Новости

Дмитрий живет в Магадане. Он рассказал «Ведомостям», что работает в народном штабе Алексея Навального. 15 июня он пожаловался «Мегафону» на твит PR-директора оператора Петра Лидова, в котором тот назвал участников митингов 12 июня «малолетними дегенератами». Дмитрий назвал твит оскорбительным и пообещал сменить оператора.

17 июля представители «Мегафона» позвонили Дмитрию, извинились и предоставили скидку. Он сказал, что не будет пока менять оператора, но это решение связано не со скидкой, а с тем, что Лидов извинился за свой твит и удалил его.

pic.twitter.com/so9MUV3wAp

— Дмитрий deadok (@DEADokMagadan) 18 июля 2017 г.

В конце июня сообщалось, что Лидов покинет «Мегафон». Его увольнение связывали с твитом об участниках митингов, но в компании опровергли это. По словам гендиректора оператора Сергея Солдатенкова, уход Лидова был согласован еще в мае. 

Новости

Дело возбудили по статьям 148 и 282 Уголовного кодекса по заявлению главы петербургской общины Асатру Евгения Салтыкова. Асатру — неоязыческое движение, построенное на реконструкции дохристианских верований древней Скандинавии. В 2013 году Асатру получила статус религиозной группы.

Салтыков увидел в группе «Яблоки Идунн», посвященной северному язычеству, картинку с викингом, занесшим боевой молот над горящим православным храмом. Эта картинка и стала поводом для возбуждения дела. Салтыков объяснил, что изображение представило Асатру как экстремистскую идеологию, которая разжигает рознь между язычниками и православием, и тем самым опорочило его веру.

По словам Телегиной, она не знакома с Салтыковым и не понимает его мотивов. Ее сторонники организовали сбор денег на платного адвоката для нее. Агентству «Росбалт» она сказала, что не верит в то, что он подал заявление в полицию из гражданской ответственности.

Новости

В основе технологии лежат безопасность и конфиденциальность. При добавлении дебетовой или кредитной карты в Apple Pay ее номер не хранится ни на устройстве, ни на серверах Apple. Вместо этого присваивается уникальный номер учетной записи устройства, который шифруется и хранится на смартфоне пользователя. Каждая транзакция авторизуется благодаря одноразовому секретному коду.

Клиенты Промсвязьбанка продолжат получать преимущества и бонусы по своим кредитным и дебетовым картам. Расплачиваться с помощью Apple Pay в магазинах можно смартфоном iPhone 6 и более новыми моделями, а также iPhone SE и Apple Watch. Также Apple Pay позволяет совершать покупки в приложениях и на вебсайтах одним касанием пальца к Touch ID.

При оплате покупок в Safari или приложениях Apple Pay работает на iPhone 6 и более новых моделях смартфона, на iPad Pro, iPad Air 2, iPad mini 3 и более новых моделях планшетов. Технологией Apple Pay можно также пользоваться в браузере Safari на любом Mac не старше 2012 года выпуска с установленной на компьютер системой macOS Sierra. При этом платеж подтверждается со своего iPhone 6 или более новой модели, либо прямо с Apple Watch, а также касанием пальца к Touch ID на новых MacBook Pro.

Интервью

СВы работаете вместе уже много лет. Как вы познакомились?

Рустам Топчиев: Это был 1999 год. Мы играли в баскетбол и подрались. А потом подружились.

Михаил Андреев: Мы учились в ведомственном институте, в Московском банковском институте при Сбербанке России. Потом вместе работали в сберкассе, мечтая сесть в какой-нибудь московский банк и заниматься выдачей кредитов. При этом мы были молодыми, нам не сиделось на месте. Мы решили создать клуб «Молодой специалист» при Сбербанке и обратились с этой идеей к председателю правления банка. Но нам сказали: «Ребята, зачем это вы прыгаете выше управляющих в вашем отделении? Не стоит вам этого делать». Тогда мы поняли, как все это работает, и решили уйти в недвижимость.

Рустам Топчиев: Мы играли в баскетбол в клубе, куда приходили самые разные люди. И на очередной тренировке Миша встал в раздевалке на скамейку и сказал: «Мне нужна работа! Мне нужны деньги! Возьмите меня!»

СКто-то откликнулся?

Михаил Андреев: Да, подошел человек и сказал: «Приезжай завтра в Департамент имущества города Москвы. Будешь заниматься выкупом помещений».

Рустам Топчиев: А потом он пришел на баскетбол в новых кроссовках, в новых шортах. Я говорю: «Миш, откуда?» Он: «А я уволился из Сбербанка». И спустя какое-то время предложил: «Пойдем к нам». Я встретился с его руководителем и так начал продавать подвалы, которые покупал Миша.

Фото: Семен Кац/«Сноб»

Михаил Андреев, Рустам Топчиев и Елена Николаева

СЛет тринадцать назад мне за съемки в рекламе заплатили 250 долларов. Тогда это были вполне приличные деньги, и мне казалось, что я могу купить вообще все, что мир принадлежит мне. У вас было такое чувство?

Рустам Топчиев: У меня было! В 2003 году я ездил на «девятке», врезался на ней в «Рендж Ровер» и «попал» сразу на 10 тысяч долларов. Зарплата у меня тогда была — 100 долларов и комиссия с продаж. Я продал «девятку» за 2 тысячи долларов, а оставшееся пришлось зарабатывать — это удалось сделать за четыре месяца. У меня тогда был жесткий режим расходов — 50 рублей в день: на 35 рублей я покупал борщ и на 15 самсу, всё. И вот после того, как я отдал долг, был тот счастливый момент, связанный с деньгами: я пришел в продуктовый магазин и понял, что могу позволить себе купить все, что хочу. Это было мое самое сильное ощущение, которое я помню до сих пор.

Михаил Андреев: Со мной первые денежные откровения случились в институте. Тогда все продуктовые магазины закрывались в девять вечера, а я открыл круглосуточный «Кулек» — прямо в своей общаге арендовал комнату и сделал там магазин. С сумками, тележками ездил на продуктовые базы, возил оттуда продукты и торговал.

Рустам Топчиев: И еще он торговал бесплатной газетой «Экстра-М». Брал ее в метро, шел потом в переход на «Новокузнецкую» или на «Октябрьскую» и продавал. Ему говорят: «Молодой человек, ну вы дурак, вы торгуете бесплатной газетой». А он говорит: «Дурак дураком, а полтинник в день имею».

Фото: Семен Кац/«Сноб»

Михаил Андреев и Елена Николаева

СА что вы чувствовали, когда заработали первые большие деньги?

Михаил Андреев: Когда удалось заработать порядка миллиона долларов с разных сделок, первым желанием, конечно, было пойти и купить себе тачку и красивую квартиру. Тогда это было модно — дача, квартира, тачка.

СДача, квартира, машина, место на кладбище…

Михаил Андреев: Да! А там и жизнь прошла.

Как раз изучая вопрос приобретения квартиры, я зашел в расположенный в том же доме продуктовый магазинчик, познакомился там с милой дамой, которая оказалась директором этого магазина. Оказалось, что она хочет его продать. Так вот, перед тем как купить квартиру, я решил купить магазин. Предложил Рустаму стать моим партнером. Он согласился. Таким образом я «расширил» тот миллион, который у меня был: на 50 процентов купил квартиру в этом доме, в районе Таганки, а на 50 процентов мы купили магазин. Кстати, с того времени дела пошли лучше, потому что у нас появился хороший залоговый актив.

СЗалоговый актив для банка, чтобы брать кредиты?

Рустам Топчиев: Да. У нас же нет своих денег. Зато есть полноценный, хорошо торгующий магазин. Кстати, этот залоговый актив позволил нам инвестировать в «Уголек».

Михаил Андреев: В общем, у нас была возможность купить квартиру побольше и машину подороже, а мы решили развиваться. Мы идем от проектов. Заработав, не летим дружно на Сен-Барте плясать в лучах заходящего солнца, а инвестируем в следующий бизнес.

СДо сих пор?

Рустам Топчиев: Да. У меня, например, нет квартиры. Я построил маме дачу, потому что в семье никогда не было загородного дома, а все остальные деньги уходят в проекты.

Михаил Андреев: Многие менеджеры, даже те, которые подросли у нас в компании, зачастую видят мир в тех трех позициях: квартира — машина — дача. Им важнее закрепиться здесь и сейчас, чем иметь возможность инвестировать в новые проекты. Хотя мы многое делаем, чтобы давать точки роста, чтобы они чувствовали будущее. Мы говорим: «Ребята, вот ваши бонусы, ваше вознаграждение. И у вас есть два варианта: либо вы забираете деньги, либо идете с нами и инвестируете их в другой проект». И они говорят: «А где гарантии того, что он у вас будет такой же успешный?» Я на это отвечаю: «Если бы мы были Сбербанком — это было бы одно дело, но мы делаем бизнес...»

Фото: Семен Кац/«Сноб»

Рустам Топчиев

СЧто для вас деньги значат сейчас?

Рустам Топчиев: Деньги — это возможности, для меня нет их связи с чем-то материальным. И мне в этом мире очень легко живется, потому что у меня ничего нет. Я на своем опыте замечал: если при выполнении задачи задумываюсь о деньгах, процессы разваливаются. Моя задача — продать недвижимость, завершить сделку, чтобы обе стороны были удовлетворены результатом. Это самое главное. Мы не говорим, что нас не интересуют деньги как класс. Но у нас есть расфокусировка, мы в постоянном творчестве. Мне кажется, по своему состоянию мы с Мишей все-таки инвесторы.

Михаил Андреев: Инвесторы, но без денег!

Рустам Топчиев: Бизнес-панки.

СВаша компания Adwill определяет сферу своих услуг как «девелопмент», «брокеридж», «консалтинг», «доверительное управление». При этом у вас есть проекты в недвижимости, в ресторанной сфере, есть небольшая студия реабилитации и отель. Ваши партнеры — рестораторы, шеф-повара — уже стали звездами: например, Илья Тютенков, Уильям Ламберти. Вы же остаетесь в тени. Почему?

Михаил Андреев: Скажем так, мы не фронтмены, на нас обычно ложится работа, связанная со строительством, с проект-менеджментом.

Рустам Топчиев: Мы максималисты, наверное. Возможно, как раз в этом причина того, что мы беремся за разноплановые проекты. И мы делаем все, что нам нравится.

Фото: Семен Кац/«Сноб»

Елена Николаева, Михаил Андреев и Рустам Топчиев

СВсе, что вы делаете, связано с недвижимостью?

Михаил Андреев: Это наш основной вид деятельности. Мы понимаем, сколько стоят объекты, умеем их оценивать и находить для них наилучшее применение. Еще мы научились находить людей, с которыми мы на одной волне — в партнеры мы берем только таких.

Рустам Топчиев: В какой-то момент нам стало скучно обеспечивать наших клиентов помещениями. Мы видели, что использование этих объектов приносит им хороший доход, и потому решили попробовать заняться ресторанами. После ресторанов получился отель. В промежутке у Миши получилась мастерская «Труд» — производственное объединение молодых ребят, которые делают уникальные предметы интерьера. Часть из них представлена в Moss. А я пошел по спортивной тематике, так что у нас есть еще небольшая студия реабилитационного фитнеса.

У нас есть ощущение конъюнктуры рынка. И мне кажется, мы этот рынок немного опережаем. Moss, например — необычный отель, и я думаю, потребуется время, чтобы люди поняли и приняли его. И мастерская «Труд», да и все остальное — это такие трендовые вещи, мы их чувствуем; сложно объяснить, откуда это берется.

СОпасно опережать рынок в бизнесе — можно не дотянуть до того, как созреет спрос.

Рустам Топчиев: Опасно. Но мы создаем и «подушки безопасности». В этом тоже помогает понимание недвижимости.

Михаил Андреев: Например, Moss — не просто отель: часть здания отдана под апартаменты. А это уже разнодоходные бизнесы.

Фото: Семен Кац/«Сноб»

Михаил Андреев, Рустам Топчиев и Елена Николаева

СВы имеете дело с недвижимостью с начала двухтысячных. С тех пор в этом сегменте многое изменилось.

Рустам Топчиев: Да. И мы тогда были совсем другие специалисты. У нас не было опыта, мы занимались задачами совершенно другого уровня. Тогда мы в газете «Из рук в руки» давали объявления «сниму в аренду офис» и рядышком «сдам в аренду офис». Сидели на телефоне, я бегал по городу, показывал всякие полуподвалы, маленькие офисы.

Михаил Андреев: После приватизации 2000-х, в которой нам удалось немного поучаствовать, начался длинный процесс редевелопмента, когда мы уже скупали недооцененные активы.

Рустам Топчиев: Был период бурного развития ретейлеров, когда ретейлеры, банки, магазины забирали все торговые площади, ставки быстро росли. Я помню, сдавал в аренду площади, не выходя из офиса. Звонил собственнику, говорил: «У меня есть хороший арендатор» — и мы даже не выезжали на объект, просто сразу подписывали договора.

СИ с кризисом 2008 года все это закончилось?

Рустам Топчиев: После 2008 года наступило время обесценивания объектов. На рынок вышли люди с плохими кредитами, люди, у которых изменилась ситуация, съехали арендаторы. Ушли федеральные сетевые компании, закончилась эпоха казино, закончилась эра банков. Начался бум небольших предприятий общественного питания, маленьких гастроэнтузиастов. И здесь уже мы начали подбирать объекты, пилить их площади, делить на части, обеспечивать ликвидность и вид, который требовал рынок на тот момент.

Фото: Семен Кац/«Сноб»

Михаил Андреев, Рустам Топчиев и Елена Николаева

СВаша ресторанная история началась с Uilliam’s — ему этим летом исполнилось шесть лет. С него же, по сути, началась и новая история Патриарших. «Угольку» — пять лет. Они окупились?

Рустам Топчиев: Уже да. Здание, в котором находится «Уголек», было непростое: офисная площадь с большим количеством маленьких ретейловых помещений. Чтобы сделать просторный ресторанный проект, да еще и с возможностью готовить на открытом огне, пришлось серьезно поработать с конструктивом здания. На это тогда ушло много времени и много средств.

СЗаведения рядом с вами открываются и закрываются. Почему не у всех получается удержаться на рынке?

Михаил Андреев: У многих других не получается реализовать большие проекты, потому что нет доверия внутри команды. У нас в команде каждый занимается своим участком работы. И мы никогда не ставим под сомнение желания и решения своих партнеров. Если ответственный за свою часть работы считает, что нужно делать вот так, значит, каждый из нас в будущем поймет, почему так было нужно.

СКак вы находите людей в команду?

Рустам Топчиев: Это кармические дорожки, честное слово! Мы — кармические менеджеры.

СЧто это значит?

Рустам Топчиев: В классическом менеджменте центром вселенной принято считать самого себя. Все остальные — поставщики, сотрудники, клиенты, контрагенты и конкуренты — существуют вокруг. А «кармический менеджмент» — это когда все эти элементы считаешь одним целым, собой. То есть когда ты относишься к конкурентам, поставщикам, сотрудникам, к своим клиентам так же, как к самому себе, и исходя из этого принимаешь все решения.

Михаил Андреев: Он говорит «кармические менеджеры», а я говорю — давайте уже остановимся с кармическими менеджерами и назовемся классическими менеджерами. Потому что это мне приходится разбирать, разжевывать, искать цельное зерно в том, что Рустам накопал, накосил.

Фото: Семен Кац/«Сноб»

Рустам Топчиев, Елена Николаева и Михаил Андреев

СКак вы решаете, что делать с объектом недвижимости? Как, например, получился Moss?

Рустам Топчиев: Мне этот объект недвижимости принесли для рыночной оценки. Мы посмотрели, сказали, что он продается очень выгодно. И я говорю: «Ребята, надо брать». — «А что мы делать будем?» — «Будем делать жилой дом или апартаменты». В процессе обсуждения с Мишей идея трансформировалась, решили делать отель. Нас поддержали партнеры, инвесторы, и начался период проектного менеджмента: поиск исполнителей,  реализация концепции. Все это было на Мишиных плечах при небольшой поддержке с моей стороны. И наоборот: когда был период покупки, это было на моих плечах, но с Мишиной поддержкой. Вот так мы и работаем.

Михаил Андреев: Я, на самом деле, сильно увлекся проектом. Я довольно долго занимался по сути спекулятивными сделками — купил-продал. Захотелось отойти от этого и позаниматься творчеством. Мы занимались Moss с 2015 года, открылись — и я опять вернулся к проектному менеджменту. При этом ситуация на рынке сильно изменилась и спекулятивных сделок в том виде, в каком они были раньше, нет. Теперь мне хочется заниматься уже не детализацией, а масштабировать нашу структуру, поскольку наши подходы к недооцененным зданиям, которые сейчас есть в Москве, и принимаемые решения доказали свою правильность.

Рустам Топчиев: Мы смотрим на объект с точки зрения всех факторов, которые его окружают, начиная от тех, что регулирует город, заканчивая конъюнктурой — людьми, находящимися в этом районе, зачастую определяющими, как лучше всего использовать объект. Дальше закладывается некий фундамент — стабильность, которая обеспечивается нашими операциями с недвижимостью, и это позволяет нам, прямо как в пирамиде Маслоу, переходить на следующие уровни и заниматься в большей степени творчеством.

Михаил Андреев: Налог на имущество на сегодняшний день настолько высок, что зачастую сдача в аренду нежилых помещений просто и без идеи, как это было раньше, уже не работает.

Фото: Семен Кац/«Сноб»

Михаил Андреев, Рустам Топчиев и Елена Николаева

СИ что вы собираетесь делать дальше?

Рустам Топчиев: Сейчас есть чувство, что мы можем что-то внедрять, опираясь на свой опыт. Если мы почувствуем, что в скором времени основные двигатели нашего бизнеса перестанут тащить локомотив, топливо будет заканчиваться, то мы, наверное, перейдем в F&B (Food & Beverage), в какие-то инновационные истории. Мне очень нравится идея эко-френдли. Мне кажется, мир меняется, и мы находимся в начале большого этапа развития мощных технологий, которые изменят вообще все. И вот эти Tesla, Uber — все это первые ласточки.

Михаил Андреев: Мы могли бы построить бизнес побольше, но мы с Рустамом не находили счастья в строительстве огромных корпораций. Нас устраивает то, чем мы занимаемся. В этом, наверное, и есть наше преимущество. В скором времени, я думаю, проекты будут более глобальные. Мы уже посчитали очень интересный проект типа «английский офис», где склад, мастерская и офис — все в одной точке. Девочки, которые сидят сейчас со своими студиями и шоу-румами по подвалам, переезжают к нам.

СА есть какие-то отложенные проекты, то, что сделать сейчас по разным причинам не получается?

Михаил Андреев: Для меня это — время, которое проводишь с любимыми людьми. Когда можно просто сидеть, молчать, созерцать пространство вокруг себя.

Рустам Топчиев: У меня несколько сменилась система ценностей, приоритетов. Раньше для меня забота о ближнем была превыше собственного комфорта. Но потом я понял, что на первом месте — я сам. На втором месте моя работа. На третьем месте моя женщина, потому что женщины определяют наши горизонты, дают энергию для движения вперед. На четвертом — мои дети. Как сказал один наш уважаемый партнер: «Все, что я должен был сделать для своих детей, — это обеспечить им счастливое детство и дать хорошее образование. А дальше сами разберутся». Потому что у каждого своя жизнь. На пятом месте — мои родители.

Смысл в том, что когда я счастливый, радостный и отдохнувший, я могу нести ответственность за всех тех, кто «внизу». Если я буду несчастным, затюканным, я не смогу ничего для них сделать.

СКак воспитать ребенка, чтобы он стал успешным менеджером? Есть какой-то рецепт?

Михаил Андреев: Я анализирую свою жизнь, жизнь своих партнеров, знакомых и прихожу к выводу, что необходимые способности даются исключительно тем, кому в детстве родители давали, по сути, безграничную свободу.

Рустам Топчиев: Да, возможность самим решать, что делать.

Михаил Андреев: Как только ты начинаешь сам выбирать, принимать решения, когда с детских лет ты принимаешь на себя ответственность, ты формируешься как менеджер.

Культура

Международный Otkritie x Strelka Film Festival пройдет в Москве с 19 по 28 июля. В этом году пространство Института «Стрелка» второй раз станет площадкой для самых ожидаемых кинопремьер года и представит зрителям 10 избранных фильмов короткого и полного метра, принявших участие в лучших фестивалях мира. Программу показов завершит концерт Василия Зоркого, который вместе с актрисами театра и кино Дашей Чарушей, Катериной Шпицей и Анной Цукановой-Котт выступит с хитами мировых музыкантов.

Идея фестиваля зародилась во время Летней программы Института, в рамках которой регулярно проходили кинопоказы. Организаторы решили собрать все премьеры в отдельный блок и организовать просмотры в уютном дворе «Стрелки». По словам куратора Стаса Тыркина, публика Otkritie x Strelka Film Festival настроена не только на «фестивальную жесть», но и на зрелищное кино, не оскорбительное для интеллекта: «Зрительный зал “Стрелки” гораздо более эклектичен, чем публика того же “Гоголь-центра”, где я также курирую кинопоказы. Поэтому я всегда стремлюсь к разнообразию и балансу».

В этот раз будет больше мейнстримных картин и меньше экспериментов: организаторы сознательно отказались от азиатских и ближневосточных фильмов, потому что они не собирают московские залы. Жемчужинами фестиваля станут картины «Сувенир», «Кондитер», «Фрик-шоу» и «Нашла коса на камень»: ни одна из них не куплена для проката, и увидеть их можно будет только на «Стрелке».

«Аритмия»  

116 мин., реж. Борис Хлебников

Молодой врач Олег, работающий на скорой, борется за жизнь каждого пациента, считая спасение человека не только профессиональным, но и своим личным долгом. Он точно знает: его приезд может решить все, и каждая секунда в этот момент действительно дорога, а житейские проблемы всегда можно решить в другое время. Несмотря на альтруизм и искреннее желание сделать счастливыми других, личная жизнь Олега складывается непросто: любимая жена подала на развод, а на место прежнего начальника пришел непримиримый циник, которого не заботит ничто, кроме отчетности. Героя фильма мучает вопрос: достаточно ли поступать правильно изо дня в день, чтобы стать счастливым?

Фото предоставлено пресс-службой

Фильм «Аритмия»

«Кондитер»

104 мин., реж. Офир Рауль Грайзер

Нежнейшая драма, полная противоречий, начинается с романа между немецким кондитером Томасом и женатым мужчиной из Израиля Ореном. Тайное счастье дается им на короткий срок: один из любовников погибает в авиакатастрофе, и Томас отправляется в Иерусалим, чтобы узнать о деталях смерти. На время своего пребывания герой решает печь торты и готовить сладости в еврейском кафе, владелицей которого оказывается вдова Орена; между кондитером и хозяйкой возникает непреодолимое влечение. «Кондитер» — дебютная картина израильского режиссера Офира Рауля Грайзера, отобранная для показа в конкурсной программе на фестивале в Карловых Варах этого года. «Это история, полная любви к людям, жизни, еде и кино, это личная история», — признается режиссер.

Кадр из фильм «Кондитер»

«Лалай-балалай»

13 мин., реж. Руслан Братов

Абсурдистская комедия о финале ночной попойки. Трое сильно подвыпивших парней и их старший товарищ Олег Маратович, выйдя из ресторана, начинают поход по городу в поисках приключений. Друзей заносит в местный парк, где они решают прокатиться на карусели-центрифуге. Пьяная забава выходит из-под контроля и оборачивается настоящим кошмаром: разогнавшийся аттракцион не собирается останавливаться, и компания судорожно пытается изменить ситуацию. «Лалай-балалай» не несет глубокого месседжа. Эта увлекательная трагикомедия получила в 2017 году Гран-при конкурса короткого метра на «Кинотавре».

Кадр из фильм «Лалай-балалай»

«Сувенир»

90 мин., реж. Баво Деферн

Фильм «Сувенир» режиссера Баво Деферна был участником кинофестиваля в Торонто в 2016 году в номинации Special Presentations, наряду с картинами «Манчестер у моря» и «Патерсон». Романтическая история о сложных отношениях молодого боксера и забытой всеми звезды «Евровидения» Лилиан, которая работает на фабрике паштетов и живет воспоминаниями из прошлого. Квартира женщины забита реликвиями былой популярности, и каждый вечер Лилиан проводит за просмотром телешоу. Новый сотрудник фабрики Жан влюбляется в бывшую певицу и пытается вернуть ее на большую сцену. Его появление в жизни отчаявшейся Лилиан — еще один шанс стать счастливой.  

Кадр из фильм «Сувенир»

«Святая гора»

115 мин., реж. Алехандро Ходоровски

Мексиканское фэнтези о путешествии Христа по неизвестному городу, вобравшему в себя все пороки XX века. Секс, тоталитаризм и насилие разрушили идею христианства, и спасения больше нет. Главный герой этой сюрреалистической драмы отождествлен с картой Дурака (Шута) в трактовке Таро: он исследует современный мир в надежде обрести новый духовный опыт. На своем пути Христос встречает друга — карлика без рук и ног, который будет сопровождать его в греховной «цивилизации». «Святая гора» — антиутопия, полная гротеска и аллюзий. Картина была снята на деньги Джона Леннона, который остался в восторге от предыдущей работы режиссера «Крот». Во время съемок Ходоровски заставлял актеров спать по 4 часа и заниматься медитацией, а также употреблять галлюциногены, чтобы картина получилась сюрреалистичной.

Кадр из фильма «Святая гора»

«Фрик-шоу»

95 мин., реж. Труди Стайлер

Забавная история для тех, кто хочет вспомнить непростые юношеские годы. Эксцентричный подросток Билли Блум (Алекс Лоутер) воспитывался матерью-одиночкой с либеральными взглядами и не отказывал себе ни в чем: ни в ярких шмотках, ни в подводке для глаз. Однажды события поворачиваются так, что Билли вынужден покинуть родной Коннектикут и переехать в «республиканский» штат, где живет его отец. В новой школе начинается травля: одноклассники пытаются «объяснить» парню, где его место. Но для Билли Блума нет ничего важнее свободы. Он решает пойти против консерваторов и стать... королевой школьного бала.

Кадр из фильма «Фрик-шоу»

«Нашла коса на камень»

79 мин., реж. Аня Крайс

Россия двухтысячных. Семья Миронович хоронит младшего сына Андрея, погибшего в Чечне. Он знал, что умрет, и писал домой трогательные письма о мечте прокатиться на мотоцикле по родному городу. Старший брат Антон исполняет его желание сам, но поездка быстро перестает быть ностальгической: по дороге парень встречает рыдающую подругу Вику — ее изнасиловали. В надежде восстановить справедливость Антон нападает на обидчиков девушки, которые жестоко избивают заступника. Мать семейства, глубоко религиозная женщина, больше не в силах молиться за семейный покой. Она становится частью секты и находит выход из череды несчастий — нужно принести жертвоприношение.

Кадр из фильма «Нашла коса на камень»

«Хорошее время»

100 мин., реж. братья Бен и Джошуа Сэфди

Ограбление банка — классический ход крутого парня, который не хочет работать на дядю и любит рисковать. Это история не про Ника. Он решается на преступление из-за кучи неоплаченных счетов и тщетных попыток найти работу. Очистить кассы в одиночку невозможно, поэтому Ник берет в напарники единственного близкого человека — своего брата Конни, страдающего умственными отклонениями. Попытка ограбления оборачивается провалом, и полиции удается захватить Конни. Только тогда Ник начинает осознавать, что натворил, и пытается вызволить брата из тюрьмы. У него есть только одна ночь, чтобы спасти Конни.

Кадра из фильма «Хорошее время»

«Кроткая»

160 мин., реж. Сергей Лозница

Одинокая девушка из глухой деревни ждет мужа из колонии и регулярно отправляет ему посылки. Однажды посылка вернулась обратно, и «кроткая» едет в колонию в поисках справедливости, но путь оказывается непростым. На своем пути девушка встречает колоритных персонажей: проституток, полицейских, бандитов и правозащитников. В основу сюжета легла одна из последних повестей Достоевского о девушке, ставшей жертвой обстоятельств. Героиня фильма Сергея Лозницы также играет роль жертвы, страданиям и терпению которой нет конца.

Кадр из фильма «Кроткая»

«Малыш на драйве»

112 мин., реж. Эдгар Райт

Американский боевик британского режиссера Эдгара Райта, снятый по его же сценарию. Молодой парень по кличке Малыш попал в автоаварию, когда был ребенком, и с тех пор звон в ушах преследует его повсюду. Для того чтобы приглушить надоедливый звук, он вынужден непрерывно слушать музыку, поэтому каждое мгновение в его жизни похоже на кадр из кинофильма. Несмотря на детскую травму, Малыш профессионально водит машину и работает водителем у грабителей банков, а музыка только придает ему драйва. Однажды парень встречает девушку своей мечты и решает завязать с преступностью. По несчастливой случайности он оказывается втянутым в одно из ограблений, и выпутаться из этой истории практически невозможно.

Кадр из фильма «Малыш на драйве»

Новости

Завьялов пытался устроиться на работу весной этого года. Однако руководитель отдела кадров «Хардкора» Наталия Чернорай отказала ему в письменном виде: «Ваша манера поведения (женственные манеры речи и жесты), а также внешний вид (излишняя ухоженность и вызывающая одежда) создают общее впечатление о вас как о представителе сексуального меньшинства, пропагандирующего своим поведением и внешним видом нетрадиционные сексуальные отношения».

Представитель «Хардкора» рассказал, что во время собеседования Завьялов не отрицал «данный факт». Чернорай в своем отказе взять его на работу сослалась на закон о защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию, и на то, что в магазин приходят несовершеннолетние.

Завьялов сказал, что обиделся на формулировку отказа и из-за этого решил подать на магазин в суд. Первое заседание состоится 24 июля.

Владелец «Хардкора» Андрей Чистяков сообщил порталу Medialeaks, что Завьялов неверно понял мотивы отказа, а письменная мотивировка, которую ему выдал отдел кадров, не была согласована с руководством. Он заверил, что отказ связан не с сексуальной ориентацией соискателя, а с его профессиональными качествами. Чистяков добавил, что также беспокоился о здоровье юноши, поскольку не может ручаться за реакцию клиентов магазина.

Культура

Возможно, когда-нибудь ученые (хотя бы британские, не будем капризничать) узнают все тайны линчевского способа рассказывать истории — например, значение странных сцен в конце эпизодов, перед финальной песней и титрами. Не исключено, что смысл некоторых так и останется загадкой: взять хотя бы Линча-младшего, в финале седьмой серии искавшего в дайнере Билли. Может быть, ближе к середине августа выяснится, что некий Уильям скончался в Твин Пикс от передозировки, но с таким же успехом это может оказаться милой семейной шуткой, понятной лишь посвященным. Неделю назад, когда в баре уже пели Au Revoir Simone, две девицы за столиком обсуждали каких-то зебр и пингвинов, что вполне может быть прозвищами клиентов борделя, где красотки работают в свободное от продажи бургеров время. Очень похоже, что Линч с Фростом готовили нас таким образом к десятому эпизоду, почти целиком посвященному женщинам и насилию.

Многие обвиняют Линча в мизогинии, но это упрощенный взгляд на вещи: возможно, он лишь хочет убедиться в прочности добра, которое символизируют, конечно, женщины

В третьем сезоне мы как-то увлеклись решением ребусов и попытками угадать, когда же перестанет двоиться и троиться Купер, да и не только он: полтора Трумана, трое братьев Фуско, двое Митчумов, а также клонированные Кэнди, Мэнди и Сэнди усугубляют утомительное и никак не проходящее ощущение нетрезвости. (Сериал, конечно, называется «Твин Пикс», но количество близнецов, двойников и отражений иногда все-таки кажется чрезмерным.) Из-за этого порой забываешь, что история началась когда-то с убийства прекрасной и чистой девушки, которую много лет в прямом и переносном смысле насиловал весь этот милый городок. Женщины во вселенной Линча всегда страдают: их бьют, грабят, убивают, принуждают к сексу, им уродуют психику. Многие обвиняют режиссера в мизогинии, но это очень упрощенный взгляд на вещи: может быть, он просто наблюдает борьбу тьмы со светом и хочет убедиться в прочности добра, которое символизируют, конечно, женщины, — хочет знать наверняка, что это сияние не погаснет никогда и ни за что.

Кадр из сериала «Твин Пикс»

Кадр из сериала «Твин Пикс»

Кадр из сериала «Твин Пикс»

В десятом эпизоде эксперименты Линча проявились во всей красе. Для начала Ричард Хорн убивает чудесную толстую Мирам, которая так любила пироги и не жалела своей зарплаты учительницы начальных классов на чаевые. К сожалению, она оказалась не в то время и не в том месте, увидев, как Ричард сбивает ребенка, и описав все это в письме шерифу. Письмо чуть позже перехватывает Чэд, который, как мы уже поняли, на зарплате у местной мафии, а саму девушку начинающий наркоторговец избивает и пытается заместить следы, устроив взрыв бытового газа. При этом Мириам для него словно бы не существует: мы только слышим ее голос, едва различаем ее лицо сквозь дверное стекло, в котором гораздо лучше видно отражение Ричарда, и затем уже наблюдаем, как растекается лужа крови под ее телом. Сразу после этого приходит очередь Бекки: ее никчемный муж с остатками порошка в возмутительных усах недоволен тем, что она не требует повышения зарплаты. Позднее Ричард Хорн душит и грабит свою бабушку, не обращая внимания на дядю Джонни, который все-таки выжил после столкновения со стеной, и чудовищного говорящего медвежонка с лампочкой в банке вместо головы. В казино «Серебряный мустанг» страдает, вроде бы, мужчина, — Кэнди, охотясь на муху, случайно бьет одного из братьев Митчум пультом по лицу, — но ее горькие рыдания по этому поводу и вопросы, как он сможет любить ее после этого, говорят, скорее, о том, что жертвой психологического насилия долгое время была именно она. Напоминают нам и о темной истории взаимоотношений куперовского двойника с Дайан: несмотря на то, что между ними явно произошло что-то нехорошее, она получает от бывшего босса эсэмэски и держит его в курсе расследования.

Кадр из сериала «Твин Пикс»

Кадр из сериала «Твин Пикс»

Разумеется, не все так беспросветно. Например, Чэду, кажется, не удалось обмануть секретаршу Люси: его внезапный интерес к природе и желание помочь почтальону явно показались подозрительными даже ей. И можем ли мы быть уверенными, что Кэнди рассказывала Энтони Синклеру, который пришел натравить братьев Митчумов на Даги, именно о погоде и кондиционерах? Не все женщины в «Твин Пикс» — жертвы, да и не все жертвы — женщины. Продавец золоченых лопат доктор Джейкоби в своей программе небезосновательно утверждает, что государство имеет нас всех. Жертвой действительно может стать любой, особенно если он светел, чист и невинен — как, например, Даги Джонс. Сцена, когда Джейни-И, впервые за долгое время увидевшая в полуголом муже сексуальный объект, соблазняет Даги, кажется смешной и трогательной, но от этого не перестает быть демонстрацией изнасилования. Достаточно представить себе на месте блаженного страхового агента прекрасную и слабоумную девушку, чтобы весь этот эпизод перестал казаться семейной идиллией. В семье Джонсов распределение ролей и так уже давно не традиционное: жена встречает мужа с работы и ходит на стрелки с бандитами, — а теперь Купер, как бы радостно он ни улыбался после секса, фактически оказался в роли жертвы домашнего насилия, став в какой-то степени Лорой Палмер.

Вовсе не исключено, что в лесной чаще нас наконец встретит прекрасная женщина, которая напомнит о том, что зло не всесильно, что есть свет, который нельзя погасить, и что на самом деле никто и никогда не может убить Лору Палмер

В этой серии нам вообще активно напоминают о Лоре: Гордон несколько секунд видит ее лицо, когда открывает дверь, чтобы впустить Альберта, а Леди-С-Поленом утверждает, что погибшая двадцать пять лет назад девушка — избранная. Заодно Маргарет Лантерман рассказывает Хоуку, что электричество, конечно, еще гудит (и мы слышим это жужжание в каждой серии), но сияние его тускнеет и может исчезнуть совсем. Кстати, все эти пророчества, которые звучат перед появлением на экране Ребеки Дель Рио, поющей о возвращении «в место, где все началось», кажутся наименее загадочным из финалов. Мы помним, что в ближайшее время шерифу предстоит снарядить экспедицию ко Дворцу Джека Кролика, поблизости от которого может обнаружиться вход в Вигвамы. Вполне возможно, что именно туда уже которую серию идет Джерри Хорн, пытаясь найти просвет в чаще леса и дыму каннабиса. И совсем не исключено, что именно там нас наконец встретит прекрасная женщина, которая напомнит о том, что зло не всесильно, что есть свет, который нельзя погасить, и что на самом деле никто и никогда не может убить Лору Палмер.

Мнения

Недавно в Карелии на местном кладбище в лесу прошел ураган, поваливший десятки деревьев. Кладбище бесхозное, но находится на землях Гослесфонда. Местным властям пришлось предупредить население: сами деревья не убирайте, иначе вас привлекут к уголовной ответственности — по закону, если вы унесете веток и дерева стоимостью на 5 тысяч рублей, это будет хищение. По этой же причине и сам муниципалитет убрать поваленные деревья не мог. Ему пришлось договариваться с Гослесфондом, чтобы тот провел работы по расчистке кладбища. При этом само оно легализовано так и не было.

Бесхозяйные объекты — это объекты инфраструктуры, у которых нет собственника, ничьи. На протяжении 90-х и в начале 2000-х прошла масштабная реорганизация собственности. Совхозы, колхозы, промышленные предприятия, заводы, исправительные колонии зачастую, чтобы сократить издержки, «скидывали» ненужную инфраструктуру, чтобы не тратиться на ее ремонт и содержание. Они списали со своего баланса дороги, детские сады, кладбища, водопроводы и другие объекты и решили: это больше не наше и мы следить за этим не будем. Но проблема в том, что земля остается в их собственности. Потому что для того, чтобы передать земельный участок муниципалитету, его нужно сначала размежевать — разделить на несколько частей, оформить кадастровые паспорта и зарегистрировать права на новые участки.

Оформление имущества в России проходит по заявлению: государство не ходит по улицам, выискивая, что кому принадлежит — муниципалитет обязан сам свои объекты ставить на баланс, делать кадастровые планы и вносить их в реестр. В Советском Союзе и первое время постсоветского периода земля и постройки на ней были между собой связаны, потому что не было частных земель и собственности. После развала Союза, когда предприятия начали отказываться от объектов инфраструктуры, вышло, что водопровод — то есть трубы — могут принадлежать физическому лицу или вообще никому, а земля, в которой эти трубы лежат, — юридическому лицу. По закону, чтобы зарегистрировать объект, вам должна принадлежать земля под ним, либо вы должны иметь право пользования.

Закон не видит разницы: почистил чиновник за бюджетные средства дорогу на даче или на землях Лесного фонда — это нецелевое расходование средств

В этом и заключается проблема большинства муниципалитетов: у них есть дороги, которые должны отойти им в собственность, но большая часть этих дорог расположена на землях сельхозназначения или Лесного фонда. Так в Пскове военная часть списала с баланса многоквартирные дома, где раньше проживали ее сотрудники. Жилье частично приватизировали, а вот дороги остались без хозяина: земля под ними принадлежит Министерству обороны. Чтобы передать землю муниципалитету, Минобороны должно сначала ее отмежевать, а это стоит немалых денег.

В конечном счете муниципалитеты не могут выделять деньги на ремонт и содержание объектов, которые им не не принадлежат: это будет нецелевое расходование бюджетных средств. Ведь закон не видит разницы: почистил чиновник за бюджетные средства дорогу на своем дачном участке или на землях Лесного фонда.

Есть и другие проблемы. Если вы похоронили родственника на бесхозном кладбище, которое расположено на землях сельхозназначения, — а это очень распространенная ситуация, — землю могут продать, потому что в документах не будет значиться, что на ней располагается кладбище. Новый собственник, например, захочет построить на ней коттеджный поселок. Покупая землю, он переводит ее в другую категорию, а кладбище просто сносит. И вы никак не сможете это оспорить: собственник имеет право делать со своей землей что хочет.

Грустная история в регионах и военных городках происходит, например, с детскими садами, которые раньше были на балансе ФСИН или военных частей. Чтобы сегодня они получили лицензию на свою деятельность, под ними должен быть корректно оформлен земельный участок — он должен принадлежать муниципалитету. В результате большое количество детских садов не могут получить лицензию и закрываются.

Муниципальные бюджеты в целом выигрывают от того, что какое-то имущество у них не оформлено: не надо тратиться на ремонт и обслуживание

И, естественно, когда имущество приходит в негодность, никто его не ремонтирует. Дороги рушатся, трубы гниют. Никто не будет это все чинить, пока условный водопровод не прорвет. Тогда прокуратура выписывает экстренное предписание муниципалитету, что объект нужно поставить на баланс. На практике муниципалитеты часто выделяют деньги на срочный ремонт, а про оформление «забывают».

Проблема в том, что муниципальные бюджеты в целом выигрывают от того, что какое-то имущество у них не оформлено: им не приходится тратить огромные деньги на обслуживание и ремонт — а на данный момент речь идет о том, что он не проводился как минимум три десятка лет.

В мае в Госдуме прошло первое чтение законопроекта о лесной амнистии. Сейчас есть лесной реестр, где поставлены на учет земли Лесного фонда — а именно на его землях и находится большая часть бесхозных кладбищ, — и есть единый госреестр недвижимости. Между собой они никак не синхронизированы и не связаны. По лесной амнистии планируется дать приоритет реестру недвижимости над земельным реестром: если есть постройка, земля под ней будет вычеркиваться из Лесного фонда. Но закон все еще рассматривается и решению ситуации пока не помогает.

Сегодня муниципальные служащие решают проблемы неформально: выделяют бюджетные деньги под видом благоустройства или, например, привлекают местных жителей на субботники. Но есть муниципалитеты, которые хотят все делать легально. Для них хорошим решением могло бы стать введение льготных расценок на процедуру размежевания и кадастровые работы — сейчас муниципалитеты должны платить государству очень большие суммы из собственных бюджетов. Помогли бы упрощение правил оформления и амнистия, при которой все кладбища и дороги автоматически выводятся из земель Гослесфонда и сельхозназначения в пользу муниципалитетов. Но сейчас это кажется нереальным, потому что противоречит общему тренду: государство в последнее время лишь ограничивает органы местного самоуправления и стремится сократить собственные затраты.

Наука и технологии

«Немногие избегнут оспы и любви», — гласила старинная немецкая поговорка, и она именно о том, как трудно избежать любви: в фатальной неизбежности заражения черной оспой в XV–XVII вв. не было никакой сенсации, заслуживающей упоминания в поговорках. Статистика, насколько могут судить современные исследователи, выглядела так: заболеваемость 99% при смертности от 10% (у взрослых) до 30% (у детей).

Другими словами, вам здорово повезло, что вы живете не в XVII веке, а в XXI. В 1796 году Эдвард Дженнер сделал первую прививку от оспы, а меньше чем через 200 лет — в 1977-м — в Сомали был зарегистрирован последний случай заболевания. Все, оспы больше нет. Научный прорыв занял всего пару столетий и потребовал (в пересчете на нынешние цены) с десяток миллиардов долларов. Забегая вперед, скажем, что «вернуть все как было» оказалось возможным всего за полгода и скромный стотысячный грант.

Итак, оспа была побеждена, а образцы живого вируса человечество сохранило под строгим контролем всего в двух точках*, в США и России: в Центре контроля и предупреждения заболеваний (CDC) в Атланте (Джорджия) и в Научном центре вирусологии и биотехнологии «Вектор» в Кольцово, что под Новосибирском. Последнее заведение принадлежит к системе Роспотребнадзора, того самого, который не дает нам печатно материться и покупать пиво после 23.00. Следует думать, что такая серьезная организация надежно охраняет смертельный вирус и он никогда-никогда не утечет в руки террористов. Впрочем, несмотря на безукоризненную репутацию CDC и особенно Роспотребнадзора, с 1980 года звучали призывы уничтожить образцы: по мнению некоторых специалистов, опасность для человечества этих двух герметичных ампул сильно перевешивала их потенциальную пользу для науки будущего.

Но в этом году потерял смысл сам предмет спора. В не самой технологически продвинутой стране мира (Канада), в ее не самой высокоразвитой провинции (Альберта), не самый изощренный молекулярный биолог (его позиция примерно соответствует российскому эмэнэсу) за полгода и с минимальными финансовыми затратами собственными руками собрал вирус оспы из запчастей, заказанных по почте. Тем самым продемонстрировав, что в нашем большом и пестром мире этот фокус могут проделать минимум сто тысяч человек на всех континентах, включая Антарктиду.

Некоторые детали

Канадского эмэнэса зовут Райан Нойс, а работает он под руководством профессора Дэвида Эванса. Разумеется, профессор Эванс не враг рода человеческого и вовсе не намерен «повторить», как выражаются гордящиеся боевым прошлым ясноглазые парни, пандемию черной оспы. Потому и оспу он на первый раз выбрал лошадиную, неопасную для людей и малоопасную для скотины. Да и цели его были вполне прозаичны: вирус лошадиной оспы нужен ему для разработки вакцин и другой научной работы, а его запрос в депозитарий на живую культуру лошадиного вируса по формальным причинам не был удовлетворен.

Дэвид Эванс выполнил все действия, которых строгие канадские законы требуют от исследователя, берущегося за технологию «двойного назначения» (так называют гаджеты, которые можно использовать как для пользы людей, так и на забаву облеченным властью мерзавцам). Он уведомил кого следует и не получил никакого заинтересованного отклика. Закон соблюден, можно делать оспу.

На случай, если вы хотите надавить на какое-нибудь своенравное правительство и вирус оспы вам для этого придется кстати, кратко расскажем, как его делал Райан Нойс под руководством Дэвида Эванса. Вся идея, собственно, была описана еще пятнадцать лет назад. Для начала вам нужен вирусный геном. Он довольно большой (200 000 пар оснований), но при определенных условиях сам легко собирается в бактериальных клетках из кусочков поменьше — а такие кусочки сейчас за очень скромную плату можно заказать в сотнях фирм, синтезирующих ДНК известной последовательности. После того как курьер принесет вам посылочки, вы запускаете все в бактерию в виде искусственной бактериальной хромосомы, потом вылавливаете обратно готовую вирусную ДНК и засовываете ее теперь уже в культуру человеческих клеток. Чтобы запустить изготовление собственно вирусных частиц, вам понадобится еще и вирус-помощник — например, потерявший способность к самостоятельному размножению вирус куриной оспы. Полгода рутинной работы, и вы злой властелин мира.

Этические аспекты

Дэвид Эванс слукавил бы, если бы сказал, что затеял эту работу исключительно потому, что лошадиная оспа позарез понадобилась ему для опытов. Разумеется, он сознавал и другое измерение своего проекта: продемонстрировать всем, насколько просто и дешево в наше время сделать ужасную вещь**. Более того, он заранее обсудил эту тему со Всемирной Организацией Здравоохранения. Таким образом, это тот редчайший случай, когда именно этические аспекты — самая интересная часть исследования.

Таких аспектов два. Во-первых, как наперебой заголосили различного рода эксперты, надо поставить исследования под более строгий контроль, чтобы ничего не допустить и все упорядочить. Законодательство большинства стран в настоящее время запрещает ученым синтезировать инфекционные геномы. Но это примерно столь же эффективно, как запрещать уличный грабеж: никто и не обольщался, будто это поощряется. Ну что ж, в таком случае хорошо бы, говорят эксперты, вообще взять под контроль синтез фрагментов ДНК, имеющих сходство с чем-то подозрительным. В этом случае, конечно, исследователи не смогли бы заказать свои 30-килобазные фрагменты по почте: пришлось бы синтезировать самим, и работенка сильно затянулась бы и подорожала. Есть надежда, что у злоумышленников просто не хватит на такое денег. Но я бы гарантий не дал.

Есть и второй аспект, и о нем хочется поговорить чуть подробнее. Всю описанную коллизию можно уложить в следующую формулу: нередко так получается, что люди, которые что-то умеют (назовем их «отличниками»), просто в силу своего умения получают огромное преимущество и потенциальную власть над теми, кто не умеет ничего (условные «троечники»). Сделать с этим ничего нельзя в принципе, троечникам приходится с этим жить, и это их страшно злит. Увы, возникающее в результате напряжение тормозит развитие цивилизации.

Уважаемые троечники. Никто, конечно, не сможет «поставить под контроль» ученого, тихонько смешивающего прозрачные жидкости из пробирок, надписи на которых вы и прочитать-то не можете. Это же, кстати, относится и к журналистам, которых у нас в стране — начиная с 1993 или 1996 года — принято ненавидеть. Правильно ненавидите: они умеют складывать ехидные слова так, что их потом лайкают, шерят, а в результате случаются всякие геополитические катастрофы. Ваши слова таким свойством не обладают, так что вяканье одного низкооплачиваемого писаки стоит всего «Уралвагонзавода». Это жутко недемократично, но иначе не бывает. Складывать слова даже чуть проще, чем сложить из фрагментов искусственную мини-хромосому (поверьте автору, он немного пробовал и то, и это), но троечники-то не умеют ни того, ни другого.

И это большая проблема, если и не для всего человечества, то для троечников-то уж точно. Конечно, в их картине мира ученые должны быть смешные и в очках (а чекисты, например — с мускулами и непобедимые, а журналисты — как Соловьев); но жизнь сложнее. Теперь троечникам, как бродячему щенку, придется боязливо косить глазом в сторону доктора Эванса в надежде угадать его настроение: не разозлился ли он? По-прежнему ли просто хочет подарить им полезную вакцину, или уже немного сердится? Вот какую власть можно получить над троечниками, если хорошо учиться.

Если суммировать оба аспекта, то Дэвид Эванс, нам кажется, просто хотел обратить внимание общественности на то, что в свете последних достижений прогресса ей, общественности, нужно быть ответственнее и не зарываться. Наука может многое, следите за ее успехами внимательнее, пожалуйста. Это в ваших же интересах.

В заключение надо указать, что статью с описанием работы Дэвида Эванса и его коллег по реконструкции вируса оспы не приняли — по техническим причинам, как описание технологии двойного назначения — в Science и в Nature, и сейчас она на рассмотрении в третьем журнале (потому у нас и нет ссылки на их работу). Этические аспекты этого научного достижения обсуждаются в Science — в куда больших деталях, чем здесь, и абсолютно без вот этой остервенелой идеологизированности, которая в наше время просачивается буквально всюду, в том числе и в эту скромную заметку.

Примечания:

* Вполне вероятно, что вирус оспы хранился и еще кое-где, чтобы при случае сделать из него бактериологическое оружие. Наверняка он лежит там до сих пор, если холодильник не разморозился из-за перебоев с электричеством. На месте читателя автор бы об этом беспокоиться не стал. Будучи слегка причастен к отечественной биотехнологии, автор готов бояться ее только в том случае, когда она хочет сделать что-то полезное. А если речь о смертельном оружии, тогда как раз бояться-то и нечего.

** Некоторые, впрочем, говорят, что вирус оспы не так уж и ужасен. Он не очень инфекционен, передается крайне медленно, а перенесенная инфекция дает пожизненный иммунитет, отчего, собственно, его и оказалось так легко победить. В этом смысле грипп куда страшнее. Зато от оспы остаются некрасивые оспины.

Новости

Закон вводит в качестве эксперимента налог в размере до 100 рублей в сутки за пользование курортной инфраструктурой в Крыму, Алтайском, Краснодарском и Ставропольском краях. Деньги будут поступать в бюджет региона.

До 1 декабря регионы должны принять свои законы о курортном сборе. Взимать налог начнут с 1 мая 2018 года. В первый год налог не может превышать 50 рублей в сутки, далее он может вырасти до 100 рублей. Размер налога может отличаться в зависимости от сезона, времени пребывания туриста и значения курорта.

Правительство подсчитало, что при налоге в 50 рублей в сутки с 2018 по 2022 год Ставропольский край может заработать на курортном сборе больше 2,02 миллиарда рублей, Краснодарский край — 8,3 миллиарда рублей, Крым — 16,4 миллиарда рублей. 

Новости

Заседание суда прошло в закрытом режиме в московском следственном изоляторе «Матросская тишина», в больнице которого находится Мамаев. Секретность объяснили тем, что во время процесса исследовалось медицинское заключение о состоянии его здоровья, то есть охраняемой законом тайны.

Первым делом после освобождения Мамаев собирается жениться на своей гражданской супруге, передает агентство «Россия сегодня» со ссылкой на члена Общественной наблюдательной комиссии Москвы Еву Меркачеву. Член ОНК Иван Мельников пообещал, что даже если после апелляции приговор Мамаеву признают законным, его уже не вернут в тюрьму.  

17 июля «Матросская тишина» выпустила медицинское заключение, в котором говорилось, что у Мамаева есть болезнь, включенная в список тяжелых заболеваний, с которыми невозможно находиться под арестом.

Мамаеву 28 лет. Он страдает спинальной мышечной атрофией и весит 18 килограммов. Он почти полностью обездвижен. 30 июня суд признал его виновным в вооруженном разбое по делу о краже мотороллера и приговорил его к 4,5 годам колонии. Из зала суда его отправили в СИЗО, хотя он не может самостоятельно питаться, а в изоляторе нет процедур, показанных ему индивидуальной программой реабилитации, без которых его мучают боли.  

Новости

Поправки будут внесены в законы о гражданстве и о правовом положении иностранных граждан в России. Люди, принимающие российское гражданство, должны будут дать присягу, текст которой также пропишут в законе. Для украинцев вводится упрощенный порядок получения гражданства России.

Лишить гражданства могут тех, кто совершил преступление террористической направленности или был признан виновным в захвате заложников, диверсии, организации незаконного вооруженного формирования. Закон вступает в силу с 1 сентября.

Закон внесли в Госдуму после теракта в метро Санкт-Петербурга 3 апреля. Исполнителем теракта стал уроженец Киргизии Акбаржон Джалилов, который в 16 лет получил российский паспорт. После теракта решение о выдаче ему российского паспорта отменили. Джалилов умер во время теракта.   

Новости

Те, кто «неоднократно совершил тяжкие и особо тяжкие преступления в сфере незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ», после выхода из тюрьмы должны будут 1-4 раза в месяц приходить в полицию. Суд также может запретить ранее осужденному наркоману или дилеру находиться в определенных местах, посещать массовые мероприятия или выезжать за пределы определенной территории.

Административный надзор будет распространяться на тех, кого осудили за «приобретение, хранение, перевозку, изготовление, переработку наркотических средств, психотропных веществ и из прекурсоров, а также культивирование в крупном размере растений, содержащих такие вещества». Суд сможет устанавливать надзор на 1-3 года.

Те, кого осудили за употребление наркотиков, часто после становятся наркодилерами, что «крайне опасно для общества», говорил глава комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Василий Пискарев. 

Деньги и Бизнес

200 тонн овощей на вашей крыше

Двести лет назад лишь 3% населения Земли жило в городах. Сейчас горожан 50%. А через тридцать лет в городах будут жить 86% жителей развитых стран.

Доставка продуктов из сельской местности в города стоит недешево, поэтому над выращиванием овощей и фруктов в городских условиях задумались уже сейчас. На складах, в заброшенных зданиях и на крышах многоэтажек в Азии, Европе и США появляются высокотехнологичные фермы.

Первая коммерческая многоярусная вертикальная ферма появилась в Сингапуре еще в 2012 году. Сингапур — маленькое государство, в три раза меньше Москвы по площади, поэтому вертикальные фермы там очень востребованы. Со своей четырехэтажной фермы сингапурский предприниматель Джек Ын ежедневно собирает 1 тонну свежей зелени и овощей.

Ферма Джека Ына

Ферма Джека Ына

Их выращивают по технологии A-Go-Gro: лотки с растениями помещают в специальные конструкции, которые вращаются подобно колесу обозрения. Благодаря этому растения равномерно освещаются и орошаются. Органические отходы превращают в компост, который опять используют.

Компания Urban Produce выращивает овощи и зелень на высоких стеллажах с искусственным освещением в здании бывшего склада в Калифорнии. Необходимый уровень освещения и воды для полива рассчитывает компьютер.

Сити-ферма Urban Produce

Сити-ферма Urban Produce

Сити-ферма Urban Produce

Компания AeroFarms оборудовала вертикальную ферму на площади в 6500 квадратных метров в здании бывшего сталелитейного завода в Нью-Джерси. Руккола и другая зелень растет при помощи аэропоники, то есть без использования почвы; корни растений опрыскиваются питательными веществами с помощью аэрозоля.

Сити-ферма AeroFarms

Нью-йоркская компания BrightFarms строит гидропонные фермы на крышах крупных супермаркетов с 2011 года. Там выращивают помидоры, огурцы и салат. Тепло для обогрева растений поступает из вентиляции зданий, а питает овощи дождевая вода. Затраты на постройку оранжерей и сбор урожая BrightFarms берет на себя, а супермаркеты подписывают долгосрочные контракты, которые обязывают их покупать все, что вырастет на ферме. За год на крыше супермаркета можно вырастить около 200 тонн овощей. По словам владельцев, это позволяет сэкономить на доставке скоропортящихся продуктов в супермаркеты и на электроэнергии, которую можно получать из солнечных батарей.

Гидропонные фермы BrightFarms

Фото: facebook.com/BrightFarms

Гидропонные фермы BrightFarms

Фото: facebook.com/BrightFarms

Салат в тюрьме и руккола в бытовке

По количеству пользователей интернета Россия занимает первое место в Европе и шестое — в мире. Совокупный объем цифровой экономики России растет в 9 раз быстрее, чем ВВП страны. При этом Россия по-прежнему отстает от Запада по многим технологическим показателям.

В США ежедневно регистрируют 60 технологических стартапов. В России — 1. В Японии у 90% станков — числовое программное управление. В России — у 10%.

Лишь 69 поликлиник Москвы перешли с бумажных медкарт на электронные. При этом создавать новые медкарты умеют только 30% врачей. И это в Москве, что уж говорить о регионах.

С 2000 по 2014 год из страны уехало 1,8 млн квалифицированных специалистов. Пока российские специалисты развивают технологии за рубежом, а сити-фермерство развивается в промышленных масштабах, полностью автоматизируется и приносит неплохой доход, в России овощи в городе выращивают немногочисленные энтузиасты.

Глеб Фомин, 26 лет, Москва:

По образованию я инженер, но уже восемь месяцев выращиваю микрозелень — пророщенные семена рукколы, кресс-салата, подсолнечника, пшеницы. Я арендовал землю рядом с офисом, переоборудовал в теплицу бытовку, в каких обычно живут люди на стройках. Даже зимой при минус 30 там спокойно поддерживается нужная для выращивания зелени температура. Зелень я выращиваю методом гидропоники, освещение идет от светодиодной лампы, а полив автоматический. В теплице ни в коем случае нельзя допускать появление плесени, нужно постоянно поддерживать влажность и температуру воздуха на определенном уровне.

Фото из личного архива

Фото из личного архива

Стараемся, чтобы в общем получалось собирать килограмма два-три в день, это не очень много, но все-таки. Работаю над поиском ресторанов-партнеров, а пока продаю урожай друзьям и знакомым.

На все про все я потратил около 350 000 рублей. Затраты пока не окупились. За покупателей приходится бороться: сити-фермеру тяжело конкурировать с крупными агрохолдингами, у которых больше возможностей и мощностей.

Овощи и фрукты, которые продаются в супермаркетах, выращиваются в других регионах. Пока они доходят до конечного потребителя, теряют свои полезные свойства. Производители используют пестициды, чтобы овощи и фрукты сохранились при транспортировке. А сити-фермеры выращивают овощи и фрукты непосредственно рядом с потребителем, поэтому логистика в нашей практике фактически отсутствует. Вы получаете свежие овощи прямо с грядки. С точки зрения бизнеса эта производственная модель — одна из самых перспективных. Сити-фермы работают круглый год вне зависимости от погодных условий и потребляют на 95% меньше воды, чем любое традиционное хозяйство. На такую продукцию всегда будет спрос.

Изобретатель из Новосибирска Роман Рыбаков создал прибор OVER GROWER, который полностью автоматизирует гидропонику для удаленного выращивания растений. Стоит прибор 100 000 рублей. Автор говорит, что инвестиции в оборудование окупятся после двух удачных урожаев.

Роман Рыбаков, 29 лет, Новосибирск:

Фото из личного архива

Фото из личного архива

Раньше я работал маркетологом в магазине охотничьих и рыболовных товаров. Мое увлечение сити-фермерством началось с выращивания салата, ромашки и капусты-романески. Еще я пробовал выращивать на гидропонике помидоры черри. Через месяц мне надоело замешивать растворы и постоянно контролировать процесс: температуру и концентрацию удобрений в питательном растворе надо проверять два раза в сутки. Тогда я изобрел прибор, которым можно управлять с помощью мобильного приложения. На разработку ушло около 4 млн рублей, я выиграл грант в 2 млн — на них я усовершенствую свое изобретение.

Мой партнер из Магадана выделил в Новосибирске помещение площадью 1,6 х 4,6 метров под мою мини-ферму. Кроме того, я арендовал в технопарке инкубатор для рассады. Сейчас я выращиваю салат — это самая выгодная культура. Городская среда очень вредная, поэтому я сдаю свои растения на проверку в Россельхознадзор. Вредных веществ в салате не обнаружено.

Мой партнер хочет открыть гидропонную ферму в Магадане: будем выращивать салат на 400 квадратных метрах в черте города, на 1 квадратный метр — 50 кустиков. Ежегодно планируем собирать 24 урожая. Один кустик салата можно продавать по 10–15 рублей, а в магазине самый дешевый салат стоит от 50 рублей, при этом через двое суток любой сорванный плод теряет до 60% витаминов. Мы выигрываем у крупных производителей в полезности продукции.

Сейчас я читаю лекции в новосибирских школах. В трех школах мы реализовываем проект по выращиванию растений на гидропонике. Если эксперимент будет удачным, мой прибор включат в образовательную программу.

Петербургская пенсионерка Алла Сокол 20 лет выращивает на крыше девятиэтажки овощи и зелень. Она работала инженером в цветочных хозяйствах и решила обустроить крышу, как только вышла на пенсию. Сокол уточняет, что устроить мини-ферму на крыше можно только в кооперативном доме при согласии всех жильцов: «Если вы живете в муниципальном доме, то забудьте об этом — ни один чиновник не даст вам разрешения». Завезти землю на крышу ей помогли школьники, а ухаживать за огородом стала целая команда соседей-энтузиастов.

Алла Сокол, 79 лет, Санкт-Петербург:

Фото: partizaning.org/?p=6794

Фото: partizaning.org/?p=6794

Фото: partizaning.org/?p=6794

Это был конец 1992 года. Я слушала по радио вечерние петербургские новости, там выступала американка Шерон Теннисон. Она говорила о том, что мы видим много черных крыш, а почему мы не используем их в то время, когда экономика рухнула? Она создала у нас центр российско-американских инициатив и организовала движение «Накорми себя сам». После своего выступления Теннисон давала интервью корреспонденту в администрации Московского района. Cлышу, там говорят: «Да, крыш у нас много, только мы не знаем, как растить на крышах». Я, услышав эту историю, прихожу в районную управу и говорю, что я председатель кооператива в таком-то доме. Начали мы с того, что посеяли петрушку, укроп, мы всё перепробовали за эти годы, за исключением картошки. Потом мы перешли в проект экологической модели жилого дома, и его курировали уже не американцы, а европейская ТАСИС. К тому времени за много лет хозяйствования я поняла, что, если в почву на крыше не вносить органику, она через два года — пыль, и растения начинают плохо расти. И мы начали думать, где взять органику: навоз нельзя, а то нас сразу санэпидемстанция закроет — в жилом доме навоз!? И тогда мы вспомнили о технологии вермикомпостирования, когда дождевые черви перерабатывают органические отходы, а кухонных отходов есть сколько хотите! Думаете, не было противников? У-у-у-у, сколько мне доставалось как председателю! Однажды меня вызвали в прокуратуру и говорят: «Вы там незаконно обогащаетесь». Я ответила, что те, кто на меня пожаловался, пускай приходят и с нами обогащаются.

Сокол 79 лет. За 20 лет сити-фермерства ей удалось выиграть несколько грантов на развитие проекта, разбить сады-огороды еще на нескольких крышах, а потом ее пригласили обучать сити-фермерству заключенных тюрьмы «Кресты»: они оборудовали грядки и вырастили много зелени, чтобы баланду разбавлять.

Реальность и перспективы

История пенсионерки Сокол скорее исключение. Как правило, попытки заняться сити-фермерством в России заканчиваются быстро. Публичный огород фермерского магазина «Лавка», где любой желающий мог арендовать за 1000 рублей грядку на все лето, продержался 1,5 года — ушел спонсор. «Наш милый Огород потерял своего спонсора. Мы грустим, мы в шоке. Нам надо очистить территорию, которую мы занимаем, ведь мы не можем за нее платить», — писали владельцы огорода в ЖЖ.

Впрочем, неудачи одних энтузиастов не останавливают других. Трое москвичей разработали готовые городские мини-фермы. Выращивать свежие овощи можно прямо в квартире, правда, позволить это себе может не каждый: фермы Fibonacci стоят от 145 000 до 430 000 рублей. Выглядят они как холодильник со стеклянной дверью. С их помощью можно выращивать клубнику, листовые салаты, томаты и другие овощи и собирать 5–10 урожаев в год. Требуется лишь установить кубики почвы-субстрата с рассадой в специальные ячейки. Температурой, поливом и режимами освещения можно управлять с помощью мобильного приложения. Доставка, сборка и обслуживание пока осуществляются только в Москве и Подмосковье. Всего в стартап было вложено 3 млн долларов. Продажи стартовали 20 марта 2017 года, за первый месяц купили только 5 ферм.

Дмитрий Песков, директор направления «Молодые профессионалы» Агентства стратегических инициатив:

Сити-фермерство практически отсутствует в России. Отставание от Запада обусловлено в первую очередь климатом. У нас не практикуется наружное озеленение в городах, а сами дома не приспособлены к тому, чтобы стать основой для городских ферм. Кроме того, сити-фермерство требует больших затрат. Такие системы появятся у нас, когда при строительстве новых домов будут закладывать вертикальные и горизонтальные галереи, которые бы позволили сити-фермерству быть выгодным занятием. Инвесторов найти сложно, поскольку деньги имеет смысл вкладывать в экономически эффективные проекты с понятной перспективой, а этого пока о сити-фермерстве не скажешь.

Полноценное сити-фермерство пока невыгодно в городе. Большие теплицы требуют огромных затрат на отопление и искусственное освещение. Пока это дорогая игрушка, потому что в городах энергия дорогая, и в ближайшее 5–10 лет ситуация не изменится. Но за это время у нас появятся устройства для накопления энергии, которые снизят постоянные издержки.

Сейчас мы делаем ставку на модели замкнутых экосистем, которые действуют за пределами города. В дорожной карте FoodNet есть несколько проектов по автономным светокомплексам; также автономные теплицы оборудуют в школах, и дети учатся делать то, что взрослые не умеют. Еще один интересный проект связан с разведением водорослей в местах избыточного тепла — около атомных реакторов. Водоросли могут пойти на корм скоту, например.

Автоматизированные системы для выращивания зелени и овощей не пользуются большим спросом у любителей петрушки и огурцов. Однако сити-фермерство в России активно развивается в теневом секторе экономики. По запросу «конопля на гидропонике» Yandex выдает 8 миллионов результатов, а в соцсетях опытные «садоводы» обсуждают ошибки новичков.

В Кемерово дали 3 года условно женщине, которая выращивала коноплю в потайной комнате за шкафом. Полицейские изъяли в квартире 15 горшков с коноплей. Женщина призналась, что специально купила в интернете портативный тепличный комплекс.

Житель Калининграда вломился к соседям и громко позвал всех в гости, предложив полюбоваться розами. Соседи вызвали полицию, роз не нашли, зато обнаружили в платяном шкафу теплицу с коноплей.

Жителя Ханты-Мансийска приговорили к 11 годам колонии строгого режима за выращивание и продажу марихуаны. Он переоборудовал комнату в съемной квартире под теплицу, установил современное оборудование, которым управлял через интернет. Полиция задержала его только через год.

Москвич приспособил для выращивания конопли систему «Умный дом», которая обеспечивает безопасную работу всех устройств в ресурсосберегающем режиме и следит за тем, чтобы разные устройства работали слаженно. Из квартиры-оранжереи полицейские изъяли 48 кустов конопли.

В Костроме мужчина выращивал коноплю в подвале собственного дома. При этом попадал он туда через люк, который прорубил в полу. В его импровизированных теплицах полицейские нашли более 80 кустов конопли, а также партию готовой к употреблению продукции.

Новости

«Мы создали продукт, который можно будет продавать. На его создание ушло два года — слишком высоки наши требования! Он не должен портиться, он должен быть натуральным, и, главное, недорогим!» — сказал Кончаловский. По его задумке, еда в его ресторанах должна быть доступна всем.

«Как говорил конструктор танка Т-34 Михаил Кошкин, "сложное и дурак придумает". Мы два года работали над простым. Главное — технологии должны быть уникальными и надежными», — считает режиссер. Он напомнил, что проект создают как альтернативу западным сетям быстрого питания.

О планах открыть сеть «Едим как дома» Кончаловский и Михалков объявили в марте 2014 года. При этом деньги на открытие они попросили у президента России Владимира Путина. Однако правительство отказалось финансово поддержать их. После отказа сообщалось о поручении вице-премьера Аркадия Дворковича в адрес Сбербанка, Минэкономразвития, Центробанка и других министерств и ведомств найти возможность предоставить режиссерам кредит. С весны 2014 года тема запуска сети больше не поднималась. 

Как жить

Программы лояльности: базовая информация

Мили (бонусные баллы, километры, очки, авиосы) — это внутренние «деньги», которые начисляются за полеты определенной авиакомпанией или ее партнерами по альянсу, приобретение некоторых товаров или услуг в определенных торговых точках или онлайн и использование пластиковых карт, выпущенных банками совместно с данной авиакомпанией (т. н. кобрендовых карт). Накопленные мили можно израсходовать не только на премиальные билеты перевозчика, в бонусной программе которого вы участвуете, но и на билеты компаний-партнеров, повышение класса обслуживания и покупку товаров из интернет-магазина авиакомпании.

Мили бывают премиальными (неквалификационными) и статусными (квалификационными). Премиальными милями можно оплатить билеты или повышение класса обслуживания. Обычно у этих миль есть срок годности — от 20 до 36 месяцев, потом они «сгорают». Статусные мили тоже можно обменять на премии, но, кроме этого, они влияют на уровень сервиса. Чем больше квалификационных миль вы накопите, тем выше будет ваш пользовательский «класс» и, следовательно, тем больше вероятность, что вас пересадят из экономкласса в бизнес, если возникнет такая опция.

Изучите составы альянсов и партнерские соглашения

Для начала выясните, какие авиакомпании к какому альянсу относятся, чтобы не открывать несколько бонусных программ разных перевозчиков одного альянса, а «сливать» все мили партнеров на одну карточку. Блогер Илья Варламов резонно замечает, что если вы уже участвуете в программе «Аэрофлота», то заводить отдельную карточку Air France смысла нет, поскольку обе компании принадлежат к одному и тому же альянсу. Полезно открыть программу каждого альянса «большой тройки» — SkyTeam, OneWorld и Star Alliance, потому что, может быть, в отпуск вы летаете только рейсами Swiss, зато на работе вам в основном бронируют билеты S7. У каждого перевозчика есть партнеры и «на земле»: сети отелей, прокатчики автомобилей — узнайте, сколько миль они начисляют клиентам, и не упустите свой бонус.

Расставьте приоритеты

Бонусные программы разных авиакомпаний существенно отличаются по многим параметрам: начальная стоимость премиального билета, срок хранения накопленных миль и т. д. Определитесь, что вам полезнее: непременно купить билет в Европу за мили, повысить класс обслуживания в компании, которая базируется в удобном для вас аэропорте, или возможность привлечь родственников и накопить мили быстрее — далеко не все программы предполагают семейные аккаунты. Узнайте свой «мильный» потенциал: для этого прикиньте количество и длительность своих перелетов за год, вооружившись калькулятором миль. Если выходит меньше 30 тысяч, то статус обслуживания вам повысить, скорее всего, не удастся.

Оцените перспективы накопления миль с кобрендовой картой

Обслуживание некоторых «мильных» банковских карт дороже, чем обычных: экономите на полетах — переплачиваете банку. Такая карта выгодна только при дорогих покупках или регулярных крупных расходах. Некоторые опытные путешественники, собираясь на отдых с друзьями, оплачивают билеты и номера отелей для всей компании своей картой: друзья возвращают деньги наличными, а банк начисляет на счет больше миль. Прежде чем открывать кобрендовую карту, посидите 15 минут с карандашом и калькулятором, подсчитайте, сколько денег за месяц/год вы тратите, используя безналичный расчет, примерное количество миль, которые можно накопить таким образом, какой премиальный билет можно приобрести за эти мили, и решите, стоит ли эта возможность тех денег, которые придется заплатить за обслуживание карты и пользование ею после окончания льготного периода (если карта кредитная).

Обращайте внимание на класс бронирования при покупке билетов

Гибкий, полный или «промо»? Люди на соседних креслах одного и того же экономкласса могут лететь по разным классам бронирования — иногда при небольшой разнице в стоимости количество миль, которые можно заработать на покупке билета, будет отличаться в три-четыре раза. Отличный пример приводит один из авторов проекта Pirates Travel: «Мы очень любим дешевые билеты по промотарифам Alitalia в Европу. Но они чаще всего продаются по тарифу R. Перелет по маршруту Москва — Рим — Турин — это почти 4000 миль. Как и где получить бонусы? Alitalia, уже продавая эти билеты на своем сайте, сообщает, что в своей программе Alitalia MileMiglia она не начислит нам за такой перелет ничего. В “Аэрофлот Бонусе” по тарифу R Alitalia мили также не начисляются. Flying Blue от AirFrance и KLM даст 25% от пройденного расстояния, и то только за внутренние рейсы (то есть Рим — Турин). Рано или поздно вы дойдете до программы Delta SkyMiles — и ваше терпение будет вознаграждено начислением суммы бонусов, равной расстоянию в милях, которое вы пролетели, к тому же в этой программе ваши мили не сгорят никогда».

На что стоит обратить внимание при расходовании миль

Премиальные билеты лучше бронировать с большим временным запасом, особенно если вы участник одной из самых популярных бонусных программ, таких как «Аэрофлот Бонус». Зачастую мили не покрывают налоги и сборы, которыми облагаются премиальные билеты, и сумма необходимой доплаты бывает равна стоимости билета. Чем выше класс обслуживания полета, тем выгоднее расплачиваться милями: ценовая разница в рублях между эконом- и бизнес-классом может отличаться в два-три раза, а в милях — на 10–30 процентов.

Новости

Днем 7 июля президенты провели официальные переговоры, которые длились больше двух часов. По данным источника Reuters, вечером лидеры посетили ужин вместе с другими участниками саммита. Путин сидел рядом с супругой американского президента Меланией Трамп. В конце ужина Трамп подошел к ним и поговорил с Путиным. «Заявления о том, что Белый дом скрыл вторую встречу, лживы, злонамеренны и абсурдны», — добавил источник в Белом доме.

Трамп прокомментировал в твиттере слухи о втором разговоре с Путиным: «Выдуманные новости о тайном ужине с Путиным ненормальны. Все лидеры G20 и их супруги были приглашены канцлером Германии. Пресса об этом знала!»

Президент группы «Евразия» Ян Бреммер рассказал, что Трамп покинул свое место за столом на середине ужина и провел около часа, увлеченно разговаривая с Путиным, рядом с которым был только переводчик. По словам Бреммера, остальные участники ужина были удивлены тем, что Трамп не взял с собой американского переводчика, поскольку это нарушение протокола национальной безопасности.

В Белом доме объяснили отсутствие переводчика тем, что на ужин было разрешено парам было разрешено взять только одного переводчика. Трамп изначально сел возле супруги японского премьер-министра, и его переводчик говорил по-японски. «Когда президент Трамп разговаривал с Путиным, с ними работал русский переводчик, поскольку американский не говорил по-русски», — объяснил источник в администрации Трампа. Он добавил, что никто не знает, о чем разговаривали президенты за ужином.

На официальной встрече 7 июля Трамп и Путин обсудили Украину, Сирию, терроризм, кибербезопасность, Корейский полуостров и шпионские дачи. Трамп назвал встречу с Путиным «потрясающей, невероятной». 

Литература

Фото: Evgeny Alekseev/EyeEm/GettyImages

Окно показывало смазанные ели, белый шум ноябрьской пурги; телеграфные столбы мельтешили, как поползшие рамки кадра в черно-белом кино. Показывали в окне Россию, которая от самого Соликамска вот вся такая была: елки, снег, столбы, потом прогалина с пришибленными избами, потом вокзал с силикатными авитаминозными двухэтажками, и опять — елок миллион густо и непроходимо натыкано вдоль путей — как колючкой обвито, не продерешься. Но в этой нескончаемости и одинаковости природной застройки заоконной России и были вся ее мощь, величие и красота. Красотища, бляха!

— И что будешь делать?

— Жить буду. А ты что бы сделал?

— Убил бы его.

— Ну вот. А я его простил. Я пожить теперь хочу. Можно мне еще телефон на секунду? Мать не подходит что-то.

* * *

Ярославский вокзал шибал свежестью и тепловозной гарью. После прокисшего плацкартного пара, после прокуренного железа тамбуров, подслащенного мочой — тут воздух был слишком огромный: кислорода чересчур, и он сразу чифирем бил в голову.

Москвы тоже было слишком, после елочных коридоров она приезжим распахивалась как космос. Укутанные люди прыгали из вагонов через ров на платформу, выгружали перехваченные липкой лентой сине-клетчатые китайские баулы, хватали их в обе руки и разгонялись по перронам в перспективу, как штурмовики на взлет по аэродромным полосам. Перспектива была дымной, и в дымке приехавшим людям маячили дворцы, замки и высотки.

Илья больше других не спешил, в потоке не греб — давал себя нести. Нюхал московское небо, присматривался отвыкшими глазами к дали, удивлялся молча. Было ярко, как в детстве. Тусклая ноябрьская Москва резала глаза.—

Приехать он в Москву приехал, но попасть еще не попал. Вокзал был еще пока территорией окружной, просоленной и засаленной России. Как бангладешское посольство является во всех смыслах территорией государства Бангладеш.

В конце платформы было сделано сито. Илья его уже издалека привычно разглядел поверх чужих голов. Серая форма, отъеденные морды, глаза рыщущие, цепкие. Наметанные. Раз, раз, раз. И даже собака служебная на цепи: полное сходство. Тут, понятно, она не для того. Тут она просто нюхает себе наркотики, взрывчатку, наверное. Но ведь она и страх может унюхать.

Илья стал смотреть в пустоту, чтобы мимо цепких глаз, чтобы не примагнититься к ним. Стал думать ни о чем, чтобы ничем не пахнуть.

— Молодой человек!

Он тут же застыл послушно. Как они его узнали? По оттенку кожи? По ссутуленной спине? По голове пригнутой? Как собака зверя узнает?

— Подойдите. Документы.

Он отдал паспорт. Листнули на прописку, цыкнули.

— Откуда возвращаетесь?

Врать или правду говорить? Не будут же они проверять. Ездил… Ездил куда-нибудь. Отдыхать. К бабке. В командировку. Как они проверят?

— Отбывал. Наказание.

— Справку об освобождении.

Сразу другим тоном с ним. Хозяйским.

Достал ему справку. Лейтенант отвернулся с ней, побурчал в рацию, послушал, что ему в ответ побурчали; Илья стоял молча, не спорил. Все у него было чисто. От звонка до звонка: УДО не дали.

— Перевоспитался, Илья Сергеевич? — лейтенант наконец обернулся к нему, но справку не возвращал, зачем-то складывал ее пополам.

Москва отъезжала вдаль за его спиной, кукожилась, небо ее мелело и сворачивалось; гам людей и рык машин глохли. Лейтенант своим пузом, своей пятнистой грудиной, своей харей замещал всю Москву. Илья вроде бы знал: ничего он ему не сделает. Просто нужно сейчас ему дать, позволить почувствовать власть. И его тогда отпустит, а он отпустит Илью. Он тут за этим стоит, за этим на службу пошел.

— Так точно, гражданин начальник.

— Следуешь к месту проживания?

— В Лобню.

— Адрес по прописке?

— Деповская, дом шесть.

Лейтенант сверился с паспортом, смяв без необходимости попутные страницы. Был он, наверное, такого же возраста, как и Илья, но погоны делали его старше. Хотя это Илье, а не ему, последние семь лет каждый год за три шел.

— Домой едешь. Имеешь право, — хмыкнул он. — Двести двадцать восьма-ая, — прочитал он. — Точка один. Это что? Точка один. Напомни.

— Приготовление. И сбыт. У меня только подготовка к сбыту, гражданин начальник.

Илья смотрел ему чуть пониже подбородка — есть такая особая точка, куда следует смотреть сотрудникам во время разговора. Не в глаза и не в пол.

Мент тянул время, ему нравилось, что он может время гнуть, как проволоку.

Тут собака вдруг взлаяла на загнанного таджика с клетчатой, как у всех, сумкой.

— Ладно. На учет не забудь встать, — лейтенант сунул Илье его справку. — И не торгуй больше.

Илья кивнул, отошел в сторону, убрал бумаги во внутренний теплый карман, где и сам отсиживался, пока допрос длился. Лейтенант уже увлекся таджиком, таджик был более перспективный.

Просеялся.

Контуженный мир помаленьку пришел в чувство, начал разговаривать.

Но теперь, подойдя к Москве поближе, Илья видел в ней везде только то, чего издалека, из поезда было не разглядеть: ментов. На вокзальной площади, у входа в метро, в павильонах и на станциях. Стаями, все с овчарочьими глазами. Хотя, может, это не в Москве было дело, а в Илье.

* * *

Забирали его из лета, выпустили в самый конец осени. И Москва, в которую его выпустили, не была похожа на ту, из которой его забирали.

Москва стояла сейчас как голое ноябрьское дерево — влажная, темная; раньше вся она была обросшая яркими вывесками, киосками для торговли чем попало — а теперь посуровела, стряхнула с себя разноцветицу, разделась до гранита.

А Илья обожал ее раньше, когда она притворялась сплошным галдящим базаром — ему казалось, что на этом базаре он сможет купить себе любое будущее. Он приезжал тогда в Москву из своей Лобни электричкой — в университет, в клубы, на концерты — и каждый раз воображал себе себя москвичом. Надо было только доучиться, найти работу в центре и снять с друзьями квартиру. В Москве земля была волшебная, удобренная гормонами роста: ткни в нее свои желания — вырастут и работа денежная, и модные друзья, и девушки самые красивые. Москва и сама была от себя пьяная, и всех своим хмелем угощала. В ней все было возможно, от Москвы не убыло бы, если б Илья отщипнул от ее пухнущего сладкого теста свой кусочек счастья.

А сейчас она как будто ему снилась — она ведь часто снилась ему там, на зоне. Она стала строже и прилизанней, серьезней, официальнее — и выглядела от этого по-понедельничному похмельной. Он узнавал ее и не узнавал; чувствовал себя в ней чужим, туристом. Туристом из Соликамска, и еще из прошлого.

Немного постоял на площади трех вокзалов: среди других обалдевших иногородних его, приезжего из зоны, тут было не так заметно. Можно было сделать вдох и проморгаться.

Проморгался и пошел.

Он ступал по Москве осторожно, чтобы она от слишком широких взмахов и слишком уверенных шагов и в самом деле не оказалась бы сном и не рассеялась бы; чтобы не очнуться от нее в масляной серой тюремной хате, в зябкой духоте, среди шконок и тычущихся в тупик жизней, в запахе носков и вечном страхе ошибиться.

Но Москва стояла надежно. Она была взаправду и навсегда.

Его освободили. Точно освободили.

Илья купил на предпоследние деньги билет в метро и поехал под землю. Ему навстречу конвейером вынимало из недр московских людей — и тут можно было посмотреть им на лица. Люди за семь лет успели приодеться, даже таджики. Вперед и вверх они глядели решительно, многие взбирались по ступеням, не могли дотерпеть полминуты: наверху безотлагательные дела. Москвичи очень спешат жить, вспомнил Илья. А колония безвременью учит.

Из всех встречных — а там были и обнимающиеся любовно старики, и поп в телефоне, и не сдающийся возрасту панк — Илья запинался только о женщин. Так он за эти годы отвык от них. Так забыл, до чего они на людей не похожи, до чего их прекрасней!

И если вдруг одна из них отвечала Илье на его взгляд своим взглядом, то он за эту ее блесну цеплялся, и она рвала и тащила его в свой противоток — за собой, на поверхность.

Потом какая-то поморщилась, фыркнула неслышно, и Илья сразу осел, сжался: ведь они в нем могут понять недавнего арестанта. У него на лбу это написано сизым, бритвой вырезано на землистой коже. Куртка на нем сидит как роба. Женщины чуют опасность в мужчине, чуют голод и ненадежность — это в них звериное, безошибочное.

Дальше Илья за ними подглядывал исподтишка, стеснительно, чтобы больше никто его не разоблачил. Подглядывал — и в каждой искал сходство с Верой. Само собой так получалось.

Вере он решил ни за что не звонить.

Простить ей все и не звонить ей. Разговор этот ничего не даст ему, даже если она и согласится на разговор. Голос ее услышать только? Зачем. Он сам с собой уже столько раз все за нее проговаривал по ролям: и вопросы, и ответы. Уговоры, упреки. Воображаемая Вера всегда ускользала.

Настоящая Вера все ему разъяснила одним звонком, на второй уже год. Извинилась, как могла покаялась. Сказала, что не хочет врать. Что встретила человека. Что не виновата. Повторила, что не виновата, как будто Илья с ней спорил. А он с ней при людях спорить не мог.

Поэтому он спорил с Верой воображаемой — еще пять лет.

Но и воображаемую Веру переубедить не мог.

В вагоне метро он мог людей разглядывать безбоязненно, даже сидящих ровно напротив. В вагоне он никому не был нужен: все утопли в своих телефонах. Тетки крашеные крашеными ногтями, раскосые гастарбайтеры оспяные мозолями, школьники своими пальчиками-спичками, все разгребают в экранах что-то, у всех какая-то внутри стеклышек другая более интересная и настоящая жизнь. Раньше смартфоны были только у продвинутых, у молодых. Пока Илья сидел, сделали и басурманский интернет, и для стариков свой какой-то, и для молокососов.

У них на хате был один только телефон. Конечно, не у Ильи. Илье приходилось выторговывать себе секунды звонков и минуты во Вконтакте за сигареты из маминых передач. Деньги бы отобрали сразу, а сигареты только ополовинивали, когда потрошили посылку: пошлина. И связь была дорогая. Так что и секунд маминого голоса, и минут на Вериной страничке оставалось — в обрез. Хотя Вера туда фотографий почти не выкладывала, одни ссылки на клипы какие-то, на личностные тесты, на бессмысленную дрянь. Может, понимала, что Илья из тюрьмы смотрит на нее, и не хотела, чтобы видел.

И все-таки Илья иногда выкраивал себе немного времени, чтобы на Суку посмотреть. Как там у него. Как жизнь идет. Как звания растут. Как он в Тае отдыхает. Как в Европе. Какой «Инфинити» он себе купил. Каких девушек обнимает. Жизнь у Суки шла парадно. У Ильи горло крючьями драло, когда он Сучьи фотографии разглядывал; сердце ножом скоблило. Не мог смотреть на это — и не смотреть не мог: как человек вместо него живет.

А на остальную часть мира Илье уже трафика не хватало. В долг на зоне попадать было нельзя, там вся жизнь была только в дебет.

Ничего, привык без телефона. Хотя до посадки только о нем и мечтал, матери за год на день рождения заказывал, в универе на парту выкладывал сразу, как приходил на пару, чтобы девчонки восторгались диагональю экрана.

Это не самое еще такое, к чему там привыкать пришлось.

Вышел на Савеловской.

Опять менты. Всюду менты.

Через Третье кольцо медленно проворачивали миллион автомобилей, фары горели днем, грязь из-под колес была взвешена в воздухе, люди выкипали из подземных переходов, Москва ворочалась и дышала. Живая. Илье хотелось трогать ее, трогать все подряд, гладить. Он семь лет хотел потрогать ее, Москву.

— Мне до Лобни.

Электрички поменялись сильно.

Он их помнил замызганными, зелеными, с исцарапанными стеклами, с изрисованными боками, с деревянными общими скамейками, пол в подсолнечной шелухе, пиво пролитое испаряется медленно, и все этим пивом пропахло. А теперь: белые новые поезда с желтыми стрелами на бортах, сиденья мягкие, каждому — свое. Пассажиры сидели чинно. Белые поезда их облагородили.

— Не хочешь со мной на Навку сходить? Ледовое шоу, — говорила одна ухайдоканная смуглявая тетка другой. — Я тот раз была, феерия.

— Может и сходила бы. Навка-то за этого выскочила, с усами, ну? Который путинский секретарь. Ничего мужчина, — отвечала та, более чем пятидесятилетняя, оштукатуренная поверх измождения. — Импозантный.

— Да ну его, — отмахивалась первая. — Навка и получше бы себе могла. Мне вот знаешь, кто нравится? Лавров. Лавров хороший. Я бы с Лавровым лично. Он и порешительней твоего усатого будет.

Илья слушал и ничего не понимал. Поезд медлил. Пустые кишки урчали, под ложечкой сосало. На привокзальный чебурек он денег пожалел: цены в ларьке были московскими, а транспортные ему выдавали соликамскими. Зачем тратиться на чебурек, когда скоро мамины щи горячие?

Очень захотелось этих щей. Трехдневных. Со сметанкой. Хлеба туда сухого покрошить, как в детстве, как дед показывал. Баланду навести. Притопить корки в супе, но не до мякиша, а чтобы чуть-чуть еще хрустко было, подышать щами — и, обжигаясь, ложку в рот.

Слюна пошла.

А мать будет сидеть углом к нему за их полуметровым столиком — и реветь, небось.

Последний год каждый разговор кончался слезами. Хотя чего уж было плакать, когда всего ничего оставалось, в сравнении с отбытым. А что он может ей сказать, когда рядом или вертухай, или, хуже, блатной, у которого Илья свою маму на минуту откупил? Так что, как только она — в слезы, Илья сразу отбой давал. Нельзя было иначе. Понимает она это?

Ничего, сегодня пускай наплачется. Сегодня можно. Все кончилось.

* * *

— Станция Лобня!

На одном пути остановилась электричка, другой был по горизонт занят товарным составом: заиндевевшие цистерны с нефтепродуктами. Поверх инея шла роспись пальцем — «Крым наш», «Обама чмо», «14/88», «Виталик + Даша», «Мая радзiма — Мiнск», и что-то еще. Илья читал механически, пока шагал к переходу. Крым случился, когда Илья был на зоне, и случился как-то мимо него. Зэки к Крыму были равнодушны, завоевания вертухайского государства их не колыхали. Зэки — оппозиция по определению. Поэтому тюрьмам на выборах и голоса не дают.

До дома от станции решил пройти ногами. Нужно было все это в первый раз ногами пройти. Хотелось. Да и быстрей получится, чем маршрутку ждать.

В Лобне погода была другая. Это Москва жаром дышала, растопленная машинной гарью. В Лобне воздух был прозрачней, воздух морозней; с неба тут сыпало холодной солью, секло щеки. Тротуары не протаяли, вместо асфальта был всюду утоптанный снег. Облепленные машины месили колесами бурую смесь. Блочные дома швами наружу стояли обветренные, невеселые. Люди были настороже. Накрашенные бледные женщины чесали с решимостью куда-то, студя обтянутые колготками ноги.

Полчаса всего электричкой от Москвы, а казалось — в Соликамск приехал.

Москва за семь лет постарела, а Лобня вот не изменилась ничуть: та же, что и когда забирали Илью. Та же, что и в его детстве. Хоть в санки садись и за мамой езжай. И Илья в Лобне был родной.

С Ленина свернул на Чехова. Там три улицы шли обрезками, с одной стороны в Ленина упираясь, а с другой — в Промышленную: Чехова, Маяковского и Некрасова. На Чехова стояла материна школа, восьмая. Материна — и его, Ильи.

Она его, конечно, к себе устроила, хотя рядом с домом — во дворах — была другая школа, четвертая. Туда удобнее было бы, ближе: до восьмой детскими шагами полчаса было. Но мамка взяла под крыло. До седьмого класса вместе до школы ходили. Потом девчонки начали смеяться, и Илья стал сбегать из дома на десять минут раньше матери, чтобы доказать взрослость и независимость. С сигаретами тогда же началось.

Напротив школьного подъезда Илья замер. Желто-белая, блочная, трехэтажная, окна трехчастные, как дети у домиков рисуют — такая же школа, как у всех остальных в стране. Ее, кажется, ни разу не ремонтировали за последние лет двадцать, хранили для Ильи в первозданном виде. Чтобы легче все вспомнить было.

Дохнул поглубже. Посмотрел на окна: во втором этаже мелкие бегали. Продленка. Времени было три дня.

Мать из школы уже ушла.

Если б электричка пораньше прибывала, можно было бы прямо тут ее встретить, у ограды. И вместе обратно до дома по снегу, обычной дорогой — по шоссе, через переезд.

Или нельзя, вдруг похолодило его.

Вместе с ней бы ведь и другие училки выходили бы. Завуч, мымра. Узнали бы Илью, конечно, несмотря на землистую кожу и волосы обритые. Столько лет вдалбливали ему в голову свои буквы и цифры… Узнали бы точно.

И что тогда? Как мать своим коллегам его посадку объясняла? Как он сам ей объяснил? Ей-то пришлось поверить: не в то же верить, что сын — наркоман и наркотиками торгует. А теткам всем этим школьным… Им верить в него без надобности. В глаза — покивают, поохают, а за глаза? Опозорил он ее перед всеми? Стали бы они с ним здороваться? А Илья — с ними?

Сунул руки в карманы, нахохлился, заспешил дальше. Чтобы не увидели, в самом деле. Встретимся с ними попозже со всеми, когда придумаем, что говорить и как себя подавать. Встретимся неизбежно. Маленький город — Лобня.

По Промышленной вдоль русских бетонных заборов он выбрался на Букинское шоссе, и двинул по обочине наперекор снегу, оскальзываясь, но не падая. Брезжил сквозь снег МФЮА, Вера тут училась.

У двадцать седьмого дома остановился еще раз.

Верин.

Серая шестнадцатиэтажка с желтыми застекленными балконами: люди стараются себе у жизни еще пару квадратных метров урвать. Илья насчитал седьмой этаж. Там Вера еще, интересно? Или уехала в Москву, как собиралась? Ей сейчас двадцать семь, как и Илье. Вряд ли еще с родителями живет.

Таких обшарпанных панельных шестнадцатиэтажек, как Верина, тут было три, они стояли особняком на краю массива. Снизу к ним прилепилось похожее на самострой небольшое красное кирпичное здание: совершенно неуместный здесь театр. Поверх второго этажа шли огромные, почему-то готические буквы — «КАМЕРНАЯ СЦЕНА». Илья прощупал их взглядом.

Театр всегда тут торчал и всегда так назывался, сколько Илья себя помнил, сколько ходил к этому дому Веру провожать и встречать. Почему сейчас его эта вывеска колола? Понял, почему. Криво улыбнулся.

Репертуар театра: «Ваал», «Пришел мужчина к женщине», «Пять вечеров». Скоро новогодние елки.

Поежился. Среди этих панельных-кирпичных декораций накатывало его застиранное прошлое в полном цвете. Четче вспоминалось, чем хотелось бы вспомнить.

В десятом классе, в апреле, он сюда Веру пригласил. На «Горе от ума». Родители отпустили. Весь спектакль он гладил ее по коленке, слушал, как она дышит — рвано. Слушал и плыл. Сердце колотилось. Актеры бубнили что-то неслышно.

А Вера отвела его ладонь, и в искупление этого сцепилась с ним пальцами. Сладкие духи были у нее, со специей какой-то острой. Позже он узнал: эта острота в приторном коктейле — это она сама была, Вера, ее мускус. Карету мне, карету.

И потом в подъезде ее глупо поцеловал. Пахло кошками и текущим паровым отоплением: уют. На вкус ее язык оказался такой же, как и его собственный. Поцелуй ничем на книжные похож не был. Ломило внизу живота, было стыдно за это и не было сил остановиться. Вера шептала. Когда ее крикнул в лестничный колодец с седьмого этажа отец, Илья ключом накарябал на том самом месте: «Вера + Илья». Наверное, никуда это признание с тех пор не делось. Ходит она мимо него каждый день — и плевать.

А после каникул, когда все уже очень повзрослели, она позвала его к себе в гости. Родителей не было. Давай уроки поделаем. Диван полосатый, продавленный. Мускус. Оказывается, не духи. Светло было, и от света очень неловко. На полу стояла полная наполовину двухлитровая бутылка «Фанты». Потом они — потные, тощие — пили жадно по очереди оранжевое колючее, и смотрели друг на друга, не зная, как дальше жить.

Ну и дальше. Дальше все-таки как-то еще три года. Жили-были.

Илья прищурился на ее балкон, на окна: не мелькнет силуэт? Было непроглядно. Да нет там Веры, наверное. Уехала в Москву. Пустой безглазый балкон. Стекло мутное, а за ним — велосипед, банки с соленьями, удочки отцовские.

Перешагнул через переезд, двинул дальше по Букинскому, пытаясь нарисовать себе на снежном темнеющем шоссе лето, и летние их с Верой тем же маршрутом гуляния. Не рисовалось. Вместо этого назойливо, как сигаретный дым, который рукой не разогнать, висела перед глазами картина из «Рая». Той ночью. Танцпол. Сука. Все, что случилось. Висела и выедала глаза дымом, до слез. Все он правильно тогда сделал? Да. Да? А она потом? И все равно — да?

Ничего. Теперь все кончилось. Скоро семь лет забудутся. Будет обычная жизнь.

Он оставил по левую руку лобненский скверик: четыре скамейки квадратом у подножья гигантской опоры ЛЭП, и кучкующиеся неподалеку березки, чахлые и калечные от соседства с высоким напряжением. Несмотря на ледяную соль, на скамейках дежурили мамочки с колясками, питали младенцев кислородом.

Свернул на Батарейную.

Прошел памятник самой Батарее, которая Лобню обороняла во время войны: постамент с древней зениткой, установленный как будто в котлован. А по краям котлована — гранитные внутренние стены и таблички с фамилиями павших героев. В котлован узенький заход с улицы, а больше котлованного нутра ниоткуда не видно. Тут с Серегой курили обычно после школы, а рядом бомжи травились водкой с нечеткими этикетками. Илья с Серегой читали фамилии на табличках, искали: у кого ржачней, тот выиграл. Бомжи трудно говорили о жизни в своей параллельной вселенной. Илья запоминал слова. Потом шли к Сереге рубиться в плейстейшн, пока родаки не вернутся. А потом еще по улице ходил один, выветривал дым. Если бы мать поймала его на куреве, хана бы ему была.

От Батареи перебежал улицу — и вот уже начало Деповской. Защемило. Двор сложен из хрущевок: бурый кирпич, белые рамы. Перекошенная карусель припорошена. Голые березы шестиэтажные.

Уже и дом показался, Илья даже окно свое нашел, торцевое, из своей комнаты. А мать видит его сейчас? Ведь бегает наверняка смотреть его, пока еда греется. Он ей помахал.

Прошел гаражами.

Помойка разрисована персонажами «Союзмультфильма»: Львенок, Черепаха, Винни-Пух, Пятачок. Поблекли, смеются, шелушатся. Над гаражами колючка натянута: там сзади — территория железнодорожного депо, в честь которого и улица. Старуха крошит замерзшим помоечным голубям хлеб и за бесплатный хлеб их воспитывает. Девчонка незнакомая выбежала в плюшевом домашнем костюме мусор вынести. Заметила Илью: пришлось бы встретиться у мусорных баков. Развернулась от греха, и на дальнюю свалку со своими пакетами через холод засеменила. Илья только руки в карманы поглубже засунул.

Подъезд.

Поднял палец к кнопкам домофона. Голова закружилась. Кнопки были те же, что и семь лет назад. Дверь та же была. Палец был другой совсем. Но подъезд — внутри — он ведь такой же? И квартира. И мама.

Нажал: ноль, один, один. Вызов. Заверещало. И заворочалось сердце. Не думал, что будет волноваться. Чего волноваться?

Он столько себе этот день представлял. Столько думал о нем. Когда приходилось в колонии терпеть — думал об этом подъезде, об этом домофоне. О возвращении. Были вещи, которые приходилось жрать — ради того, чтобы вернуться. Чтобы снова стать нормальным.

Как?

Доучиваться пойти. Мать по телефону говорила: ты не должен им позволить себя искалечить. Они у тебя отобрали столько лет, но ты все еще молодой. Мы все наладим. Один раз смог без взятки в МГУ поступить, подготовились мы с тобой как-то, сможешь и вернуться. Не филфак, не МГУ, так другое что-нибудь. Ты талантливый, у тебя ум гибкий, ты только не дай ему окостенеть, закоснеть. Не позволяй себе озвереть. У тебя защитный слой. Он все отталкивает, всю мерзость. Что бы там с тобой ни происходило, в тюрьме, не пускай внутрь. Пусть это не ты там как будто. Как будто это роль, которую ты должен играть. А настоящий ты во внутреннем кармане спрятался и пересиживаешь. Не пытайся только, ради бога, там героя играть. Делай, что сказано. А то сломают, Илюша. Сломают или совсем убьют. Систему не перебороть, а зато можно незаметным сделаться, и она про тебя забудет. Надо переждать, перетерпеть. Вернешься, и мы уж все наладим. Соседи косо смотреть будут — переедем в твою чаянную Москву. Там никто никого не знает в лицо, там у людей памяти на один день хватает. И девушку еще найдешь себе, ладно с ней, с Веркой, ведь и ее понять можно. Только живым вернись, только здоровым. Двадцать семь лет — все только начинается!

Домофон молчал.

Так, еще раз. Ноль. Один. Один. Может, за продуктами вышла? Сметаны нету или хлеба. Илья растерянно оглянулся: ключа от дома у него не было. Без матери он назад попасть не мог.

Подергал за ледяную ручку.

Отступил на несколько шагов назад. Нашел свое окно на третьем. Форточка открыта черным провалом — проветривает кухню — а в остальных стеклах небо текучим цементом отражается. Густеет. Не пора свет зажечь? У соседей вон уже загорелось.

— Ма! Мааам!

Вышла все-таки, что ли? И сколько ему теперь стоять тут? Или надо обходить все окрестные продуктовые? Нет хлеба — и черт бы с ним! Можно было дождаться его, он и сам бы сбегал. Двое суток в пути, башка чешется, живот скручен, да к тому же еще и приспичило, пока от станции шел.

— Мам! Ма-ма!!! Ты дома?!

Окна были свинцовые.

Стало вдруг страшно.

Ноль-двенадцать.

— Кто? — сипло.

Слава богу.

— Теть Ир! Это я! Илья! Горюнов! Да! Мать не открывает что-то! Вернулся! Отпустили! Все отбыл! Откроете?

Соседка сначала разглядела его в дверной глазок. Илья специально под лампочку встал, чтобы тетя Ира могла его сердцевину опознать, сквозь наросшие годовые кольца.

Скрежетнул замок. Она вышла на площадку: брюки, остриженные волосы, отечное лицо, дамская сигаретка. Деповский бухгалтер.

— Илья. Илюшка. Как тебя они.

— А мама — не знаете, где? Дозвониться не могу, и сейчас вот…

Тетя Ира чиркнула зажигалкой. Чиркнула еще. Запали щеки. Посмотрела на мусоропровод между этажами — мимо Илюшиных глаз.

— Позавчера она… С сердцем ей плохо стало. Куришь?

— Курю. А то я звоню… В больницу увезли, да? В какую? А телефон не взяла с собой?

Тетя Ира выдала ему тонкую белую сигарету с золотым ободком.

— Скорая сказала, инфаркт. Обширный.

Она втянула в себя с треском всю сигаретку. Прикурила одну от другой.

— Это… — Илья мотнул головой. Курить воздуха не хватало. — Это?.. В реанимации? Поэтому?

— И тут они ее… В общем, пытались. Но ехали долго. Хотя ехать-то тут.

Она помолчала. Не хотела вслух говорить, хотела, чтобы Илья сам все понял.

— Мы же только… Мы же с ней позавчера как раз говорили… Я когда выходил… Позвонил ей… Она говорит… В обед примерно…

— Вот, в обед. А я около пяти, наверное, к ней стучусь… В мясной шла. Думала, может ей захватить чего. Ну и… Дверь не заперта, она на полу сидит, в одежде. Я сразу давай в скорую звонить!

— Ее нет больше? Теть Ир!

Илья прислонился к стене.

— Я им говорю: что же вы медленно ехали так! — соседка повысила голос. — Ведь вас когда вызывали! А они — был другой вызов, тоже срочный, как нам разорваться? Магнитная буря, все старички в отключке. А я им: старички-то тут при чем? Вы бы постыдились! Женщине всего-то шестьдесят! И шестидесяти нету!

— А где. Куда увезли.

— Да в нашу, тут. В городскую. Поедешь? Надо ведь забрать будет. С похоронами как-то придумать. Это хлопотное дело, похороны, ты-то не знаешь, а я вот сестру старшую хоронила когда, ты не представляешь себе. Тем дай, этим дай, всем дай!

— Поеду. Не сейчас. Я… Потом.

— Ну да, ты с дороги ведь! Зайдешь, может? Голодный?

— А как я домой попаду?

— Да как… Открыто там. Кто ее знает, где у ней ключи. Зайдешь?

— Нет.

Илья повернулся к своей двери. Послушал, что там. Тетя Ира не думала уходить к себе, ей было интересно. А Илья пока не мог взяться за ручку.

— Я же с ней позавчера разговаривал.

— Ну вот так вот, знаешь, и бывает. Был человек — и нету. Она ведь на сердце-то частенько жаловалась. Но таблеточку под язык рассосет, глядишь, и отпустит. Да кто сейчас здоровый! Я и сама — вроде ничего так-то, а как погода что — голова трещать начинает.

— Я потом зайду. За скорую... От души.

Илья толкнул дверь. Вошел в квартиру. Включил в прихожей свет. Расстегнул куртку. Повесил на крючок. Закрыл дверь. Сунул ноги в тапки. Тапки ждали. Постоял. Надо было идти дальше.

— Мам? — сказал он шепотом. — Ма.

Сделал шаг и оказался в ее спальне. Постель смята, матрас съехал.

Фотография Ильи в рамке опрокинута, лежит Илья навзничь. Улыбается — гордый собой, прыщавый, веселый. На филфак зачислили. Говорили — без взяток, или уж хотя бы без заоблачно дорогих университетских репетиторов не возьмут, но с таким ЕГЭ отказать не посмели. Мать подготовила.

Ящик в комоде выдвинут. Тот, где у нее касса. Заглянул — денег нет. Все выгребли.

Прошел в свою комнату.

Пусто. Мамы там нет, Ильи тоже.

Книги на полках стоят не тем порядком, фантастика с классикой перемешаны. На столе — рисунок его старый, карандашом иллюстрации рисовал к Кафке. К «Превращению». Карандаш тут же положен. Это он перед той ночью дорисовывал. Перед тем, как забрали.

Осталось на кухне посмотреть. Если и на кухне нет, тогда вообще нигде нет.

В кухне было холодно. Занавеска пузырилась от сквозняка. Черствый батон на израненной цветочной клеенке, нож на все случаи, заветревшаяся «Любительская» с белым жиром, колбасная кожура сморщенным колечком. На неживой конфорке — огромная эмалированная кастрюля.

Илья поднял крышку.

Щи. Полная кастрюля щей.

В туалете стоял в темноте. Сначала не мог. Потом пошла струя — и ему показалось, льется кровь. Не сукровица, какая бывает, когда почки отобьют, а черная венозная кровь, густая и выдохшаяся. Не легчало. Посмотрел в унитаз — нет, ничего. Руки мылил дважды. Потом умылся ледяным.

Положил себе половником сваренных матерью стылых щей, как было, греть не стал. Раскрошил ножом усохшую горбушку, намешал баланды.

Включил телевизор. Шел «Камеди».

— Какой пароль? А попробуй «Шойгу»!

— О! Подходит!

— Ну конечно! Шойгу везде подходит!

Зал белозубо хохотал. Красивые молодые женщины смеялись. Загорелые ухоженные мужчины смеялись. Илья моргнул. Он ничего не понимал. Не понимал ни одной шутки.

Сунул в рот ложку холодного супа. Протолкнул в глотку. Еще одну. В глотку. Еще. Еще. Еще. За маму.

Водки нужно было купить. Водки, вот что.