Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay
  Все выпуски  

Аналитика, эссе, интервью в Русском Журнале / Вне рубрик


Служба Рассылок Subscribe.Ru проекта Citycat.Ru
Русский Журнал. История современности
Все дискуссии "Истории современности"



Борис Значков
Три русских вопроса к Киотскому протоколу

Проблема глобального потепления, мягко говоря, не находится в центре внимания российской общественности - русский человек всегда исходил из того, что пар костей не ломит. Многие вообще не понимают, из-за чего столько шуму. Ну, отодвинется к северу граница вечной мерзлоты, сильно затрудняющей строительство и прокладку коммуникаций, а в Подмосковье баклажаны и виноград будут в открытом грунте вызревать - плохо ли?

Это, может быть, было бы и неплохо, но... Дело даже не в экзотических сценариях вроде пустынь между Окой и Кубанью, скрывшегося под балтийскими волнами Санкт-Петербурга или прекратившего свое течение Гольфстрима (в результате чего на фоне всемирного потепления в Западной Европе установится среднерусский климат, а в средней полосе России - сибирский). Все это относится к результатам изменения климата - до которых, если они и будут, никто из нас не доживет. Конечно, неплохо бы подумать о потомках, но климатические сдвиги угрожают и непосредственно нам.

Опасность таится в их беспрецедентной скорости - изменение среднегодовых температур на один градус занимает всего несколько десятилетий. Такое резкое смещение столь сложной системы, как атмосфера, должно вызывать в ней целый букет колебательных и переходных процессов. Действительно, если лет десять назад, когда проблема изменения климата едва вышла за пределы круга специалистов, метеорологи говорили о тенденции учащения всякого рода погодных аномалий, то теперь это можно считать доказанным фактом. Причем увеличение размаха колебаний явно превышает направленные сдвиги: в среднем московском январе конца ХХ века и дней с температурой ниже минус 25, и дней с температурой выше нуля стало больше, чем в январе 1900-х годов. Чаще случается апрельская жара и майские морозы, засухи и потопы. Возможные последствия таких "качелей" - экологические, экономические, медицинские и прочие - таковы, что поневоле заставляют искать пути их предотвращения.

Кто виноват?

К началу 90-х годов в мировом научном (а затем - и политическом) бомонде сложилось твердое мнение, что основная причина стремительного потепления климата - выброс так называемых "парниковых" газов: прежде всего углекислоты, а также метана, окислов азота и некоторых более экзотических соединений. Все они прозрачны для видимых и ультрафиолетовых лучей, но активно поглощают инфракрасное излучение. Между тем, Земля получает энергию от Солнца в основном в видимой части спектра, а сама, будучи куда более холодным телом, испускает в космическое пространство главным образом инфракрасные лучи, часть которых задерживают в атмосфере "парниковые" газы (то же самое делает стеклянная или полиэтиленовая крыша парника - откуда и термин "парниковый эффект"). Понятно, что чем их больше в атмосфере, тем она теплее. А их и в самом деле за последний век стало больше: углекислоты - на треть, метана - в 2,5 раза. Поскольку деятельность человека (и прежде всего - сжигание органического топлива) ! продуцирует эти газы в количествах, сопоставимых с их общим содержанием в атмосфере, нетрудно было сделать вывод: в глобальном потеплении виноват человек. И прописать рецепт: уменьшать выбросы "парниковых" газов, а также улавливать их. Например, сажая деревья: каждая тонна древесины на десятки или сотни лет изымет из атмосферы почти полторы тонны углекислоты.

Правда, связь между ростом концентрации двуокиси углерода в атмосфере и глобальным потеплением до сих пор строго не доказана. Конечно, считать эти два процесса случайно совпавшими довольно трудно. Но что из них причина, а что - следствие? Растворимость углекислоты, как и большинства газов, в воде уменьшается с ростом температуры. В Мировом океане запасено огромное количество этого вещества и его производных (никто не может сказать, сколько именно, но все знают, что очень много; по некоторым оценкам - раз в 60 больше, чем его есть в атмосфере). И если океан на долю градуса потеплеет, он выделит такой объем СО2, к которому человечество уже вряд ли что добавит. Получается система с положительной обратной связью: чем больше углекислоты в атмосфере, тем теплее океан, а чем теплее океан, тем больше углекислоты в атмосфере. Как известно, такие системы быстро начинают идти вразнос, и человечество вряд ли может тут что-либо сделать, даже если ответственность за перв! оначальное нарушение равновесия лежит на нем.

Тем не менее, идея сокращения выбросов овладела умами: во-первых, сидеть сложа руки во время всемирного катаклизма глупо и психологически невыносимо, а во-вторых, сократить их в любом случае было бы полезно. Сколько бы ни было в мире угля и нефти, в любом случае их запасы будут только уменьшаться - так лучше, чтобы они это делали помедленнее. Сокращение выбросов - это повышение КПД генераторов и двигателей, снижение энергоемкости продукции, пресечение всевозможных утечек и бесполезных трат. Всем этим надо было бы заняться и без всякого глобального потепления. Фигурально выражаясь, никто не призывает мерзнуть - предлагают лишь переложить печку, заткнуть щели в окнах и утеплить дверь. Глядишь, еще и на дровах сэкономим.

Что делать?

Впервые желание мирового сообщества бороться с глобальным потеплением было зафиксировано на знаменитом Всемирном совещании глав государств и правительств по охране окружающей среды в июне 1992 года в Рио-де-Жанейро, где в числе прочих документов была подписана и Рамочная конвенция об изменении климата. Констатируя благие намерения сторон, она требовала лишь более-менее достоверного учета источников и объемов выбросов "парниковых" газов (прежде всего, углекислоты), а также их возможных поглотителей и накопителей. Никаких конкретных обязательств по ограничению или сокращению выбросов конвенция не предусматривала.

Работа над более содержательным документом началась почти три года спустя - отсрочка была вызвана в основном негативным отношением к нему стран ОПЕК (любое сокращение выбросов углекислоты означает сокращение потребления топлива, и с этим ничего не поделаешь). Тем не менее, 19 декабря 1997 года представители стран-участниц Рамочной конвенции приняли Киотский протокол к ней. Согласно ему, часть стран-участниц (так называемые "страны приложения B" - развитые и постсоциалистические страны, на долю которых и приходится основная часть выбросов) берет на себя коллективное обязательство к 2008-2012 годам сократить выброс "парниковых" газов на 5 процентов по сравнению с уровнем 1990 года (принятым за базовый по настоянию Германии - ясно, что объединенная Германия никак не могла бы выбрасывать меньше углекислоты, чем ФРГ до объединения, а в ГДР выбросы просто никто не считал). У каждой страны, входящей в эту группу, есть и собственные обязательства. Причем даже не всегда по сокраще! нию: некоторые обязуются всего лишь не увеличивать выбросы или даже увеличивать их не больше, чем на оговоренный процент.

Однако "парниковые" газы (за исключением хлор- и фторуглеводородов), строго говоря, не являются загрязнителями - это нормальные компоненты атмосферы. Вред, причиняемый ими, относится ко всей атмосфере в целом, какого-либо местного действия они не оказывают. С другой стороны, эти газы живут в атмосфере довольно долго и хорошо перемешиваются. Таким образом, не имеет никакого значения, где именно были сокращены выбросы - важно лишь, насколько. А потому имеет смысл сокращать их прежде всего там, где это можно легче и дешевле всего сделать.

Протокол предусматривает несколько механизмов такого перераспределения. Один из них - так называемые "проекты совместного осуществления". Суть его состоит в том, что две стороны - государства или просто фирмы - договариваются, что одна из них поможет другой сделать что-то, снижающее выбросы или увеличивающее поглощение "парниковых" газов (скажем, японская фирма ставит на украинской теплоэлектростанции новую турбину с более высоким КПД или германская неправительственная экологическая организация финансирует лесопосадки где-нибудь на Алтае). Достигнутый при этом эффект идет в зачет обеим сторонам - в пропорции, о которой они заранее договариваются. Еще до принятия Киотского протокола в ряде стран (в том числе и в России) были начаты пилотные проекты такого типа. Примерно то же самое, но в случае, когда одна из сторон представляет государство, не входящее в приложение B и, следовательно, не имеющее обязательств по снижению выбросов, называется "механизмом чистого развития" -! в этом случае все снижение идет в зачет только другой стороне.

Третий предусмотренный механизм - прямая торговля квотами: любая страна приложения B может взять на себя более жесткие обязательства, нежели зафиксировано в протоколе, а разницу уступить (за деньги или как-либо иначе) стране, не вписывающейся в свою квоту.

Эта возможность выглядит особенно привлекательной для России. Дело в том, что на встрече в Киото российская делегация выторговала (отчасти за отказ от поддержки позиции стран ОПЕК, отчасти потому, что основным игрокам просто было не до нее) фантастически льготные условия - к 2008 году Россия всего лишь обязана не превышать уровня выбросов 1990 года. Понятно, что эту квоту Россия не выберет сама ни при какой погоде - благодаря спаду производства реальный объем выбросов уменьшился примерно на четверть. Между тем, речь идет об огромных объемах: по вкладу в общий выброс CO2 "странами приложения B" (17,4 процента в 1990 году) Россия хотя и уступает вдвое США (36,1 процент), вдвое же превосходит "бронзового призера" - Японию (8,5 процента) и сопоставима с объединенной Европой (около 24 процентов). Вырисовывается светлая перспектива: ничего не делая, ежегодно грести сотни миллионов долларов буквально из воздуха.

(К слову сказать, хотя основу экспорта России составляют энергоносители, она, в отличие от стран ОПЕК, вряд ли существенно пострадает от снижения их потребления развитыми странами. Одной из стандартных мер по повышению эффективности энергетики является перевод ряда производств с жидкого топлива на газ. За счет этого спрос на него неизбежно возрастет, что вполне компенсирует России потери от уменьшения экспорта нефти.)

Такая интерпретация, способная превратить торговлю квотами из механизма рационализации усилий по сокращению выбросов в механизм поддержания этих выбросов, вызвала наиболее ожесточенные споры. Впрочем, противоречий между участниками хватало и без вопроса о "торговле воздухом". Ряд стран Восточной и Юго-Восточной Азии требовали засчитать им строительство АЭС как "киотские" проекты - о чем и слышать не хотели их соседка Австралия и ряд стран Западной Европы, не говоря уж о международных экологических организациях, имеющих немалое влияние на киотский процесс. (Замена тепловых станций атомными действительно объективно снижает выбросы углекислоты, но если один из таких "киотских проектов" обернется новым Чернобылем, это похоронит всю идею.) США, заведомо неспособные выполнить взятые на себя обязательства только на своей территории, добивались как можно более широкого зачета их зарубежной деятельности (в частности, масштабных лесопосадок, проводимых американскими л! есопромышленниками в Южной Америке) - чему изо всех сил противилась Западная Европа в надежде принудить янки покупать европейские энергосберегающие технологии. В результате возобладал традиционный рутинно-дипломатический подход: принять как можно более общий текст, а дальше до бесконечности "согласовывать формулировки". До контрольного 2008 года, казалось, было еще далеко, и ежегодные встречи сторон протокола успешно обходились без сколько-нибудь ответственных решений. Тем временем созданный, но еще не запущенный в действие механизм торговли квотами уже начал свою виртуальную работу - как пример рыночного подхода к решению глобальных экологических проблем. В октябре 1999 года по инициативе Всемирного фонда дикой природы была принята Алтай-Саянская декларация, в которой предлагалось признать, что регионы, сохраняющие у себя основную часть биологического разнообразия планеты, оказывают тем самым остальному человечеству "глобальную экологическую услугу". Которая, естественно, ! должна быть оплачена - по механизму, аналогичному механизмам Киотского протокола.

Ты меня уважаешь?

Гром грянул в ноябре прошлого года на шестой встрече сторон в Гааге. Предполагалось, что на ней будет принято окончательное решение о купле-продаже квот - что позволило бы уже сейчас начинать фьючерсные торги, чтобы к заветному 2008-му уже представлять себе возможные цены и объемы продаж. Однако оппоненты США связывали с этой встречей еще и надежду "дожать" американцев: по их расчетам, главный архитектор киотского процесса Альберт Гор не мог накануне выборов рисковать своим детищем и потому должен был еще на предварительной стадии пойти на значительные уступки, чтобы к моменту его возможного ухода из власти киотские механизмы уже работали.

Вышло, однако, наоборот: Гор не рискнул дать республиканцам повод говорить, что он жертвует деньгами американских налогоплательщиков и интересами американского бизнеса ради абстрактных "интересов человечества". В результате накануне встречи основные игроки откровенно тянули время, а в саму Гаагу приехали делегации, не имеющие полномочий решать конкретные спорные вопросы. Когда же на встречу прибыли министры и вице-премьеры, им попросту не хватило времени, чтобы договориться. Провал оказался настолько неожиданным и сокрушительным, что на встрече не было принято вообще никакого документа.

Растерявшиеся переговорщики еще решали, что же делать дальше - то ли созывать внеочередную встречу сторон, то ли отложить все до очередной, назначенной на май нынешнего года, - а события набирали оборот. В Белый дом пришел Джордж Буш, не имевший (в отличие от своего соперника) никаких обязательств перед "зелеными", зато тесно связанный с крупными топливными, автомобильными и прочими "проуглекислыми" корпорациями. В марте нынешнего года он заявил, что США никогда не ратифицируют Киотский протокол в его нынешнем виде. (На сегодняшний день протокол подписан 84 странами, в том числе практически всеми промышленно развитыми, но ратифицирован лишь несколькими - в основном маленькими островными государствами, которым глобальное потепление грозит исчезновением с лица Земли.)

Правда, президент не ставил под сомнение ни необходимость сокращения выбросов, ни Рамочную конвенцию, подписанную за США его отцом. По его мнению, конвенция вполне приемлема, а вот протокол плох, так как не налагает никаких обязательств на ряд "новых индустриальных стран" - прежде всего на Индию и Китай, чья доля в мировой эмиссии CO2 за последние годы заметно выросла и не может считаться пренебрежимо малой. И хотя это - чистая правда, само рассуждение трудно расценить иначе как образец политического лукавства. Запуск в действие Киотского протокола не помешал бы, а скорее помог склонить Индию и Китай присоединиться к нему (чем уже пытается заниматься европейская дипломатия) или, на худой конец, участвовать в "киотских" проектах и самостоятельно контролировать свои выбросы. В результате же президентского демарша на неопределенный срок откладывается выполнение чьих бы то ни было обязательств - а заодно и применение рыночных методов в глобальной экологии.

Позицию США в той или иной степени поддержали Австралия и Канада. Остальные стороны так или иначе высказались против нее. Особенно резко в защиту Киотского протокола выступили западноевропейские страны, к которым присоединилась и Россия - после некоторых колебаний. (Последние были связаны с абсолютно безумной позицией Министерства природных ресурсов. Впрочем, полномочным органом протокола в России является не оно, а Росгидромет - ведомство, тоже не страдающее избытком компетентности и ответственности, но хотя бы не тоскующее в официальных документах по мезозойской атмосфере.) Сбылась хрустальная мечта российской дипломатии - Европа оказалась вместе с Россией против США.

По словам участников переговоров, американцы поняли, что переборщили. Но президент Соединенных Штатов не может просто взять обратно публично сказанные слова. Начались поиски возможных уступок и жестов, которые позволили бы г-ну Бушу сказать что-нибудь вроде "ну вот, теперь другое дело!".

Видимо, этот вопрос будет решен на встрече "большой восьмерки" в Генуе. Возможностей решения две: либо Киотский протокол (с оговорками, которые умиротворят американцев) будет все-таки запущен в действие, либо рабочие органы Рамочной конвенции получат мандат на разработку нового конкретизирующего ее документа. От второго варианта, разумеется, будет хуже всем (и прежде всего - биосфере), но России он особенно невыгоден. Конечно, какие-то "механизмы гибкости" в новом документе будут предусмотрены обязательно, но прямую продажу квот он может и не разрешить. И уж вовсе невероятно, что за точку отсчета опять будет принят 1990 год, когда выбросы России были максимальны.





Поиск по РЖ
Приглашаем Вас принять участие в дискуссиях РЖ или высказать свое мнение о журнале в целом в "Книге отзывов"
© Русский Журнал. Перепечатка только по согласованию с редакцией. Подписывайтесь на регулярное получение материалов Русского Журнала по e-mail.
Пишите в Русский Журнал.

http://subscribe.ru/
E-mail: ask@subscribe.ru
Отписаться Relayed by Corbina
Рейтингуется SpyLog

В избранное