Российский фондовый рынок, приятно удививший еще вчера вечером (под конец дня сформировался рост, и индекс вышел в положительную область), сегодня этот рост продолжает. Рост в РТС, впрочем, пока не превышает 1 % практически по всем заметным компаниям - кроме Северстали, которая, отметим, в последние месяцы уверенно теснит на фондовом "пьедестале" позиции признанных лидеров. Сегодня Северсталь подросла в первые 30 минут торгов на 1.7 %.

Финмаркет

Хочешь "Магнитку" - готовься к войне

Металлургические компании хотят госпакет акций ММК

Жизнь на рынке акций в Магнитогорске просто кипит. Местные и московские брокерские и инвестиционные компании активно скупают акции Магнитогорского металлургического комбината (ММК) у бывших и нынешних членов трудового коллектива.

Металлурги готовятся к весеннему аукциону 2002 года по продаже 17-процентного пакета акций ММК. 2 - 3% акций комбината, скупленных у населения, - неплохая прибавка к госпакету для любой компании, что победит в аукционе.

Сейчас близкий к контрольному пакет акций «Магнитки», как и многих других предприятий Урала, находится в руках менеджеров. В свое время они предпочли, чтобы остальные бумаги были распылены среди частных лиц. Именно это обстоятельство и держит сейчас в напряжении команду гендиректора комбината Виктора Рашникова.

Дело в том, что еще в начале этого года скрытый интерес к «Магнитке» стала проявлять Уральская горно-металлургическая компания (УГМК) и ее совладелец Искандер Махмудов. УГМК, созданная на базе предприятий цветной металлургии, давно начала интересоваться металлургией черной. Но ей явно недостаточно сравнительно небольшого Серовского металлургического завода, взятого с боем. Поэтому Махмудов стал потихоньку скупать акции «Магнитки».

В ответ Рашников со товарищи тоже стал скупать акции комбината. Менеджеры ММК создали по всему Магнитогорску сеть «скупочных» контор. Была развернута мощная кампания с патриотическим уклоном: владельцев акций агитировали продавать их только «своим». Кампания продолжается, но, похоже, менеджеры ММК опоздали - сейчас под контролем Искандера Махмудова, по разным оценкам, находится от 15 до 33% акций комбината. Так что ему есть резон побороться за 17-процентный госпакет.

Виктор Рашников не оставляет надежды получить контроль над родным предприятием. В этом ему готов способствовать губернатор Челябинской области Петр Сумин, который и раньше просил передать госпакет ММК в управление администрации области с тем, чтобы сохранить на комбинате команду Рашникова.

Впрочем, ситуация может измениться с появлением третьей силы. Претендент на эту роль - группа «Северсталь». Ее президент Алексей Мордашов заявил на последнем собрании акционеров, что отныне основной целью его команды будет становление и развитие вертикально интегрированного холдинга. Недавно группа получила лицензию на 20 лет на разработку крупного месторождения железных руд в Карелии, которое будет вскрыто в 2004 году. Планируется расширение доли собственности группы в ОАО «Воркутауголь». На Южном Урале «Северсталь» уже имеет совместный проект с Челябинским трубопрокатным заводом по освоению производства труб диаметром 1420 мм.

И хотя пока официальных заявлений об интересе «Северстали» к ММК не было, магнитогорские брокеры в частных беседах говорят, что скупают акции «Магнитки» для череповецких металлургов.

Виктор Белимов

источник: Время Новостей

"Ведомости": интервью с Джалолом Хайдаровым, бывшим гендиректором Качканарского ГОКа
Джалол Хайдаров объясняет, почему присоединился к американскому иску Михаила Живило

Еще год назад казалось, что контроль над Качканарским ГОКом - единственным в мире производителем железно-ванадиевой руды - прочно перешел в руки Уральской горно-металлургической компании. Ни у кого из наблюдателей не было сомнений, что УГМК окончательно победила своего бывшего сотрудника Джалола Хайдарова, которого глава компании Искандер Махмудов сперва назначил руководить ГОКом, а затем, обвинив в уводе акций, силой изгнал с предприятия.
   
    Но Хайдаров не дает о себе забыть. Он и в ходе прошлогоднего конфликта проявил изрядную цепкость - например, вместе с группой соратников провел вошедшее в историю российского бизнеса собрание акционеров ГОКа. Оно состоялось в лесу, в 10 км от Качканара, потому что обе дороги в город, как назло, оказались перегорожены. Хайдаров и компания принесли с собой урны для голосования и расставили их в снегу. ..
   
    Теперь Хайдаров скрывается за границей. В России против него возбуждено несколько уголовных дел - о хранении наркотиков, о хищении средств с Качканарского ГОКа, об угрозе убийства и о подделке подписи, - но Хайдаров не связывает свой отъезд из страны с этими делами. Как и другой изгнанник, Михаил Живило, он говорит, что люди, контролирующие ныне россий- скую металлургию, угрожали его жизни.
   
    Хайдаров утверждает, что до сих пор представляет иностранных акционеров Качканарского ГОКа - в частности, компанию Davis International. Эта и другие компании (которые, как считают в УГМК, контролирует сам Хайдаров) на прошлой неделе присоединились к поданному в Нью-Йоркский суд иску Живило и его компаний против Олега Дерипаски, Михаила Черного и ряда российских компаний. Из-за этого сумма иска увеличилась с $2,7 млрд до $3 млрд, а в число ответчиков по обвинениям в рэкете, незаконном захвате предприятий и других преступлениях угодил Махмудов.
   
    "Ведомостям" удалось связаться с Хайдаровым по телефону, чтобы выяснить, зачем он объединился с Живило, на что рассчитывает и, главное, как собирается доказывать свои обвинения. Скажем сразу, что на этот последний вопрос четкого ответа мы не получили.
   
    - Когда именно вы покинули Россию и почему?
   
    - Я покинул Россию в ноябре 2000 г. , после того как начали развиваться события вокруг Качканарского ГОКа. Я стал чувствовать угрозу своей жизни после того, как встретился с Антоном Малевским (в американском иске этот человек назван одним из лидеров измайловской преступной группировки. - "Ведомости"). Он мне все коротко и ясно объяснил: мне мало что осталось делать в России.
   
    - То есть именно Малевский подтолкнул вас к решению уехать?
   
    - Ну, Малевский и Махмудов.
   
    - А с тех пор где вы жили?
   
    - На вопрос, где я жил, где я буду жить или где я нахожусь в данный момент, я бы не хотел отвечать. Мне бы не хотелось подвергать свою жизнь опасности.
   
    - Вы собираетесь просить политического убежища в какой-нибудь западной стране?
   
    - Я не думал над этим вопросом, тем более что слово "политическое" меня не совсем устраивает. Посмотрим, как будет развиваться ситуация в России. Если будут созданы условия для того, чтобы мы просили в какой-либо стране разрешение пожить на этом свете, ну, значит, будем просить.
   
    - Чем вы сейчас занимаетесь?
   
    - Я в настоящее время лечусь, у меня серьезные проблемы со здоровьем.
   
    - Они как-нибудь связаны с делами вокруг Качканарского ГОКа?
   
    - Как ни странно, моя проблема со здоровьем связана с Искандером Махмудовым.
   
    - А какая это проблема?
   
    - Я не хотел бы об этом говорить.
   
    - Каковы были ваши отношения с Живило, когда вы еще жили и работали в России, и какими они стали после отъезда из страны?
   
    - С Живило я виделся только один раз в жизни - в 1998 г. у него в офисе. Я приезжал к нему по заданию Миши Черного и Искандера Махмудова вести переговоры по покупке акций "Кузбассразрезугля" и еще каким-то вопросам. Живило я больше не видел. После отъезда из России я общаюсь с ним только через акционеров, кредиторов ГОКа и через адвокатов. Напрямую я с ним не общаюсь.
   
    - Кто был инициатором вашего решения присоединиться к иску Живило и его компаний?
   
    - Инициаторами были акционеры и кредиторы ГОКа. Они не нашли другой возможности, кроме присоединения к этому иску, чтобы как-то повлиять на ситуацию с деньгами, которые они вложили в России.
   
    - То есть вы сами вышли на связь с адвокатами господина Живило?
   
    - Не я вышел, а вышли акционеры и кредиторы ГОКа.
   
    - Почему в связи с вашими показаниями сумма исковых требований увеличилась только на $300 млн? По американскому закону о подверженных влиянию рэкета и коррумпированных организациях сумма реальных претензий может быть утроена. То есть ваши претензии составляют всего $100 млн. А ведь вы говорили, что иностранные акционеры контролировали более 70% акций ГОКа.
   
    - $100 млн - это кредиторская задолженность ГОКа, которую мы не успели собрать. Никто не проводил оценки стоимости акций и капитализации самого ГОКа. И я думаю, что в дальнейшем эта сумма будет значительно увеличена.
   
    - Какие именно есть у вас и у Живило доказательства всех фактов, приведенных в иске? Я имею в виду в первую очередь факты взяток, которые якобы давались двум губернаторам, и факты угроз в ваш адрес со стороны Малевского и Черного. У вас есть какие-то аудио- или видеоматериалы?
   
    - Я не знаю, какие доказательства у Живило, но те доказательства, которые касаются нашего дополненного иска, т. е. нашей стороны, - я думаю, что Миша Черной, Олег Дерипаска и Искандер Махмудов, с которыми я проработал очень много лет, прекрасно знают, какие доказательства по всем вышеперечисленным вопросам имеются у нашей стороны. И когда начнется discovery (приобщение к делу доказательств. - "Ведомости") , - а я надеюсь, что это произойдет еще до конца этого года, - то все очень быстро встанет на свои места.
   
    - По нашим сведениям, после отъезда из России вы жили в Израиле. Там же живет и Михаил Черной. Были ли между вами там какие-то встречи?
   
    - Я действительно был в Израиле, но с Мишей я не встречался. Он пытался, как бы сказать, найти меня и как-то поговорить, видимо, но мы на контакт с ним не шли. Что он хотел сказать мне на встрече, я не знаю, может, у него что-то особенное было для меня.
   
    - Встречались ли вы с другими людьми, у которых плохие отношения с ответчиками по вашему иску, - например, с людьми Анатолия Быкова или с Львом Черным?
   
    - С людьми Быкова я не общался. А с Львом виделись. Лев поссорился с братом, потому что была ситуация, когда Лев обвинил Махмудова в том, что он крадет деньги из общего бизнеса, и тогда Миша Черной встал на сторону Искандера. Вообще, без решения Михаила Черного ни один вагон не сдвинется в России, все происходит только по указанию Черного. Считается, что Дерипаска играет в их бизнесе первую скрипку. На самом деле Дерипаска является младшим партнером, а Махмудов - старшим.
   
    - Кто поддерживает или защищает вас и господина Живило за границей? Есть ли у вас какие-то специальные договоренности с властями, спецслужбами или компаниями о вашей защите в обмен на предоставление информации? Вот в США, например, есть такая программа защиты свидетелей. ..
   
    - У меня нет никаких договоренностей, а насчет Живило я не знаю.
   
    - Как в таком случае вы обеспечиваете собственную безопасность?
   
    - Стараюсь меньше общаться с незнакомыми мне людьми.
   
    - Если предположить, что американский суд удовлетворит иск и вы получите свои $300 млн, что вы будете делать дальше?
   
    - Если американский суд удовлетворит иск, а я думаю, что именно так и произойдет всем назло, то эти $300 млн попадут как раз к тем людям, акционерам и кредиторам ГОКа, которые и выбирали меня генеральным директором ГОКа, но никак не ко мне. Я ни кредитором не являлся, ни крупным акционером - у меня всего 100 акций этого завода.
   
    - Как вы можете прокомментировать заявление представителей "Русского алюминия" о том, что у истцов нет реальных доказательств, а обновленный иск - это попытка затянуть процесс, с тем чтобы нанести ущерб репутации ответчиков?
   
    - Я отвечу очень просто. Это пресс-секретарь говорит, а пускай попробует это сказать официально Дерипаска или Махмудов.
   
    - В России бытует мнение, что, когда вы пишете в иске в американский суд о взятках, убийствах и прочих подобных делах в России, вы действуете "не по понятиям". То есть подрываете бизнес всем, кто работает в России. Что вы можете на это сказать?
   
    - Действительно, есть правила, по которым можно договориться, когда это не касается жизни человека. Пытаясь разобраться по-свойски, очень многие люди ушли из жизни. Поэтому единственным правильным решением, видимо, и той стороны, и моих акционеров явилось то, что это невозможно решить простым, нормальным способом, это надо решать только по закону. Потому что жизнь - она такая вещь хрупкая, сложная. Если ваза разобьется, можно ее склеить, а если жизнь закончится, поломается, ее невозможно склеить. "Понятия" или разборки "по понятиям" в данном случае неприменимы.

Ведомости, 13 августа

www.metalinform.com

Холдинговый передел: олигополии и государство смена вех: холдинги вместо ФПГ
Концентрация собственности, начавшаяся в России еще во второй половине "приватизационного десятилетия", первоначально приняла форму ФПГ - финансово-промышленных групп, формировавшихся вокруг крупных банков, стремившихся приобрести все, что только возможно и как можно быстрее. В результате ФПГ представляли собой достаточно аморфные, а потому и экономически неэффективные образования, символизировавшие эпоху спекулятивных капиталов и большого захвата. Новая эпоха, новизну которой обычно описывают преимущественно с политической точки зрения, является между тем новой, в первую очередь, экономически. Процессы перераспределения собственности вступили в качественно иной этап - этап активной олигополизации экономики, которая проявляется, во-первых, в слияниях и поглощениях предприятий, а во-вторых - в консолидации собственности внутри самих предприятий, жертвами которой являются в основном владельцы небольших пакетов акций. Таким образом российская экономика укрупняется на всех уровнях.
   
   Лицом этого нового этапа стал вертикально интегрированный холдинг. От ФПГ его отличает прежде всего четкая централизация, которая проявляется, в частности, в гораздо более высоком уровне контроля дочерних предприятий. Новые активы присоединяют к холдингу почти исключительно из соображений технологической целесообразности. Поэтому создание холдинга можно свести на самом простом уровне к процессу выстраивания технологической цепочки, в то время как ФПГ, напротив, не имели, как правило, никакой технологической основы, являясь преимущественно механизмом перераспределения оборотных средств. По большому счету, в настоящее время можно говорить о воскрешении в лице новых холдингов советских концернов на основе другой формы собственности.
   
   Этот процесс является во многом стихийным потому, что, с одной стороны, он обусловлен логикой экономического развития России последних лет, а с другой - по сути никем и ничем не управляется и не регулируется: ни рыночными механизмами, которые еще слабы и неразвиты, ни еще менее развитым законодательством, ни государством, которое традиционно пассивно в отношении всего, что именуется "частной собственностью". В результате концентрация собственности проходит, с одной стороны, ускоренными темпами, а с другой - специфическими способами.
   
   закон джунглей
   
   До недавнего времени существовало два основных метода избавления предприятия от мелких собственников и "чужаков": целенаправленное вытеснение в новые, специально для этого созданные компании с неблагополучным финансовым состоянием самих "ненужных" акционеров либо, наоборот, вывод активов предприятия в структуры, подконтрольные проводящей реорганизацию группе. Оба метода давно применялись на практике, вызывая вполне понятное возмущение миноритарных акционеров, чьи законные права при этом грубо попирались. Гораздо более тонким способом избавления от них оказалась так называемая "консолидация акций", широко применявшаяся в 2000 г., т.е. сравнительно новый в практике реорганизации метод.
   
   В самом простом виде он выглядит так. Эмитируется очень небольшое количество новых акций компании, на которые должны быть обменены все старые акции (этому может предшествовать дополнительная эмиссия старых акций, которая размывает доли акционеров). После этого акционеры, не располагающие достаточно крупным пакетом для конвертации его в 1 новую акцию, как правило, автоматически превращаются в простых кредиторов предприятия: им следует денежная компенсация за утраченные акции.
   
   Консолидация акций путем введения единой акции обычно распространяется также на дочерние предприятия, как это проделала, например, компания "Сибнефть", консолидированная на начало 2001 г. уже почти полностью. В том же направлении движутся и такие компании, как "ЛУКойл" и "Сургутнефтьгаз", осуществившие консолидацию акций на значительной части своих "дочек". Цель - доведение пакета на дочерних предприятиях до 100% с последующей реорганизацией их в ЗАО или ООО. Это повышает степень управляемости предприятиями, что, в свою очередь, упрощает процесс создания четко централизованных холдингов.
   
   Вне зависимости от выбранного метода, реорганизация компании может проводиться тремя путями: мелкие акционеры могут быть просто поставлены перед фактом реорганизации (РАО «Норильский никель», НК «Сургутнефтегаз»), они могут быть заранее проинформированы, но не привлечены к подготовке программы реорганизации (РАО «ЕЭС России»), наконец, они могут принять участие в подготовке такой программы (предприятия связи). Ясно, что третий способ у российских компаний - самый непопулярный. Зато уже после реорганизации формальная открытость компании по отношению к миноритарным акционерам - то есть к тем, которые уцелели, - часто значительно возрастает: вводятся "независимые директора" (ЮКОС), кодексы корпоративного управления и т.п.
   
   Необходимой составляющей процесса строительства вертикально интегрированного холдинга являются слияния и поглощения. В России они нередко осуществляются силовым путем, и здесь одним из основных инструментов выступает процедура банкротства предприятия, которая почти всегда обходится гораздо дешевле, чем скупка его акций на рынке. Поэтому в эту процедуру часто вовлекаются достаточно благополучные по российским меркам предприятия, в то время как реальным банкротам она почти никогда не грозит - в них просто никто не заинтересован.
   
   Предприятия, на которые осуществляется агрессивная атака с целью их поглощения, естественно, пытаются этому противостоять. Таким образом возникают многочисленные внешние корпоративные конфликты, которые, впрочем, часто выглядят конфликтами внутренними. В таких случаях от имени конкурентов часто действует владелец небольшого пакета акций, который, пользуясь несовершенством корпоративного законодательства, дестабилизирует ситуацию. Например, он может обжаловать в суде любое решение собрания акционеров, которое якобы наносит ему ущерб. Так, в случае с РАО "Норильский никель" истец подал в суд, поскольку его не устроила форма проведения голосования на собрании по вопросам, связанным с реструктуризацией РАО. Последней жертвой судебного иска, явно спровоцированного кем-то из конкурентов, но поданного в суд от имени мелкого акционера, стал "ЛУКойл".
   
   государство и олигополии: стратегия оптимизации
   
   "Невидимая рука рынка" способна решить многие, но далеко не все проблемы в экономике любой страны, а тем более в России. В частности, в сфере корпоративных конфликтов без государства не обойтись - здесь требуется и подробное законодательство, и разветвленная судебная система (в том числе система арбитража), и активно действующая администрация. Но самое важное, что в рыночной экономике государство по самой своей природе призвано играть роль гаранта и защитника прав граждан, и в первую очередь - права собственности, что в итоге и приводит к формированию разветвленной правовой системы разрешения конфликтов между собственниками. В России же государство фактически самоустранилось от этих обязанностей, до сих пор даже не сформулировав свою позицию по поводу тех же корпоративных конфликтов. Этот во многом вынужденный выбор политики невмешательства - результат отсутствия в России эффективного механизма государственного контроля. Так, органы власти часто вынуждены ограничиваться лишь общими декларациями там, где необходимы активные действия. Например, осенью 2000 г. ФКЦБ выступила с довольно резким заявлением о неприемлемости вытеснения "чужих" акционеров с предприятий. Тем не менее в реальности региональные отделения той же ФКЦБ поддерживали эту практику, охотно и легко регистрируя соответствующие эмиссии.
   
   Однако политика невмешательства - следствие не только слабости властей. Провести четкую границу между случаями, когда государство не может активно действовать, и случаями, когда оно этого просто не желает, очень сложно. На самом деле государство в принципе заинтересовано в создании олигопольной экономики. Об этом свидетельствует хотя бы то, что МАП, через который проходят все значимые слияния и поглощения в российской экономике, в 2000 г. дал согласие примерно на 94% сделок, по 5% выдвинул определенные условия и только 1% запретил. Цифры свидетельствуют о наличии некоторой политики, возможно, даже не сформулированной сознательно, но на практике проводимой антимонопольным министерством. При этом во многих случаях МАП просто не имеет возможности реально влиять на процесс. Характерен случай с скупкой газораспределительных сетей, которую, как предполагается, осуществляет компания "Межрегионгаз". Формально покупателями выступают учрежденные "Межрегионгазом" компании с незначительной долей учредителя - и МАП бессилен. Не менее показательна и история образования холдинга "Русский алюминий". Реагируя на широкий общественный резонанс, МАП объявил о проведении расследования, однако очень скоро вынужден был признать, что не имеет никаких возможностей установить реальных владельцев.
   
   Возвращаясь к вопросу о банкротствах, можно отметить, что в 2000 г. они были в центре внимания многих органов государственной власти. В Государственную Думу были внесены поправки к Закону "О банкротстве", расширяющие полномочия внешнего управляющего. В декабре Высший арбитражный суд принял решение о законности погашения долгов предприятия его акциями по требованию кредиторов, узаконив таким образом уже существующую практику. Именно благодаря государственной политике предприятия стали еще более беззащитными перед потенциальными агрессорами, стремящимися установить над ними контроль. То есть в этом случае налицо прямая поддержка государством строителей холдингов.
   
   Процесс укрупнения и строительства вертикально интегрированных холдингов, объединяющих всю технологическую цепочку, видимо, является в современных российских условиях процессом не только объективно обусловленным, но и экономически целесообразным. Одним из самых крупных его плюсов можно считать восстановление былых хозяйственных связей, разрушенных в ходе приватизации. Кроме того, крупные предприятия, как известно, имеют больше возможностей и для привлечения инвесторов, и для проведения НИОКР. Наконец, для государства здесь есть и еще один значительный плюс - осуществлять контроль над немногими крупными олигополиями гораздо проще, чем над многочисленными мелкими предприятиями.
   
   В рамках этого выгодного для государства процесса оно пытается ужесточить контроль над крупными корпорациями, в которых является совладельцем, что продемонстрировали собрания акционеров в РАО "Газпром", РАО "ЕЭС России" и "Аэрофлоте". По оценкам экспертов ИЭПП, конфликт вокруг авиакомпании "Ист-Лайн" и приватизации аэропорта "Домодедово" также связан с попыткой государственных структур установить собственный контроль над их финансовыми потоками. Мотивы понятны: и необходимость повысить конкурентоспособность на международных рынках, и технологические потребности, и нужды государственного бюджета.
   
   Однако государство молчаливо поддерживает и экспансию частных компаний. Эксперты ИИЭП объясняют это стратегией использования их государством как "доверенных" управляющих федерального центра в конкретном регионе или отрасли с выдачей им "карт-бланша" на экспансию при поддержке федерального центра. Государственная политика в корпоративном секторе подтверждает эту точку зрения. Например, тем же металлургам были проданы государственные пакеты акций многих угольных компаний.
   
   олигополии: рынок минус конкуренция
   
   Однако помимо упомянутых плюсов укрупнения, которые и являются стимулами олигополизации, имеет смысл сказать и о том, что в перспективе олигопольная экономика создает целый ряд проблем, что можно наблюдать на примере Японии и Кореи. В упрощенном виде их можно свести к одной, главной - недостатку конкуренции на внутренних рынках. Интересно, что это не только следствие, но и причина олигополизации. И в самом деле, одним из наиболее важных мотивов создания холдинга является стремление избежать давления со стороны поставщиков и покупателей. Проблема решается просто - их скупают. Металлургические компании, например, включают в свои цепочки угольные, а в перспективе интересуются и энергетическими мощностями.
   
   Однако что же дает предприятию возможность оказывать "сырьевое" или "ценовое" давление на других? Очевидно - отсутствие у него конкурентов. В российской экономике, даже в самые "либеральные" времена, уровень конкуренции на многих рынках оставался весьма низким, что и создавало массу проблем. Эти проблемы можно было решить двумя путями: либо путем повышения уровня конкурентной борьбы на товарных рынках, либо через их олигополизацию. Второй путь, разумеется, гораздо выгоднее крупным предприятиям. Но его же предпочло и государство, стремясь сохранить и укрепить свое влияние в стратегически важных отраслях промышленности. Недостаток конкуренции - главная болезнь российской экономики, унаследованная еще с советских времен - в современных условиях не только не лечится, но и усугубляется. По сути, новые холдинги, восстанавливая технологические цепочки советского времени, воспроизводят вместе с ними и централизованную структуру советской экономики, в которой конкуренция была целенаправленно и системно минимизирована.
   
   Этого можно было бы избежать при условии активной государственной политики, направленной, во-первых, на поддержку и развитие малого и среднего бизнеса, как определенного противовеса засилью крупных предприятий, во-вторых, на коррекцию недостатков процесса олигополизации, в-третьих, на контроль за деятельностью самих крупных холдингов.
   
   К сожалению, этого не наблюдается. Как уже было сказано выше, государство не проводит в корпоративном секторе единую, идеологически непротиворечивую политику. Отчасти это связано с отсутствием четкой долгосрочной цели, отчасти - с ограниченными возможностями органов власти. В результате государственные ведомства опираются в принятии решений на свои собственные коммерческие интересы и не только не способствуют решению конфликтов, но и порождают новые. Это хорошо видно на примере жесткой политической борьбы, развернувшейся по поводу реорганизации естественных монополий. Органы власти все чаще используются как инструмент борьбы за контроль над компанией с конкурентами. И не стоит считать единственной причиной этого пресловутую коррупцию. Поскольку государственные интересы четко не обозначены, каждое ведомство представляет их по-своему. И по-своему защищает их. Во многом из-за этого процесс строительства холдингов является неуправляемым и конфликтным. И так будет до тех пор, пока цели государственной политики в корпоративном секторе не будут сформулированы четко и недвусмысленно, а органам власти не будут предоставлены возможности по реальному управлению этим процессом.
   
   Разрыв хозяйственных и технологических связей, слабая управляемость, хаотическое перераспределение собственности и отсутствие инфраструктуры - все эти утомительные приметы прошедшего десятилетия постепенно уступают уверенной поступи стабилизации. Проблема же заключается в том, чтобы стабилизация не оказалась по сути дела реставрацией именно тех диспропорций, которые и стали причиной коллапса экономики конца 80-х. Чтобы не допустить этого, государство (и общество) должно осознать, что выработка правил корпоративных отношений является не личным делом враждующих собственников, но политической задачей общенационального масштаба, а интересы оптимизации текущего управления могут входить в противоречие со стратегическими интересами развития национальной экономики.
   
   http://www.polit.ru/documents/433477.html

Эксперт: О "Русском алюминии" и российском правосудии

Началась новая волна скандала вокруг "Русского алюминия". Напомню, что еще в прошлом году группа трейдерских компаний, за которой стоит проживающий ныне во Франции Михаил Живило, подала в суд Южного округа города Нью-Йорка на акционеров "Русского алюминия" и "Сибирского алюминия". Сумма иска составляла 900 млн долларов, но, поскольку истцы ссылались на американский закон о рэкете и влиянии коррумпированных организаций, претензии автоматически возрастали втрое - до 2,7 млрд долларов. Так вот, 3 августа в тот же суд подана новая версия того же иска. Умножились истцы (в их число вошла известная компания МИКОМ, принадлежащая братьям Живило, а также фирма Джалола Хайдарова, до недавнего времени гендиректора Качканарского ГОКа и партнера Искандера Махмудова, а теперь переставшего быть и тем, и другим), умножились ответчики (к Михаилу Черному и Олегу Дерипаске присоединились Махмудов, МДМ-банк и два губернатора - Эдуард Россель и Аман Тулеев) и увеличена сумма: теперь она дошла до трех миллиардов долларов. Суть иска осталась прежней. В нем идет речь о "заговоре" с целью захвата российских металлургических предприятий, об отмывании преступных денег, о взятках (Росселю - 850 тыс., Тулееву - 3 млн долларов), о "нечестном" банкротстве Новокузнецкого алюминиевого завода и других милых вещах: вымогательстве, убийствах и т. п.
   
   Дело это опасное. Многие наблюдатели отмечают, что негативное влияние этого скандала на международную репутацию России и российского бизнеса сопоставимо с последствиями скандала двухлетней давности вокруг BONY. Но нынешняя история много хуже. Если "иск Живило" увенчается хоть частичным успехом, будет создан важнейший прецедент - и разборки через американские суды хлынут потоком, открыв сезон передела собственности в пользу номинально или фактически американских, а там и любых других инофирм.
   
   Я провел мини-опрос среди коллег и знакомых бизнесменов: за кого будете болеть, за истца или за ответчика? Почти все начинали с "оба хороши", но явное большинство все же полагает, что более неприятен истец. Результат в общем-то понятен. Обращение в заморский суд сильно пахнет доносом, а этот жанр общественного одобрения все-таки не вызывает. Равным образом мало кто одобряет содержащийся в иске густой пиар, прямо направленный против "чести русского имени".
   
   Единственный сильный эмоциональный аргумент в пользу истца - "не он первый начал". Братьев Живило выкидывали из бизнеса действительно очень уж грубо, а уголовные дела по так называемым покушениям на Тулеева - вообще откровенный беспредел. Любой мальчишка знает: тот, кому "не по правилам" разбили нос, получает моральное основание для ответных "неправильных" действий. Хотя стучать все-равно как-то...
   
   Против же истца - опять же, до и помимо разбирательств по существу дела - доводов можно найти побольше. Не говоря даже о том, что репутация у истца тоже никак не ангельская, сам иск производит нехорошее впечатление. Вдумайтесь, ведь речь в нем так или иначе идет о задолженности производителя перед трейдером - не наводит ли на размышления сама природа образования такого долга?
   
   Впрочем, бог с ними, с эмоциями. Гораздо важнее практический вопрос: каковы перспективы иска? С одной стороны, вроде бы, слабые. Прав представитель "Сибала" Алексей Дробашенко: сам факт, что новый иск подан в тот самый день, когда истец обязан был представить в суд ответы на аргументы ответчика и вообще доказательства по ранее выдвинутым обвинениям, очень красноречив. Он вполне может означать, что с доказательствами у истца туго, а значит, дело развалится.
   
   С другой же стороны, в новом варианте иска в качестве потерпевших засветились металлургические гиганты Alcoa и Reynolds, которых ранее в иске не было. Это и само по себе повышает шансы истца в американском суде, и говорит о том, что эти серьезнейшие корпорации в определенной степени верят в успех дела. Если так, то какие-то сильные аргументы у истца, вероятно, имеются. Теоретически не исключено, что это могут быть бумаги, никак не связанные с броскими обвинениями во взятках и убийствах, например, какой-нибудь договор, в котором прописана подсудность американскому суду.
   
   Возвращаясь же к вопросу, за кого в этом явно затягивающемся деле следует болеть, скажу так: болеть следует за разрушение Карфагена - за создание в России действенной и независимой судебной власти. У требования не натравливать мировое общественное мнение на Россию и разрешать споры со своими оппонентами в отечественных судах должно быть, помимо моральных и патриотических, еще и прагматическое основание. Тот же Михаил Живило, сколько я знаю, не довел ни одной из своих тяжб с оппонентами до высших российских судебных инстанций, но ведь легко догадаться, как он объясняет причину. Если в делах имущественных пресловутый административный ресурс порой и удается преодолеть, то в делах уголовных он, похоже, практически непробиваем.
   
   Пусть Живило кругом не прав и его иск будет отвергнут нью-йоркским судом; пусть точно так же будет не прав и второй, и третий, и сотый бизнесмен, который, сочтя, что лишен правосудия на родине, обратится к иным юрисдикциям. Но пока "административный ресурс" в судах РФ так весом, найдутся и сто первый, и сто второй. Более того, симпатии делового сообщества скоро перейдут в таких делах на сторону истцов - подтолкнут личные "шкурные" интересы.
   
   http://www.expert.ru/expert/current/data/1raznoe.shtml