[mgr] Какой фонд круче?

Какой фонд круче?

Некоммерческие организации определяют развитие общества - и в социальной
сфере, и в области культуры, науки или образования. Но что можно считать
мерилом
результативной деятельности НКО? Почему так сложно просчитать пользу от
работы благотворительного фонда? И, наконец, есть ли смысл спорить о
том, какой
фонд круче, а какой метод работы НКО правильнее и эффективнее?

<<Для учредителя НКО мерилом успеха можно считать соответствие заявленной
миссии, эффективность социального воздействия, и подвижки в разрешении
тех проблем,
из-за которых была создана организация. А с точки зрения
благополучателей - это конкретные продукты, услуги или денежные
средства, которые им предоставила

менеджеров, член Координационного совета Торгово-промышленной палаты
России по вопросам
развития социального бизнеса и предпринимательства и Комитета по
корпоративной социальной ответственности и демографической политике
Российского союза
промышленников и предпринимателей.

Кстати, отмечает эксперт, у большой части российского некоммерческого
сектора <<учредительская>> эффективность низкая: <<Наши организации не
воспитывались
в умении концентрировать свои усилия на одной, заранее заявленной и
обдуманной миссии. Слабость нашего некоммерческого сектора в том, НКО
готовы браться
за любые работы, которые только будут оплачены. Это значит, что они
распыляют свои силы на разные направления, ни в одном из них не
становясь глубоко профессиональной
организацией: на что сумели найти финансирование, тем и занимаются>>. В
итоге НКО, не являясь экспертом в какой-то определенной области, не
интересна тем,
кто готов был бы поддержать эту организацию или профинансировать ее
работу - государство ли, крупный ли донор, или массовые жертвователи не
доверяют <<расфокусированным>>
организациям.

Игорь Соболев полагает, что каждой из НКО стоит концентрироваться на
чем-то определенном. Это будет эффективнее не только для
благополучателей, но и для
грантодателей: средства будут использованы тогда наилучшим способом.

Причина сложившейся в российской благотворительности ситуации, считает
представитель Ассоциации менеджеров в том, что росла она с помощью
зарубежных грантов
- тогда и появилась привычка брать любую донорскую помощь под любые
проекты. Но когда поток зарубежных финансовых вливаний сократился,
пришлось искать
средства внутри страны - и это заставило лучшие НКО концентрироваться на
исполнении своей миссии. Правда, значительная часть сектора снова
расслабилась
из-за финансирования со стороны государства и появления госгрантов.
Сейчас, считает Соболев, НКО уже более четко понимают, что лучше
ориентироваться на
что-то основное, не распыляясь, тогда будет проще и добиться
результатов, и сформировать свою доходную базу, и проанализировать
эффективность.

Как будем оценивать?

Итак, фонд может заниматься одной узкой проблемой (скажем, фонд <<Детские
сердца>>, собирает средства для проведения детям операций на сердце), или
же может
быть разноплановым, поддерживая многие программы.

Кроме того, и средства в фонды стекаются разными способами. НКО может
быть создана крупными частными учредителями на их собственные деньги, и
объем средств
тогда периодически пополняется. Другой вариант - частный учредитель
вложил деньги в эндаумент (создал целевой капитал), тело капитала
сформировано, на
доходы от управления целевым капиталом фонд реализует свои программы.
Год прошел, фонд получает накопившиеся проценты и использует их на свои
программы,
а основной капитал продолжает работать. Как сравнить финансовую
эффективность и стабильность этих двух фондов, если у них разные формы
финансирования?
Возможно, в случае эндаумента деятельность будет более устойчива. Есть
фонды, которые создаются с незначительными первоначальными взносами
учредителей,
но сразу с осознанием того, что основная схема работы фонда будет
фандрайзинговой (чаще это НКО, занимающиеся адресной помощью). <<Так
легче собрать средства
на мини-проекты, - отмечает Игорь Соболев. <<Мини>> - это по числу
благополучателей, а деньги на каждого могут быть нужны очень серьезные.

Получается, что оценивать правильнее не НКО и фонды как таковые, а
работу конкретного проекта, сравнивая похожие проекты между собой. <<А
если говорить об
оценке эффективности организации в целом, то она будет складываться уже
из суммы эффективности ее проектов, особенно если они переведены в
стоимостное
значение>>, - отмечает Игорь Соболев.

<<Ничего личного. Только бизнес>>

Однако есть мнение, что НКО нельзя оценивать как бизнес, потому что в
этой деятельности важна эмоциональная составляющая. Наши эксперты с этим
не согласны.
<<Бизнес тоже зависим от эмоций. Любая компания, чьи акции торгуются на
рынках, очень влияет на эмоции владельцев бумаг - представьте себе
чувства, которые
те испытывают, наблюдая за резким падением или ростом цен на акции, -
приводит пример Игорь Соболев. - А биржевые паники? Есть и эмоции
внутренние, причем
как отрицательные - ведущие к конфликтам с сотрудниками и даже
забастовкам, так и положительные - высокопроизводительная работа
персонала, скажем, когда
люди довольны условиями труда, атмосферой, создаваемой руководством, и
корпоративной культурой>>. Так что роль эмоций и в некоммерческом
секторе, и в бизнесе
эквивалентна. <<Нельзя сказать, что там, где царит трезвый расчет, нет
места эмоциям, и наоборот. Напротив, НКО, чтобы повысить свою
эффективность и помогать
большему количеству людей за меньшие средства, как раз и нужно осваивать
методы работы бизнеса: понимать, что и для чего делается, ставить
разумные цели,
двигаться к их достижению шаг за шагом, анализировать свои промахи и
достижения>>, - считает эксперт.

То, что в бизнесе эмоциональная сфера тоже важна, - считает и
заместитель председателя правления Благотворительного детского фонда
<<Виктория>> Галина Рахманова,
напоминая, кстати, о социальном предпринимательстве, которое решает
одновременно и коммерческие и социальные задачи: <<Возьмем предприятия, с
которых начиналось
социальное предпринимательство. Они, прежде всего, решали социальную
задачу: они создавались для того, чтобы обеспечить занятостью людей с
ограниченными
возможностями здоровья. Но, конечно, такому предприятию, как и любому
другому бизнесу, важно и получать прибыль>>.

Сегодня жесткое противопоставление бизнеса и некоммерческого сектора
уходит в прошлое, считает Галина Рахманова. В мире активно идет смешение
разных сфер.
<<Мы же в России пока находимся в этом смысле на начальной стадии,
поэтому у нас многие вопросы заостряются - либо прибыль, либо помощь.
Нет ничего среднего,
но это неверно>>.

Кстати, замечает Галина Рахманова, благотворительность - как раз сфера,
где объединяются бизнес и эмоции: крупные доноры, предприниматели, хотят
уже не
просто профинансировать какой-то проект, а стать участником
благополучного разрешения проблемы и получить соответствующие эмоции..
<<Например, Билл Гейтс
создал крупнейший мировой фонд, который теперь помогает решать вопросы
здравоохранения в развивающихся странах. Для таких мощных доноров, с
амбициозным
бизнес-подходом, которые многого достигли в других областях, прежде
всего в бизнесе, важно участвовать в решении масштабных социальных
проблем, застарелых
и очень сложных. Они - граждане своих стран и мира в целом, они хотят
быть частью общественного блага. Такому человеку важно: он имеет
отношение к тому,
что произошли изменения>>.

Можно ли измерить пользу в деньгах?

Получается, сложность оценки результатов работы НКО как раз в том, что с
одной стороны это инвестиционные проекты, а с другой - это работа в
социальной
сфере.

блочная цитата
<<Социально-экономическая эффективность НКО - это оптимальное соотношение
потраченных средств и полученного социального эффекта.
конец блочной цитаты

Очень часто оценить позитивные социальные изменения в обществе,
произошедшие благодаря реализации социальных проектов НКО, оказывается
очень непросто>>,
- говорит Екатерина Герус, исполнительный директор фонда <<Истоки>>. <<В
прямом виде результаты или эффекты от деятельности НКО или
благотворительного фонда
не мыслятся и не выражаются в деньгах (в полученном доходе, в прибыли),
потому что эта деятельность направлена на достижение социальных целей.

Мы не можем, если даже очень захотим, прямо применить к оценке
эффективности социально значимых программ классический подход
<<затраты-выгоды>>, где и затраты,
и выгоды имеют стоимостную оценку. Как же нам узнать и показать, что
такие программы способны приносить благополучателям и всему обществу
такой эффект,
такой выигрыш, который намного превышает затраты на программу?

Подход состоит в том, чтобы определить социальные результаты, социальные
эффекты от нашей программы, потом - найти им денежное выражение. И потом
этот монетизированный
результат сопоставить (разделить) с затратами. Так мы получаем оценку
социально-экономической эффективности наших благотворительных программ>>,
- поясняет
Галина Рахманова.

блочная цитата
Фонд <<Виктория>> одним из первых начал применять и испытывать методологию
оценки социально-экономической эффективности программ НКО. В 2011 году
фонд совместно
с коллегами из компании Evolution&Philanthropy и Фонда просвещения
<<МЕТА>> разработал стандарты по оценке деятельности. На их основе потом
выработали регламенты
мониторинга программ, процедуры по разработке измерителей
результативности. В 2012 году фонд совместно с Центром фискальной
политики рассчитал социально-экономическую
эффективность своей программы по профилактике социального сиротства.
конец блочной цитаты

<<Для нас важно было убедиться, что фонд, который работает над решением
больших социальных проблем, может измерить свою социально-экономическую
эффективность,
управлять ею>>, - отмечает Галина Рахманова.

В любом случае, при оценке эффективности деятельности некоммерческой
организации, нужно просчитывать результат - что даст обществу внедрение
той или иной
программы. <<Скажем, старая система детских домов нерезультативна в плане
своего социального итога: дети выходят неадаптированные,
неподготовленные к жизни,
и так далее. Значит, нужно менять систему. Внедрять другие системы
защиты детства, менять форматы, вводить более результативные - говорит
Галина Рахманова.
- Но ведь введение чего-то нового, а тем более кардинальная перестройка
системы стоит денег. Порою гораздо больших, чем текущие затраты на
поддержание
старой системы. Но оказывается, что помимо затрат, есть и экономический
выигрыш, в дополнение к социальному эффекту. В нашем случае (перехода от
детских
домов к устройству детей-сирот в компетентные приемные семьи) это прежде
всего то, что траектория жизни у детей, которых устраивают в семьи,
меняется в
лучшую сторону: они получают лучшее образование, больше возможностей для
развития и больше социальных контактов.

Эти социальные результаты для ребенка могут быть выражены в деньгах -
более высокий уровень образования, как правило, приводит к более высоким
заработкам
во взрослой жизни, и, соответственно, к более высокому уровню жизни. Да
и общество получает выигрыш: например, экономит на расходах (расходы на
приемные
семьи меньше расходов на содержание детей в детских домах), и; кроме
того, выросший и более успешный ребенок будет платить больше налогов>>.

Кстати, при переводе социальных эффектов программы в экономические,
важно учитывать результаты для всех ключевых сторон, на которых
оказывает влияние программа.
Например, при ожидаемых изменениях системы детских домов могут оказаться
и проигравшие - например, специалисты детских домов: ведь многие из них
останутся
не у дел, без работы, без дохода. Это тоже результат и тоже
экономические последствия.

Бывает, что программа очень затратная, дорогая, - но крайне нужная в
социальном плане. Что тогда делать, отказаться от нее? Нет, социальный
эффект важнее.
Да и экономический эффект тоже можно поискать, а не только затраты
считать. Хороший пример - идущая сейчас работа по расширению доступности
городской среды:
транспорта, зданий для людей с инвалидностью. Мы знаем, что пандусы,
лифты стоят недешево. Тем более что перестраивать дороже, чем строить
заново. Но это
все равно надо делать: реализация прав людей, их мироощущение, повышение
их качества жизни, социальная справедливость это все важнейшие
социальные эффекты
от такой программы.

блочная цитата
А чтобы это оценить социальный эффект цифрах, существуют специальные
формулы. То, о чем рассказывает Галина Рахманова, можно рассчитать как
коэффициент
социальной рентабельности (SR). Эту рентабельность рассчитывает и фонд
<<Истоки>>: коэффициент равен отношению денежной оценки социального
эффекта к затратам
на производство социального эффекта: SR = Социальный эффект / затраты.
конец блочной цитаты

Есть и другие методики расчетов. <<Можно воспользоваться понятием
Социальный индекс (индекс общественности), или PI (publicness index),
который был введен
американским ученым Бэртоном Вайсбродом для определения уровня
производства социальных эффектов в некоммерческих организациях>>, -
рассказывает Екатерина
Герус.

Индекс Вайсброда рассчитывается так: PI = Доходы от выпуска общественных
благ / Доходы от выпуска частных благ. И отражает <<взаимосвязь между
видами финансовых
поступлений предприятия и характером предоставляемых им услуг или
производимой продукции>>. К примеру, в коммерческих организациях
культуры, которые полностью
существуют за счет взносов своих членов или средств от реализации
потребительских товаров и услуг, этот индекс равен нулю. А в такой же
некоммерческой
организации, вся деятельность которой направлена на достижение
социальных эффектов и финансируется за счет благотворительных
пожертвований и субсидий,
индекс имеет большие значения.

Фонд <<Истоки>>, который работает по принципу эндаумента - целевого
капитала, использует и такой показатель, как <<коэффициент отклонения от
плана расходов
на социальный проект, или отношение расходов на социальные проекты к
расходам на содержание НКО>>.

<<Однако при принятии решения о распределении дохода от целевого капитала
и выплате пожертвований на реализацию того или иного проекта Совет
фонда, помимо
указанных коэффициентов, учитывает и ожидаемый социальный эффект от
реализации проекта. Если в качестве примера взять программу <<Святость
материнства>>,
поддерживаемую фондом, то мы имеем дело с такими показателями, как
эффективное лоббирование законопроектов в поддержку семьи или количество
обученных психологов
для работы с женщинами, решившими сделать аборт, или динамика позитивных
демографических показателей>>, - рассказывает Екатерина Герус.

Вперед в будущее

Действительно, невозможно просчитать эффективность работы НКО без оценки
долгосрочных перспектив. <<Допустим, - приводит пример Галина Рахманова,
- какой-то
фонд реализует благотворительную программу по поддержке семей с детьми с
ограниченными возможностями здоровья, предоставляя разные необходимые
такой семье
услуги, иногда включающие и создание соответствующих жилищных условий.
Как оценивать ее эффективность? Очень часто программы такого рода, в
которых оказываются
услуги социально уязвимым группам населения, относят к программам прямой
помощи конкретным людям. Иными словами, не видят в таких программах
социальные
инвестиции, которые работают на общественное благо, не видят их
отдаленный социальный и экономический эффекты, которые можно посчитать.
Но до программы
дети с особыми потребностями не могли получить те услуги, которые им
начинают оказывать сейчас - скажем, коррекция, начатая вовремя - это
тоже экономический
результат: меньшее использование лекарств в будущем, не такая сильная
зависимость от социальных служб, возможность для ребенка в будущем
получить работу,
и так далее>>.

Правда, экономическая выгода в таком случае распространяется на все
общество в целом, а не на фонд. Для НКО же выгода в том, чтобы направить
свои ресурсы
на максимально полезное дело.

Кстати, замечает представитель фонда <<Виктория>>, экономить на поддержке
социально-значимых программ НКО неразумно. Хотя в условиях экономических
трудностей
инстинкт любого правительства - урезать траты именно в этой сфере:
руководствуясь мыслью <<сами выживут>>, или же полагая, что
благотворительность работает
на голом энтузиазме - такое мнение распространено. <<Наоборот,
основываясь как раз на понятии социально-экономической эффективности
социально-значимых программ,
легко увидеть, что вложение рубля в эту сферу сейчас, обернется в
ближайшем будущем двумя-тремя (и больше) рублями выигрыша и для
общества, и для государственного
бюджета.

Я бы даже сказала, что если уж вообще и вкладываться сейчас, - то именно
в эту сферу. Это экономически оправдано>>. В кризис, предполагает Галина
Рахманова,
доноры из числа бизнес компаний, возможно, сократят свои социальные
вложения. Но наиболее дальновидные из них, особенно в регионах, будут
держать социальную
ситуацию в руках - им просто придется. Забросить эту сферу нельзя. А вот
простые люди в эпохи кризисов откликаются на просьбы о помощи гораздо
более активно.

<<Потому что это важно для самого человека: когда ты делаешь для другого
что-то хорошее, тебя это наполняет счастьем. Ты пожертвовал всего 50 или
100 рублей
- но поддержал не только другого, но эмоционально и себя. Возможно, это
самый простой способ помочь себе в кризис. Поэтому со стороны
индивидуальных доноров
можно ожидать даже какого-то увеличения пожертвований>>.

У каждого своя правда

Недавно благотворительное сообщество потряс скандал между Львом
Амбиндером, главой фонда <<Русфонд>>, и Митей Алешковским. А фактически
столкнулись две платформы
оказания помощи: адресная в первом случае и программная во втором.
Алешковский давно ратует за то, что адресно помогать невыгодно: по его
мысли, пока ты
помогаешь одной больной девочке, погибнут еще десять, а решив, скажем,
проблему данной болезни системно, ты спасешь сотни таких детей.

Так что же более эффективно - адресная помощь или программная? Можно ли
оценивать работу НКО с этой точки зрения? Екатерина Герус придерживается
однозначной
позиции, что программная деятельность является более системной и
эффективной, чем адресная. <<Она помогает оказать поддержку большему
количеству людей при
относительно более низких затратах. Это происходит и за счет эффекта
<<масштаба>>, и благодаря комплексному подходу>>.

Екатерина приводит в качестве иллюстрации преимуществ программного
подхода из опыта работы программы <<Святость материнства>> в Пензе. При
адресном подходе
поддержка одной молодой матери с ребенком (жилье, средства на питание,
на психолога и юриста) обошлась бы в 50 тысяч рублей, при этом сроки
реабилитации
стабильно велики. А при программном подходе цифры иные: содержание
приюта для женщин, оказавшихся в трудной жизненной ситуации при фонде
<<Покров>> на 8
семей (одинокие мамы с детьми) обходится в 150 тысяч рублей в месяц, с
учетом оказания всех тех же услуг. При этом каждая мама получает не
только регулярную
помощь психолога и юриста, но также поддержку со стороны других женщин,
находящихся в аналогичной ситуации, и консультации по трудоустройству.

<<Таким образом, если применить коэффициент социальной рентабельности,
социально-экономическая эффективность программного подхода в данном
случае очевидна>>,
- считает директор фонда <<Истоки>>.

А вот Галина Рахманова придерживается другой точки зрения. <<Спрос на
адресную помощь огромный. И наши крупные фонды помощи, допустим, <<Подари

<<Русфонд>>, это демонстрируют. Есть нужда. И есть потребность и желание
людей на это жертвовать. Адресная помощь решает проблему конкретного
ребенка. Здесь
и сейчас. Время отдельной человеческой жизни, сама жизнь - это ценность,
и с этой точки зрения такая работа дает явный результат. Но есть и
программы,
которые предназначены для решения проблем всего общества, глобально. Их
важно поддерживать. Обратите внимание на зарубежный опыт: целые семейные
династии
десятилетиями финансируют, скажем, медицинские исследования в США>>.

блочная цитата
По мнению зампреда правления фонда <<Виктория>>, спор между Алешковским и
Амбиндером отражает нашу общую боль - она в том, что люди практически не
жертвуют
на деятельность НКО, работающих для всеобщего блага, а с другой стороны,
в том, что пожертвованиями простых людей закрываются многие системные
бреши, которые
бы правильнее было закрывать за счет средств государственного бюджета.
конец блочной цитаты

Екатерина Герус считает, что причина популярности адресной помощи в
России в высоком уровне недоверия к благотворительным организациям. Да и
общество не
готово вкладываться в системные вопросы - психологически проще и
приятнее помочь конкретному человеку в беде.

<<Если говорить о том, что более эффективно в долгосрочном смысле, то все
же Алешковский прав, - склонен поддержать Екатерину Герус Игорь Соболев.
- Лечение
тяжело больных людей мы часто не можем обеспечить в России: как правило,
это зарубежные лекарства и зарубежные операции. Алешковский предлагает
собрать
средства, чтобы научиться эти вопросы решать в России. И тогда эта
помощь, возможно, будет дешевле на каждый конкретный случай, чем сейчас,
когда мы отправляем
людей за границу. Да и с точки зрения общественной эффективности -
деньги будут оставаться в стране, они пойдут на развитие клиник,
совершенствование аппаратуры,
оснащение, на поиск новых методов лечения и так далее>>.

Но все же, отмечает Игорь Соболев, если мы возьмем моральную сторону,
правы, возможно, будут те, кто отстаивает адресную помощь. <<Потому что
они справедливо
скажут: вы начнете строить больницы, но где гарантия того, что наша
медицинская наука или фармацевтическая отрасль будут способны здесь
производить нужное
лечение? Это долгосрочная работа, много рисков, тем более в
высокорискованных проектах ставку дисконтирования делают высокой - по
другому пересчитывают
отношение будущей эффективности к нынешней деятельности и затратам. За
время создания условий для системного решения проблемы, люди,
нуждающиеся в срочном
лечении, могут просто погибнуть>>.

блочная цитата
Игорь Соболев полагает, что здесь лежит водораздел между
благотворительностью частной и корпоративной - гражданам, включая самых
состоятельных, лучше заниматься
адресной помощью, а компаниям - выступать донорами программной. Но право
на существование имеют обе модели оказания помощи.
конец блочной цитаты

Прозрачность

Результаты оценки работы некоммерческого сектора позволяют перебороть
недоверие к нему. Кроме того, оценка может стать инструментом
планирования, обмена
знаниями и в итоге двигателем, способствующим развитию сектора.

Как отмечает Игорь Соболев, западные фонды намеренно выделяют 5-10
процентов стоимости программы на оценку ее эффективности - это дорого,
но правильно.
<<Наличие оценки позволяет сравнивать разные организации, или проекты с
разным подходом и способом решения проблемы, проекты, осуществленные
одним методом,
но в разных регионах или странах. Оценка эффективности помогает фонду
выстраивать свою деятельность, отбирать лучшие практики, тиражировать
их, получать
финансирование>>.

Фонд <<Виктория>> опубликовал книгу с результатами своей оценки, а также
выложил информацию на своем сайте. Чем это помогло самому фонду?

<<В любом случае применение четких методологий это всегда шаг вперед. Мы
убедились, что, с точки зрения социальной и социально-экономической
оценки, мы работаем
эффективно, - поясняет Галина Рахманова. - Второй момент связан с
прозрачностью и подотчетностью. Если ты делаешь расчет
социально-экономической эффективности,
это значит, что финансовый учет в фонде позволяет это делать. Тогда
доноры, которые дают фонду деньги, понимают, что его финансовые системы
работают четко,
и видно, что сколько стоит>>. В <<Виктории>> считают, что публичность такой
информации - это своего рода <<положительная кредитная история>>: путь
получения
<<кредита доверия>> от общества и доноров.

<<Оценка позволила нам четче понять наши социальные результаты и эффекты
для общества от нашей работы по профилактике сиротства, а также оценить
затраты,
которые мы произвели, чтобы достичь именно этих результатов. Мы также
увидели, что мы измеряем хорошо, а что не очень, и какие данные мы
собираем, - приводит
Галина Рахманова пример использования итогов оценки в работе фонда. -
Например, мы поняли, что для правильно оценки своей эффективности, нам
нужно детальнее
дробить свою целевую группу семей, и отслеживать результаты (ровно как и
произведенные затраты), для отдельных категорий семей - в зависимости от
сложности
ситуации, с которой к нам в программу пришли люди. С какой-то семьей
надо работать три месяца, а с какой-то и два года мало. Соответственно и
затраты будут
разные, и результаты. В целом, очень выросло качество планирования нашей
работы, мониторинга деятельности, да и сами услуги семьям стали более
адресными.
Оценка стимулирует корпоративную рефлексию:мы все решаем вопрос, как
сделать свою работу лучше>>.

На Западе, отмечает Игорь Соболев, крупные НКО публикуют детальную
отчетность о своей деятельности. <<У нас только единичные фонды позволяют
себе такую прозрачную
и открытую отчетность. Но и тогда это скорее отчет о потраченных
деньгах, чем расчет эффективности. Зарубежные фонды рассказывают о своих
программах, о
полученных на них грантах, сообщают, какова оценка эффективности каждой
программы, как построено управление - вплоть до размера зарплат
управляющих>>.

Наши фонды, считает эксперт, к такой открытости еще не приучены. И чаще,
если оценка эффективности проведена, то результаты доступны только для
внутреннего
пользования, для доноров и попечителей. А вдруг оценка покажет, что
программа была неэффективной? Поэтому НКО опасаются открыто сообщать об
этом. Но ведь
и негативная оценка тоже важна: фонд и сам сделает выводы, и и своим
примером позволит коллегам-партнерам избежать неудачных шагов и
неэффективных методов.

Игорь Соболев полагает, что постепенно российский некоммерческий сектор
разворачивается в сторону открытости: <<Однако идеальная картина полной
прозрачности
сектора возможна у нас лет через двадцать-сорок - со сменой поколений и
культуры взаимоотношений. А нужна она нам сейчас>>.

Марина Игнатенко

Источник:
Милосердие.RU

http://dislife.ru/articles/view/37188#cut