Ежедневное ура? Ну нет!

      КНИГОЧЕЙША

      ВЛАС ДОРОШЕВИЧ, чья книга "НА СМЕХ" вышла в московском "Лакоме" с яркой преамбулой и под тщательным патронажем Д.Д. Николаева, был при жизни титулован "королем фельетонистов" и не только не устарел, что зачастую случается с мелкоактуальными юмористами, но и стал насущным заново. В основе смешного, по Дорошевичу, лежит в первую голову здравый смысл и - отсюда - неангажированность (не путать с беспринципностью!).

      В фельетоне "Дневник профана" писатель с вызовом определял свою позицию, "дразня гусей" (то бишь коллег по жанру): "Заявлять о своих убеждениях я не буду, потому что у меня их нет. Я объявляю себя стоящим вне всяких партий, не принадлежащим ни к какой литературной корпорации, и потому с большей свободой, основываясь только на здравом смысле, присущем всякому русскому человеку, буду судить о всех событиях общественной жизни, с калейдоскопической быстротой проходящих перед нами". Писал ли он очерки, эскизы, пародии, сказки или легенды, лепил ли типажи декадентов, либералов, гимназистов, парламентеров, - вывод был один: "Что такое Россия? Собрание людей, из которых каждый недоволен тем делом, которое ему приходится делать". Сказано без малого столетие назад. И еще в другом фельетоне: "Все думают по шаблонам. Один по ретроградному, другой по консервативному, третий по либеральному, четвертый по радикальному. Но все по шаблону"... Не есть ли этот стык несоответствия своему дела с мыслью по шаблону - социологический диагноз и на сегодня? Я бы книгу Дорошевича раздавала депутатам Думы в качестве пособия! Остроумие его было сверхконцентрированным: один только перечень газет, который можно выудить из этой фельетонистики, стоит развернутого эссе: "Ежедневное ура", "Гром и молния", "В участок", "Самая распространенная". Тут прямая апелляция к нам: давайте перечитаем дядю Власа, если не хотим, чтобы "ежедневное ура" стало "самым распространенным", а постепенно и единственным подходом печати к действительности.

______________________________________________________________________________________________________

Актуальная тема

Можно ли за телефонные переговоры с Нью-Йорком заплатить как за общение со Жмеринкой? Можно, если воспользоваться IP-телефонией - то есть телефонными переговорами при помощи Интернета. При этом совсем необязательно иметь под рукой компьютер, подключенный к Интернету.

Далее

_____________________________________________________________________________________________________

      Если Дорошевич - это хорошо забытое старое, то поэт БОРИС САДОВСКОЙ, чьи "СТИХОТВОРЕНИЯ. РАССКАЗЫ В СТИХАХ. ПЬЕСЫ" наконец вышли в Малой серии "Новой библиотеки поэта" (Спб., 2001; подготовка текста, вступление и примечания С.В. Шумихина) - фигура Серебряного века и его дальнейшей патины, которую широкому читателю еще только предстоит открыть. Он умер за год до смерти Сталина и, как говорил о себе сам: езжал еще в чичиковской бричке, застал аэропланы и жил при атомной бомбе. Он с редкой остротой ощущал спрессованность времени. Начинал блестяще - и как поэт, и как прозаик, но в 1904 году его скосил сифилис: в результате чрезмерного лечения остался до конца дней парализованным... Однако ясность ума и вдохновение сохранил до конца. А какое чувство юмора явлено в цикле "Самовар" - здесь и пародия на эллинизм, и подлинное любование уходящим укладом, и ирония, за которую днесь феминистки дали бы автору прикурить: "О, если б, покорившись чарам,/ забыв о книгах невзначай,/ ты здесь, за этим самоваром,/ мне вечно наливала чай!" Кем его только не аттестовали: и монархистом, и антропософом, и эпигоном (если и "эпигон", то в прямом переводе с греческого: "рожденный после"), и мистификатором! Он и жил с конца 20-х в Новодевичьем монастыре, в церковном полуподвале. Быт на осовеченном кладбище, что поэт ощущал как материализовавшуюся метафору: "...Пчела прозвенела над тихой могилой./ В траве одуванчик: живая лампадка./ Гляжу и тоскую о родине милой,/ о бедной России, упавшей так гадко". Между прочим, именно Садовскому оставила, уезжая в эмиграцию, свой архив Марина Цветаева, и он хранил драгоценные бумаги в сундуке, на котором спал... Лучше всех сказал о Садовском Ходасевич, написавший некролог в далеком Париже, куда пришел ложный слух о кончине русского Бодлера: "Вероятно, его дарование как поэта было невелико. Но оно было в высшей степени гармонично. Он умел не браться за темы, которые были больше его, не ставил себе задач непосильных... Точно учитывая свои силы, Садовской в поэзии был несколько сдержан, как был и в жизненном обиходе. Если угодно, лирика его была даже суховата, - но зато читатель не мог заподозрить Садовского в желании показаться не тем, что он есть, - в позерстве, притворстве, лжи. Садовской был правдив. ...А сколькие стихотворцы, порой прославленные, в уме и сердце имеют лишь малую долю того, о чем сочиняют". Этим изданием одна из лакун в истории русской поэзии ХХ века теперь оказалась заполнена.

      И наконец - "взрослая" книга классика детской прозы ВИКТОРА ГОЛЯВКИНА "ЗНАКОМОЕ ЛИЦО", недавно вышедшая в питерской "Азбуке". Впрочем, грань меж "детским" и "взрослым" (второе, как говорит сам автор, "воспринимали остро: все кругом восхищались, но не печатали") провести трудно. Это как живопись талантливого наива - не инфантилизм, но пик большинству повзрослевших людей не доступной естественности. Его рассказы, распределенные по циклам, каждый из которых близок к лирической повести, миниатюрны - и огромны, потешны - и трагичны, светлы, но словно бы затемно. Короче, сплошной алогизм, в чем их, этих рассказов, вящее правдоподобие. Человек, который жил и работал на разных берегах Невы и в итоге перепутал мосты. Пес Тузик, съевший небо. Два друга, проморгавшие в баре, как улетел их самолет. Талантливый художник Минас, чьи картины сгорели при пожаре в мастерской. Проза Голявкина многолюдна (пес и кот у него тоже люд), печальна и... обнадеживает. Можно сравнить его и с Хармсом, и с Вагиновым, и с Зощенко. Но скорее прав собрат Битов: "Предшествия ему не было". Ни на кого-то В. Голявкин не похож кроме нашей с вами абсурдной и длящейся яви.

      Книги для обзора предоставлены магазином "Проект ОГИ"

      (Москва, Потаповский переулок, 8/12, вход со двора; телефон 927-56-03)

ТАТЬЯНА БЕК

"Общая газета", №30 за 26 июля 2001 г.