Начался
показ гримас. Первая появившаяся в отверстии рожа, с вывороченными веками, разинутым
наподобие звериной пасти ртом и собранным в складки лбом, напоминавшим голенище гусарского
сапога времен Империи, вызвала у присутствующих такой неудержимый хохот, что Гомер
принял бы всю эту деревенщину за богов. А между тем большая зала менее всего напоминала
Олимп. <...> На смену первой гримасе явилась вторая, третья, потом еще и еще; одобрительный
хохот и топот усиливались. В этом зрелище было что-то головокружительное, какая-то
опьяняющая колдовская сила, действие которой трудно описать читателю наших дней.
Виктор Гюго, "Собор Парижской Богоматери"
Кто не помнит многочисленных ситуаций детства, когда тебя волокут за потную лапку
в цветной варежке по первому снежку, а мимо идет такое!!!! Такое иде-о-о-о-о-т!!!
У него ноги колесом, руки тоже колесом, голова качается, одного глаза вроде как совсем
нет, слюни капают, на спине горб √ о-о-о-о-о-о... Что же это за диво дивное?! Замереть
и пялиться во все глаза и все-все запомнить, чтобы потом зловещим шепотом рассказать
в тихий час сопящему от ужаса соседу, чтобы придумать страшную сказку про то, как
это не слушалось маму или плохо кушало кашу, или вступило в открытый бой с
Черной-Черной Дверью... И идет он смешно, ковыляет, как заводная обезьяна, - обхохочешься,
обкривляешься... Но тащат, тащат, волокут прочь, не дают рассмотреть как следует,
а на "что?" и "почему?" отвечают раздраженно: "Не пялься, человек болеет. Нехорошо
рассматривать. Думаешь, ему приятно? Он же не виноват. Тебе бы было приятно, если
б на тебя глазели? Поправь шапку и перестань тянуть но!
ги, опоздаем".
Это потом мы заучили два постулата: "На больных не обижаются" и "Нехорошо смеяться
над чужой бедой". Правда, сперва использовали мы их в основном в контексте ругательно-презрительном,
но с возрастом, побывав в парочке подростковых переделок, мы как-то поняли их смысл
на собственной шкуре. И научились жалеть уродов - не потому, что так надо, а по-настоящему,
от способности поставить себя на их место, а еще позже - от понимания, что грань
тонка и рок непредсказуем...
Готовя этот текст, я пыталась найти что-нибудь по истории выставок уродов - мне
хотелось знать, когда они прекратили свое существование в качестве массового явления.
Ничего конкретного мне выяснить не удалось - но в конце прошлого века они еще были
на каждой ярмарке, да и в начале этого хватало передвижных цирков, балаганов, паноптикумов,
где были и бородатые женщины, и горбатые карлы, и "человек с крокодильей кожей",
и гидроцефалы, и микроцефалы, и все прочее, что природа сотворила в вечной своей
спешке со свойственной ей жестокой небрежностью. Почти всегда кошмарная жизнь в балагане
была для этих людей легче кошмарной жизни в быту: здесь у них по крайней мере были
хлеб, кров и ощущение своего места в мире.
Хозяева паноптикумов (вопреки литературной классике, они зачастую были сострадающими
и честными людьми, собиравшими несчастных под свое крыло, защищавшими их по мере
сил и старавшимися прокормить себя и труппу ездой по ярмаркам и базарам) твердо знали,
что человек всегда будет готов платить за две возможности: возможность удовлетворить
свое любопытство и возможность почувствовать собственное превосходство. Эти два товара
прекрасно продавались даже в самые голодные времена - особенно в голодные времена!
Когда положительного в жизни мало, ничто не ценится так высоко, как возможность отвлечься
от собственных бед и ощутить, что ты кое в чем получше некоторых.
Гуманизм, социализм, сериал "Скорая помощь" и польза благотворительности в рамках
предвыборной кампании - в последние десятилетия демонстрировать уродов за деньги
стало нехорошо. Вернее, глазеть на уродов за деньги стало нехорошо, а испытывать
при этом положительные эмоции стало еще того нехорошее. В наше время при виде больного
водянкой надо сочувствующе отворачиваться и изо всех сил смотреть на облака. Не знаю,
не знаю. Может, ему было бы приятнее в балагане, чем среди этого подчеркивания его
"нормальности". Но речь не об этом.
Речь о том, что спрос никуда не делся, а предложения не стало. Любовь к здоровому
смеху над выродком, любовь к ощущению собственной нормальности, любовь к беззаботному
издевательству над недостатками ближнего остались - не стало легитимных объектов
для удовлетворения этой любви. Как известно, спрос порождает предложение.
Нам запретили издеваться над больными - но нам никто не запрещал издеваться над
здоровыми. Нам, правда, много раз предлагали этого не делать - но как-то очень тихо
предлагали, мы не слышали, заняты были. Поэтому когда человек в переходе трясет перед
нами культями - мы на него не смотрим, а когда человек в телевизоре трясет перед
нами носом с двадцатью одной серьгой в каждой ноздре - мы смотрим, специально освободившись
от других дел к соответствующему часу, сев в специальное удобное кресло, со специально
припасенной банкой любимого пива, со специально выращенным нами сладким, радостным,
надежным ощущением, что это не мы там корячимся, и не наши знакомые, и даже не наши
дети (если мы, конечно, не ошибаемся). Нам хорошо.
Мне кажется, приди сегодня к дирекции солидного телеканала чувак и скажи он: "Давайте
организуем передачу, куда будут приходить всякие выродки и где они будут демонстрировать
свои горбы, родимые пятна, деформированные десны и заячьи губы", - его пошлют (опять-таки
- мне так кажется). А приди он и скажи: "Давайте организуем передачу, куда
будут приходить всякие моральные уроды и танцевать стриптиз при весе 120 килограммов,
драться на сцене, рассказывать, что они реинкарнация Гитлера, что они переспали с
собственной мамой и что у них восемь мужей обоих полов", - ему скажут: "Вау, чувак.
Ты верно мыслишь, чувак. Принеси смету".
...Вам знакомо такое чувство - стыд за дурака? За чужого, не известного тебе,
но выставляющего себя на всеобщее посмешище дурака? Нет? Ну и слава богу. Ток-шоус
форевер.