Книжные новости в Русском Журнале / Шведская полка

Выпуск подготовил Роман Ганжа

• Генри Киссинджер. Нужна ли Америке внешняя политика?
• Социокультурные основания и смысл большевизма
• Олег Яницкий. Россия: экологический вызов
• Владимир Фурс. Контуры современной критической теории
• За балканскими фронтами Первой мировой войны

---

Генри Киссинджер. Нужна ли Америке внешняя политика? / Пер. с англ. под ред. В.Иноземцева. - М.: Ладомир, 2002. - 351 с. Тираж 2400 экз. ISBN 5-86218-405-8

Книга выпущена издательством "Simon and Schuster" летом 2001 года. Настоящее издание предваряет статья Владислава Иноземцева, в которой детально анализируется аргументация автора. В целом книга доктора Киссинджера - это реакция на недостатки международной политики Клинтона. Автор исходит из ряда очевидных для него предпосылок: 1) Нельзя определять внешнеполитические цели только в русле подходов к решению внутренних экономических и социальных проблем. Мировой порядок не сводится к экономическому глобализму. 2) Мысль об исключительности и превосходстве США. В заключении Киссинджер "смягчает" эту мысль следующим образом: "Некоторые американцы <...> настаивают на отчетливом выражении доброжелательной американской гегемонии. <...> [Однако] путь к имперскому статусу ведет к загниванию самой страны <...> Намеренное стремление к гегемонии - это наиболее верный путь к разрушению ценностей, сделавших Америку великой. <...> ей надо осознать свое превосходство, но при этом вести политику так, как если бы в мире существовало много иных центров силы. <...> главная задача Америки состоит в преобразовании своей мощи в моральный консенсус, во внедрении, а не навязывании своих ценностей, в создании условий, при которых эти ценности принял бы весь современный мир, на первый взгляд сопротивляющийся этому, но на деле отчаянно нуждающийся в просвещенном руководстве". Однако это "смягчение" отсутствует в основном тексте книги. 3) Явное противопоставление Америки и Европы.

Что касается последнего пункта, автор, похоже, полагает, что европейская интеграция - это реакция на расширение влияния США. И это касается не только Европы. Киссинджер поддерживает или, напротив, не одобряет политику тех или иных стран и регионов мира ровно в той мере, в какой они следуют американскому политическому курсу или оспаривают его. Так, автор ругает Бразилию за сохранение плавающего курса реала и за планы создания латиноамериканского торгового блока Mercosur, а Аргентину хвалит за привязку песо к доллару, - и это за несколько месяцев до кризиса. Следовательно, весь авторский анализ перспектив американской экономической интеграции сомнителен. Перспективы эти Киссинджер связывает с расширением североамериканской зоны свободной торговли (договор NAFTA), а также со скорейшим подписанием соглашения о свободной торговле в обеих Америках (FTAA). Создание такого блока вынудит ЕС поддержать любимый проект Киссинджера - создание трансатлантической зоны свободной торговли (TAFTA). С другой стороны, цели США в Азии сводятся к предотвращению создания каких бы то ни было блоков, которые, впрочем, могут представлять угрозу безопасности США, но не их мировой гегемонии. Получается, что оспорить эту гегемонию могут лишь развитые демократические государства, прежде считавшиеся естественными союзниками Америки. По мнению В.Иноземцева, автору не удалось доказать, что внешняя политика может выйти за пределы системы ценностей и шаблонов мировосприятия, доминирующих в сознании политического класса проводящей ее страны.

---

Александр Ахиезер, Алексей Давыдов, Михаил Шуровский, Игорь Яковенко, Елена Яркова. Социокультурные основания и смысл большевизма. - Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002. - 607 с. Тираж 1000 экз. ISBN 5-87550-147-2

Как утверждается в предисловии, в основе книги лежит "особая методология", состоящая в том, что общество понимается как "система потоков смыслов, постоянно порождающих новые смыслы". Партия большевиков - особое "сообщество-субъект", возникшее как ответ общества на кризис. "Этот ответ выразился в появлении социального заказа на социокультурный тотем, способный быстро и справедливо найти выход из кризиса, из раскола общества, но с использованием лишь облегченных смыслов". Большевики направили потоки своих смыслов так, что смогли 1) "убедить рабочих и крестьян", 2) "разжечь гражданскую войну". Большевики дали народу "мудрый тотем" и всколыхнули "архаичные пласты культуры", а именно "древние манихейские представления". Утверждается, что в книге реализован "новый подход", а именно анализ культуры "через присущие ей несколько значимых дуальных оппозиций". Главная оппозиция: традиционализм и архаика vs. либерализм и модернизм. Другие: отцовская vs. братская семья, умеренный vs. развитый утилитаризм. Ну что ж, поздравим авторский коллектив с открытием новой научной парадигмы!

Организующий все повествование образный ряд имеет медицинское происхождение. Большевики желали "влиять на потоки смыслов, создавая встречные потоки идеологизированных смыслов, проникающие в массовые потоки изнутри и одновременно проникаясь ими <...> словом и террором заменять содержание потоков смыслов общества <...> на идеологию, делать это каждый день с маниакальным упорством спасителей мироздания". Итак, есть некая "естественная" циркуляция потоков, гуморальная идиллия, "здоровое" состояние, и есть большевики со шприцем для инъекций, каждый день с упорством маньяка вкалывающие обществу опасный наркотик. Результат: дисфункция органа порождения потоков (смыслов). Смыслы выделяются недостаточно абстрактные, чересчур "двусмысленные" и "двойственные", что позволяет злодеям постоянно "подменять" эти смыслы, "подсовывать" суррогаты, "строить гибриды", "перекрашивать белое в черное". Основной мотив их зловредных действий - "презрение к человеку" и "подрыв основ человеческого существования". Другой modus operandi большевиков - "внедрение" и "подкачка", на манер ленточного червя.

Все это делается для того, чтобы "овладеть Россией". Посадить на иглу, а затем овладеть. Чтобы Россия сразу ничего не заподозрила, большевики практикуют "двуличность", которая держится втайне даже от рядовых членов партии. "Общественная наука не сталкивалась более с таким двусмысленным предметом исследования, с таким ускользающим из-под власти сложивших научных категорий угрем [русский язык оригинала сохранен. - Р.Г.]". А чтобы легче было ускользать, большевики придумали все "упрощать", включая "научные публикации". Ну и напоролись: разучились разбираться в реальности, стали принимать "инфантильные решения, ведущие к саморазрушению", поддались массовому Танатосу. В целом взаимоотношения большевиков и России строятся по модели инцеста: Россия сначала их "породила", а затем "приняла". Большевики стремились не только "оседлать", но еще и "воспроизводить себя <...> через проникновение". Думаю, стоит пересказать изложенную выше историю ежедневных инъекций в терминах кровосмесительства, регулярных впрыскиваний дурной крови, рождений гибридов-мутантов и их тайных подмен.

Особенно впечатляет глава о "маленьком человеке", который объявляется большевиком в ранней стадии его развития. "Из комплекса неполноценности и неспособности к политике происходят и неустанные попытки "маленького человека" заменить политику политиканством, интригой, мафиозными отношениями". Маленький человек трактуется не менее как фактор раскола русской культуры, источник "постоянной угрозы большому обществу, обиды, мести, насилия, революции и разрушения". Он ненавидит все и всех, в том числе и "свою так радостно оберегаемую норку, свое логово, свой мир, себя архаичного". Любопытный ход: понятия "маленький человек", "разночинец" и "бывший крепостной, ставший городским жителем" отождествляются. Поздравляем авторов книги и с этим изумительным открытием! Еще они открыли, что Чернышевский придумал "теорию отражения", что Пушкин был либералом и что "меньшевик" означает "человек, который отказывается абсолютизировать ценность народа, крестьянина, общины, социализма и на первое место ставит свою способность к самокритике и изменениям". Про Пушкина еще сказано, что он был главным критиком "инверсионности" русской культуры и показал, что русский человек не способен осмыслить себя через "рефлексию" и "медиацию". Другие классики также один за другим делали выводы о какой-то там слабой рефлексии. Так, я узнал, что Анна Каренина занимается медиацией (проникает в "мысли и чувства всех людей", преодолевает стереотипы, открыта для диалога), а ее муж - инверсией (то есть не проникает, не преодолевает и не открыт). Анна - либерал, Каренин - большевик. Надо полагать, в финале Анна попадает под колеса печально знаменитого пломбированного вагона, который сегодняшним специалистам по медиации так хотелось бы отправить в Африку.

---

Олег Яницкий. Россия: экологический вызов (общественные движения, наука, политика). - Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002. - 426 с. Тираж 1000 экз. ISBN 5-87550-146-4

Монография посвящена российскому экологическому движению, его взаимоотношениям с политикой и наукой, а также теоретическому осмыслению контекста, в котором это движение развивалось, с помощью концепции современной России как "общества всеобщего риска". Сначала о методологических предпосылках этой концепции. В ходе тотальной реструктуризации российского социума стала очевидной ограниченность понимания политики как реализации некоего "политического курса" или как системы "принятия мер". Каркасом политической жизни страны сегодня являются акторы и сети их взаимодействий. Базовые компоненты нового аналитического инструментария: 1) политика - это процесс взаимодействия акторов; политическое решение - это равнодействующая их усилий; 2) в политике участвуют не только "формальные" акторы, но и "группы интересов"; 3) сегодня в политике преобладают неформальные, децентрализованные и горизонтальные связи между акторами; 4) агенты государства, даже на региональном уровне, не являются доминирующей силой политического процесса; 5) этот процесс осуществляется в сложном контексте, представляющем собой структуру политических возможностей для каждого актора.

Собственно экологическая политика рассматривается как самостоятельная сфера политического действия, а именно средовая, то есть относящаяся ко всей среде обитания, природной и рукотворной. В сегодняшней России эта политика погружена в противостоящий ей контекст: "В условиях "общества всеобщего риска" силы политической поддержки любого проэкологического начинания очень слабы, поскольку это общество выживает прежде всего за счет сверхэксплуатации природных и интеллектуальных богатств страны". Экологическая политика укоренена в научном производстве экологического знания, но не непосредственно, а через многочисленные структуры интерпретации этого знания (группы интересов, экспертные сообщества), которые переводят его на политический язык.

Динамика "общества риска" (Ульрих Бек, Энтони Гидденс и др.) состоит в том, что позитивная логика производства благ и богатства, характерная для индустриального общества, вытесняется негативной логикой производства и распространения рисков. В концепции "общества всеобщего риска" Олега Яницкого "всеобщность" означает прежде всего экстерриториальность производства рисков, то есть охват ими индустриальной, природной и "повседневной" сфер, а также потенциальная неконтролируемая опасность любых продуктов любого производства. За десятилетие реформ накопленные в среде обитания риски преодолели порог ее несущей способности и стали угрожать обществу в целом. Поскольку общество долго не реагирует на производство и накопление рисков, последние начинают доминировать над производством общественных благ. В таких условиях политическую стабилизацию приходится осуществлять за счет ущемления "ресурса развития". Задачи сохранения безопасности начинают доминировать над перспективными целями социальной динамики, истощение ресурсов (в том числе моральных) порождает опасно высокий уровень "нормального" восприятия социальных рисков. В этом смысле мерой эффективности экологической политики выступает не объем ресурсов, мобилизованных для ликвидации очередной катастрофы, а способность государства и общества к упреждающим решениям и действиям, в основе которых лежит научный анализ рисков. Это различие между реакцией и рефлексией. Для последней в сегодняшней России нет ни времени, ни интеллектуальных ресурсов.

"Другая сторона - это отчужденность населения от политического процесса. <...> в обществе риска политическая элита рассматривает население только как ресурс для достижения собственных целей. <...> Приходится признать, что доминирующая социальная парадигма эпохи позднего брежневизма возвращается. <...> и экологическая политика российских зеленых после своего короткого взлета на гребне демократической волны, когда она начала претендовать на роль альтернативной средовой политики, снова сжалась, став по большей части опять реактивной". Тенденция демодернизации экополитики проявляется и в создании МЧС, задача которого - реагировать, а не разрабатывать стратегии. Другой симптом - утрата научными сообществами, особенно региональными, своей ключевой функции социальной и политической интерпретации экологического знания. "Самодостаточность власти, ее претензия на способность к императивной интерпретации любых конфликтов и ситуаций - характерная черта политического процесса в обществе риска". Общий вывод: "Капиталистический проект, реализуемый в России, несовместим с экологическими ценностями, условия для их воспроизводства продолжают ухудшаться. Население озабочено повседневной борьбой за выживание, осуществляемой за счет истощения своего жизненного ресурса, сверхэксплуатации природы и разрушения технической среды. таким образом, российское общество находится в фазе глубокого экополитического кризиса".

---

Владимир Фурс. Контуры современной критической теории. - Минск: Европейский гуманитарный университет, 2002. - 163 с. Тираж 1000 экз. ISBN 985-6614-71-6

"Критическая социальная теория" определяется автором как довольно широкая исследовательская программа, в философии занимающая пространство между Хабермасом и Фуко, а в социологии - между Бодрийяром и Гидденсом, "это мыслительное пространство возможного, частичной реализацией которого и являются многообразные авторские концепции". Есть явно высказанное, например, Фуко, и есть неявные предпосылки, архив, так сказать. Цель автора предельно прозрачна: увидеть за чужими теориями нечто большое и всеобщее, исходя из которого можно мыслить самому. История старая, помните, Платон, пещера... Конечно, современная версия отличается высокой степенью методологической рефлексии, то есть тут все не так наивно, есть масса оговорок, налажен жесткий самоконтроль, никаких экзистенциальных тебе суждений, никаких несбыточных надежд: "Но не стоит обольщать себя иллюзией построения какой-то интегральной теории, преодолевающей ограниченности имеющихся теорий и наконец-то сообщающей полную истину".

Поскольку единство заведомо недостижимо, любые воображаемые конструкты, его постулирующие, подлежат декомпозиции. Например, Общество. Такая иконоборческая логика и организует "повествование о критической теории". Теория эта мыслит себя заведомо случайной, спонтанно зарождающейся в неких бессубъектных инстанциях, "машинах понимания", там же имеют место некие практики, иногда порождающие незапланированные эффекты "личности" и "природы" (в подобных случаях следует очертить мелом круг и читать всю ночь требник). Единство Судьбы также отменяется в пользу статистического исчисления рисков. Поскольку теоретик отказывается вещать от имени Единства, люди отказываются доверять ему лишь в силу его статуса. Ну и так далее. Очерки о Гидденсе и Бодрийяре очень хороши. Да и вообще книжка хорошая, на пять с плюсом. В смысле - хорошо написанная, толково, приятно почитать. А что до теорий, то мне больше нравится теория вероятностей, а от классического исчисления высказываний меня бросает в сладкую дрожь.

---

За балканскими фронтами Первой мировой войны / Отв. редактор В.Н.Виноградов. - М.: Индрик, 2002. - 502 с., ил. Тираж 500 экз. ISBN 5-85759-178-3

Последний, шестой (в порядке хронологии, а в порядке издания - пятый) том в серии коллективных исследований, посвященных проблеме "Восточный вопрос, Россия и Балканы" (на всем протяжении существования этого вопроса - от Екатерины до Первой мировой) и подготовленных в Институте славяноведения и балканистики РАН. Данный том создан при участии Ассоциации историков Первой мировой войны. Концепция тома в общих чертах такая. "Многие годы отечественная историография определяла Первую мировую войну только как империалистическую. В представлении авторов данной монографии палитра характеристик войны гораздо многоцветнее. <...> В отечественной науке Первая мировая война - отнюдь не белое пятно, однако прокрустово ложе схемы - от империалистической войны к грабительскому миру - было несовместимо с полетом творческой мысли". Оказывается, в советские годы не было ни одного обобщающего научного труда о России в годы WWI, и для широкой общественности она оставалась малоизвестной. Перелом наступил в последние годы. В 1994 была образована Ассоциация историков Первой мировой войны, выпустившая книги "Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории" (1994), "World War I and the XX Century" (1995), "Первая мировая война - пролог ХХ века" (1998). Под эгидой Института всеобщей истории осуществляется проект "Мировые войны ХХ столетия", где WWI будут посвящены два тома - исследовательский и документальный.

На современном этапе изучения WWI считается, например, что 1) непосредственной причиной войны стало стремление Германии к европейской и мировой гегемонии, 2) балканские страны, включая Сербию, не стремились и не были готовы к войне, хотя и не преминули ею воспользоваться, 3) тезис о подчиненном положении "малых стран" неверен, 4) в послевоенном развитии восточноевропейские страны ориентировались на опыт Февральской, но не Октябрьской революции; социалистические лозунги не пользовались массовой популярностью [была, правда, Венгерская Советская республика, подавленная румынами], 5) "новейшая история" начинается не с Октября, а с Версаля, 6) главной причиной образования "горячих точек" в регионе была не только политика Антанты и не только Версальская система сама по себе, но и массовое образование независимых государств по максималистской мерке, с "прихватом" чужих, инонациональных земель, на волне всеобщего национализма... "Для [стабильности в регионе] потребен перелом в массовой социальной психологии, изжитие идеи о неразрывной связи национального вопроса с вопросом о границах. Безупречную с этнической точки зрения границу на Балканах невозможно прочертить даже теоретически ввиду царящей здесь чересполосицы в расселении народов".

• Последняя война императорской России

В предыдущих выпусках

• Пьер Бурдье. О телевидении и журналистике
• Леон Богданов. Заметки о чаепитии и землетрясениях
• Люди и судьбы: ХХ век. Книга очерков
• Борис Зингерман. Связующая нить. Писатели и режиссеры
• Григорий Ревзин. Очерки по философии архитектурной формы
• Термидор
• Апология Украины
• Синий Диван
• Последняя война императорской России
• Вильгельм Дильтей и современная философия

Сводный каталог "Шведской лавки"