Пятый курс. Гэк по языку был 4 января, то есть японский я начал учить  3 января. В комиссии было три преподавателя, которые ко мне относились благосклонно, а один по фамилии Попель, меня люто ненавидел. Он ВИИЯЗ заканчивал и там преподавал какое-то время. Милейшая Ольга Николаевна аж себя по лбу ладошкой шлёпнула, когда я вопросы билета зачитывал. А легендарный Шемонаев во мне не сомневался. Вопрос был по силам самообороны, конкретно про ВВС. Типы, назначение, ракеты, калибры и прочая долбанина в одном слове по пять иероглифов. Я даже больше скажу: в числительных, когда ты говоришь о самолётах, последний иероглиф (нахер он вообще нужен) один, если о ракетах, то другой, а о километрах третий. Гэк я сдал на «отлично».
   Если меня сейчас спросить, что я знаю из японского языка сейчас, то отвечу: сказку про Кота в сапогах. Ещё припоминаю «сэнтокибакугэкиха», это вроде как ядерный взрыв, японцам нравится. А, у нас на первом курсе был незабвенный Александр Палыч, так что лексикон резидентуры и куда там по проституткам в Токио я тоже помню, но с поправкой на 30 лет «Амэ га фую, аната ва икимасэн».
   Да, в этот же день, будучи трезвым, при свидетелях, я совершил поступок, который стоил мне удобной карьеры, но о котором совершенно не сожалею.
   Потом была практика, где нам сказали «подшить вот эти два шкафа дел и свободны». И «магазин вон там».
   Потом были учения на полигоне, где мы перепились, как последние поросята, и откуда я привёз кучу пиротехники. Как там остались все живы, я считаю чудом.
   А дальше было 28 мая. Я в первый и последний (надеюсь) раз поехал на Парк Культуры. А потом на пустыре у знакового дома по улице Бакулева жарили шашлыки и пили водку пограничники. Я достал праздничный взрывпакет. Шнура было ещё сантиметра два, но я отбросил его вверх, и взрывпакет разорвался у меня на уровне глаз, ещё в руке. Во-первых, я охудивился, потом оглох, потом ослеп, потом посмотрел на руку всю в крови.
   А через день мы должны были проходить тестирование. Собрали все пятые курсы со всех факультетов в нашем лекционном зале, раздали всем по стопке вопросников и понеслась. Часа четыре. Потом в санчасть. Кровь, волосы, ногти, моча.
   На следующий день на полиграф, ещё часа три-четыре. старый ещё аппарат, с перфолентой.
   На следующий день психологи. Двое, мужик и дама. Вот они, имея на руках все мои данные, вытащили всё. Вот именно эти люди – психологи, оперА, а то, что сейчас называется «психологами», это не профессионалы.
   4 июня сдавали уголовное право. Хорошо.
   К чему я всё это развёз и почему сегодня.
   Когда проходили тестирование, позади меня сидела очень красивая барышня, с переводческого факультета.
  И вот я тесты закончил писать, по памяти написал ей стихотворение (сейчас это иноагент и сволочь, а тогда был норм) и предложил встретиться 6 июня в 12 часов у памятника Пушкину на Тверской.
   6 июня, купив букет из 9 роз, я вышел из перехода на Пушкинской и понял, что это фиаско.Там было не протолкнуться.
   Спасибо Александру Сергеевичу! А то была бы у меня жена чекистка и переводчица.