Когда наступает день премьеры — я не нахожу себе места. Действительно, такое странное состояние: ни встать, ни сесть. Ничего нельзя делать нормально. Ты тут, но ты... как бы уже не тут. А где? Эх, кабы я знал!

 В день премьеры я просыпаюсь неожиданно рано. Хотя слово «просыпаюсь» — наверно, не точно. Я резко выпрыгиваю из дремы. Так наверное — правильно. Если использовать слово «очнуться», то я — очнулся, и вот я есть. С вечера, точнее, с ночи — я прикорнул ненадолго. Забылся. Сон меня как-то незаметно, тихонько подкрадываясь, — взял. Я лежал-лежал, и все. А потом вдруг раз — и дневной свет. Может быть, поэтому в ночь перед премьерой я не закрываю штор на окне спальни.

Я прихожу к сцене, и я рассеян. Точнее, не так. Я собран и рассеян — одновременно. Сейчас бы «дожать» еще что-то, проверить, попросить ребят пройти еще какие-то вещи. Но у меня почему-то не хватает на это сил. Я пришел, и я просто сижу в зале. Понимаю, как мимо меня кто-то проносится, машинально отвечаю на вопросы, даже не вникая в их суть. Затем я начинаю ходить, наматывать по залу круги. Кто-то догоняет меня, и снова задает вопросы. Я так же машинально отвечаю. Мне сейчас вообще ни до чего. И ни до кого. Я отпускаю ситуацию. Я больше не в ней. Я больше не здесь. Я где-то совершенно в другом месте.

Ребята бегают и галдят. В другой раз я бы прикрикнул, призвал к серьезности и собранности. Но не сейчас. Сейчас мне до них нет никакого дела. Я просто никто. Мне, конечно, хватит сил дойти до радиорубки, откуда я смотрю спектакль, но это единственное, на что мне хватит сил.

Потом начнет собираться зритель. Весь такой нарядный, с цветами. С улыбками пришел. Смотрит на сцену, там стоят декорации (их немного, но они же есть). Усаживается на кресла. Ждет. Жду и я. Посматриваю на часы. Еще немного и будет меркнуть свет. Ах, да. Я же всегда что-то говорю перед спектаклем — если это премьера. Говорить не хочется. Но так правильно. И когда все усядутся, я выйду и представлюсь. Скажу несколько слов. Я никогда заранее не готовлю свое выступление, поэтому не знаю, какие это будут слова. Какие-то. Я выйду и скажу слова. Потом пожелаю зрителям удачного просмотра. Потом механическим шагом проследую в рубку, что наверху, прямо напротив сцены. Сяду и буду там. Спектакль идет где-то 90 минут. Я сяду и буду там 90 минут. Значит.

Когда идет спектакль, я буду слушать зал. С замиранием и содроганием. Я буду там, на сцене, с ребятами. И буду слушать зал. И буду сидеть в рубке. И все одновременно. И если это не растроение личности, то — что тогда???

Я сижу и слушаю зал. И больше нет ничего. Только я и зал. И ребята на сцене.

И ничего в жизни на тот момент для меня не существует.

Странно, правда?

Источник: Блог Александра Баринова