безумную протяженность (14 кальп составляют одну манвантару) ждет в конце концов разрушение, и Атман (Душа Мира) должен вернуться в Брахмана (Единое), чтобы когда-нибудь начать все сначала.

К чему вся эта вакханалия чисел, это неистовое умноженье нолей и космических циклов? Вероятно, это – плата за спасение. Весь сей трудномыслимый штурм бесконечности предпринят ради одной цели – обретения вечности. Все титанические усилия идея вечного возвращения совершает для того, чтобы преодолеть саму себя (и у нее это почти получается!) Иными словами, весь колоссальный груз времени, который давит на плечи брахмана, должен заставить его оставить эту вселенную.

Здесь ум брахмана подобен некоему титану, который поддерживает «небесный свод» циклопических циклов времени, груз слишком тяжкий для того, кто тяжесть его осознал (какое невероятное напряжение необходимо только для того, чтобы представить себе и удержать в сознании эту лавину времени!). А значит и единственным достойным решением может быть только одно – вон из этой безумной вселенной, вон из мира страданий и перерождений!

Единственное, кажущееся разумным предназначение этого «свода хроноса», этого океана времени и всех его «надземных вод» – вытеснить дух брахмана (того, кто был способен его себе представить и удержать в сознании) за пределы космоса.

Таким представляется нам путь брахмана (брамина), и таков же центральный сюжет индийской космогонии: некогда великий Брахман (Единое) породил Атмана (Душу Мира), который породил весь необъятный космос; теперь же тому, кто расширил свой дух до пределов космоса, необходимо совершить обратный путь – вернуться назад, и завершить этот мир – хотя бы в самом себе, одном мельчайшем его атоме.

Либо остается другой путь – для всех тех, кто не достиг сознания брамина, – принять и смириться со всеми страданиями кали-юги.

Вот как пишет об этом Мирча Элиаде: «Ныне, в наш исторический момент, мы не можем ожидать ничего другого: мы можем лишь вырваться из космического рабства — именно в этом и проявляется сотериологическая функция кали-юги, именно эту привилегию дарует нам катастрофическая, исполненная мрака история. Индийская теория четырех эпох, таким образом, укрепляет силы и утешает человека, которого история ужасает:

1) с одной стороны, страдания выпали ему на долю в силу того, что он живет в эпоху сумеречного разложения — это помогает ему осознать хрупкость человеческого существования и тем самым способствует его освобождению,

2) с другой стороны, эта теория делает ценными и оправдывает страдания того, кто не избрал освобождение, но зато покорно выносит свое существование — именно потому, что он понимает драматический и катастрофический характер эпохи, которую ему придется прожить (или, точнее, пережить)».

Такова вера Индии, вера брахманов, центром системы религиозной системы которой стоит идея преодоление «космического рабства» мира страданий.

Но кшатрии, по самим законам своей касты не могут идти ни путем браминов (побег из мира страданий) – ни путем терпения малых сих (покорно и смиренно вынося существование кали-юги). Кшатрии – это воины. Их дело война. Война за идеалы. А их идеал – этика: честность, ясность, правда, сила, свет, солнце. Естественные качества кшатрия (согласно Бхагавад-гите, 18.43) героизм, сила, решимость, находчивость, отвага, щедрость и умение вести за собой; его главная обязанность – защита (брахманов, женщин, детей, стариков, и всякого, кто просит его о помощи).

Традиционно боги кшатриев – Индра, Митра и Варуна, поддерживающие порядок вселенной. У персов Митра – высшее творение (или даже сын) Ахура-Мазды, бог солнца, хранитель правды и чистоты, хранитель клятв и заветов, посредник между землей и небом.

Действительно, персы издревле поклонялись Митре, и уже в самую пору Христианства римские легионеры продолжали поклонятся этому богу солнца, хранителю договоров и клятв. И самого Христа римляне приняли во многом как ближневосточного Митру (сами же персы увидели в Христе Саошьянта-спасителя, которому и приходят поклониться персидские «мага» – евангельские волхвы).

Итак, если мы не знаем, как исторически произошло разделение арийского мира на три потока (индийский, иранский и европейский), то, во всяком случае, можем интуитивно понять разделение брахманического и кшатрийского мира на уровне идей: кшатриям просто нечего делать в колоссальном недвижном мире браминов-атлантов, поддерживающих кружащийся в бесконечности «свод мироздания». Они здесь просто излишни и потому – должны из него уйти.

Вероятно, так, выходя из круга брахманической метафизики «бездны времени»,кшатрии и открывают историю: то есть – священную борьбу Добра и Зла во времени и сквозь все времена.

Первую и важнейшую трансформацию в этом новом мире совершает именно категория времени. Бог времени – один из древнейших иранских богов (позднее он обретет имя Зеврана). Четыре юги браминов обращаются здесь в четыре исторические эпохи. Поздняя зороастрийская книга Денкарт (транслирующая древний маздеистский текст Судгар-наск), называет их веком золотым, серебряным, стальным и «в смеси с железом» (Денкарт, IX, 8)

Уже гораздо позже ту же схему подхватят евреи, по-своему изложив концепцию четырёх эпох в «четырех царствах» книги Даниила.

Вот, собственно, суть дела пророка Заратуштры – просветить кшатриев и дать им новую веру: уже не вон из космоса и космического рабства страданий! – как это было в брахманическом мире, но – вперёд, сквозь историю к победе над космическим Злом! Перед нами рождение сюжета космической битвы Ахурамазды и Ахримана.

Уже архаичный маздеизм знает Ахурамазду, Митру, и бога Времени.

И отсюда (уже более позднее) Сказание о Зерване – боге Времени, который порождает близнецов: Добро и Зло, Ахурамазду и Ахримана, – имеет происхождение гораздо более позднее. Но порождают этот миф все те древнейшие интуиции. Это продолжение того же импульса, который разделил когда-то индусов-брахманов, занявшихся углублением своего религиозного самосознания и персов-кшатриев, которые занялись истинно кшатрийским делом – строительством мировой империи.

2. Рождение Добра и Зла. Иудеи

И евреи, причастившись персидской культуре при Кире Великом, сталкиваются с тем же мощнейшим (инициатическим) импульсом. И всё это заимствуют: и добро и зло, и идею времени, которое выше добра и зла, и которое их порождает.

Миф о Зерване слишком хорош, чтобы отказать себе в удовольствии его пересказать. Зерван, двуполый бог времени, задумал сотворить мир. Ради этого он тысячу лет приносил жертвы, дабы зачать Ахурамазду, будущего творца и царя мира. Но на исходе тысячелетия усомнился в действенности своих жертв. Так были зачаты близнецы: Ахурамазда из благой мысли, а Ахриман из сомнения. И хотя первым должен был родится Ахурамазда, Ахриман обманом опередил его, разорвав утробу. И Зервану во исполнение клятвы пришлось дать ему власть над миром, ограничив, правда, власть узурпатора конечным временем, по прошествии которого Ахурамазда восторжествует навечно.

Очевидно, что сказание о близнецах и боге времени очень древнее – в нём много архаики, похожие рассказы о враждующих близнецах присущи многим народам. Но весьма вероятно, что евреи свою историю Иакова и Исава сложили именно по мотивам иранского сказания о Зерване. А потом превратили свою историю (Иакова и Исава-Эдома) в историю противостояния Израиля и арийского Христианства.

Кстати, очень вероятно, что примерно так же евреи поступили и с историей Осириса и Сета (Шета, Сифа), превратив её в историю Авеля и Каина. Причем преступного Каина вывели земледельцем (египтяне – земледельцы), а Сета (Сифа) сделав своим прародителем.

Та идея, что добро и зло относительны, а время выше добра и зла изначально присуща иудаизму. Мысль о том, что добро и зло – это только энергии (две руки) Всемогущего – вполне в иудаизме отчетлива. Причем, «рукой зла» Всемогущий пользуется для утверждения порядка в мире так же уверенно, как и «рукой добра» (см. напр. Книгу Иова).

Книга «Исход» выговорит уже непреложно: свят только Израиль. Следовательно, Добро – это всё, что идёт на пользу Израиля, зло – всё, что идёт ему во вред. Иными словами, ради блага Израиля допустимо любое зло (ведь и сам Яхве использует силу демонов). А поскольку цель Яхве, как и ассирийского бога войны Ашшура – овладение мировым господством, то и Израиль в полном праве использовать всю силу демонов ради достижения целей Яхве (смысл популярной еврейской легенды о 72 демонах, запечатанных Соломоном в медном сосуде, именно в этом).

Таким образом, если идею борьбы Добра и Зла и идею Священной историиевреи заимствовали из зороастризма, то выводы, сделанные ими, оказались прямо противоположны.

Скоро это поймут и персы, и скажут: все книги евреев написаны злым драконом Заххаком (Zohak), трехголовым демоном из свиты Ахримана. Самого Заххака при этом зороастрийцы станут чётко ассоциировать с семитами и поселят его в Вавилоне.

Этот семитский вавилонский демон, как сообщает Dinkard и написал еврейскую «Ture». Тора называется здесь «словами дьявола, недостойными почитания и веры».[1]

Именно Заххак – как говорит Dinkard – побудил евреев верить в Авраама и Моисея и дал им десять своих предписаний, противоположных заповедям Заратуштры. Предписания эти таковы: 1) Всемогущий – враг мира; 2) дьяволы должны почитаться как источник всякого земного благоденствия; 3) люди должны предпочитать несправедливость справедливости; 4) во всём должны поступать бесчестно; 5) должны быть жадны и корыстны; 6) отцы должны воспитать своих детей так, чтобы они стали впоследствии плохими родителями; 7) бедным не следует покровительствовать; 8) козы должны быть убиваемы до достижения зрелого возраста, согласно еврейскому обычаю (принесение козла в жертву для искупления грехов – Лев. 4:23); 9) дьяволы должны приносить в жертву добрых и благочестивых людей, как это делают евреи; 10) люди должны быть жестоки, мстительны и кровожадны.[2]

Очевидно, Dinkard считает, что Моисей дал Израилю два варианта заповедей: одни «для себя», другие «для народов».

Также зороастрийцы называют Заххаком мифического (семитского) тирана, иго которого арии терпели тысячу лет, и которого победил герой Ферейдун, заковав его в цепи на горе Дамаванд. Подобно «Откровению» св. Иоанна, зороастрийские пророчества гласят, что перед концом света Заххак освободится и с ним сразится последний эсхатологический Саошьянт-Спаситель. Тем самым будет завершено разрушение старого мира и восстановлен эон вечности. Победив Заххака, Саошьянт даст сигнал к воскресению мертвых и совершит последний суд над душами всех когда-либо живших, так что одни (в зависимости от сделанного в жизни выбора) пойдут в жизнь вечную, другие – в смерть вечную.

Продолжение следует

Примечания:

[1] Dinkard, изд. Sanjana, стр. 604—605.

[2] Пехлевийская литература // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.