Президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев подписал 2 февраля постановление ПП–2752 «О мерах по реализации положений Закона Республики Узбекистан «О противодействии коррупции».

Согласно документу, в Республиканскую межведомственную комиссию по противодействию коррупции войдёт практически всё руководство страны - министры, председатели госслужб или их заместители, - а также ректоры двух вузов, всего 42 человека, возглавит структуру генеральный прокурор Ихтиёр Абдуллаев. Решения этой комиссии по вопросам, входящим в её компетенцию, будут обязательными для исполнения всеми органами государственной власти и управления, общественными объединениями и другими организациями.

Программа по противодействию коррупции состоит из 51 пункта, распределённого по пяти главам:
- дальнейшее совершенствование законодательства в сфере противодействия коррупции;
- повышение правового сознания и правовой культуры населения, формирование в обществе нетерпимого отношения к коррупции;
- меры по предупреждению коррупции во всех сферах жизнедеятельности государства и общества;
- своевременное выявление, пресечение коррупционных правонарушений, устранение их последствий, причин и условий, им способствующих;
- организационные меры, проведение исследований, международное сотрудничество в области противодействия коррупции.

В рамках программы, рассчитанной на 2017-2018 годы, будут разработаны проекты законов «О государственной службе», «О государственных закупках», «Об общественном контроле», «Об административных процедурах», «О государственно-частном партнерстве», «О распространении правовой информации и обеспечении доступа к ней», «О защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного процесса», а также «Национальная программа повышения правовой культуры в обществе».

С полным текстом документа можно ознакомиться, пройдя по этой ссылке.

Напомним, закон «О противодействии коррупции» Шавкат Мирзиёев подписал 3 января 2017 года. Основными принципами противодействия коррупции, согласно документу, являются законность; приоритетность прав, свобод и законных интересов граждан; открытость и прозрачность, системность; взаимодействие государства и гражданского общества; приоритетность мер по предупреждению коррупции и неотвратимость ответственности.

Сегодня в нашей постоянной рубрике «Голоса мигрантов» мы публикуем поступившее в редакцию письмо российского соотечественника-переселенца, который решил рассказать свою историю иммиграции из Узбекистана в Россию. До последних лет семья Юрия жила в Узбекистане, но отсутствие возможностей заработка и жизненных перспектив заставило их тронуться с насиженных мест. Как и практически всем переселенцам, семье Юрия пришлось «повоевать» за свое право стать гражданами России, хотя в их случае все разрешилось относительно быстро и благополучно.

Я и моя семья — жена и двое наших детей — этнические русские, родились и прожили почти всю свою жизнь в Ташкенте. Жена выросла на Юнусабаде, я и наши дети — возле Фархадского базара. Очень не хотелось уезжать, но отсутствие работы просто убивало. В 2009 году мы продали мою однокомнатную квартиру в Ташкенте и купили двушку в Ташобласти — в Чирчике. Жену, окончившую в юности химфак ТашГУ, сразу взяли на работу учителем химии в школу №24 Чирчика. Там же учились наши дети.

А вот с работой для меня оказалось сложнее. Немного выручила подработка в общественно-политической газете «Чирчик», опубликовавшей в своём литературном разделе мой фантастический роман «Последний бой телепата». На протяжении почти года, из номера в номер, печатался мой первый литературный опыт. И весь этот год я получал в редакции ежемесячную зарплату как внештатный сотрудник.

Стать переселенцами

Но дети благополучно отучились, мой «роман» с газетой кончился, а русско-узбекскую школу №24 решили сделать чисто узбекской. Да и ежегодные хлопковые кампании замучили донельзя. В январе 2013 года мы начали планировать наш переезд в Россию. В результате — решили воспользоваться программой переселения соотечественников. В начале февраля с трудом дозвонились до российского посольства, встала в очередь. В мае жена сдала документы в посольство на переселение нашей семьи в Калужскую область.

С большими проблемами (тремя статьями про нашу семью в одной из российских газет и двумя жалобами в администрацию президента России) в декабре 2013 года мы получили свидетельство переселенцев, а в январе 2014 года переехали в город Обнинск, что в ста километрах от Москвы. Опять же не без помощи журналистов подали документы на разрешение на временное проживание (РВП), а затем — и на гражданство России. Многочасовые очереди в ФМС на морозе, бесконечная беготня и расходы с переводами, заверениями, медкомиссиями и справками закончились получением российских паспортов уже через восемь месяцев после нашего приезда в Россию.

Всё это время, моя жена работала учителем сельской школы в Малоярославецком районе, дети поступили и окончили местный колледж. Сын даже подрабатывал на каникулах на сборочном конвейере подмосковного завода Samsung (технопарк Ворсино), зарабатывая по 27 тысяч рублей в месяц. Первая же учительская зарплата жены — 24 тысячи рублей — по своей покупательной способности, оказалась в три раза выше её прежней зарплаты в Узбекистане — 500.000-650.000 сумов ($72-94) на карточку, которую невозможно было обналичить.

Школа жизни

Я смог найти работу только после получения российского паспорта. Меня приняли в московскую охранную фирму «Мегаполис», работающую в сотрудничестве с «Московской пригородной пассажирской компанией». Иногда в ночную смену, иногда в дневную, на морозе, по 16 часов в сутки и часто без выходных я стоял контролёром турникетов на железнодорожных станциях «Малоярославец», «Обнинское» в городе Обнинске и «Нара» в Наро-Фоминске. Иногда приходилось очень трудно, но это была моя первая работа за несколько лет. Да и платили неплохо — до 40 тысяч рублей в месяц.

Так я проработал больше года. Честно говоря, эта работа стала для меня большой жизненной школой. Как и полагалось, я научился даже в крайних ситуациях быть вежливым с пассажирами и настойчивым с безбилетными «зайцами». Чего я только не повидал за это время – иногда отчаявшихся, иногда успешных в заработках бывших земляков из Азии, преступников и наркоманов всех национальностей (нам приходилось работать в очень тесном сотрудничестве с транспортной полицией). Мне пришлось увидеть, как со станции дважды выносили трупы людей, зарезанных электричками.

Жили мы сначала в предоставленном жене общежитии от сельской школы по соседству с украинскими беженцами, затем мы сняли комнату в одном из общежитий Обнинска. Местные жители относились к нам, как к своим. Иногда даже жаловались на проблемы от приезжих и очень удивлялись, когда узнавали, что мы тоже не местные. Бывшие земляки иногда теряли дар узбекской речи, когда я, солидный русский мужчина в форме с нашивками, начинал говорить с ними по-узбекски, помогая им купить билеты и объясняя, как доехать до Москвы. Многие меня уже узнавали и, как полагается, расспрашивали: «Каляй сиз? Яхши ми сиз? Юра-акя, ота, она яхши ми? Зур?...».

И снова переезд

«Она» по-узбекски значит «мать»… Летом 2014 года умерла моя мама, в 2003 году переехавшая из Ташкента на Украину, в Крым. Проголосовала на референдуме за вхождение Крыма в состав России, получила российский паспорт и ушла в мир иной, оставив в этом мире двухкомнатную квартиру в Сакском районе Крыма в поселке Новофёдоровка, что в 15 минутах неспешного шага от обустроенного пляжа великолепного Чёрного моря. Светлая ей память...

Четыре выигранных и два отменённых мной суда против претензий на эту же квартиру в Крыму моего старшего брата — ныне гражданина США, три мои поездки в Крым на суды, апелляции, нотариус и новые суды… И вот, наконец, ещё одно наше переселение — уже из Калужской области в, слава богу, российский Крым.

Сын в настоящее время проходит срочную службу в российский армии, уже весной будем встречать его дома. Жена и дочь работают в школе и в ближайшей воинской части. Я работал сначала дежурным бюро пропусков в Сакском санатории «Юрмино», затем — в охране недельными вахтами в санатории «Форос», что на самой южной точке Крыма, а после — на охране строящегося дома в Севастополе.

Сейчас я занимаюсь документами на унаследованную мной квартиру. Иногда всей семьёй ходим к местным узбекам покушать настоящую узбекскую тандырную самсу. Дома я готовлю плов, манты, дамляму, шурпу, борщ, грибы, пельмени. С теплотой вспоминаем Узбекистан — Ташкент, Чирчик, Чарвакское водохранилище, добрых людей, щедрое азиатское солнце.

Если бы в Узбекистане была работа, если бы у моих детей была бы перспектива кроме мардикёров (поденный рабочий в странах Центральной Азии. – Прим. «Ферганы») на хлопковых плантациях, если бы не начали закрывать русские школы… Если бы... Эх, эх…

Но, как говорится, что бог не делает — всё к лучшему. В это и верю. Аминь.

От редакции: Если вы хотите поделиться своей историей, случаем из жизни, рассказать о проблемах, в которыми вы столкнулись, будучи трудовым мигрантом, о том, как живет ваша семья, оставшаяся на родине или приехавшая вместе с вами в Россию, напишите или позвоните нам, и мы обязательно опубликуем ваш рассказ. E-mail главного редактора – dan@kislov.ru. Телефон редакции: +7(495)132-62-58. Связь с редакцией также возможна с этой страницы. Или по ссылкам на социальные сети — ниже.

Дильмурад Сайид

«Мы предполагали, что на фоне серии освобождений из заключения активистов гражданского общества наш коллега и друг Дильмурад Саидов также в скором времени сможет вернуться домой. К сожалению, недавно стало известно, что он не попал под амнистию, срок назначенного ему наказания тоже не был сокращен. Помимо этого, недавно наше общество получило его письмо, в котором он пишет, что все его жалобы не доходят до адресатов», - рассказал Ташанов. Об этом Сайид сообщил также в письменных заявлениях на имя генерального прокурора Узбекистана Ихтиёра Абдуллаева и омбудсмена Улугбека Мухаммадиева.

По слова Ташанова, в своих жалобах Сайид написал, что уголовное дело в отношении него сфабриковано, следствие и суд проходили с грубейшими процессуальными нарушениями. «Однако он написал нам, что у него не осталось надежды на то, что все его жалобы будут полностью изучены, а уголовное дело – отменено», - сообщил Ташанов.

Младший брат осуждённого Обид Саидов рассказал «Озодлику» об ухудшении состояния здоровья Дильмурада и обратился к международным организациям с просьбой не оставаться равнодушными к его судьбе.

«Во время нашей последней встречи я заметил, что брат потерял ровно половину своего веса, который он имел в первые годы нахождения в тюрьме. Кроме того, его сильно беспокоит хронический туберкулёз, которым он страдает несколько лет. Меня мучает то, что мой брат находится в очень плачевном психологическом состоянии», - сказал Обид Саидов.

Напомним, активист «Эзгулика» Дильмурад Сайид специализировался на расследованиях нарушений в сфере прав человека, расследовал коррупцию и защищал права фермеров Самаркандской области. После того как Сайид сообщил о незаконном изъятии земель у фермеров и подготовил для них жалобы в органы государственной власти, против него было сфабриковано дело по обвинению в вымогательстве и подделке документов.

22 февраля 2009 года Сайид был арестован, судебный процесс над ним начался в июне. Правозащитник обвинялся по двум статьям уголовного кодекса Узбекистана – «Вымогательство» и «Изготовление, подделка документов, штампов, печатей, бланков, их сбыт или использование». Сайид категорически отрицал свою вину.

Суд над ним не соответствовал международным стандартам: разбирательства неоднократно проходили без уведомления адвокатов журналиста, из дела исчезли важные документы, судья опирался на письменные показания свидетелей несмотря на то, что многие из них отказались от своих слов, а некоторые заявили, что дали показания под давлением со стороны сотрудников спецслужб. Тем не менее, 30 июля 2009 года Дильмурад Сайид был осужден на 12,5 лет лишения свободы. 11 сентября Самаркандский областной суд подтвердил приговор, позже Верховный суд оставил его без изменений.

Находясь в заключении, Сайид пережил большое горе: в конце 2009 года его жена и пятилетняя дочь погибли в автокатастрофе.

В апреле 2017 года Дильмураду Сайиду исполнится 55 лет.

Министр иностранных дел Узбекистана Абдулазиз Камилов принял 6 февраля 2017 года делегацию Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) во главе с управляющим директором по Центральной Азии и России Натальей Ханженковой, сообщает пресс-служба узбекского МИДа.

Представители ЕБРР во главе с Натальей Ханженковой. Фото пресс-службы узбекского МИДа

Во время встречи были обсуждены приоритетные направления взаимодействия между Узбекистаном и ЕБРР, а также предстоящий визит в Узбекистан президента ЕБРР Сумы Чакрабарти. «Как отмечалось, образовавшаяся определённая пауза в двусторонних отношениях позволяет по-новому взглянуть на состояние и перспективы сотрудничества в современных условиях», - лаконично замечает пресс-служба МИДа.

Напомним, что пауза возникла в 2007 году, в ноябре которого ЕБРР выдал последний кредит узбекской структуре, а именно - банку «Хамкорбанк».

График предоставления кредитов структурам Узбекистана. Скриншот сайта ЕБРР

С тех пор ЕББР в Узбекистане сосредоточен лишь на поддержке имеющегося портфеля инвестиций, сообщает сайт банка. Представительство ЕБРР в Ташкенте, открытое в 1993 году, занимается только подготовкой экономических прогнозов для Узбекистана. Последняя стратегия ЕБРР по этой центральноазиатской стране была принята 26 июля 2005 года.

Впервые публично своё недовольство узбекскими партнёрами ЕБРР высказал в 2003 году, раскритиковав их за авторитарность, непоследовательность экономических преобразований, отсутствие свободы слова и систематические пытки в местах лишения свободы. Банк призвал власти Узбекистана улучшить политическую и экономическую ситуацию в стране. Спустя год ЕБРР констатировал весьма незначительные подвижки в этих вопросах и невозможность для себя продолжать свою деятельность в обычном режиме. И заявил, что продолжит сотрудничать с Узбекистаном, но вести операции будет главным образом только в частном секторе, а в государственном секторе - заниматься финансированием трансграничных операций или проектами, приносящими реальную пользу узбекскому народу. Спустя пару лет произошла практически полная заморозка деловых отношений между Узбекистаном и ЕБРР. Начиная с 1991 года, банк инвестировал средства, эквивалентные почти 550 млн евро, в более чем 50 проектов в Узбекистане.

В своих отчётах ЕБРР продолжает отмечать неблагоприятную среду для бизнеса в Узбекистане, значительное государственное вмешательство в экономику и отсутствие независимой судебной системы. В докладе о прогнозах на 2016-2017 годы банк отмечал, в частности, усиление валютного контроля со стороны узбекских властей и «скромные меры по либерализации бизнеса». ЕБРР считает, что в 2017 году приоритетами для руководства Узбекистана должны стать ослабление валютного контроля, который негативно влияет на способность бизнеса к экспорту-импорту; унификация обменного курса валюты; реформы в банковском секторе и постепенный отказ от госрегулирования кредитов; сокращение государственного целевого кредитования на льготных условиях; повышение надежности электроснабжения, что способствует развитию более конкурентоспособной экономики.

Очевидно, что смена президента Узбекистана и демонстрируемые Мирзиёевым намёки на либерализацию в стране не остались без внимания руководства ЕБРР, которое всегда подчеркивало стремление упрочить контакты, но - лишь при выполнении узбекской властью взятых на себя обязательств в политической и экономической сферах.

Пожалуй, морг - это самое последнее место, куда обыватель хотел бы совершить визит. Но, как говорится, «все мы там будем…». В киргизской столице имеются два морга. На их плачевное состояние общественность обратила взор после авиакатастрофы под Бишкеком 16 января этого года. Как выяснил корреспондент «Ферганы», побывавший в одном из столичных моргов, его состояние отражает целый комплекс проблем, которые испытывает институт судебно-медицинской экспертизы в Кыргызстане. Вместо чистых и светлых, как в кино, лабораторий перед глазами журналиста предстали совсем иные картины.

Слово «морг» происходит от французского слова morgue - «лицо». Энциклопедия поясняет, что первоначально моргом называлось отделение в тюрьме, где тюремщики пристально всматривались в лица вновь поступавших арестантов, чтобы запечатлеть их в памяти. Позже в эти отделения стали класть трупы неизвестных людей, чтобы прохожие могли осматривать и распознавать их. Сейчас слово «морг» употребляется лишь в разговорной речи. Официально же вскрытия проводятся в отделениях судмедэкспертизы трупов или же в паталогоанатомических отделениях.

Киргизская общественность обратила внимание на состояние моргов после крушения турецкого транспортника под Бишкеком 16 января этого года. Тогда погибли около 40 человека, тела которых для опознания были доставлены в морг РЦСМЭ. Медики и волонтеры сообщили, что у экспертов не хватает элементарных вещей для проведения исследований — перчаток, ножей, даже бумаги, чтобы писать результаты обследований. Эта информация возмутила чиновников и особенно народных избранников, которые заявили, что сотрудники морга своими жалобами портят имидж страны.

Минздрав Кыргызстана даже издал приказ, запрещающий медикам вообще общаться с журналистами и даже пользоваться интернетом. Чуть позже представитель ведомства Елена Баялинова разъяснила, что это решение было принято с целью исключить появление в СМИ недостоверной информации после авиакатастрофы, а на пресс-службу Минздрава была возложена ответственность координировать информационный поток.

«Поэтому всем службам Минздрава было рекомендовано предоставлять данные в пресс-службу для дальнейшего распространения в СМИ из единого источника информации. И это никоим образом не было ограничением предоставления информации общественности, а наоборот, целью было обеспечение общественности точной информацией во избежание введения в заблуждение», - сообщила пресс-служба.

Работа стрессовая и опасная

В столице Кыргызстана функционируют два морга — Республиканского центра судебно-медицинской экспертизы (РЦСМЭ) и небольшой морг Республиканского патологоанатомического бюро (РПАБ). В первый привозят трупы с улиц, из тюрем и других мест. Во второй — тела умерших из лечебных учреждений. Наиболее загруженным является морг РЦСМЭ, который был образован в 1987 году. За год здесь проводят до двух тысяч вскрытий тел, которые исследуются для выяснения причины смерти. Центр работает круглосуточно, здесь постоянно дежурят два эксперта — один выезжает на место происшествия, другой принимает трупы.

Работа проводится в двух помещения, в каждом из которых по два стола. Самодельные инструменты больше походят на древние орудия пыток: пила по дереву, зубила, кухонные ножи и так далее. Смрадный запах распространяется по зданию морга и окрестностям: холодильная камера работает на пределе сил, из трёх морозильных агрегатов работает только один, да и тот еле дышит. В период постройки морг был рассчитан на поступление двух тел ежедневно. Сейчас же поступают до 15 трупов в сутки.

Темные коридоры морга производят жуткое впечатление. Фото © «Фергана»

В таких условиях люди вынуждены работать без выходных и перерывов. А когда случается какое-либо ЧП — в усиленном режиме. Причем за работу в авральном режиме сотрудники не получают никаких поошрений и надбавок к своей и без того мизерной зарплате.

- Следует отметить, что к нам привозят тела для исследования и экспертизы при насильственной смерти или при подозрении на неё, - рассказывает директор РЦСМЭ Данияр Кошоков. - Если больной умер во время лечения, и родственники жалуются, что его неправильно лечили, тогда тело привозят к нам. Но это бывает очень редко. В основном родственники забирают умершего, чтобы, как положено по религии, скорее предать тело земле. Поэтому в отличие от нашего морга, в паталогоанатомическом отделении чисто и аккуратно. Там достаточно места на два-три трупа, и им этого хватает. А у нас в судмедэкспертизе ежемесячно набирается 30-40 бесхозных трупов. По договору со столичным муниципалитетом мы должны держать их на сохранении у себя от трех до десяти дней. А фактически держим до месяца и потом передаем их «ритуальщикам» для захоронения. Бывает, что мэрия в срок не забирает, и тогда приходится держать их дольше.

- Представляю, что творится летом… Я говорил с жителями прилегающих микрорайонов. По их словам, в жаркие дни невозможно открыть окна, потому что стоит страшная вонь.

Директор РЦСМЭ Данияр Кошоков

- Вы не боитесь, что после этого интервью у вас могут начаться неприятности?

- Как руководитель Центра я знаю обо всех проблемах — их надо решать, а не молчать о них. Без помощи государства нам не решить все сложившиеся экономические вопросы. Раньше у нас хоть был спецсчет, куда поступали средства от оказания платных услуг за проведение той или иной экспертизы. С недавних пор все экспертизы стали бесплатными, а поступления из бюджета остались прежними. Я считаю, что государственные мужи должны услышать и понять, что у нас, как кто-то правильно сказал, не существует VIP-моргов. Бывает, привозят к нам умерших от СПИДа, туберкулеза и других очень опасных болезней. Несмотря на это, сотрудники центра работают и рискуют своим здоровьем. Были случаи, когда наши сотрудники заражались какой-нибудь опасной болезнью. Последний случай — эксперт заболел туберкулезом и из-за нервных стрессов совершил самоубийство, у него остались трое детей.

- Вы уверены, что заразился он здесь?

- Да, здесь во время исследования трупов. К нам же откуда только не привозят тела — с улиц, из отделений милиции, из СИЗО и тюрем. Постоянно напряжены нервы, что не идет на пользу. Я смотрю на своих сотрудников, и мне их жалко, но хочу сказать им спасибо за то, что, несмотря на мизерную зарплату и риски, выполняют свой служебный долг.

Здесь моют руки и пробирки с исследуемым материалом. Фото © «Фергана»

И здесь же обедают. Фото © «Фергана»

- Сколько сотрудников у вас работает?

- По Чуйской области и городу Бишкеку числится 126 штатных сотрудников, в том числе 54 судебно-медицинских эксперта. Химики, биологи, гистологи, судмедэксперты общего профиля и работают в лабораториях, и вскрывают тела, и обследуют живых.

- Если не секрет, какая сумма в год выделяется Центру на заработную плату?

- Я вот как раз получил бумаги. В них говорится, что нам выделялось в год 13,6 млн сомов ($196 тысяч). После последних событий министерство здравоохранения повысило сумму до 17 млн ($245 тысяч). Надеюсь, это начало решения наших проблем.

- И сколько теперь будут получать сотрудники Центра?

- К примеру сотрудницы в лабораторной службе и медрегистратуре получали в месяц по 3,8 тысяч сомов ($55). Теперь они будут получать около 5 тысяч ($72). Чуть больше будут получать лаборанты, которым идут надбавки за вредность, за риск. У них оклад около 7 тысяч сомов ($100).

Специалисты лабораторий работают за мизерную зарплату. Фото © «Фергана»

- За вредность сколько процентов добавляется к зарплате?

- Было 30 процентов, но мы добились поднятия до 50 процентов. Но даже со всеми этими надбавками зарплата не очень большая. В качестве аргумента необходимости увеличения жалованья работникам Центра мы приводили условия в подобных организациях в соседних странах — Казахстане, России. Не секрет ведь, что работа в морге связана с постоянным тяжелым морально-психологическим стрессом. Только за этот пункт, к примеру, в Казахстане сотрудники получают надбавку 150 процентов. А есть ведь еще надбавки за риск заражения СПИДом, туберкулезом и прочими опасными болезнями. И хотя у них тоже небольшие оклады, но со всеми этими надбавками зарплата доходит до $1000. Я тоже пытался сделать так, чтобы наши сотрудники получали приличные деньги, а для этого нужно восстановить платные услуги.

Раньше наш Центр часть экспертиз проводил на платной основе. Но в январе этого года постановлением следователя прокуратуры их приостановили, хотя услуги нашего Центра находятся в реестре платных услуг, который действует с 1996 года. Это привело к затруднению работы и уменьшению заработной платы. А Центру нужны деньги на приобретение медикаментов, реагентов и химических препаратов, необходимых для проведения анализов. А были бы платные услуги, могли бы необходимые средства брать со своего спецсчета. Когда были деньги на спецсчете, мы успели сделать небольшой косметический ремонт некоторых кабинетов. Для сравнения я расскажу как обстоит дело в Казахстане — там за проведение одной экспертизы заказчик должен заплатить в пересчете на наши деньги около 4700 сомов ($68). Поэтому у них условия работы лучше, а зарплаты сотрудников — выше, - отметил Кошоков.

Ржавые скальпели и «золотой дождь» с потолка

Данияр Жарматович долго рассказывал о том, как он неоднократно обращался в госорганы с предложениями об улучшении работы РЦСМЭ, а потом решил, что лучше всех слов будет наглядно показать, как обстоят дела:

- Вот этот аппарат называется газохроматограф. Ему больше 40 лет, и он один на всю республику. Это единственный прибор, с помощью которого можно определить наличие алкоголя в крови, - показывает мне директор центра старенький прибор в одном из кабинетов. - Нам нужно новое оборудование, которое улучшило бы качество экспертиз и облегчило бы труд экспертов.

Единственный в Киргизии газохроматограф 1974 года выпуска. Фото © «Фергана»

- Сколько лабораторий в Центре?

- Четыре: гистологическая, химическая, биологическая и криминалистическая. В Танатологическом отделе трупы вскрывают и передают органы в лаборатории. Эксперты проводят нужные исследования и результаты отправляют врачу, который производил вскрытие. Тот все анализы изучает и приходит к какому-то одному выводу, который затем излагает на бумаге.

К беседе подключился заведующий танатологическим отделом Эрмек Максутов:

- Здесь даже рассказывать не надо, всё видно и без слов, - говорит Эрмек Оморбекович, сопровождая нас по длинному и темному коридору, где стоит ужасная вонь. - Часто санитары работают без горячей воды. Мы своими силами провели к разделочным столам трубы с водой. Кафель в комнатах, как видите, обвалился и не обновлялся с момента постройки Центра.

Эрмек Максутов: С советских времен ничего здесь не изменилось. Фото © «Фергана»

- Можно сфотографировать?

- Снимайте, конечно, только постарайтесь, чтобы трупы не попали в кадр. Вот холодильная камера. Как видите, она забита под завязку. Это при том, что позавчера забрали большинство трупов для захоронения. Реальная мощность камеры рассчитана на 20-25 трупов, но обычно она забита в два раза больше По стандартам температура не должна подниматься выше 2 градусов, но при такой нагрузке это нереально. В камере нет стеллажей, и иногда мы вынуждены помещать трупы буквально штабелями. Пойдемте дальше.

Из трех холодильных агрегатов в покойницкой работает только один. Фото © «Фергана»

- А какими инструментами вы работаете?

- Вот смотрите, они на столе, - Максутов указал на два стола, на которых лежали ржавые скальпели, ножи, пилы, иглы и другой инструментарий.

Этими инструментами производится вскрытие. Фото © «Фергана»

И этими тоже. Фото © «Фергана»

Меня окружали мрачные стены, покрытые плесенью. Потолок пожелтел от сырости и влаги.

- Вот эта труба канализационная, - Максутов показал на трубу в стене. - Видите, как из неё капает. Это отходы из туалетов этажами выше, и наши сотрудники стараются не попасть под этот «золотой дождь» из мочи. А теперь посмотрите под ноги — здесь трубы, которые идут в здание, и они тоже прорываются, а мы пытаемся их заделать.

Потолок и стены пропитаны канализационной водой. Фото © «Фергана»

Из ржавых и прогнивших труб постоянно течет вода. Находиться в помещении мне становится все тяжелее. Кажется, что заведующий отделом и другие работники морга не чувствуют этого смердящего запаха. А может, они привыкли к нему за время работы. Хотя вряд ли к такому можно привыкнуть.

Трубы насквозь прогнили и постоянно прорываются. Фото © «Фергана»

- Во время постройки в 1980-е годы нынешний Центр судмедэкспертизы находился на окраине Бишкека. Столица росла, строились дома и другие заведения, и сейчас морг оказался практически в центре города. Вокруг расположены кафе, детские сады и школы, магазины. Люди, которые приезжают забрать тело, вынуждены толпиться, потому что нет никаких мест ожидания. Хорошо было бы создать условия, где родственники покойного могли бы попрощаться с усопшим в спокойной обстановке, согласно своим религиозным канонам. Чтобы людям не пришлось прыгать по камням через лужи канализационных вод, чтобы не приходилось закрывать носы. Всё это сделать нам самим не под силу. Ко мне порой приходят местные жители с жалобами решить вопрос с этим ужасным запахом, с тем, что здесь постоянно завозят и вывозят трупы. В этом районе вся окружающая аура пропитана негативом. И это очень удручает, - заключил Данияр Жарматович.

Покидал я центр судмедэкспертизы с тяжелым сердцем и осознанием, что ситуация вряд ли изменится в ближайшие годы. В стране, в которой нет уважения к живым людям, вряд ли будет соответствующее отношение к покойникам. Но хочется сказать всем, от кого зависит нынешняя ситуация в морге и все, что с ним связано: memento mori, господа, memento mori.

Улугбек Бабакулов