NeaTeam

Мой отец умер в уже да­лё­ком 1993 году, по­это­му, на­вер­но, уже можно ска­зать о нём пару слов. Разных, в том числе и до­ста­точ­но непри­ят­ных. Дело в том, что он был ал­ко­го­лик.

Ро­дил­ся батя по пас­пор­ту в 1937 году, но мне рас­ска­зы­вал, по­сме­и­ва­ясь, что сие – тайна ве­ли­кая есть. Дело в том, что то­гдаш­ние наши бабки с дед­ка­ми на­стра­да­лись по мо­ло­до­сти выше крыши (ре­во­лю­ция, нэп, ин­ду­стри­а­ли­за­ция с кол­лек­ти­ви­за­ци­ей – никому мало не по­ка­жет­ся, осо­бен­но обыч­но­му рабоче-кре­стьян­ско­му люду), по­это­му ста­ра­лись по воз­мож­но­сти за­пи­сы­вать детей, осо­бен­но маль­чи­шек, в собесе по­поз­же, а годков им сразу при­бав­лять. Счи­та­лось, что и в армию возь­мут по­поз­же (хоть по­гу­ля­ет сынок), и сил на­бе­рёт­ся, да и в школу раньше пойдёт, неча бал­бес­ни­чать дома, да на улице. В общем, отец мой ис­кренне по­ла­гал, что он года рож­де­ния 1936-го, а то и 35-го.

Я недо­уме­вал, как так, разве кон­троль и учёт тогда не очень про­цве­тал? Батёк сме­ял­ся, да какой там кон­троль, какой учёт в де­рев­нях этих?! Кто их там считал, блин, сколь­ко у кого рож­да­ет­ся. Это уже потом, в 50-60-е гг как-то стало по­урав­но­ве­шен­нее немно­го, и люди пе­ре­ста­ли в общем и целом «мух­ле­вать» с годами рож­де­ния. А то по­ко­ле­ние, хотя и было пу­га­ное, но за­бо­ти­лось о своих род­нень­ких но­во­рож­дён­ных – вот таким за­мыс­ло­ва­тым об­ра­зом.

Про войну батя ничего не рас­ска­зы­вал, мелок был, ничего не помнил. Зато рас­ска­зы­ва­ла его мама, моя ба­буш­ка. Как она в войну (дед мой, отец бати воевал с 1941 года с самого начала – был он в по­гран­вой­сках тогда, но не профи, а был спец­на­бор ра­бо­чих-ком­му­ни­стов для укреп­ле­ния), одна мы­ка­лась с двумя детьми (моим бать­ком и моим дядей, его млад­шим братом, 1939 года рож­де­ния), как немцы гра­на­ту бро­си­ли в их дом, выгнав ба­буш­ку с двумя детьми на улицу, как дом сгорел, как она но­че­ва­ла в сарае, как затем наши дали фрицам пинка под жопу (дело было в Мо­жай­ске, 1941 год), ну и как она при­стро­и­лась к во­ен­ным в сто­ло­вую: тем и выжила, соб­ствен­но. Ба­буш­ка пла­ка­ла, вспо­ми­ная: нем­чу­ра про­кля­ту­щая у нас всего пара ме­ся­цев была, а дом мой сожгли, нехри­сти по­га­ные. Столь­ко затем му­ча­лись из-за этого, всю войну жить негде было, пока дед с фронта в 1945-м не вер­нул­ся (дали се­рьёз­ные подъ­ём­ные в виде брёвен и досок, он дом и по­стро­ил).

Ну а батя от­учил­ся в школе, за­кон­чил 10-летку, но никуда не стал по­сту­пать, решив пря­ми­ком от­прав­лять­ся в армию (воз­раст уже был под­хо­дя­щий), по­ра­бо­тал лишь немно­го на заводе с дедом (тот был сле­са­рем-ин­стру­мен­таль­щи­ком на мо­жай­ском заводе ме­ди­цин­ско­го чего-то там, не помню точно). До армии он начал за­ни­мать­ся боксом в мо­жай­ской спорт­шко­ле, в армии же и про­дол­жил. Слу­жи­ли тогда в армии по три года (во флоте – аж 5 лет), ну а отцу до­ве­лось по­пасть в ГДР, в слав­ный го­ро­док Потс­дам, ко­то­рый был за­пол­нен нашими во­ен­ны­ми, уве­ли­чи­вая го­ро­диш­ко по на­се­ле­нию раза в два. Служил он в тан­ко­вых вой­сках.

В армии его бок­сёр­ско­му при­зва­нию был дан «зе­лё­ный» свет, он по­сто­ян­но вы­сту­пал на всяких со­рев­но­ва­ни­ях, был в почёте и ува­же­нии вплоть до самого выс­ше­го ко­ман­до­ва­ния наших войск, в общем, на дем­бель вер­нул­ся КМС-м (кан­ди­да­том в ма­сте­ра спорта) и сер­жан­том.

В 1956 году, во время из­вест­ных со­бы­тий в Вен­грии, его тан­ко­вой ди­ви­зии был дан приказ вы­сту­пать: скорым маршем, «на своих пол­зу­чих», танки быстро про­ско­чи­ли Чехию, въе­ха­ли в Вен­грию, и, уже у самого Бу­да­пешта их оста­но­ви­ли – мятеж был пол­но­стью по­дав­лен и без них, всем раз­во­рот и – вер­нуть­ся на базу, в Потс­дам. На этот раз при­гна­ли поезда, и вся ди­ви­зия от­ча­ли­ла об­рат­но с ве­тер­ком, через пару суток были «дома».

Вер­нул­ся батёк с армии в 1958 году (служил с 55-го), а его лю­би­мая (моя мама) к тому вре­ме­ни успела за­кон­чить 10-летку, взяла, да и по­сту­пи­ла в МИИТ (Мос­ков­ский ин­сти­тут ин­же­не­ров транс­пор­та), уже учи­лась. Ну они немно­го так по­со­ве­ща­лись и решили, что вместе дадут матери моей до­учить­ся, а уже затем батя по­сту­пит на ве­чер­ний и тоже по­лу­чит высшее об­ра­зо­ва­ние. В 1960 году, когда мать за­кон­чи­ла ин­сти­тут и по­лу­чи­ла рас­пре­де­ле­ние в Са­ра­тов, они по­же­ни­лись, на­ко­нец. Кстати, был у ма­туш­ки выбор: Са­ра­тов или Во­ро­неж (и тот, и тот по под­мос­ков­ным меркам счи­та­лись «кру­ты­ми» южными, бо­га­ты­ми го­ро­да­ми – Гос­по­дя, знали бы они только, что их ждёт, какая бес­кор­ми­ца, какие мы­тар­ства!!!), Са­ра­тов был выбран про­стым под­ки­ды­ва­ни­ем мо­нет­ки, блин.

А батя по стопам своего отца ра­бо­тал на заводе, сна­ча­ла мо­жай­ском, а затем, уже в Са­ра­то­ве, на каком-то оче­ред­ном обо­рон­ном (там одни обо­рон­ные были, если с же­лез­ка­ми свя­за­ны). Са­ра­тов­ский по­ли­тех ко­ти­ро­вал­ся вроде среди себе по­доб­ных, по­это­му батя по­сту­пил в него, по плану, на ве­чер­ний.

Я его потом спра­ши­вал, а ты вообще-то кем по жизни мечтал стать? Он от­ве­тил, был у меня выбор, сынок, по жизни: или пойти по спорту, в бокс оку­нуть­ся с го­ло­вой, на­вер­но, потом стал бы тре­не­ром, после за­вер­ше­ния ка­рье­ры, но вообще я очень хотел стать ис­то­ри­ком, даже одно время в Са­ра­тов­ский универ решил по­сту­пать, на ис­то­ри­че­ский… и за­мол­чал. Потом сказал горько, тут всё дело в неве­зухе: ты ещё очень малым был, тебе молоко тре­бо­ва­лось каждый день, а молоко в те годы в Са­ра­то­ве ис­чез­ло (1963-64 гг), из-за этого… тут шла ма­тер­ная брань про Хруща, а у меня на заводе мне за вред­ность про­из­вод­ства давали в день пол­лит­ра молока, вот я его тебе и при­тас­ки­вал. А ис­то­ри­кам и прочим гу­ма­ни­та­ри­ям молоко не по­ла­га­лось. Да и с зар­пла­той у них было не очень важ­нец­ки. Ну пока кан­ди­да­том наук не ста­нешь… Так вот и тянул, ну а потом решил уже окон­ча­тель­но, что только по­ли­тех и завод с же­лез­ка­ми про­кор­мят.

Так и про­во­зил­ся батя всю жизнь с ме­тал­ла­ми. Окон­чив ин­сти­тут, стал ин­же­не­ром, затем зам­на­чаль­ни­ка цеха, затем на­чаль­ни­ком. Ну а затем, в 1992 году его завод пошёл прахом, и он, будучи уже за пол­тин­ник, как дурак, ходил по другим за­во­дам и искал работу. И нигде его не брали.

У отца на заводе, в связи с точной элек­тро­ни­кой непо­нят­но­го во­ен­но­го пошиба, было масса спирта для про­тир­ки де­та­лей. Весь завод и спи­вал­ся по­не­мно­гу. Не ис­клю­чая и моего отца. Тас­ка­ли этот спирт в ос­нов­ном в же­луд­ках (потому что охрана про­ве­ря­ла даже трусы), тупо под­ка­чи­ва­ясь им, раз­ве­дён­ным, в под­соб­ках к концу ра­бо­че­го дня. Ну и вообще тому, кто сидит на спирте, в разы труд­нее не спить­ся, чем тому, кто сидит на чём-то другом. По­это­му вос­по­ми­на­ния моего дет­ства – батя вечно бухой, когда вдрызг, когда слегка для су­г­ре­ва или ещё как. В конце концов, ко­неч­но, это за­кон­чи­лось ал­ко­го­лиз­мом, пошли запои, в общем, мы с ма­те­рью даже стали счи­тать, что если раз в месяц запоя не было – то это уже сча­стье.

Запои были страш­ные, потому что они про­дол­жа­лись при­мер­но по две недели. На­чи­на­лось это так: од­на­ж­ды батя при­хо­дил с работы пьяный. И не просто, а в полный хлам (день ва­ре­нья у друга на работе, празд­ник какой-нибудь, или просто так – по охотке!). Но он был в мо­ло­до­сти спортс­мен, по­это­му ор­га­низм его ра­бо­тал как часики, лишь по­яв­ля­лась неко­то­рая обрюзг­лость/одут­ло­ва­тость и рос живот.

Утром он со­би­рал­ся на работу и уходил, по­ста­ны­вая от по­хме­лья. Но кре­пил­ся, не по­хме­лял­ся. Ве­че­ром снова при­хо­дил пьяный, и так про­дол­жа­лось с неделю обычно. В суб­бо­ту он с об­лег­че­ни­ем в 11.00 утра шёл в наш ма­га­зин внизу опо­хме­лять­ся, но уже за свои.

Вос­кре­се­нье про­хо­ди­ло в раз­го­во­рах на тему о том, ну вот видишь, мать, я могу спо­кой­но пить неделю, а в вос­кре­се­нье – лишь пару-тройку рю­ма­шек под супец. Я ста­рал­ся куда-нибудь убе­жать на улицу в это время, потому что отец по вы­ход­ным любил меня учить жизни. Часа по два лекций на разные темы, глядя на меня с при­скор­би­ем и по­вто­ряя: «Мужик должен быть вонюч, свиреп и во­ло­сат!». Иногда он про­ве­рял мои би­цеп­сы, недо­вер­чи­во по­ка­чи­вая го­ло­вой, блин, ну и как ты одной левой че­ло­ве­ка с ног сбить-то смо­жешь? (это 10-лет­не­му пацану!).

Но самая жуть на­чи­на­лась со второй недели. В первый же ра­бо­чий день, к вечеру, отец умуд­рял­ся на работе вы­пи­вать столь­ко, что, придя домой, уже ничего не ел, го­во­рил, что ему до­ста­точ­но ка­ло­рий. На второй ра­бо­чий день он уже не шёл на работу, а шёл к дру­зьям, где-то во дворе, таким же вы­пи­во­хам, искал денег на вы­пив­ку (мать все деньги пря­та­ла куда-то и за это бывала иногда бита!), на­хо­дил, при­хо­дил домой к вечеру снова ни­ка­кой. На третий день обычно не бывало ни денег, ни друзей, одно по­хме­лье – а это стоны и вой. Жуткий вой.

На чет­вёр­тый день он терял память, у него на­чи­нал­ся бред, обыч­ная белая го­ряч­ка. Она про­дол­жа­лась два дня, и мы с ма­те­рью обычно не спали в это время (слушая батин го­ря­чеч­ный бред!). На пятый день он при­хо­дил в себя, ста­но­вил­ся жутко ви­но­ва­тым, мать его за­став­ля­ла делать всё то по дому и хо­зяй­ству, что он не делал в преды­ду­щие дни, он по­кор­но всё делал. На шестой он вы­здо­рав­ли­вал, на­чи­нал на нас по­кри­ки­вать даже, к седь­мо­му дню – он был снова как огурец, свежий, здо­ро­вый, силь­ный, как бык. И трез­вый. И снова шёл на работу. Что он там го­во­рил по поводу своих про­гу­лов – Бог ведает, но с работы его не вы­го­ня­ли. Так и про­ра­бо­тал на своём заводе 30 лет.

Я у матери спра­ши­вал, а почему ты скорую ни­ко­гда не вы­зы­ва­ешь при на­ступ­ле­нии белой го­ряч­ки? А она от­ве­ча­ла, он мне строго-на­стро­го за­пре­тил это делать, го­во­рит, сам пью, вот сам должен и про­му­чать­ся до самых по­тро­хов. Безо всяких ле­карств, а чтобы про­дра­ло до нутра. Чтобы вы­дра­ло всю дурь, раз и на­все­гда. Но дурь не вы­ди­ра­лась, спустя месяц-два всё по­вто­ря­лось.

Где-то лет за 10 по­доб­ных ис­пы­та­ний (все 70-е гг) отец здо­ро­во сдал, к началу 80-х у него начали по­дра­ги­вать руки, ноги же болели по­сто­ян­но, он ле­чил­ся каким-то яб­лоч­ным ук­су­сом, да и не только ноги, а стало от­ка­зы­вать по­сте­пен­но всё. Болел же­лу­док, болели зубы, болела голова, пальцы, зад­ни­ца, хребет, ломило кости, в общем, целый букет.

Соб­ствен­но говоря, всё моё «счаст­ли­вое» дет­ство прошло в какой-то мере под знаком пьян­ства отца и моей рас­ту­щей ре­ши­мо­сти в своей бу­ду­щей жизни: ни­ко­гда не пить, ни­ко­гда не ру­гать­ся матом, осо­бен­но в семье, ни­ко­гда не бить жену, ни­ко­гда в пьяном виде (ну всяко бывает, если уж такое слу­чит­ся) не учить своих детей «жизни». Я даже матери это го­во­рил, а она – пла­ка­ла.

По­это­му в армию я хотел очень уйти и по этой при­чине тоже: на­до­е­ло до смерти видеть всё это, слы­шать, по пол­го­да из каж­до­го года. За день до дем­бе­ля (мне уже объ­яви­ли, когда) ко мне в часть при­е­ха­ла ма­туш­ка. Мы с ней сели на ска­мей­ку, она стала пла­кать – пока ты, сын, служил, он (отец) окон­ча­тель­но спился, и мало того – ещё и скур­вил­ся, бьёт меня по вся­ко­му поводу, все деньги про­пи­ва­ет, как его, под­ле­ца, ещё с работы не вы­го­ня­ют… Ну и всё в таком духе. Я думал, приеду, убью его. Вот прям на месте. Несмот­ря на его КМС по боксу и прочую хрень, за­гры­зу.

Но всё по­лу­чи­лось не так: батя встре­тил меня, от­слу­жив­ше­го, тем, что сказал, а не пойти ли нам, сынок, с тобой… да в баньку? Я ото­ро­пел. А затем мы долго мылись и пили пиво, и я ему ничего не сказал из того, что должен был, по идее…

Но идил­лия дли­лась недол­го – ал­ко­го­лизм ведь из­ле­чи­ва­ет­ся лишь только са­мо­сто­я­тель­ной волей че­ло­ве­ка. А, если волю не при­ла­гать, ничего и не выйдет. А батя чем-то стра­дал, сильно. По­это­му и пил. Я про­бо­вал узнать, в чём его боль, но так и не понял, сам он не объ­яс­нял. Ну, на­вер­но, тем, что его жизнь его по­лу­чи­лось вовсе не такой, как он её себе в мо­ло­до­сти пред­став­лял. И планы его не сбы­лись на жизнь. И вообще всё пошло как-то не так. Не в ту сто­ро­ну. Не тем концом.

Батя умер, выпив сколь­ко-то там спирта из двух­лит­ро­вой бу­тыл­ки спирта «Рояль» на даче. Его об­на­ру­жи­ли соседи. Я в это время был уже в Москве, при­мчал­ся на своей «пя­тёр­ке» мигом, за ночь: ор­га­ни­зо­вал по­хо­ро­ны, по­хо­ро­ни­ли.

Вот такая у него была склад­ная-несклад­ная жизнь. А я свою жизнь сделал со­вер­шен­но по-дру­го­му, вы­пол­нив все дет­ские обе­ща­ния самому себе, хотя и могу иногда упить­ся в ди­чай­ший дрызг (зачем? Сам не пойму…)