Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Категорический императив и правоверная саможертвенность

Любое обрядоверие – вздор, а решает судьбу со времен Адама и Евы – личностный
выбор добра или зла. Запрограммированный или заложенный в душу изначально, ведёт
человека «категорический императив» высшего долга перед Бытием, как бы мы его
не называли и какими бы обрядами и одеждами и словами не обставляли. И когда
на пути этого долга оказывается Зло – надо жертвовать своим шкурным ради своего
святого. А мировое зло сегодня – мондиалистский десубъектизирующий сатанизм,
который ведёт к геноциду собственного народа и к порабощению людей.

Добро – то, что способствует субъектизации людей и народов, а зло – то, что ведёт
к их десубъектизации. Социализация же, на чем в эпоху индустриализма держится
социал-демократия и коммунизм, предваряет субъектизацию, а десубъектизация теоретически
опирается на социал-дарвинизм. Под этим углом зрения я с большим интересом прочитал
статью-эссе Сергея Георгиевича Кара-Мурзы «Разрушение религиозного чувства и
уход от рациональности»,размещенную на информационно –аналитическом сайте «Интернет
против телеэкрана» (http://www.contr-tv.ru/article/manipul/2004-08-23/karamurza).

Оговорюсь, что работы С.Г. Кара-Мурзы вообще читаю с интересом, потому что они
стимулируют вопрошания и осмысления, и в то же время обычно я нахожу их односторонними,
слишком публицистическими. Согласен, что «атеизм советского общества выражался
в отделенности большинства людей от церкви, от религии как организованной веры
в Бога». «В то же время, как подчеркивали многие и русские, и зарубежные мыслители,
- отмечает Сергей Георгиевич Кара-Мурза, - в советских людях сохранился и даже
укрепился то, что богословы называют естественным религиозным органом - ощущение
святости мира, человека, многих общественных отношений и институтов (например,
армии, государства). Эта “атеистическая религиозность”, вера в высшие смыслы,
делала советского человека равнодушным к суевериям, оккультизму, обскурантизму
и прочему».

Это общеизвестно и многократно подчеркивалось, и советско-коммунистическая система
ценностей порождена субъектным порывом Нового Времени и потому глубоко укоренена
в современной цивилизации. «Свободное развитие каждого как условие свободного
развития всех» - вообще идеал субъектности, высший смысл.  Согласно наблюдениям
А.Тойнби над кризисами цивилизаций, верным симптомом духовной деградации господствующего
меньшинства является утрата ощущения “высшего смысла” и сдвиг его миросозерцания
к суевериям (“суеверное отношение к тварным реальностям”). Этот тип мироощущения
Тойнби называет “идолатрией”. 

Больше всего сейчас бросается в глаза, отмечает Сергей Кара-Мурза, разожженная
рыночной реформой “идолатрия денег” как прямой отход от высшего смысла и суеверное
отношение к “тварным реальностям” (вспомним восклицание Бродского, которое так
понравилось рыночным интеллектуалам). Другими словами, вера в Бога (или «любовь
к Бытию») подменилась культом Золотого Тельца (или «сексом с сущим»). «Но под
этим идолопоклонством, – говорится в статье, - разрушение религиозного органа.
Все мы видели, как происходил срыв нашего общества, и прежде всего образованного
слоя, в суеверия и оккультизм. Массовыми тиражами стали печататься книги Блаватской,
телевизионный экран заполнили астрологи и прорицатели, образованные люди перепечатывают
и изучают гороскопы - и все это входит как постоянная часть в их сознание. Этому
сдвигу были посвящены и конкретные исследования. Одна из таких работ, под названием
“Мировоззрение населения России после перестройки: религиозность, политические,
культурные и моральные установки”, была проведена в 1990-1992 гг. под руководством
С.Б.Филатова с участием видных социологов и культурологов (например, Д.Е.Фурмана,
тогда директора Центра политических исследований Горбачев-Фонда). Научный отчет
по этому исследованию был доступен, части его публиковались в журнале “Свободная
мысль”».

Большинство граждан РФ переживали развал СССР как горе, а крушение советской
идеологии пытались компенсировать возвратом к традиционным для нашей страны религиям
(прежде всего, Православию), а наиболее радикально-демократическая и прорыночная
часть образованного слоя заняла крайне антисоветскую позицию и стала верить не
в Бога, а в телепатию и снежного человека. 

Приход постиндустриализма, сопряженного с новым рывком к субъектности людей и
народов, сопровождается контратакой десубъектизаторов-мондиалистов и отщеплением
прежних адептов социализации, игравших роль духовных вождей  в предшествующую
эпоху индустриализма, от идеалов добра. Причем отщепление интеллигенции от советского
народа произошло не только в самом СССР. «Это, - говорит С.Г. Кара-Мурза, - явление
всеобщее. При этом и сам советский народ мы можем рассматривать как модельный
объект всеобщего характера. Начиная с 1917 г. к его становлению, развитию и судьбе
было приковано внимание всего мира, так что отношение к нему во всех культурах
приобрело черты экзистенциального выбора. Именно здесь – корни и глубокой любви
к советскому народу, и не менее глубокой ненависти, которые наблюдались в мире
в течение полувека». 

Дело в том, что советский народ воплотил важные черты всех народов, которые пытались
избежать участи быть загнанными в зону периферийного глобального капитализма
или стремились освободиться от этой участи. А это – более 80% населения Земли.
Советский проект означал альтернативу. Как писал в 1925 г. из СССР Дж.М.Кейнс,
“чувствуется, что здесь – лаборатория жизни”. Отношение к советскому проекту
и советскому народу для интеллигента в любой стране означало его позицию именно
по фундаментальным проблемам бытия. А значит, его позицию и по отношению к своему
народу и его судьбе. Отщепление от советского народа для западного интеллигента
было признаком важного сдвига в его взглядах на универсальные вопросы - признаком
отхода от универсализма Просвещения и заодно от его рациональности, к постмодернизму.
Движение борьбы за мир, символическими фигурами которого были лидеры интеллигенции
старшего поколения, стало последней большой акций “просоветской западной интеллигенции”.
Приход постиндустриализма изменил отношение к приоритету социализации вообще
и к его советскому воплощению особенно. С.Г. Кара-Мурза констатирует, что молодежное
движение интеллигенции 1968 года уже имело сильный антисоветский оттенок – СССР
ставился на одну доску с США как “сверхдержава”. Наиболее же красноречивым на
заре постиндустриализма был антисоветский поворот еврокоммунистов. Интеллигенция
“неприсоединившихся” стран была еврокоммунистами расколота и находилась в замешательстве.


В эру индустриализма в  рамках социально-философских учений Запада, сложившихся
до войны и по инерции доживших до конца 1950-х годов (например, кейнсианства),
еще признавалась возможность сосуществования западного цивилизационного проекта
с советским. Но с приходом постиндустриализма  традиционные социал-демократия
и либерализм во многом были вытеснены на Западе жесткой идеологией неолиберализма.
Советский Союз, не сумевший ответить на вызов постиндустриализма, был провозглашен
неолибералами “империей зла”, и хотя политические установки неолиберализма мировая
интеллигенция принимала нехотя или, на словах, даже отвергала, она, пусть и не
вся, стала терпимо относиться к его представлению о человеке и обществе. Свертывание
структур социал-демократического “социального государства” происходило на Западе
при нейтралитете, а начиная с 1980-х годов, увы, и при явном сотрудничестве левой
интеллигенции. 

Почти общепризнанным стало утверждение, указывает Сергей Георгиевич Кара-Мурза,
что правые и не смогли бы демонтировать социальное государство – главную роль
в этом должны были сыграть именно социал-демократические режимы и поддержка еврокоммунистов.
Несколько упрощая недавнюю историю, С.Г. Кара-Мурза отмечает, что в ответ на
вызов постиндустриализма реформы в неолиберальном духе проводились социалистом
Миттераном, социал-демократами ФРГ и Испании и даже бывшими коммунистами Италии.
«Но главное, - не совсем правомерно обобщает С.Г. Кара-Мурза, - в мышлении и
языке интеллигенции произошел сдвиг от гуманистических универсалистских идеалов
Просвещения к социал-дарвинизму и евроцентризму, которые подготовили почву для
принятия нынешней концепции глобализации». Дело в том, что значительная часть
западных интеллигентов отдавала приоритет субъектизации как локомотиву социализации
и потому напористо выступила и продолжает выступать против мондиалистской десубъектизации,
участвуя в движении так называемых «антиглобалистов». К сожалению, Сергей Георгиевич
Кара-Мурза не говорит о таком немаловажном моменте ни слова, что приводит к односторонности
рисуемой им картины. 

Чтобы совершился такой поворот бывших социализаторов к десубъектизаторству, отмечает
он, была необходима большая и неосознаваемая причина – общий социальный интерес.
Ведь сегодня самоанализ бывших левых, даже самых радикальных, поражает. Красноречиво
выступил в Москве в конце 1999 года французский философ Андре Глюксманн, который
в 1968 году был ультралевым, одним из активных участников студенческой революции.
Он признал, что сейчас не смог бы подписаться под лозунгами протеста против войны
США во Вьетнаме. Иными словами, если в эру позднего индустриализма многие интеллектуалы
выступали за социализацию как предпосылку субъектизации, то с приходом постиндустриализма
они увлеклись субъектизацией для избранных, наплевав на социализацию остальных.
Когда я в 1980 году анализировал книгу того же Андре Глюксмана «Кухарка и людоед»,
то,отдавая должное её незаурядным достоинствам и прежде всего интеллектуальному
изяществу, все же настороженно относился к его односторонним обобщениям, когда
автор воспевал субъектность и в то же время отвергал уравниловку (Скурлатов В.И.
Молодежь и прогресс: Философские размышления о драме свободы, любви и измены
в Истории. Москва: Молодая Гвардия, 1980, стр. 174). Ныне же он в своем десубъектизаторстве
«неизбранных»  дошел до признания, что, будучи последовательным, он должен отвергнуть
любую борьбу незападных народов за свою независимость от Запада. И все его крики
про сталинизм, репрессии и подавление Пражской весны – искусственная истерика.


Реальная же причина разрыва с коммунистическим идеалом «субъектности для всех»,
по небезосновательному мнению Сергея Кара-Мурзы, заключается в том, что некоторые
западные левые осознали - главный источник благосостояния всего их общества заключается
в эксплуатации “Юга”. Осознав это, они были обязаны сделать свой выбор. И выбор
их заключался в консолидации Запада как цитадели “золотого миллиарда”, поэтому
мировая борьба стала восприниматься многими  западными левыми как война цивилизаций,
а не идеологий. «В этой войне, - говоря словами С.Г. Кара-Мурзы, - они стали
помогать “своей” цивилизации победить главного экзистенциального противника –
советскую цивилизацию. А уж “внутри” своей цитадели они оставшимися принципами
не поступаются – так и остаются левыми, обличают капитализм и собирают пожертвования
– карандаши и ластики – для детей Кубы и Никарагуа». 

И все же, продолжает С.Г. Кара-Мурза, помимо социального интереса, была у части
левой интеллигенции и идеальная причина, вступившая в кооперативное взаимодействие
с интересом - пессимизм, разочарование в людях. Исследователь фашизма Л.Люкс
замечает: “Именно представители культурной элиты в Европе, а не массы, первыми
поставили под сомнение фундаментальные ценности европейской культуры». «Не восстание
масс, а мятеж интеллектуальной элиты нанес самые тяжелые удары по европейскому
гуманизму», - писал в 1939 году Георгий Федотов, который мог наблюдать этот элитарный
антигуманизм, это презрение к простонародью, к “нетворческому большинству” у
значительной части образованной элиты России в начале ХХ века и особенно в ходе
Революции. 

Л.Люкс же пишет: “После 1917 г. большевики попытались завоевать мир и для идеала
русской интеллигенции – всеобщего равенства, и для марксистского идеала – пролетарской
революции. Однако оба эти идеала не нашли в “капиталистической Европе” межвоенного
периода того отклика, на который рассчитывали коммунисты. Европейские массы,
прежде всего в Италии и Германии, оказались втянутыми в движения противоположного
характера, рассматривавшие идеал равенства как знак декаданса и утверждавшие
непреодолимость неравенства рас и наций. Восхваление неравенства и иерархического
принципа правыми экстремистами было связано, прежде всего у национал-социалистов,
с разрушительным стремлением к порабощению или уничтожению тех людей и наций,
которые находились на более низкой ступени выстроенной ими иерархии. Вытекавшая
отсюда политика уничтожения, проводившаяся правыми экстремистами, и в первую
очередь национал-социалистами, довела до абсурда как идею национального эгоизма,
так и иерархический принцип”. 

Надо признать, что величайший порыв к субъектности, породивший Новое Время, стимулировал
также элитарные субъект-объектные тенденции, выразившиеся в колониальной и капиталистической
эксплуатации, в научно-техническом насилии над природой, в секс- и этно-шовинизме,
а затем в империализме, расизме, нацизме, неолиберализме, мондиализме и вообще
в социал-дарвинизме. После нацистского Холокоста, случившегося ещё в эру индустриализма,
наиболее мерзкую и человеконенавистническую форму эти тенденции приобрели в современной
России, оказавшейся под властью агентов мондиализма, которые ни мало ни много
приступили к преступному геноциду собственного народа и отняли у основной массы
населения даже те мизерные льготы, которые позволяли людям выжить. Причем властвующие
сатанисты всласть поглумились над Православием, на корню скупив продажную верхушку
Русской Православной Церкви и изобразив лицемерную набожность, кощунственно взяв
в руки иконы и свечки, провозгласив культ новомучеников и т.п.Разумеется, всё
это глумление и ханжество обрядоверия противоположно по вектору высшему «категорическому
императиву» служения Бытию и самой сути праведного Православия, единой и единственной
Правой Веры. Постиндустриальная модернизация, которая только и может вывести
Россию из беспросветного исторического тупика, в который она попала, самопредательски
и обуянная шкурничеством пав ниц перед сатанинским Золотым Тельцом, отринув своих
саможертвенных заступников, - сознательно заблокирована. Торжествует зло – прежде
всего в Кремле. Стало выгодно и престижно быть антигуманистом и презирать “люмпена-совка”,
то есть обреченное на вымирание и деградацию простонародье. Ответом на нынешнее
бесовское обрядоверие, санкционирующее геноцидный террор против нашего народа,
кое-кому представляется святой террор.

Об этом и зашла речь при обсуждении текста Сергея Георгиевича Кара-Мурзы на сайте
«Интернет против телеэкрана» (http://www.contr-tv.ru/discuss/755/). 

Некто Л.Н., выявляя самозащитные мотивы современного антимондиалистского террора,
который окрестили «международный терроризм» и которому свойственна прежде всего
саможертвенность Добра в противоположность шкурничеству Зла, и рассуждая о перспективах
партизанско-террористической борьбы с геноцидным режимом в нынешней России, пишет:

«Итак, терроризм - это ответ человека или организации государству, творящему
над ними насилие. Мы бы сказали еще бы точнее, терроризм - это вооруженный протест.
И отношение к актам террора у населения зависит от того, разделяет ли население
политические воззрения террористов. 

Какие еще цели может преследовать террор? Политические убийства совершаются не
только ради освобождения от поработителей или ради возмездия. У власть имущих
террор рождает безумный страх непредсказуемостью следующей акции. А для "исполнителей
приговоров", как, к примеру, называли себя народовольцы, - это слава, признание,
любовь всех так или иначе сочувствующих террору. 

После Первой Мировой Войны одной из самых одиозных фигур на политическом Олимпе
поверженной Германии был еврейский финансист Вальтер Ратенау -  министр иностранных
дел. Еще в 1909 году Ратенау открыто заявлял, что страной и континентом правит
тайное мировое еврейское правительство - Комитет трехсот, и он, Ратенау, один
из них: "Триста человек, которые знают друг друга, вершат экономические судьбы
континента и ищут себе преемников среди своих последователей". Министр был услышан
и "понят" своими согражданами. Вот что писала на своих страницах одна из немецких
национальных газет: "Имя главного преступника, поработившего нашу экономику,
- Ратенау... Господство над производительным трудом всех народов на Земле все
больше и больше переходит в руки тех трехсот, которые в соответствии с секретными
тайными советами Ратенау и направляют мировую историю, тех трехсот, которые знают
друг друга и одним из которых является он сам... Многие легковерные современники
еще не понимают преднамеренности действий этих трехсот, которые все, почти без
исключений, принадлежат к еврейской расе...". 

Немцы были убеждены, что, установив контроль над сырьем во время войны, Ратенау
намеренно вызвал голод, от которого пришлось столько выстрадать немецкому народу.
Германская нация ненавидела своих еврейских властителей. Газета "Фолькише беобахтер"
вопрошала: "Когда это в прежние времена был у нас Вальтер I из династии Авраама,
Иосифа и Ратенау? Грядет день, когда колесо мировой истории будет пущено вспять
и покатится по трупам великого еврейского финансиста и многих его сообщников".
А "Дойче фолькише блеттер" писала: "Вы распространяете вокруг себя сатанинскую
справедливость, разворачиваете сатанинскую деятельность, прославляете сатанинскую
нравственность". Еврейская наглость, цинизм и бессовестность породили ненависть,
пронизывающую все слои немецкого общества. Молодежь на улицах Мюнхена распевала:
"Пристрелите Вальтера Ратенау, проклятую Богом еврейскую свинью". 

И скоро от слов перешли к делу. Утром 24 июня 1922 года по дороге в министерство
Ратенау был застрелен в своем автомобиле двумя молодыми немцами, и вся Германия
рукоплескала героям-мученникам, взявшим на себя "исполнение приговора", вынесенного
обществом. Убийство Ратенау, по существу, было ответной реакцией немцев на террор
государства по отношению к своим гражданам. И это еще один исторический урок,
который нельзя забывать при анализе перспектив террора в России.

Но что же сегодня объективно способно прорвать эту старательно возводимую властями
плотину и спровоцировать вооруженный протест? Прежде всего, уничтожение мирных
путей выживания народа. В год наша страна теряет больше миллиона сыновей, генофонд
нации - лучших по крови, силе и духу тысячами бросают на убой в Чечню. Русских
девчонок выкидывают на панель. Детям вместо воспитания и образования в школах
навязывается "новый" образ жизни, ценности которого напоминают статьи советского
уголовного кодекса: наркомания, проституция, педерастия. Идет скрытая война государства
против нации, поскольку именно государство развязало этот беспредел и не противостоит
злу законными средствами. Это война до конца, до нашего конца. Но война - это
борьба. Если же сопротивление на войне отсутствует, то это бойня. Но в таком
случае, жертвы либо тупы, либо беспомощны, ибо даже парализующий страх не способен
заглушить чувство самосохранения. 

Вот, к примеру, факт. Идею спасения нации исповедуют националисты, но сегодня
им всеми силами препятствуют даже представительствовать в парламенте. Вспомним
СПАС, единственный националистический блок на позапрошлых выборах. Генеральный
прокурор Чайка открыто заявлял: мы не допустим СПАС к выборам. И не допустили.
С демонстративным цинизмом из политической борьбы выкинули блок, которому, по
разным оценкам, сулили 10% поддержки населения. А это не старики, и не беспомощная
интеллигенция, это здоровая русская молодежь, которая ничего не прощает и ничего
не забывает. 

Причем терроризм /государства/ рождает среди населения "эффект эха". Об этом
больше века назад один из первых теоретиков политического террора немецкий переплетчик
Иоганн Мост писал: "Да здравствует ненависть! Да здравствует месть! В борьбе
против порядка воров законны все средства. Чем выше цель, на которую направлен
выстрел или удар, тем больше его пропагандистский эффект". Принцип "эффекта эха"
состоит в том, что само по себе убийство врагов нации не дорого стоит, главное,
чтобы терракт нашел продолжателей и вызывал новые терракты. Это понимали и народовольцы,
Софья Перовская говорила: "Кидая бомбы в аппарат насилия, мы врываемся в сознание
масс". Известны примеры "эффекта эха" в годы Великой Отечественной Войны. В 1941
году в газетах появилось сообщение о необычайном подвиге трех советских летчиков-истребителей
на подступах к Ленинграду. Оставшись без боезапаса, они бросили своих беспомощных
ястребков на немецкие истребители и погибли вместе со сбитыми врагами. Портреты
погибших героев были на первых страницах газет. Всем троим посмертно присвоили
звание Героя Советского Союза. Скоро воздушный таран вошел в такую моду, что,
даже имея полный боекомплект, советские летчики шли на верную смерть. Прославленные
немецкие ассы не знали, что делать с советскими молокососами, отчаянно нарушающими
все правила воздушного боя. 

Сегодня в России молодежного вооруженного протеста нет, но есть главное условие
для его появления - национальная униженность коренных народов России, физическое
истребление русского населения, численно не сопоставимое даже с потерями в мировых
войнах. И, чтобы эпидемия террактов враз охватила тысячи, достаточно сделать
первый шаг. Борясь с молодежным террором, государство будет только создавать
культ террора. Потому что в террористах "униженные и оскорбленные" будут видеть
своих единственных защитников. Сумасшедшее отчаяние первых преступивших черту
террора, превратится в новую романтику молодого поколения, а потом "охота на
хищников" просто войдет в моду. Как в двадцатые годы прошлого столетия писал
в адрес большевиков (жидам'', по его терминологии) знаменитый журналист А.Амфитеатров:
"Со зверями не разговаривают - на них охотятся!" 

А "разрушение религиозного чувства" - для того, чтобы освободить место для Учения,
очистить от нанесенного церковниками ила. Переход не будет простым, так как отжившее
норовит костлявыми лапами схватить за горло и утянуть с собой в небытиё».

Горячему Л.Н. резонно отвечает МИФИст:
Ну хорошо, вот кинут в какого-нибудь Грызлова уже не майонезом, а гранатой. Ну
пусть даже он умрет. И что? Найдут нового, такого же. Да еще в глазах примерно
четверти нашего населения он станет мучеником. (Половине будет пофиг). Спрашивается:
а смысл? Только хороший материал для россиянской пропаганды.

Мне кажется, все эти рассуждения о терроре – некая маниловщина. Где русские террористы,
где русские партизаны? Борцы за национальное освобождение пока очень малочисленны
и безобидны, и максимум, на что они способны, - это войти в кабинет Зурабова
и вышвырнуть на улицу портрет Путина. На повестке дня – не террор, а многотрудное
и долговременное дело создания политической и духовной организации саможертвенных
русских людей, руководствующихся не обманкой обрядоверия, пусть и «православного»,
а саможертвенным «категорическим императивом» Правой Веры. Будет саможертвенность
– будет и Отпор сатанистам.