Привет и наилучшие пожелания из "Миров газеты "КоМоК".

Как всегда, предлагаем вашему вниманию статьи свежего номера нашей газеты. Вы, конечно, знаете, что другие статьи нашей газеты, с замечательными иллюстрациями, вы можете прочитать прямо на нашем сайте www.komok.ru.Будем рады откликам и замечаниям. Можно даже не восторженным.

НАШ ВОЯЖ:
Церковь на меду,
О том, как пенсионер решил церковь построить... и построил!

"Здравствуйте, уважаемая Дарья Александровна. Пишут вам Иван Антонович и жена его Евдокия Дмитриевна. Как вы живете? У нас все нормально. Каждое утро ходим посматриваем нашу любушку церковь. Ждем не дождемся весны, чтобы снова прийти со старухами вместе достраивать.
Планов на лето много. Надо стены отштукатурить и батюшку пригласить для освящения. После еще художника путевого и таланного найти.
А недавно Боже нам послал 10 тысяч рублей. Мы приняли участие в конкурсе "Сибирский левша", что проходил на краевом красноярском телевиденье. Заняли своей церковкой первое место. Деньги пойдут на колокола.
Под Рождество послали письмо Якубовичу в его "Поле чудес" с просьбой, чтобы оказал помощь нам. Денег-то еще много нужно. Но пока никакого ответа от него не получили. 
Высылаем вам нашего ингашского меда и сала. С праздником! С наступающей Великой Пасхой вас и вашу семью!
Ваши Иван Антонович и Евдокия Дмитриевна Гавриловы,
апрель,
поселок Нижний Ингаш"

Мои милые старики, спасибо вам за заботу и теплоту душевную! Спасибо, что тогда, когда случайно приехала к вам в гости, разбудили меня, душе моей, закисшей в городе, дали встряску. Своим тихим примером показали, как надо жить.
Может быть, она еще и стоит, эта загадочная Русь, покуда есть вы, светлые и добрые мои старики Гавриловы. 

Серебро Господа моего
...Осень. Проснувшись в просторной комнате деревянной, старенькой, но еще крепкой гостиницы, сладко потянувшись, я посмотрела в окно и сразу прищурилась. Яркое серебристое сияние било в глаза от серебряных куполов белокаменной церкви. Свет был вместо звона -- звонкий и громогласный. Скоренько натянув свитер и джинсы, выскочила во двор.

-- Милая, водички вот тепленькой нагрела, -- ингашский метрдотель, тетя Валя, несла тазик с теплой водой. -- Куда это ты раненько?

-- В церковь! -- успела крикнуть я.

Белая церковь, чинно расправив плечи, торжествовала на фоне уставших, покосившихся домов деревни, на фоне прогнивших столбов с депрессивно повисшими на них проводами, на фоне ярких тряпок, аккуратно развешанных на бельевых веревках.

-- Боже, церковь-то здешняя какова!.. -- догнал меня в удивлении мой водитель. Зачем-то снял кепку и поклонился. -- А мы-то с тобой, Дарья, по району столько мотаемся, а о ней ничего не слыхивали.

Стройная, каменная, белая, с синими подоконниками, будто с оборочками. Вроде нехитрая на вид, но какая-то в ней чувствовалась и чинность, и хрупкость. Что-то в ней было простое, как лубок, но, видно, делал народ ее с величайшей любовью. Глядя на маковки, почему-то вспомнила шахматы. Главная маковка -- ферзь, а остальные четыре -- будто пешки. У звонницы купол похож на русский шатер. 

-- Чего это никто из нее не выходит? Закрыта? -- спросила я женщину, продававшую у дороги семечки.

-- Так, доча, строим пока еще церковь эту.

Немного помедлив, она уточнила:

-- Не мы, а Иван Антонович со своими старушками строит.

Я задумалась.

-- Гаврилов у него фамилия. Он на Пушкина живет.

Гаврилов, Гаврилов... Фамилия вертелась у меня в голове... Ну конечно -- Гаврилов! Я вспомнила мой давний разговор с секретарем Красноярской епархии. Тогда, год назад, узнала я, что в Нижнем Ингаше какой-то лихой пенсионер решил построить церковь.

-- Приехал, взял документы. Мы его благословили... А уж как там у него вышло -- этого не знаем. В одиночку шибко-то не развернуться, тем более пенсионеру, -- разводил руками секретарь.

Крепкий Иван
Иван Антонович -- мужичок коренастый, на земле-матушке крепко стоит. В жилах у него белорусская кровь так и кипит. Сказать, что горячий в работе, -- ничего не сказать. Топором машет, будто электропилу в руках держит. А в речах-то, в речах -- не холодным ручейком журчит, а сущим кипятком шпарит!

Руками размахивает, словно полоумный, из глаз искры в разные стороны летят. Это он так команды своим работничкам раздает.

-- Ну, бабоньки, ну, мои красавицы, сегодня до обеда работаем. Все жалобы, охи-вздохи отменить, про болезни забыть. Мы Господу Богу церковь делаем!

Меня Иван Антонович встретил как родную. Но отвлекаться на разговоры не стал.

-- После это. Сейчас, пока дождичка Бог не послал, нам лясы точить не надо, -- объяснил главный строитель. -- А вы чего остановились? Ишь, девчонки, тоже заслушались!
Старушки-былиночки (ветер подует -- улетят на небо) команд своего единственного мужика слушаются беспрекословно. Чего скажет -- вмиг исполняют. Хоть для них некоторые команды главного прораба просто невыполнимы.

А он, подмигнув глазом, щелкнув языком, весело, лихо кирпичи подкладывает да прибавляет:

-- Забудь, что старуха, канай под молодуху!

Бабушки в белых платочках надевают здоровенные верхонки и, шаркая ногами, идут за кирпичами. Сегодня надо успеть достроить оградку для колонки. И никакими отговорками не открутишься. Раз пришла сюда, так без работы не останешься.

Для Ивана Антоновича, как и для девяти нижнеингашских бабушек, церковь -- не просто в будущем душевная обитель, спасение тела и души, а смысл жизни. Именно смысл!

-- Иначе тогда зачем мне, старухе, Бог еще дает силы и здоровье? -- спрашивает у меня самая старшая работница, Дарья Антоновна (ей как раз исполнилось 78 лет).

Сон как знак с небес
Иван Антонович не с бухты-барахты решил церковь строить в поселке. Ему с небес знак был! Сон приснился. Будто идет он по Ингашу, по главной улице, и видит: впереди народ столпился. Подошел поближе -- глядь, а поперек дороги большущее бревно лежит. Молодые мужики его и так, и этак, а оно ни в какую. Тогда сам решил попробовать.

-- Да ты чего, Иван? Пенсионер, а с молодежью тягаться решил. Насмешишь только, -- отговаривали деревенские.

А он на своем! Подошел и -- раз... одной рукой схватил бревно и в сторону отбросил. Освободил людям дорогу.

Проснулся Иван Антонович и задумался: "До чего странный сон. Чего это мне так же тяжело, но и так же легко обойдется?" Да и камня на душе, тяжести не было, наоборот, уверенность, что получится это обязательно.

Не знал он, почему в тот день руки потянулись к топору, а топор к дереву. Все утро махал дед топориком, приводил бревно в божеский вид. А ночью поставил у дороги крест.

Да не в простой день ингашцы увидели у дороги крест, а на праздник святой -- Крестовоздвиженье. Долго потом на улица гадали, кто бы это мог сделать. Пока все стрелки не сошлись на Гаврилове.

-- Я колыхнул все. С креста у нас в деревне вся жизнь другая пошла. Но, главное, у меня новая жизнь началась. Я же пенсионер, мог бы на пенсии отдохнуть, своими делами всласть заняться, пчелками. Да?

Вот так и получилось: с 27 сентября 1992 года в Нижнем Ингаше другая жизнь пошла. О Боге народ начал думать. Заговорили все дворы, все закоулки: да, церковь пора строить, нужна она. Вот в Иланске действует, в Канске открылась. А мы чем плохи? Начали списки составлять, взносы собирать, даже собрание в клубе было по этому делу. Гаврилова, раз ковырнул все, председателем выбрали. Все хлопали, все речи говорили, но... Как до самого до нутра дело дошло, по стариной русской традиции спихнули на последнего, верней, на первого. Мол, тебе, Антоныч, видно, больше всех надо -- вот ты и строй!

-- Нет, раз уж слово взял, -- щеки у Ивана Антоновича алеют кумачом, -- так уж будь добр -- сдержи!

В 1995 году завел он свои "Жигули" и съездил за документами в Красноярск, в епархию. Там добро дали, после батюшка из Иланска место освятил.

И начали Иван Антонович и жена его Евдокия Дмитриевна крест свой нести. Каждый вечер, после того как по хозяйству все сделают, корову покормят, полы вымоют, ужин приготовят -- уставшие, на больных ногах, идут на стройку. После к ним старушки присоединились.  -- Я крест несу свой. И бабку гоню вечером после работы. Господь помогает! Видно, и мне крест, как Иисусу, нести надо. Или как Ною. Все же смотрели, как он спасительный свой ковчег строил. Но я не в обиде на людей, нет. Жаль только, что вот гармошка заиграет -- они там все танцуют. А сюда, строить... Никого, только мои бабульки.

Каждое утро или вечер перед трудной работой читают бабушки молитву "Отче наш", просят благословения у Господа. Просят всем сердцем, чтобы дал Он им силы. Молитву эту они считают чудодейственной. Поскольку бывает: вечером ослабнут руки, ноги не держат, но прочитаешь про себя молитву -- и будто сила небесная к тебе посылается на помощь.

Жаль, конечно, что рядом нет батюшки, который поддерживал бы их труд ласковым словом. Но поторапливать время они не хотят. Вначале все необходимое построят, а после уж и пригласят.

-- А вы, Иван Антонович, когда церковь готова будет, чем займетесь?

-- Я ключи отдам и в сторону уйду. Ну, если народ меня выберет старостой, то хорошо. Не выберет -- ну, пускай. Буду простым прихожанином.   

-- Да вы что? -- охают бабульки. -- Да ведь вы столько на нее...

-- Отстаньте! -- цыкнул на них дед. -- Что Бог дал, то Ему и отдаю!

На меду
В любом деле, даже в богоугодном, самая боль -- откуда взять деньги. В начале пути надежда у Ивана Антоновича была на епархию: может, там хоть кто копеечкой поможет, город все-таки. Куда там!

-- Мы сами нищие, в отрепьях ходим, -- ответили в Красноярске. -- С Богом, ищите сами.

Ткнулся Иван Антонович в краевую администрацию, письмо написал. Но администрация быстренько ответ прислала: мол, куда это вы, дорогой Иван Антонович, суетесь? Отделена церковь от государства, по статье 14 Конституции Российской Федерации "О свободе совести и религиозных объединений" не можем выделить средств. 

Местную администрацию предложение пенсионера поначалу взбудоражило. Там вроде как и не отказавали полностью, однако с решением подсобить стройматериалом тянули.

От этой вялой резины -- ни да ни нет -- затрясло Ивана Антоновича как в лихорадке: "Рубить так рубить. Чего козлу блеять?"

Видать, трясло его крепко — иначе зачем Иван Антонович, идя на поклон в местную администрацию прятал, как шпион, во внутреннем кармане пиджака диктофон?

Слушала я ту кассету за чаем — вот смеху то! Начальники матюгаются, то один другого кроет, то Ивана Антоновича, что достал своими прошениями.

— А вы, однако, папарацци. Такой компромат насобирали! -- старичок слово "папарацци", видно, раньше не слышал.  Но вопринял его как великую награду в свою честь.

-- Да мы еще не такое можем! -- пригладил он волосы на макушке, как кот Матроскин. -- Это же у меня вещдок. Если пообещал кирпич, то все, не открестишься. Вот она пленочка!

Однако, матюги матюгами. А помощи, особенно денег, поступало на стороительство церкви мало.

Как быть, дед Иван не знал. Небогат сам, денег на книжке нет, попросить в долг не у кого: кто в деревне богат был, в город уплыл. Вместе с женкой живут в маленькой аккуратной избушке собственного изготовления, держат корову-кормилицу да пчел... Стоп! Вот пчелы-то и спасли деда.

Церковь Ивана Антоновича в прямом смысле построена на меду. И фундамент, и стены, и купола -- все на меду. Даже кресты на маковках залиты воском пчелиным.

-- Нет, это не кресты, Дарья. Это свечи! -- охотливо после обеда объясняет мне Иван Антонович, раскрасневшись от рюмочки медового самогона. -- Это мой символ. Мол, строил ее пасечник. И чтобы знали все, что не только люди над ее созданием трудились, но и божьи создания пчелы.

Своих "божьих созданий" Гаврилов мне снимать на фото не дал. Так, махнул за окно. Мол, чего их показывать, ульи и есть ульи. Однако жена его Евдокия Дмитриевна мне объяснила, что боится за пчел Иван: вдруг сглажу, что тогда?

Сколько бочек меда пошло на церковь -- самому не сосчитать. Сейчас любую деревяшку привезти -- наливай баночку. За один кирпич -- ложку меда в рот. На церковь пошло 100 тысяч кирпичей. Получается, что 100 тысяч ложек. Недостающие кирпичики пришлось старушкам с разрешения из стен разоренной бесхозной аптеки выколупывать.

Мастер на все руки
Иван Антонович -- не только талантливый организатор, но мастер, как говорится, на все сто золотых рук. Не было штукатура -- он сам фартук надевал, сам слив делал, чтобы вода не шла под фундамент, сам арматуру нарезал, плотничал...

-- Понимаешь, беда, что настоящих мастеров не осталось. Пропили они свои таланты. А молодежь не умеет работать. Вот беда. Поэтому приходится все самому. Но не могу я так. Пары рук не хватает!

-- Откуда это у вас такие таланты?

-- Все, все с верху дадено! У меня пчелы заболели. Как их лечить, я не знал. Дохнут и дохнут. Но кто-то на ушко шепнул: "Ты, Антонович, их махоркой." Выздоровели! 

Больше всего меня поразило то, что Иван Антонович сам и церковь нарисовал. История эта очень занятна. Поскольку не художник он по профессии, а водитель.

Углядел в Канске Гаврилов церковь. Понравилась она ему. И решил для себя зарисовать, чтобы какие-то элементы в своей церкви воплотить. Приехал с альбомом, зарисовал, помолился и уехал. Через какое-то время, когда стены церкви были возведены, приехал из Канска батюшка.

-- Чего это вы делаете! Нашу церковь украли! -- обижался священнослужитель.

-- Да не ругаться надо, а радоваться, -- вразумила его бабушка со стройки.

Вот так записали Ивана Антоновича в плагиаторы.

-- А вот тут певчие будут петь. Я для них специальную лестницу на второй этаж сделал, -- с любовью поглаживает ступеньки дедушка. -- А конструкцию ворот я сам придумал. Нарисовал со своей фантазии. Вот чтобы качественно было сделано, на века!

-- Да, народ вам за вашу работу спасибо скажет.

-- Слушай, я не для народа делаю. А для Господа Бога! Чтобы люди пришли сюда, вспомнили о Боге, а уже через Него о себе, о своем подумали. Слезу раскаяния пустили!

И бумага замироточит!
Я как увидела иконы, что приготовила для церкви Евдокия Дмитриевна, так чуть не расплакалась. Заохала я, о бедности заговорила, что иконописцев надо искать, спонсоров. Но жену Ивана Антоновича это нисколько не смутило: "Ты вот что, Дарья, знай: верить надо сильно -- тогда и бумага замироточит".

-- Вот эту икону, Неопалимую Купину, нам послушник Виталий привез. А эта, Казанская Божья Матерь, -- самодельная. Ее нам из Краслага привезли. Тамошний узник нарисовал нам. А эта Божья Матерь -- я случайно календарь на почте купила. Вырезала аккуратно и отвезла в Иланск, там есть умелец, он мне ее в рамочку сделал. Как полагается. Как и лик Николая Чудотворца.

Евдокия Дмитриевна как младенцев осторожно брала в руки каждую иконку, показывала мне, боясь уронить.

-- Эту за 10 рублей еще в советское время случайно в "Промтоварах" достала. Все иконы у нас освящены. Так что как построим нашу церкву, так повесим под своды.

Для меня, городского человека, ни одна из них, лежащих в уголке, никакой ценности не представляла: сколько таких календариков в магазинах на каждом шагу. А вот для нее... Для нее вырванная страница из православного календаря -- ценность, да еще какая большая!

...Зреют для семян на подоконниках огурцы, банка помидор стоит на столе. Я листаю православный календарь за 1995 год, Евдокия Дмитриевна шьет шелковые салфетки для икон.

-- Один раз не захотела идти. Сил нету, а мужик тянет. Корову подоила, полы вымыла, постирала, наварила... Ну нет сил идти на церкву. Иван пошел, а я решила дома остаться. Приходит -- я реву. Что такое? Ногу подвернула, когда в погреб лазила. Надо было с тобой идти!

Тонкий психолог
Строил бы Иван Антонович церковь один, да и строил. Но надо, чтобы народ ингашский в этом тоже посильное участие принимал. Сколотил он тумбочку-копилку и поставил на местном "Поле чудес", то есть на рынке. Дощечку приделал -- куда деньги идут. Но этого показалось дедушке Гаврилову мало. Каждый вечер вместе с доверенным человеком при всем честном народе открывают ящик и вынимают деньги. Громко пересчитывают. После жена Ивана Антоновича идет в банк и на счет строительства деньги эти перечисляет. Бумажки со счетами аккуратно рядом с тумбочкой приколоты. Все до единой. 

-- Пусть копеечку бросят, пусть рубль. Но главное, чтобы прочувствовали сельчане, что и они тем самым вместе со мной церковь строят. Что копеечка эта малая на дело пошла. Одна женщина дала тысячу рублей. Я на них купола привез.

-- Но деньги эти -- реальная помощь?

-- Нет, конечно. Слава богу, наш глава администрации по 10 тысяч в год дает. Хотя вот только на штукатурку за работу я отдал 6 тысяч. А за установку забора -- 7 тысяч. Застеклить окна у меня денег не было. Один стеклил, мучился. Мы с женой подсчитали -- за 5 лет, что стоит тумбочка, собрали 15 тысяч. А на церковь уже израсходовано 310! Некоторые люди на мою просьбу помочь так и говорят: "Пусть пчелы на тебя работают!"

Для церкви должны все прийти -- как пчелы. Они как соты делают? Все собираются, сцепляются, и каждая пчелка дает свой желез. Чешуйка за чешуйкой передается, как Вавилонская башня строится. Одну каплю меда вырабатывают пять дней. А в народе... На коленях каждый к церкви приползти должен. Такое время неспокойное у нас! Знайте: ни воды не будет, ни урожая, а вера должна остаться. Человек тогда узнает цену добра, когда познает цену зла.

Рано утром, попрощавшись по-родному со стариками, я уезжала в Красноярск.

Еще раз на прощание взглянула на церковь, построенную в честь святого Михаила Архангела. Слезы потекли по моим щекам. Посмотрела и прищурила глаза. Яркое, тонкое сияние от куполов летело по всему поселку, заглядывало в окно булочной, будило метрдотельшу тетю Валю, что так охотно предлагала мне кипяточку, будило спящего рыбачка Федора, уснувшего в лодке, будило уставших шоферов, что вернулись после рейса, и даже заглянуло в Краслаг, в камеры к арестантам.

Сияние будило поселок.

Оно разбудило меня.