Я не буду уточнять, в каком городе случилась эта Страшная История. Скажу только, что имела она место в одном молодом, но амбициозном сибирском городке – этот городок во второй половине минувшего века комсомольцы-добровольцы под бдительным присмотром и отеческой заботой Главного Управления Лагерей СССР построили. А к середине семидесятых, когда сибирская нефть и газ хлынули по трубам в Европу, городок зажил настолько хорошо, что было решено открыть в нём институты всякие – медицинский, педагогический, политехнический, ещё какой-то… А там очередь и до собственной картинной галереи дошла, и до своего собственного художественного училища. И зажил молодой, но амбициозный сибирский городок насыщенной культурной жизнью: поехали в него со всех концов советской державы молодые учёные, студенты со всей Сибири потянулись. О той сибирской «вольнице», о легендарных академгородках, да о сплавах по сибирским рекам на всяких байдарках и каноэ до сих пор сказывают на полянах у костров седые барды-альпинисты юным тусовщикам-каэспэшникам.

Городок, о котором у нас речь пойдёт – он именно таким был: местное партийное начальство, хоть и было, в первую голову, озабочено всякими Великими Стройками Социализма, однако ж, местную интеллигенцию сильно не прижимало, и даже напротив – всячески старалась идти навстречу всем этим бородатым физикам-лирикам. В рамках разумного, конечно же. А так как городок был достаточно компактным, то взаимное проникновение местных элит – партийно-хозяйственного актива и научно-технической и творческой интеллигенции – шло здесь достаточно быстро. И регулярно товарищи партийные начальники встречались с этой самой интеллигенцией: мы уже сказали, что в городе было несколько высших учебных заведений и даже своё собственное художественное училище – так вот, все ректоры институтов, и даже директор этого самого живописного училища были членами Бюро горкома партии. И, будучи таковыми, имели возможность обращаться к партийному начальству по всяким мелким текущим вопросам.

И вот однажды, когда Товарищ Первый Секретарь горкома, вернувшись из Москвы, сделал короткий, но содержательный доклад о Задачах Текущего Момента, когда вслед за ним выступил директор Института – не медицинского и не технического, а самого в том городке главного и очень секретного, когда был объявлен перекур – и когда перекур завершился… и когда выступили другие товарищи, и члены Бюро Горкома КПСС обсудили все свои важные вопросы… Одним словом, в самом-самом конце заседания этого партийно-муниципального ареопага слово берёт директор того самого художественного училища. Директор этот когда-то приехал сюда за туманом и за запахом тайги, пределом его мечтаний была покупка финской дублёнки и получение чека на покупку машины – но вышло так, что был он в том городе самым первым художником, и неожиданно для себя сделал карьеру, став директором училища и войдя, таким образом, в городской истеблишмент. Правда, по скромности своей, директор этот на всех подобных заседаниях сидел тише воды и ниже травы, но в тот раз его так допекло, что никак он не мог смолчать: взял слово, ибо помочь его проблеме могла только Родная Партия.

Запинаясь от волнения, директор художественного училища сообщил, что вверенное ему средне-специальное учебное заведение верным курсом движется в кильватере фарватера, готовя, в соответствии с Решениями Партии и Правительства новое поколение юных художников – социалистических реалистов и продолжателей «сурового стиля». Но есть одна проблема: для того, чтобы подготовить настоящего социалистического реалиста, который будет кистью и маслом прославлять передовиков и новаторов, покорителей тайги, училищу крайне!... позарез!... как воздух!!!... необходим человеческий скелет! Ведь понимаете, в чём дело, товарищи: мы же – социалистические реалисты, а не буржуазные абструкционисты какие-нибудь, и для того, чтобы воспитать подлинного советского художника, мы должны преподать ему анатомию человеческого тела «от» и «до» - иначе, какой же из студента социалистический реалист получится?...

Хорошо, что директор художественного училища сразу же про соцреализм и анатомию сказал: времена были неспокойные, в столицах зашевеливались разные диссиденты, сионисты… «Голос Америки», опять же, Солженицын там… «Архипелаг ГУЛАГ» и прочие проявления буржуазной масс-культуры… Одним словом, в первый момент товарищ Первый Секретарь, грешным делом, подумал, что доигрался он с этой творческой интеллигенцией, что распустились у него здесь все эти физики-лирики, и что пора бы им гайки-то перекрыть и кислород закрутить… Но тут, очень кстати, протараторил директор училища и про социалистический реализм, и про анатомию, и про то, что его студентам нужно учиться рисовать передовиков и новаторов – а без скелета это сделать никак невозможно.

И молвил тогда Первый Секретарь Горкома:

– Ну что, товарищи? Помочь бы надо нашим будущим Гоголям и Щедриным… Тьфу! – этим, как их?... Ну, художникам! Какие есть предложения? Где скелеты брать будем?

А скелет, по большому-то счёту, в том городке и взять-то негде было: городок – совсем молодой, на кладбище одни первостроители лежат, сплошь герои и комсомольцы – что ж их, выкапывать теперь?... Но тут берёт слово ректор местного медицинского института, и говорит:

– Вопрос, возникший у товарищей художников, вполне решаемый. Дело в том, что у нас, медиков, тоже преподаётся анатомия, и в качестве наглядных пособий тоже используются скелеты. Так вот, для получения э-э… препаратов… мы договорились с администрацией исправительно-трудовой коло… кх-м… одного Учреждения, что ведёт строительство недалеко от нашего города. Там среди… кх-м… среди рабочих иногда случаются летальные исходы – ну, и… Одним словом, это не важно! – ректор медицинского института, лучезарно улыбаясь, обратился прямо к директору художественного училища: – Одним словом, уважаемый коллега, если вашим студентам нужен… э-э… такой препарат, то наш институт с радостью поделится с вами! Мы же все здесь одно общее дело делаем: строителей коммунизма готовим!

И вопрос был решён: ровно через месяц «препарат» был освобождён от тканевых покровов, выварен в специальном растворе – Na Cl с водой, и чем больше соли, тем лучше – и учебное пособие, к радости юных дарований и их преподавателей, было доставлено в одну из светлых аудиторий художественного училища.

На дворе был конец апреля – а тот маленький сибирский городок, как уже понял читатель, находился на сибирских северАх. А сибирские северА отличаются очень капризным резко-континентальным климатом: летом температура воздуха может зашкалить и за плюс тридцать, зато в апреле на улице стоит холодрыга, и поэтому на отоплении экономить не приходится. Так что, в конце апреля в том городке батареи ещё жаром пылали и в квартирах горожан, и в административных зданиях, и в «очагах культуры», и в «храмах науки» тоже. Не было исключением и художественное училище, которому дружественные медики подарили новое наглядное пособие… И поэтому очень скоро выяснилось, что пособие это самое для будущих художников в медицинском институте приготовили – как бы помягче сказать?... – не совсем качественно. Я не знаю: может быть, вываривали медики плохо этот «препарат», или поваренной соли пожалели, или ещё что – да только через некоторое время в той аудитории, где этот подарочек стоял, не то, что анатомию изучать – больше двух-трёх минут находиться стало трудно. Видимо, осталась какая-то органика внутри костей… Схалтурили медики, одним словом.

Директор училища попал в очень щекотливое положение: с одной стороны, он ведь сам на заседании бюро горкома говорил, что без скелета – никак! – а с другой стороны, теперь этот вожделенный скелет грозил парализовать работу всего учебного заведения. А ещё директор понимал, что все его инсинуации по адресу коллег из мединститута будут не очень-то и уместны: дарёному козлу, как известно, рога не считают. И, подумав, директор художественного училища нашёл, таки, выход из этой ситуации! Он без лишнего шума нанял – естественно, за пузырь! – какого-то пролетария, страдавшего хроническим ринитом, чтобы тот вынес «препарат» на свежий воздух, во двор училища, в какую-то подсобку. «Пусть постоит там до лета, – думал директор, – всё равно, учебный год уже кончается. А как только начнётся лето, как только зажарит солнышко, так мы его на крышу перетащим – трёх летних месяцев ему вполне хватит, чтобы прожариться на солнышке и полностью высохнуть!»

Сказано – сделано: как только настали тёплые денёчки, наш директор вновь призвал к себе того же самого пролетария, выдал ему вожделенный пузырь – и тот втащил этого «скелета-путешественника» на крышу художественного училища. Превратившись в учебное пособие, скелет этот предварительно был аккуратно собран по косточкам на проволоку и представлял собою единую конструкцию, так что ему не грозило быть расхищенным птицами. Дядька-«скелетоносец» ещё и закрепил его за какую-то фигню, торчавшую из крыши – и скелет остался там до конца лета, принимать воздушные ванны и загорать.

Я уже говорил, что нравы в том молодом сибирском городке были, по советским временам, достаточно демократичными. А художники, даже если это всего лишь, будущие художники, всегда склонны отчебучить что-нибудь этакое, весёлое. А лето в тот год жаркое стояло, и молодёжь старалась воспользоваться каждым солнечным днём, чтобы получить лишнюю дозу ультрафиолета перед тем, как навалится холодная сибирская зима. Поэтому, ничего удивительного в том нет, что готовиться к экзаменам студенты предпочитали на крыше училища: просто, поднимались на туда, раскладывали покрывала, скидывали одежду – и, вооружившись учебниками и конспектами, готовились к экзаменам, а заодно и жарились на солнышке. И очень быстро обнаружили, что за «сосед» квартирует с ними на крыше их Alma Mater.

– Ах, вот ты где, злодей, расположился! – усмехнулись студенты, наткнувшись на «учебное пособие», – значит, ты, гад такой, всю весну нам атмосферу отравлял, а теперь решил ещё и здесь за нами подглядывать? Ну, держись! – и в следующий момент студенты уже забыли о своих конспектах: они, стоя на горячей крыше лишь в плавках и купальниках, увлечённо обсуждали, какое бы «наказание» придумать внезапно обнаружившему своё присутствие «соседу».

Сначала кто-то предложил, не мудрствуя, просто замотать «препарат» в простыню, а к руке привязать косу, да так и поставить в полный рост, привязав к торчащей антенне. Однако большинство эту идею не поддержало: слишком уж зловеще должна была смотреться «инсталляция». Тогда решили пойти от противного, и «огламурить» обитателя крыши. И уже на следующий день кто-то принёс пляжную дамскую шляпу, кто-то – старый купальник, кто-то пожертвовал солнцезащитные очки, а кто-то – отслужившие свой век шлёпанцы. Картину дополнили лопнувшим надувным матрасом, на который возложили преображённого скелета, придав ему непринуждённую, и даже игривую позу. Рядом положили какой-то томик. И всю следующую неделю, поднимаясь на крышу, приветствовали нового «приятеля». А потом сессия закончилась, начались каникулы, и студенты перестали бывать на крыше, найдя себе другие места для активного отдыха на берегах таёжных рек и в других интересных местах.

…Лето уже подходило к концу, когда жариться на далёком южном пляже отправился директор художественного училища из того небольшого, но очень продвинутого сибирского городка. Он всё лето проработал, и лишь в августе, получив законный отпуск, отправился с семьёй на берег Чёрного моря. Он очень надеялся, что проведёт на этом самом черноморском побережье целый месяц, но всего через неделю его отозвали из отпуска. Телеграммой. И он вернулся в свой город, знакомый до слёз – а в небольшом таёжном аэропорту его уже встречали следователи уголовного розыска и прокуратуры. И, не заезжая домой, несостоявшийся отпускник поехал давать показания. Дело было серьёзным: на крыше вверенного ему Училища обнаружен труп. По советским временам – случай просто вопиющий!...

…Старый ГУЛАГовский вертухай и почётный пенсионер Кузьма Семёныч Выстегаев жил, в доме, располагавшемся напротив художественного училища. Он уже давно заметил, что с началом тёплых летних дней студенты – его-то больше интересовали студентки – выбираются загорать и попутно готовиться к экзаменам на крыше здания. Летняя сессия и абитура длится у студентов около месяца, и эти-то дни и стали самым любимым временем года у ветерана исправительно-воспитательной службы. Каждый год, вооружившись биноклем, Кузьма Семёныч наблюдал за аппетитными студентками, а потом, когда сессия заканчивалась, и студенты с крыши исчезали, старик выезжал до конца лета на дачу. А тут приехал за какой-то надобностью в город, случайно глянул в окно – на' тебе! Одинокая мадамка на крыше загорает! Очки – в пол-лица, шляпа огромная… Правда, тощая какая-то – чистый шкелет! Ну, Кузьма Семёныч вооружился верным биноклем, навёл окуляры на крышу – мать моя женщина!... Шкелет и есть! – уж этого-то «добра» Кузьма Семёныч перевидал за долгие годы службы Родине и Партии.

Нет, новый герой нашей истории не упал на пол с сердечным приступом – старая ВОХРа просто так не умирает! – Кузьма Семёныч засеменил к телефону, и тут же сообщил Куда Надо, что на крыше соседнего здания обнаружен труп – предположительно, изжарившейся на солнце студентки. Бдительность проявил старый вертухай. И вот теперь, благодаря его бдительности, срочно прервавший свой отпуск, директор городского художественного училища даёт показания по поводу того, откуда на крыше вверенного ему заведения оказался человеческий остов, да ещё и в пляжной шляпе, солнцезащитных очках, в купальнике, в шлёпанцах, с книжкой и на надувном матрасе…

А закончилась эта история ничем: высушенный скелет уже в сентябре занял своё законное место в аудитории городского художественного училища – а спустя девять месяцев, в июне следующего года, бдительный Кузьма Семёныч Выстегаев занял своё привычное место перед окном – только студентки, прознав о его hobby, перестали загорать на крыше. А директор художественного училища – тот и вовсе своего места не потерял, так и директорствовал до самой пенсии. Правда, в горкоме партии его ждал оч-чень неприятный разговор: пришлось объяснять, зачем понадобилось сушить дар дружественных медиков на крыше. Ну, да ладно, сделали там какие-то свои партийные «оргвыводы» - да и отпустили душу на покаяние. Как-никак, первый на весь город художник…

P.S. Не знаю, правда это, или нет, но говорят, что именно после того случая со «скелетом на крыше», в советском союзе их стали изготавливать из пластмассы – специально в качестве учебных пособий. Чтобы больше никому не приходилось «проветривать» их на крышах «храмов науки». И это правильно, товарищи.

P.P.S. Иркутяне, как всегда, могут получить "бумажную версию" этого рассказа: он будет опубликован в завтрашнем номере "Дня Сибири" - так что, тормошите "Роспечать". А всем остальным моим читателям предлагаю ещё немного задержаться на "скелетной" теме и полюбоваться старинными гравюрами. Они, по-своему, прекрасны:











MIMENTO MORI, как говорится... Для тупых перевожу с латинского на россиянский: МОМЕНТ - И В МОРЕ...

Можно констатировать шоу началось. Шоу демонстрации блистательных и не очень способностей оказать влияние на электорат. Избирательные симпатии которого являются единственным критерием в демократическом государстве обеспечить влиятельность того или иного политика и тем самым сформировать политическую линию страны.
Именно этот принцип является безусловным определяющим существо демократии, потому как ставит интересы народа в первооснову власти.

И именно эта специфика наделяет политические процессы демократического государства свойствами показательных публичных акций, что призвано обеспечить его публичную связь с обществом. И чем крепче и непосредственней эта связь, то тем крепче становится государственная власть, продекларировавшая в качестве своей основы демократию.
России является именно таким государством, то есть закрепившим в качестве своего базового принципа функционирования власти демократические институты, первыми из которых являются выборность и сменяемость власти, что прямо закреплено ее основным законом- Конституцией.

В то же время стремление действующей власти не руководствоваться этими же самыми демократическими принципами сменяемости власти и ее избираемости при одновременно сохранении популистской методологии декларирования демократической основы своих властных полномочий, как единственного признака ее легитимности- всем очевидно.
В таком виде сохранить публичную связь с обществом, как непосредственную основу власти возможно только лишь в популистском, то есть иллюзорном варианте, что делает элементы шоу в данном виде как нельзя более утрированными.
Вообще выдавать желаемое за действительное, иллюзорное за реальное, в масштабе целой страны требует особых виртуозных манипуляций общественным мнением. Особенно если учесть, что минимизация зависимости властных полномочий от общества в политической методологии власти стремится к абсолюту.

Потому элементы шоу для наиболее эффектного воздействия на публику должны быть не только максимально приближенны к реальности в своем наиболее ярком выражении, но и так же максимально удалены непосредственно от общества, по принципу его неучастия в политическом процессе.
В итоге мы имеем парадоксальную ситуацию, когда сценой для политических демонстраций, призванных поднять рейтинг власти, явились развязанные вооруженные конфликты на Украине и Сирии, рукоплесканиями от военных успехов в кровавых событиях которых поддерживается вымышленный авторитет власти.

На внутреннем же уровне методология власти уже давно направленна исключительно на создание политического авторитета именно тех политических фигур, которые власть сама назначила в качестве таковых.
Участие же в шоу на внутреннем уровне оппозиционных политиков по правилам игры, которые установила властная элита, довольно странно, потому как эти правила только исключают их приход к власти. То есть поддерживает навязанную заведомо проигрышную методологию.
Потому просто удивительно стремление отдельных политиков и политических групп демонстративно отказаться от поддержки именно тех политических фигур, которые власть назначила непопулярными и не пользующимися поддержкой российского электората.

Если они сами указывают на отсутствие демократии в политическом режиме этой страны, то с какой стати они пытаются прийти к власти по тем правилам, который установлены в этом режиме.
Когда единственным целесообразным способом оппозиционной борьбы за власть может являться исключительно только борьба с самим навязанным режимом, а не за власть в нем.
Указанное же поведение оппозиционеров только делает их самих участниками шоу, режиссерами которого являются те с которыми они борются. Их унизительное участие в нем в качестве героев-аутсайдеров политической игры, побирающихся крохами политических побед, брошенными с барского стола власть имеющих, не только бессмысленно, а играет на руку его создателям.

Только политический провал самого шоу в глазах населения, а не смена декораций, может являться основой демократических преобразований, как единственная цель политической борьбы всех политиков, желающих добиться демократии, вне зависимости от политического содержания.
Это делает объединение всех для приведение самого избирательного процесса в реальное соответствие с демократическими принципами единственно возможной эффективной методологией политической борьбы за демократию.

А вы как думаете, есть ли у нас реальная политическая жизнь или только ее видимость созданная сверху?

"Сердцу не нужны патенты, чтобы биться"



Тут и комментировать нечего... По приказу не полюбить, по желанию не разлюбить.
Да и жизнь, как и возможность чувствовать, даётся Кем-то Сверху...
Плохо или хорошо, что сердце бьётся, - не рассуждай.
Кто умеет любить, тот всегда прав. Любить, а не обладать...

Закидали вопросами как-то, каких же я люблю, если внешность... Вот таких:






Они были великолепны там... все. Как я рад, что могу помнить их.
Католички... как они прекрасны - в них  нет злобы наших соотечественниц - они любят тебя за то, что ты есть здесь и сейчас. Никаких разводов на женитьбу, никаких гадостей тебе за то, что ты парень. Она рада, что ты сделал ей хорошо, и твоё имя у неё в помяннике потом, всё, и останется там, если даже она тебя забудет. Они просто добрые.
А у нас такую можно и всю жизнь не встретить. Которая себя уважает и остальных. Хотя житуха там иной раз пожёстче нашего будет.