"Ex libris НГ": избранное 

      Политика

      Лучшая политическая книга года - это, без сомнения, последние воспоминания Бориса Ельцина "Президентский марафон" (издательство "АСТ"). Не потому, что в ней много ценных откровений о тонкостях политического маневрирования и бюрократических решений на высшем уровне. Рассказывая о тайнах отечественной политики, автор часто сбивается на почти банальности. В своем труде бывший президент России временами допускает и ощутимые неточности. Он неверно и даже наивно повествует об обстоятельствах приватизации "Связьинвеста", он забывает некоторые ключевые страницы своего президентства, включая ту же приватизацию, он слишком схематично описывает внешнюю политику своей страны. Временами создается даже впечатление, что это помощники подвели бывшего главу государства, информируя его избирательно, не совсем полностью и недостаточно качественно.

      Но лучшая эта книга не только потому, что другие хуже. В этой работе Ельцин представил свою цельную трактовку событий недавней российской истории. Пусть она кажется недостаточно убедительной тем, кто был рядом с президентом вторую половину 90-х - пройдут десятилетия, и историки будут изучать ельцинскую эпоху по ельцинским воспоминаниям. Бывший глава государства сумел сотворить миф о себе самом.

      Владимир Разуваев

      Переводная проза

      С этой номинацией - беда: достойных книг было так много, что выбирать приходится "по трупам". Так что давайте сначала обязательно помянем: плутовской роман Мальколма Бредбери "Профессор Криминале", гениальный путеводитель по Шотландии Аласдера Грея "Бедные-несчастные" (все - в серии "Иностранки"), только что отпечатанный сборник Уолтера Абиша "Сколь это по-немецки" ("Симпозиум"), "ладомирское" ПСС Майринка и турецкий "Улисс" Орхана Памука - "Черная книга", вышедшая только что в "Амфоре".

      Ну а на первое место в этом году водрузим Томаса Пинчона, два тома которого вышли в том же "Симпозиуме".

      Пинчон - это пик и падение модернизма, апофеоз главной темы - поиска - в мертвой точке: в его беспредметности. Главное - процесс: об этом знали все от Сервантеса до Джойса, просто набожные предтечи Пинчона считали нужным дать развязку. Но художественные законы не обманешь - поэтому развязка всегда уступала процессу и "встреча на Эльбе" Блума со Стивеном была самым слабым местом книги Джойса.

      В книгах Пинчона глобальный финал вынесен "за скобки". Точнее, он раздроблен на тысячи мелких развязок - поэтому "V" можно читать с любого места в любое время, ничего при этом не теряя. Пинчон - это посюсторонний модернизм и миф, выхолощенный до заговора. Это коллаж середины века, балансирующий между винегретом пост- и крем-брюле неомодерна.

      Одним словом - студень.

      Русская проза

      Во многом разделяя "коротколистые" пристрастия жюри разных "прозаических" премий, мы, однако, остановим свой выбор на книге Михаила Иванова "Банан" (Ad Marginem) - и вот почему. Все сочинения наших авторов, "замеченные" в этом году, были написаны, что называется, "в русле". Почти весь короткий список Букера, например, - это письмена, вторичные по отношению или к творчеству самого автора, или к творчеству европейских классиков вроде Пруста. "Банан" же представляет собой "сырое мясо", или вариант "нулевого письма" - такой стенограммы-кардиограммы без никчемных литературных красот и патологических идей, что в наше время вызывает безоговорочную симпатию. Это, если хотите, подлинность в высшем - или низшем - ее проявлении: в проявлении тела, нервные окончания которого - не обманешь.

      Переводная поэзия

      Среди ее хитов, безусловно, миниатюра "Мед и Мазут: шесть ирландских поэтов" (Б.С.Г. - пресс") - и крупнокалиберная антология "Польские поэты ХХ века": самый представительный свод польской поэзии в переводах Владимира Британишского и Натальи Астафьевой.

      Лидером парада, однако, следует признать увесистый том "Русская Кавафиана" (О.Г.И.) - первый на русском языке и наиболее полный свод текстов самого Кавафиса, а также статьи русскоязычных авторов о нем. Не книжка - а слоеный пирог или бумажный эквивалент Александрии, где всю жизнь просидел поэт, путешествуя разве что во времени: от ранней до поздней античности.

      Русская поэзия

      Здесь событий было немного, а те, что идут на ум, относятся все больше к поэзии русской эмиграции второй волны: например, сборник Николая Моршена ("Советский спорт") или двухтомник Игоря Чиннова ("Согласие"). В остальном же наши пишущие поэты ничего особенного не выдали. Они, так сказать, напоминали - а не удивляли.

      Бахыт Кенжеев выпустил сборничек с громоздким названием "Снящаяся под утро" (О.Г.И.) - и получил за нее "Антибукера". Там же выходил Кибиров, давно ставший "серийным". Вере Павловой у "Захарова" приснился очередной фрейдистский сон. Был c ("Пушкинский фонд"), но у него слишком много шлака. Выходил всегда замечательный, но не новый уже для нас Лосев. В общем, поэты занимались многописанием, копируя - с разной степенью успеха - прежние свои достижения. И как их отучить от этой "нежной страсти"?

      Поэтому - после, просим заметить, мучительных раздумий - мы решаемся объявить книгой года сборник Владимира Гандельсмана "Тихое пальто", вышедший в "Пушкинском фонде".

      Нет, все-таки отбор - великая вещь. Владимир Гандельсман живет в Штатах, где не избежал участи "плодовитого поэта" - и успел "настругать" несколько книжечек. Книжечки эти, слава богу, до нас не всегда доходили, а вот первый - селекционный - сборник Гандельсмана в России назывался "Долгота дня" и представлял собой свод шедевров, по которым стало наконец ясно, что такое Гандельсман.

      С выходом его второй книги "Тихое пальто" (оцените название!) его оригинальное место в современной русской поэзии стало бесспорным и ни с чем не сравнимым. Только Гандельсман так умеет взрывать изнутри классические формы, только у него детали детства плавают на поверхности западной энтропии, только ему удается посмотреть на себя, на нас с вами, на Питер и Москву со стороны - из коматозного Бронкса, где кантуется наш замечательный поэт. Бронкса - вот чего не хватает нашим "писучим" поэтам.

      Глеб Шульпяков

      Публикации

      К самым интересным вытаскиваниям за ушко на солнышко затерянных в архивах и старой периодике текстов следует отнести продолжающуюся (хотя и никак не названную) серию толстенных изданий томского издательства "Водолей": том драматургии и киносценариев (!) Дмитрия Мережковского, том сверхполного, с письмами и воспоминаниями современников, собрания символиста Ивана Коневского, который утонул совсем молодым человеком в 1901 г., но повлиял на дальнейший Cеребряный век. Честно говоря, в этом случае важно даже не столько качество текстов (есть тексты очень интересные, есть не очень), сколько то, что важные для истории культуры авторы наконец изданы подробно и с обширными комментариями: можно проследить эволюцию, идеи, контекст того, что в самом деле живет до сих пор и что нам еще понадобится впредь. Еще одно важное событие - выход полного собрания текстов Василия Комаровского "Стихотворения, проза, письма. Материалы к биографии" (издательство Ивана Лимбаха). Комаровский - полумифическая фигура. Много болел, в больших собраниях появлялся нечасто, но попал в "мемуары" Георгия Иванова в качестве экзотического персонажа. В действительности - мало публиковавшийся, но хороший поэт, предвосхитивший акмеизм. Жил в Царском Селе - вероятно, в какой-то момент самом акмеистическом городе России. Умер в 1914 году, при жизни выпустив единственную маленькую книжку. В разных антологиях его тексты печатали регулярно, но только в 2000 году руки дошли сделать большое издание Комаровского.

      Другой автор, которого сравнивали с акмеистами, - Михаил Кузмин. Его "Дневник 1905-1907" (издательство Ивана Лимбаха), подготовленный и откомментированный Николаем Богомоловым и Сергеем Шумихиным, - лучшая дневниковая публикация года. Кузмин - одна из ключевых фигур Серебряного века, сопоставимая по значимости своих художественных открытий с Вячеславом Ивановым и Андреем Белым. При том, что Белый и Иванов были люди серьезные и концептуальные, а Кузмин был на вид вызывающе легкомыслен - статей о сущности символа не писал, исполнял на квартирах песенки (или, как он упорно писал в дневнике, "песеньки") под фортепиано. Однако признан был - как поэт, прозаик и драматург - и Блоком, и Сологубом, и тем же Вяч. Ивановым. В дневниках есть куски отличной прозы, тонкой по интонации, и бездна сведений о деятелях того времени и просто о частной жизни.

      Илья Куклин  

      Искусство книги

      Издатели начали наконец ориентироваться не только на собственный художественный вкус, но и на мнения профессионалов, и на действительные предпочтения читателей и соответственно этим предпочтениям делить книги по жанрам. Поэтому мы сочли правильным представить в качестве лучшего издания года не какой-нибудь один великолепный том, а несколько книг, которые могли бы более или менее внятно продемонстрировать общую картину.  

      Среди изданий "очень красивых", даже роскошных, стоит обратить внимание на книгу Михаила Гаспарова "Записи и выписки" (НЛО, художник Дмитрий Черногаев). При очевидном и даже подчеркнутом богатстве - великолепная бумага, увесистый переплет, цветные форзацы и прочее - ее псевдоклассическое оформление вовсе не лишено иронии в полном соответствии с нестандартным жанром еженедельника ехидного интеллектуала.

      Сформировывается понемногу и стилистика оформления книг принципиально не роскошных - лучшим примером этого может служить поэтическая серия клуба "Проект О.Г.И." (художник Сергей Митурич). При минимуме изобразительных средств серия создает образ не "благородной бедности", а сознательного лаконизма, концентрации внимания читателя исключительно на текстах, очищенных от всяких художественных интерпретаций; столь же лаконичными средствами еле заметной шрифтовой игры достигается и очень индивидуальное решение каждого выпуска серии.

      Наконец, в совершенно коммерческом жанре детских книг внезапно возникла альтернатива чудовищному канону "пушистого-золотистого с глазками". Издательство "Август" первым догадалось, что для детских книг должны существовать столь же высокие стандарты, как и для взрослых, и что все книги строятся по одним и тем же законам. Наибольшей удачей "Августа" мы сочли книгу Бориса Житкова "Как я ловил человечков" (художник Ирина Киреева), как наиболее продуманную и цельную и одновременно невероятно яркую и привлекательную - каковые качества, оказывается, вовсе друг другу не противоречат.

      Елена Герчук

       Энциклопедии и словари

      Три десятка лет создававшийся и в этом году наконец вышедший в издательстве "РОССПЭН" увесистый том "Эстрада России. Двадцатый век: Лексикон", несмотря на ряд неточностей и неполность биографического списка, еще надолго останется практически единственным справочным изданием в области советской и российской эстрады. А область эта, несмотря на очевидный интерес, еще слабо "энциклопедизирована".

      При этом отсутствии проверенных источников спрос на информацию о понятиях и людях эстрады, без сомнения огромен.

      В общем, издание уникальное, содержащее информацию не только о "классическом" периоде советской эстрады, но и о современности. Ценно оно и биографическим компонентом, какие бы лакуны и неточности в этом компоненте не были бы.

      Детектив / Приключенческий роман

      Автору-проекту Б.Акунину удалось создать в романе Алтын-толобас (издательства "Нева", ОЛМА-ПРЕСС) пародию на самого себя, то есть на центрального персонажа своих романов. Предок его Фандорина даже Петру I щелбан отвесил, впрочем, будущий император в тот момент был в малолетстве. Параллельное повествование делает текст одновременно приключенческим и историческим пародийным романом. Ну и конечно, почти пародийно выглядит не только современная и давняя действительность, но и то, что в качестве разыскиваемого сокровища - библиотека Ивана Грозного, поиски которой, да и просто связанные с ней обывательские разговоры давно стали кошмаром для историков. Книга довольно веселая, немного издевательская - чего стоят лимерики, сочиняемые героем и приведенные в конце каждой главы.

      Наличие пародийного элемента доказывает, что Б.Акунин уже прочно и навсегда стал классиком жанра.

      Лучшая массовая издательская серия

      Стильные детективы Роберта Ван Гулика с китайским вкусом и запахом, с особой как бы китайской логикой, притом совершенно четко ориентированные на читателя-европейца. Издавались не только "Амфорой", но именно у нее представлены в так называемой узкой (по формату книги) серии.

      Это не просто интеллектуальный детектив, а еще и детектив эстетический. В нем сочетается повествовательная, спокойная и рассудочная интонация лучших детективных образцов и китайская экзотика, к которой в последнее время тяготеет все больше писателей, работающих в авантюрном жанре. Гулик хорош и тем, что материал, из которого создается "китайская приправа" сюжета, причудливые парадоксы чужой культуры, он знает неплохо.

      Владимир Березин

       Детская литература

      В детской литературе событием стало, безусловно, появление на прилавках первого тома приключений Гарри Поттера ("Гарри Поттер и философский камень") издательства Росмэн. Событием - но и только, так как рекомендовать к прочтению эту книгу мы не решаемся - по нескольким причинам. Во-первых, автор книги производит впечатление человека, который использует жанр для сведения за "детский" счет своих, вполне "взрослых" счетов. Во-вторых, Поттер - изначально "недетский" проект, затеянный очень прагматичной девушкой, которая писала книгу "не для своего чада" (с чего обычно начинали все сказочники), а "на продажу", со всеми вытекающими отсюда последствиями. В-третьих, реакция детей всего мира на Поттера имеет черты массовой истерики и психоза - чего нашим детям желать как-то не с руки. Одним словом, Поттер - хит, но психика дороже.

      Глеб Шульпяков

      Антропология

      Как и следовало ожидать, в этом году правили бал до сих пор непрочитанные у нас классики. Вслед за "Мифологиками" "Университетской книги" издательство "Республика" выпустило книгу поздних Клода Леви-Строса "Путь масок". А издательство "Евразия" поставило на Марселя Мосса: без перевода "Социальных функций священного" нашим антропологам и впрямь приходилось туго. Однако самой интересной публикацией года, пожалуй, следует признать ни то и ни другое. Именно потому, что с классической традицией французской антропологии отечественные читатели худо-бедно уже знакомы, куда более значительным событием в жизни наших библиофилов-гуманитариев стал перевод на русский язык книги "Hасилие и священное" американского ученого французского происхождения Рене Жирара. Этот труд, написанный чуть менее тридцати лет назад, знакомит нас с радикально новым взглядом на природу сакрального. Традиционно центральную проблематику французской антропологии - тему жертвоприношения - Жирар толкует в духе экстатично-экстремистской философии Жоржа Батая. Был у Жирара и еще один прообраз - сенсационно знаменитая книга Мишеля Фуко "Hадзирать и наказывать". Именно у Фуко Жирар позаимствовал свой исходный вопрос: каким образом психическая энергия насилия преобразуется в цивилизованном обществе. Так что труд Рене Жирара еще и позволяет составить представление о том, как западные гуманитарии работают с постструктуралисткой философией.

      Наталия Осминская

      Востоковедение

      Прошедший издательский год для российского востоковедения можно по праву назвать "египетским". И дело тут не в количестве изданий, а в самом факте возвращения египтологии на книжные прилавки. Как раз-таки число изданных исследований по древнему Египту по сравнению с другими традиционными для российской ориенталистики сюжетами (Дальний Восток, Индия, Иран, ислам, буддология) в этом году не так уж и велико. Но сдвиг произошел: от периода спорадических изданий (как правило, переводов - 1999 год, например, запомнился монографией Яна Ассмана "Египет: теология и благочестие ранней цивилизации" - М.: Присцельс), написанной не без влияния терминологии Делеза и Фуко) 2000 год отличается появлением целой египтологической серии, затеянной издательством журнала "Нева" и "Летним садом" (вышли "Тексты пирамид", книги Бориса Тураева и М.А. Коростовцева). Издание же книги московского египтолога Виктора Солкина можно назвать настоящим прорывом: все-таки последний год столетия должен был показать, что отечественная египтология не выродилась в маргинальный академизм, но продолжает развивать традиции, заложенные гениальным Тураевым. Например, традицию интеллектуальной доступности: египтология - сложнейшая наука, но при этом - одна из самых открытых и эмоциональных, и не зря в ней так много любителей и самоучек. Книга Солкина удовлетворяет всем требованиям цеховой "научности" и написана на основе новейших достижений мировой египтологии. И тут же - увлекательность, прозрачность языка. Отметим также грамотный формат издания: древнеегипетская культура отличается исключительным графизмом, отсюда - большое число тщательно подобранных и большеформатных иллюстраций.

      В.В. Солкин. Солнце властителей. Древнеегипетская цивилизация эпохи Рамессидов. Издательство "Алетейя".

      География

      Главный критерий, который я использовал в своем выборе - концептуальность, методологическая мощь книги, направленная как внутрь, так и вовне основного поля исследования. И здесь книга Ямпольского явно опередила книги, написанные в жанре традиционной географии.

      В своем всепоглощающем стремлении наблюдать окружающий мир географ сродни философу. В некотором смысле он даже тотальный вуайер Земли. Наиболее яркие и мощные географические образы, по сути, подсмотрены у Природы. Основная задача географа - найти, уловить оптимальную дистанцию, на которой рельефность земного пространства становится всеохватывающей и захватывающей самого наблюдателя. Книга Ямпольского - о способах наблюдения в различных культурах, позволяющих поймать, зафиксировать пространственность объекта, совершить опространствление самого акта наблюдения. Различные позиции видения, работающие со светом, его формами, и определяющие качество наблюдаемых и одновременно создаваемых географических образов формируют принципиально различные ситуации в культуре. Автором рассмотрены феномены стекла и водопада, универсальная мифология старьевщика как наблюдателя, ситуация природной катастрофы, проникновение театральных и кинематографических способов восприятия мира в структуру классического наблюдения. В итоге становится ясной принципиальная важность понимания географических образов как своеобразных моделей человеческого глаза, уникальных перцептивных машин, вырабатывающих архетипы ведущих культурных ландшафтов различных исторических эпох.

      Михаил Ямпольский. Наблюдатель. Очерки истории видения. Издательство "Ad Marginem".

      Дмитрий Замятин

      Богословие

      Подзаголовок книги игумена Илариона четко очерчивает ее пределы и задачи: познакомить читателя с богатствами православной догматики, не сводя ее к бревиарию или препарированному consensus patrum. О. Иларион показывает, что богопостижение Святых Отцов нельзя понимать как отвлеченную доктрину или источник уснащения текста бесчисленными цитатами. Основанная на Св. Писании мысль Отцов имеет прямое отношение к современной реальности веры: эта мысль интегративна, она включает в себя все лучшее, что существует в богословии нашего времени, - богословию Отцов не страшны все вновь возникающие сомнения. Перед читателем разворачивается аргументация Отцов, развитие богословской дискуссии во времени и постепенное расширение догматически значимых тем. Каждой эпохе свойственно сосредотачивать внимание на том или ином аспекте "таинства веры", и неумолимая логика этого интереса тоже выявляется о. Иларионом. Важно, что при этом преодолен "разрыв" между богословием Отцов прошлых веков и тем, что вызывает споры сейчас.

      Приятно радуют и многие другие особенности книги: хороший современный язык без "церковной" архаизации, богатая библиография, множество собственных переводов автора, удачная компоновка материала, отсутствие дидактической заданности и, конечно, яркое изложение сложнейших тем, вместе свободное и дышащее доверием к мистическому опыту Отцов. Все это выделяет "Таинство веры" игумена Илариона среди богословских новинок 2000 года и позволяет считать ее одной из лучших в разделе теологии.

      Игумен Иларион (Алфеев). Таинство Веры. Введение в православное догматическое богословие. Издательство фонда "Христианская жизнь", Клин.

      Диакон Александр (Абрамов)

       Мемуары и биографии

      В уходящем году все шло по плану: мемуары и биографии так и остались самыми читаемыми и самыми издаваемыми жанрами отечественного книжного рынка. А заодно и самыми разнообразными - и по содержанию, и по стилю. Что вполне объяснимо. В эпоху массовой мировоззренческой дезориентации что еще может так привлечь читателей, как ни монологи о состоявшихся судьбах? Да и откуда еще узнать про "события, факты, лица", которые официальная история (если таковая вообще имеется) не то чтобы замалчивает, а просто в себя не вмещает? Ну и конечно, пресловутый "человеческий фактор", разговор тет-а-тет, чтение по модели "узнавание-отторжение" - что, по-видимому, не в обиду изящной словесности будет сказано, до сих пор остается привилегией документального высказывания.

      Но вот как раз в непредсказуемости "человеческого фактора" и кроется корень назревающих перемен. Если ранее два "заслуженных деятеля" мемуарно-биографического жанра "Вагриус" и "Молодая гвардия" могли горделивым шагом монополистов двигаться по широко проторенным дорогам, то в этом году оказалось, что есть и другие издательства - молодые да настырные - которые стремятся нащупать свою стезю на этом обширном поле. Прежде всего отметим блестящий дебют мемуарной серии "Согласия", подкупающей профессионализмом дизайнерской и комментаторской работы. "Художник в ушедшей России" князя Сергея Щербатова и "Истории, рассказанные..." Тимофеевым-Ресовским удовлетворят вкус любого читателя - и завзятого эстета, и закоренелого буквоеда. Не менее приятным открытием был старт "Золотой коллекции" издательства "Эксмо-пресс". Ее первые ласточки - "Моя настоящая жизнь" Олега Табакова и "Бегущая строка памяти" Аллы Демидовой - наводят на мысль, что "Золотая коллекция" в ближайшем будущем может составить достойную конкуренцию вагриусовской библио-артистической богеме.

      Кстати, характерный симптом "мемуарного брожения" на отечественном книжном рынке: теперь уже менее крупные и порой более разборчивые издательства дают ход новому читательскому спросу. Например, стоило только появиться на прилавках ладомировской биографии Ситроена - первого русскоязычного издания о "легенде мирового бизнеса" - как эта инициатива, подхваченная "Вагриусом" и "Эксмо-пресс", тут же переросла в тенденцию.

      Кроме того, в этом году очень многие издательства проявили тонкое чутье на извечную российскую ностальгию по западным бестселлерам. Как не вспомнить изданные питерским "Академическим проектом" воспоминания Макса Брода о Франце Кафке, которые до сих пор остаются одним из самых достоверных источников о жизни пражского писателя. Но все-таки лучшими изданиями заканчивающегося 2000-го, без ложной скромности, следует назвать биографию Оскара Уайльда английского литературоведа Ричарда Эллмана, изданную "Независимой газетой" весной уходящего года, и мемуары бостонской писательницы Людьмилы Штерн "Бродский: Ося, Иосиф, Joseph", выпущенные только что там же. Аргументация проста. Что касается "Оскара Уайльда", то, во-первых, ее автор в 1989 году получил Пулитцеровскую премию в номинации "За лучшую биографию", а, во-вторых, в 1997 году английский режиссер Брайн Гилберт снял по этой книге фильм "Wild" со Стивеном Фрайем и Ванессой Редгрейв в главных ролях. От себя добавим, что это редкостный образец того, как обильная фактография и концептуальность не идут в ущерб увлекательности чтения. Ну а о мемуарах Людмилы Штерн достаточно сказать, что это первые мемуары об Иосифе Бродском на русском языке. Да к тому же непереводные.

      Наталия Осминская

      Проект года

      Питерское издательство "Амфора" формально издательством 2000-го считать нельзя, поскольку - не первый год на рынке. Однако только в нынешнем году "профиль" "Амфоры" стал достаточно внятным, чтобы говорить об издательстве как о ярком явлении. Во-первых, потому что - серии. Современная русская (маргинально-муторная, но симптоматичная) проза. Детективы. И лучшая, "сделавшая имя" издательству, серия - переводческая, то есть та, где печатают современных актуальных из-за рубежа вроде Амоса Тутуолы, Харуки Мураками или Орхана Памука, да еще с выносом фамилии переводчика на обложку. Во-вторых, оформление - функциональный карманный стиль. В-третьих, 70-процентное "попадание" в аудиторию. В-четвертых, чудовищный литературоцентризм: ориентация на авторов и их тексты.

      Поэтому в пику - и в пару - "амфорному" литературоцентризму мы упомянем в качестве события года еще и издательство "Торнтон и Сагден", которое впервые на отечественном рынке представило реальный книжный (а не литературный) проект. То есть выдало продукт, который покупается не "за автора", а за "издателя".

      Глеб Шульпяков

      Искусство

      Издательский подход к книгам по искусству остается практически неизменным. В основном рынок заполняют дорогие переводные альбомы, рассчитанные как подарочное издание. Рецензировать их бессмысленно, поскольку одна серия как две капли воды похожа на другую. Среди этого гламурного безумия выгодно отличалась "итальянская" серия издательства "Слово", которая в этом году фактически завершилась. Среди альбомов стоит выделить два издания, подготовленных отечественными профессионалами, - это "Голубая роза" (издательство "Пинакотека") и "Проданные сокровища России" (издательство "Трилистник"). Здесь налицо и концепция издания, и изящная верстка, и продуманный историко-политический контекст. В то же время на русский рынок вышло зарубежное издательство с авторитетной торговой маркой и крайне демократичной ценовой политикой - на русском языке издан первый альбом издательства "Ташен", посвященный творчеству Гауди. Если ташеновский проект будет продолжен, то русским издателям, лабающим глянцевую халтуру, придется всерьез задуматься и о переводной, и о ценовой политике.

      Мало-помалу продолжает издаваться запоздавшая на десятилетия классика мирового искусствознания: издательством "Академический проект" были изданы труды Якоба Буркхардта и Эрвина Панофского, в издательстве "Аксиома" наконец вышел достойный перевод Ханса Зедльмайра, издательство "Радуга" отметило конец года выпуском хрестоматийной работы Аргана, посвященной итальянскому искусству эпохи Возрождения.

      Крайне вяло и неумело издавались в этом году тексты, связанные с русским актуальным искусством. Самым осмысленным изданием в этой области можно назвать издание задокументированного проекта Мастерской визуальной антропологии (издательство "ХЖ").

      Главное же событие года пришлось как раз на праздничную предновогоднюю неделю. В издательстве "Трилистник" вышел долгожданный трехтомник новой Истории русского искусства, написанный Львом Лившицем (древнерусское искусство - 1-й том), Михаилом Алленовым (искусство ХVIII - начала ХХ в. - 2-й том) и Екатериной Деготь (искусство ХХ в. - 3-й том). Во-первых, это первое переосмысленное издание, посвященное русскому искусству, вышедшее в постперестроечную эпоху. Во-вторых, надо отдать должное издателям: авторами его стали не просто специалисты в области искусствознания, а люди, обладающие отменным литературным стилем. В-третьих, сама концепция издания рассчитана на самого широкого читателя.

 "Ex Libris, Книжное обозрение", №49

______________________________________________________________________________________________________