(это продолжение публикации монографии, изданной в 1910 году, начало смотрите в архиве этой рассылки)
Военная мощь Японии обнаружилась еще в войну с Китаем. Лица, имевшие возможность наблюдать в то время японские войска и деятельность японского военного министерства, уже тогда пришли к заключению, что японцы – «виртуозы по части секретов». Мобилизация и перевозка войск обставлены были глубочайшей тайной. Посадка войск на железную дорогу и суда совершалась быстро и в образцовом порядке, без суеты и шума, словно войска только и делали, что практиковались в этом. Во время переходов солдаты вели
себя отлично, относясь ко всему с педантичной серьезностью, обнаруживая основательную подготовку мирного времени, твердое знание каждым, что он должен делать, строгую дисциплину и бодрое, воинственное настроение. Оружие японской армии было в безукоризненном состоянии, обмундирование и снаряжение доказывало большую заботливость военного министерства и его большой практический смысл. Словом, когда уже обнаружилось совершенство военной организации Японии как для оборонительных, так и наступательных операций, умение
хранить тайну и изучать противника. И это приводило дальновидных людей к убеждению, что «в лице Японии народилась новая сила, которая будет иметь большое влияние на судьбы Дальнего Востока и создать нам в будущем много хлопот и затруднений». – Мысль об этом как-то не укладывается в голове – признавались люди, сделавшие это открытие, - но с этим рано или поздно придется мириться».
Скоро этот вывод стал лейтмотивом донесений наших военных агентов в Японии, а совместное действие наших войск с японскими, при усмирении восстание боксеров в Китае в 1900 году, дало возможность большому числу наших военачальников и офицеров убедиться в его справедливости.
К сожалению, с этим не торопились. Наиболее убедительным примером этой неторопливости явилось состояние боевой готовности крепости Порт-Артур к началу войны.
Устройство в Артуре сухопутной крепости с солидными сооружениями и сильным гарнизоном, которая могла бы быть оплотом всей нашей тихоокеанской эскадры и была бы способна выдержать продолжительную осаду превосходящих сил противника, было решено принципиально вслед за занятием этого пункта, в марте 1898 года.
Проект крепости, разработанный военным инженером, полк. Величко, удостоился Высочайшего утверждения 18 января 1900 года. По этому проекту вся оборона Порт-Артура делилась на две части: с моря и суши. Приморский фронт должны были составить 27 батарей долговременной постройки, а сухопутный фронт – две линии укреплений: первая (внешняя), протяжением в 22 версты, должна была состоять из 8 фортов, 9 укреплений, 6 долговременных батарей и 4 редутов, а вторая (внутренняя или центральная ограда), в 6 ½
верст длиною, - из 4 редутов, соединенных валом и рвом. – Все по части сооружений должно быть исполнено в мирное время, - говорилось в пояснительной записке полк. Величко к его проекту, - и в Порт-Артур заблаговременно должны быть устроены не только редуты, батареи и даже стрелковые окопы с их препятствиями.
Поэтому, для ускорения работ, денежные ассигнования начались еще до утверждения проекта крепости. Все расходы по возведению оборонительных сооружений были исчислены в 8,927,775 рублей, причем, постройка их должна была вестись в две очереди, в течении десяти лет, и закончится в 1909 году.
Столько продолжительный срок сооружения «твердыни» на Дальнем Востоке принят был, очевидно, под влиянием оптимистических уверений тогдашнего министра иностранных дел, сделанных им Особому Совещанию, учрежденному в апреле 1898 года под председательством ст.-секрет. гр. Сольскаго, при обсуждении предстоящих расходов по охране наших новых владений на Дальнем Востоке. Гр. Муравьев уверял тогда Особое Совещание, что «нашему постепенному укреплению на Квантунском полуострове не предстоит никакой
опасности». – «При той впечатлительности, - говорил он, - с которой встречается в Англии, Германии, Японии и отчасти в Америке каждый наш шаг на Дальнем Востоке, надлежит наблюдать особую осторожность в организации охраны нашей новой колонии, и строгая постепенность должна быть почитаема одним из главных условий наших дальнейших действий. К тому же, - продолжал гр. Муравьев, не должно забывать, что главная охрана Порт-Артура, с тех пор, как на нем поднят русский флаг, заключается, конечно,
не в тех войсковых частях и артиллерийских орудиях, которые там будут сосредоточены, а в сознании всех наций в том, что за этим пунктом стоит вся Россия и непреклонно заявленная воля Его Императорского Величества».
Эти соображения, неглубокие и недальновидные по существу, плохо согласовывались с психологией и расчетами наших политических соперников на Дальнем Востоке, которые относились впечатлительно не сколько к каждому нашему шагу, сколько к ясно определившемуся намерению России укрепиться на Дальнем Востоке..
Однако они были приняты совещанием во внимание – и под влиянием их началось и сокращение кредитов на оборонительные работы, и существенные изменения в самом порядке их производства. Работы эти были разделены уже не на две очереди, а на три, и работы в Артуре велись медленно.
Видимо никто не торопил и никто не торопился с ними. Военные инженеры были заняты, главным образом, постройкой казарм и частных зданий. Крепостного инженерного управления не существовало и о нем заговорили только с началом войны, штаты же его так и остались неутвержденными, мобилизационный план крепости выработан не был, не было даже для нее особой инструкции. Подступы к ней и передовые позиции оставлялись до войны без внимания. Между тем, на постройку под боком крепости коммерческого порта и торгового города
Дальнего нашлись средства и энергия, и, в то время, как война застала Порт Артур в беззащитном и беспомощном состоянии, Дальний, обошедшийся нашему казначейству в сумму свыше 20 миллионов рублей, оказался прекрасно оборудованной базой для действий японцев против крепости и сыграл в ее судьбе роковую роль.
Единственный военный инженер, находившийся до войны в распоряжении коменданта порт-артурской, ген. Стесселя, полковник Крестинский, на суде по делу о сдаче Артура, такими штрихами обрисовал ее боевую готовность перед войной: «форт № 5-й – груда камней, бетонных сооружений нет. На батареи Б – нет пушек, промежуток между фортом № 5 и укреплением 4-ым – ничем не занят. Форт № 4 – кончен, но пушек – ни одной. На Зубчатой батарее – пушки в сарае. Долина
р.Луньхе совершенно не подготовлена к обороне. На Панлуньшане – ничего, Кумиринский редут – не окончен, укрепление 3-е – груда камней и вчерне отрытый ров, форт № 3 – в таком же состоянии…» и т.д.
В июне месяце 1903 года, следуя в Японию, военный министр ген.-ад. Куропаткин осмотрел укрепления Порт-Артура и нашел их не удовлетворяющими возможности отразить атаку японской армии. И вот только тогда начали торопиться работами. Испрошено было немедленное ассигнование в распоряжение наместника Е.И.В. на Дальнем Востоке 2 ½ мил. на усиление боевой готовности Квантуна и особенно Артура, но, конечно, за полгода много сделать не успели.
К началу войны состояние крепости таково:
На Приморском фронте: из 27-ми проектированных батарей: не начато – 6, построено вчерне: 3 батареи долговременного типа и 3 батареи временного типа и вполне окончено постройкой 6 долговременных батарей и 9 временных. На сухопутном фронте: из проектированных 8 долговременных фортов: вполне готов 1, вчерне – 3, начат постройкой -1, и не исполнено вовсе – 3. Из девяти укреплений долговременного характера: вполне готово – 1, вчерне – 2, и вовсе не исполнено – 6. Из восьми проектированных
долговременных батарей: исполнено 4, начата постройкой 1, не исполнено вовсе 2, исполнена 1, как временного типа. Из четырех проектированный укреплений временного характера – не исполнено ни одного. Вполне готовы лишь Центральная ограда с 4 редутами и дороги первой очередию
На вооружении этих укреплений находилось: на приморский фронт – 119 орудий, и на сухопутном – 280. Не доставоло же против проектированной нормальной табели на первом фронте – 5 орудий, а на втором – 186 орудий.
Та же неторопливость и та же горделивая уверенность, что главная охрана наших владений заключается «в сознании всей нации, что за ними стоит вся Россия», - проявились в относительно усилений наших войск на Дальнем Востоке.
До войны численность наших войск в пределах Приамурья, Манжурии и Квантуна (не считая гарнизонов Артура и Владивостока) не превышала 70-ти б-нов пехоты, 69 эск. и сот. кавалерии и 160 орудий. Сосредоточить на театре войны достаточные силы для решительной победы (230 б-нов, 11 эск. и сот. и 576 ор.) мы могли только через полгода.
Между тем японцы уже через 3 месяца имели в Манчжурии и Ляодуне – 156 б-нов, а через 6 месяцев могли усилить их соответствующим количеством резервных войск.
Имея в виду это неравенство в условиях мобилизации м тревожное положение политических дел уже летом 1903 года, Наместник Е.И.В. на Д. Востоке, ген. ад. Алексеев считал необходимым иметь всегда под рукой не менее 50 тыс. войск. Для этого надлежало сформировать новые 44 б-на пехоты и соответственно увеличить количество кавалерии и артиллерии. Вместе с тем, г-н Алексеев находил желательным перевести из Приамурья на Квантун 6-й, 7-й, 8-й, 13-й, 14-й и 16-й вост. сиб. стр. полки, 4 батареи 1-1 вост. сиб. стр. бригады
и 2 батареи Забайкальского арт. дивизиона, развернуть Квантунскую саперную роту в батальон и свести 2-ю, 3-ю и 4-ю сиб. стр. бригады с их артиллерией, в особый Квантунский армейский корпус, придав ему Квантунский саперный б-н и Забайкальскую каз. бригаду с ее батареей.
В частности, по отношению к П.-Артуру предполагалось сформировать: а) два новых крепостных пех. полка 4-х б-ного состава. б) 4-й б-н для существующего уже П.-Артурского креп. пех. полка. в) охотничьи команды при всех этих полках. г) 3-й б-н крепостной артиллерии. д) вылазочную батарею, минную роту и саперную роту (взамен развертываемой в Квантунский саперный батальон).
Расход на все эти формирования определялся г.а. Алексеевым в сумме около 30 милл. рублей (12,175,000 р. – единовременно и 17,075,000 р. – в течение предстоящего пятилетия 1904-1908 гг.)
Но Особое Совещание, под председательством гр. Сольского, рассмотрев в октябре и ноябре месяцах 1903 года это заявление Наместника, и на этот раз сократило требования военного ведомства. Оно хоть и признало, что необходимость усиления наших войск на Д.Востоке обуславливается осложнением политических отношений России с Японией, но это явление, по его мнению, имело «несомненно временный характер и должно уступить место более определенному и более устойчивому порядку вещей, с которым и будет надлежать сообразовывать
военные мероприятия на Д. Востоке». Все еще оптимистически настроенному совещанию казалось более целесообразным предусмотреть потребности военного ведомства лишь на ближайшее время, т.е. на истекавший 1903 год и на два следующих – 1904 и 1905 годы. И потому оно ассигновало на усиление обороны Д. Востока на 1903 и 1904 гг сверхсметных кредитов по 3 млн. руб., а на 1905 год – 6 мил. рублей.
Конечно, этот импровизированный тогда у нас совет государственной обороны более снисходительно отнесся бы к насущным требованиям военного ведомства, если бы в последнем уже тогда не обнаружилась пагубная рознь. Дело в том, что требования г.-а. Алексеева, еще ранее, чем поступил на рассмотрение Особого Совещания, подверглись значительному сокращению со стороны воен. м-ра при обсуждении их на совещаниях, происходивщих под его председательством а Порт-Артуре в июне 1903 года. Уже тогда вместо 44 б-нов предложено
было сформировать лишь 22 (14 – для гарнизонов П. Артура и Владивостока, и 8 – для полевых войск). Сформирование же нового корпуса пограничной стражи, как предполагалось г.-а. Алексеевым, признало было и вовсе не нужным.
В половине июля 1903 года в Забайкалье доставлены были вторые бригады 31-й и 35-й пехотных дивизий с их артиллерией и в конце сентября перевезены в Приморскую область – ближе к предполагаемому району сосредоточения армии.
12-го августа состоялось Высочайшее повеление о сформировании 7-й и 8-й вост.-сиб. стрелк. бригад, в составе 4-х полков 3-х б-ного состава каждый, и в половине ноября формирование этих частей было бы закончено.
Считая такое усиление войск Д.Востока достаточным, военный министр уже в конце октября запросил Наместника, не признает ли он возможным отказаться от одного из двух корпусов (10-го и 17-го), предназначенных к перевозке в Манчжурию в случае войны с Японией вместе с 4-мя резервными дивизиями Казанского воен. округа. Г.-а. Алексеев ответил отрицательно, указывая на все развивающееся усиление вооруженных сил Японии. Тем не менее число вновь формируемых батальонов было сокращено в Петербурге до 18-ти, а формирование
9-й вост. сиб. стр. бригады отложено ло весны 1904 года, при чем последнее решено было сделать путем выделения из состава других в.-сиб. стр. бригад по одному б-ну. Взамен выбывших б-нов, бригады должны были сформировать из своего состава новые б-ны, пополнив происшедший некомплект новобранцами призывов 1903-4 гг. Такая мера, вызывая крупные организационные перемены, давала в результате всего лишних 3-4 тыс. штыков. Наместник протестовал и против этого. В результате этих пререканий, военным министром в начале
января 1904 года выработан был следующий план усиления нашего военного положения на Д.Востоке: 1) обратить 2-х б-ные вост.-сиб. стр. полки в 3-х б-ные, переименовать бригады в дивизии. 2) добавить еще 11 батарей, чтобы сформировать для 7-ми дивизий по одному 4-х батарейному полку, и придать 7 и 8 дивизиян (гарнизоны П.-Артура и Владивостока) по 2 вылазочных батареи. 3) сформировать 3-ий Сибирским АРМ. корпус. 4) в каждом корпусе иметь по одному саперному батальону. 5) для обороны острова Сахалин сформировать
2 отдельных батальона.
Но проектируя все эти мероприятия, мы все-таки готовились не к войне, а к миру.
Сообщая 13 января 1904 года г.-а. Алексееву о предложенных формированиях, военн. м-р, г.-а. Куропаткин вместе с тем спрашивал его, нельзя ли «в случае улажения затруднений с Японией расквартировать 9-ю в.-сиб. стр. бригаду в Сибирском воен. округе в виде резерва войск Д.Востока?»…
И эта вера в благоприятное «разрешение кризиса», это эпическое спокойствие пред буквой грозного по существу англо-японского договора, это разительное непонимание в такой острый момент политической обстановки, психики противника, истинных мотивов его действий, его намерений и целей – лишали все эти проекты улучшения нашего военно-политического положения на Д.Востоке не только энергии и быстроты из осуществления, но даже ясной и твердой уверенности в их необходимости, в их рациональности. Осторожно,
медленно и робко, «боясь как бы не раздразнить гусей» бряцанием своего оружия, мы, не спеша, готовились к войне и, став вдруг необычайно экономны, учитывая каждый рубль, испрашивавшийся на усиление обороны угрожаемой окраины.
Было что-то роковое в этом ослеплении своей старой славой и талантами своих дипломатов, - в этом спор между собою далеких и близких от места надвигавшихся событий людей…
продолжение следует
Этот текст опубликован по правилам правописания столетней давности и содержит неверные, с точки зрения современного языка, обороты. К тому же, следует учитывать и то, что сто лет назад автор этой монографии был русским подданным и, естественно, весьма однобоко трактовал события только российской стороны.
