(это продолжение публикации монографии, изданной в 1910 году, начало смотрите в архиве этой рассылки)
Значение связи между духом и организацией прекрасно было формулировано еще в начале войны генералом Мищенко.
- «Сюда, - говорил он, следовало бы двинуть готовые корпуса, а новые формировать и оставлять в России. Это дало бы нам на войне большой нравственный плюс: сплоченный корпус офицеров, знакомых со своими людьми, - полковые традиции, большее благоустройство, готовый механизм… А то укомплектовали полки третьими батальонами из других частей, которые кажутся чужими. Понадергали отовсюду офицеров, которые сами тут новички, ничего не знают в совершенно новой для них обстановке… И их никто не знает:
ни подчиненные, ни начальники… К тому же знаете нашу привычку: пользуясь случаем, сбывать из полка худшие элементы? Ну, на них косо и смотрят: какие они? что им можно поручить и доверить? А война будет нешуточная… Нужны лучшие люди, отборные… Дух армии надо всемерно поддерживать, потому что сама война в ее поводах не дает для того достаточного материала…».
Так говорил генерал, в руках которого впоследствии всякая войсковая часть оказывалась прекрасной боевой силой.
Флот наш в Тихом океане был не в лучшем положении. Еще за два года до войны начальник тихоокеанской эскадры доносил об огромном некомплекте в ее личном составе. Недоставало обер-офицеров от 16 ½ до 39%, инженеров-механиков – от 25 до 29%, кондукторов – до 76%, артиллеристов разных званий от 11 до 31 ½ %, минеров – от 17 до 20%, машинистов и кочегаров до 16%. Некомплект этот так и не был пополнен к началу кампании.
Не доставало также огромного количества снарядов: к 12 дюймовым орудиям – 50%, к 10 – 100%, к 8 – 13%, к 6 – 83%, к 4,7 дюймовым – 38%, к 3 дюймовым – 97%, к 47 миллиметровым – 96%, к 37 мм – 80%. Не доставало, главным образом, наилучших и нужнейших сортов снарядов – бронебойных и фугасных, а то, что имелось, было распределено совершенно беспорядочно, например, во Владивостоке не было ни одного трехдюймового снаряда, когда как для двенадцатидюймовых орудий
там было 1037 снарядов. Между тем все корабли, вооруженные этими орудиями, находились в Порт-Артуре, где к ним было всего 153 снаряда.
В ужасном положении находились и средства эскадры для починки судов. Единственный док, в котором можно было ввести броненосец или большой крейсер, находился во Владивостоке… Но во Владивостоке не было ни одного броненосца. Все же остальные средства для ремонта кораблей обоих портов (Владивостока и Порт-Артура), и в мирное-то время могли выполнить лишь половину обыкновенного ремонта.
По экономическим соображениям морского министерства, эскадра наша вообще выходила в море и стреляла очень мало, и потому соединенное плавание и маневрирование ее было очень плохо слажено, двухсторонних же маневров, которые только и могли выяснить пригодность тех или иных тактических приемов для эскадренного боя, не производилось вовсе. Ночное плавание, без огней, и разведочная служба были также плохо организованы, и практики в них было очень мало. Система опознавательных сигналов была очень сложна… Единственно,
что было в безусловной исправности на наших судах, - это вахтенная служба… Но, по замечанию Н.Л.Кладо, «Было бы, несправедливо умолчать о том, что среди морских офицеров совершенно отсутствовало военное образование, то есть знакомство с историей морских войн и развития военно-морского искусства, с морской тактикой и с морской стратегией. Это невежество, по его словам, особенно сильно сказывалось в высшем командном персонале и в составе морского ведомства» - и им объясняет г. Кладо то, что недостатки
флота, хорошо известны руководителя его, казались им не столь опасными, как это было на самом деле, и потому они не торопились их устранить.
В частности, для характеристики нашего миноносного флота в Порт-Артуре к началу войны, вот данные о состоянии миноносца «Расторопный», - одного из двух миноносцев, несших службу по охране эскадры в роковую для последней ночь с 26 по 27 января 1904 года. Вооружение его составляло из двух минных поворотных аппаратов для мин Уайтхеда, из одного 75 мм орудия, трех 47 мм и боевого прожектора. Ни аппараты, ни одного из орудий испытаны не были. Испытание машины на наибольшую скорость также не было сделано.
Прислуги было мало: из четырех командоров на лицо был один, из двух трюмных – также один, сигнальщиком был простой матрос, не умевший разобрать ни одного сигнала, машинную и кочегарную команду составляли частью ученики, взятые с других судов эскадры, частью – рядовые матросы. В общем, команда миноносца была настолько малоопытна в управлении машиной и котлами, что матрос, назначенный быть трюмным, не знал, какой кран нужно открыть для приема воды, и принял ее не в цистерну, а в трюм. Но главный недостаток
миноносца, совершенно не оправдывавшего свое название, заключалось в том, что он не мог иметь пресной воды более, чем на 60 миль плавания и, стало быть, не мог участвовать в продолжительном походе с эскадрой.
Эти замечания о флоте следует распространить и на армию, в которой даже корпусные командиры не были подчас знакомы с современной военной техникой и тактикой боя. Только горький опыт Вафангоуского боя научил, например генерала Штакельберга, как следует пользоваться современной артиллерией.
О боевой подготовке японского флота мы имеем очень мало данных в литературе. Известно, какой тайной обставляли японцы, все, что касалось подготовки к войне и военных действий – в особенности флота. И только из опубликованного за границей дневника японского морского офицера Нирутака, командира миноносца «Акацуки» (в эскадре адмирала Того), мы узнаем, что «японский флот всю зиму 1903 года вертелся, как белка в колесе, в открытом море, во всякую погоду, при собачьем холоде», производя
учения в практической стрельбе. Стреляли японцы в этот период так много, что «на последних учениях, по словам Нирутаки, старые торпеды стали давать осечку»… «Осечки в серьезном деле, лицом к лицу с русскими! – восклицает он. – Если бы со мной случилось что-либо подобное, я пустил бы себе пулю в лоб»… В результате такой напряженной работы он заносит в свой дневник накануне минной атаки флотилии в Iокозуко в Сасебо 1 февраля 1904 года нового стиля (18 января старого
стиля) следующие строки: - «Лучшей команды нечего желать, люди были толковы еще до принятия их на борт, а нынешняя, если можно так выразиться, зимняя мирная кампания не прошла без пользы. Мы все дьявольски много учились и нас ничем не удивишь»…
Из иностранцев только английскому корреспонденту Сеппинг Райту удалось видеть близко эскадру Того и он свидетельствует о «лихорадочно-энергитической деятельности арсенала Сасебо, (главной станции для ремонта и перевооружения судов) и арсенала в Куре (центр постройки новых судов).
Подводя итоги сказанному, следует признать, что война застала нас неподготовленными. Численность войск была недостаточна, предложения по усилению их не были еще доведены до конца. Работы железной дороги, неподготовленной, вследствие незаконченности ее оборудования, к усиленным перевозкам, не удовлетворяла тем данным, которые могли бы обеспечить сосредоточение наших сил, укрепления Порт-Артура и Владивостока, в особенного первого, далеко не были закончены. Флот не имел того, что иметь ему надлежало. Боевая подготовка
войск имела существенные пробелы, одушевление войной не было, а уверения дипломатов, что ее удастся избежать, не давали возможности ему развиться и вылиться в энергичную подготовительную работу. Командный состав не был на должной высоте по своей научной подготовке, воспитанию, боевому опыту, складу духовных сил и физической готовности. Наконец, и политическая обстановка нам также не благоприятствовала: войну предстояло вести на чужой, китайской территории, население которой, родственное по племенному своему
происхождению с нашим противником, было настроено к нам скорее враждебно, чем дружественно. Это выразилось тотчас же с открытием военных действий в оживлении деятельности хунхузских шаек по линии железной дороги, которую они неоднократно пытались испортить, и в движении лучших китайских войск генерала Ма из Печилийской провинции на север к р. Ляохе, то есть, к нашим путям сообщения.
Японцы имели пред нами численный перевес на суше и на море, преобладание в духе, вытекающее из желания всей нации войны во что бы то ни стало, тщательную десятилетнюю подготовку к ней и командный персонал, получивший боевой опыт на том же театре войны, что давало ему превосходное его знание…
Вот при такой обстановке и с какими шансами на успех начиналось соперничество двух рас за господство в Азии.
продолжение следует
Этот текст опубликован по правилам правописания столетней давности и содержит неверные, с точки зрения современного языка, обороты. К тому же, следует учитывать и то, что сто лет назад автор этой монографии был русским подданным и, естественно, весьма однобоко трактовал события только российской стороны.
