незнакомая философия

         Вы заблуждаетесь, думая, что знаете, что такое философия. Этого не знают и маститые философы, уже хотя бы потому, что им знать не дано. Им дано мыслить, а мыслить и знать совсем не одно и то же.

         Сами философы мыслят о философии как о любви к мудрости. И это правильное мышление, потому что это точный перевод греческого слова «философия» на русскую речь. Но любовь – это не знание. Любовь – это привязанность. А «привязанность» на латыни – это «религия». Вы знали об этом? Маститые философы тоже не знают. Но это ещё не всё, чего не знают о философии ни профессиональные философы, ни любители философии.

         Мудрость, пишут словари, - это глубокий ум, обогащённый жизненным опытом. Именно так понимают мудрость и философы и именно к такой мудрости они испытывают привязанность, что следует из их сочинений. И что-то пока никто из них не заметил, что это чистой воды идеализм, потому что даже бездонный ум, чем бы он ни был обогащён, понятие сугубо идеальное, т.е. мыслимое. В руках его никто не держал и в глаза никто не видел. Это значит, что деление философии на идеализм и материализм ложное. Философия вся идеалистическая. Тем не менее, в ней имеются противоречия, от которых избавить её философы не в состоянии, потому что они не знают корни этих противоречий. Хуже того, они вообще ничего не знают, поскольку, повторяем для тех,  кто не запомнил с первого раза, им знать не дано.

         Как известно от самих философов, знания они ищут в самых общих и отвлечённых понятиях, которые они именуют категориями. А понятия – это плоды всё того же то ли глубокого, то ли бездонного ума. В данном случае это неважно. Важно то, что знания философы ищут в мышлении. А там только мысли, поэтому они ищут знания как мысли, которые не противоречат действительности, или как они говорят, практике. А чтобы избавить мысли от противоречий, грек Аристотель и немец Лейбниц придумали так называемую формальную логику, соблюдение которой и избавляет мышление от противоречий.

         Но эти два доблестных мужа корячились напрасно, потому что и без них люди умели исключать противоречия. Это ведь как с тем ларчиком, который просто открывался. Не хочешь противоречить, не противоречь, заткнись и помалкивай. А если не хочешь, чтобы тебе противоречили, заткни их, чтобы помалкивали. Но что ты в итоге получишь, философ? В итоге ты получишь односторонность, которую Владимир Ленин в своих «Философских тетрадях» определил как окостенелость, одеревенелость, субъективизм и субъективную слепоту. А философы её называют формальной, т.е. очевидной или поверхностной логикой. И называют правильно, хотя и не осознают, почему. Философов ведь не учат осознавать. Их  учат мыслить.

         «Форма» по-русски – это «вид», а вид – это то, что видно, видно же только поверхность и внешние очертания. А суть – внутри, и она невидима. Следовательно, суть, от которой истина, формальной логике недоступна. Отсюда и мнение формалистов, что познать систему изнутри невозможно. Ложное,  логичное, формальное мнение.

         В «человеке» формалисты сразу видят «чело», а за ним – «век». Как их связать, непонятно, но чело-то очевидно! А в челе – мозг, в котором – ум.

         Для справки: мозг современного мужчины весит в среднем 1350 граммов, а мозг кашалота – 8 килограммов, и чело у него выдающееся. Тем не менее, кашалот – не человек. Значит, и человек – не от видимого чела, а от невидимого нутра.

         Что там внутри человека? Чрево. Отсюда человек – это чревко. Иначе – червяк. А слово «червяк» и есть более звонкое слово «человек».

         Ещё очевидный пример – восход и закат Солнца. Только слепые не видят, как утром Солнце поднимается над горизонтом, а вечером опускается за горизонт. На самом же деле это Земля поворачивается к Солнцу то одним боком, то другим, а Солнце относительно Земли стоит на месте. А вот Луна вращается вокруг Земли не только по видимости, но и на самом деле. И в этом сложность. Ложное иногда неотличимо от истинного. Например, самки богомола выглядят как листья и цветы растений, и даже движутся они, раскачиваясь как стебли растений на ветру, но при этом питаются   насекомыми. И это один из двух критериев истины. Росянка тоже питается насекомыми, хотя сама не насекомое. Но в философии только один критерий. Аристотель запретил противоположные утверждения об одном и том же. Например, что что-то и белое, и чёрное. В его время ведь ещё не было чёрно-белой фотографии. Зебры, правда, были, но кто их кроме африканцев видел?

         А сегодня есть не только черно-белая  фотография, но и кино. Благодаря им, и зебру видели даже те, кто в Африке не был. И сегодня уже и человек не только Адам, но и Ева. А поскольку они сотворены по образу и подобию Бога, то и Бог – не только Отец, но и Мать. И их дети – не только Сын, но и Дочь. Более того, и у Них у Всех, как и у каждого и каждой из нас, есть не только Дух, но и Душа. Но кто это знает?

         Формальная логика, царящая не только в философии, но и в религии, поскольку она оттуда родом, и в науке, которая родом из религии и философии, запрещает так мыслить. Формальная логика требует мыслить, что человек – это мужчина, а женщина – только помощница мужчины. Он ведь не может выносить, родить и выкормить ребёнка, вот она и дана ему в помощь. Правда, эта помощь многократно превосходит то, что делает при этом мужчина, поэтому кто здесь основной, а кто вспомогательный, даже не вопрос, а идеология, т.е. миропонимание, причём миропонимание мужское. Они же не могут родить без нас! Значит, кто тут главный?

         Но и Бог Отец не мог сам родить себе Сына. А как же Он сотворил всех остальных и всё остальное? И зачем столько всего и столько всех? Тем более, если учесть, что многое из сотворённого, включая человека, далеко от совершенства.    

         В современной религии ответ на эти вопросы один: пути Господни неисповедимы. Но это младенческий ответ, а философы – это уже юноши независимо от возраста. А, как заметил А.С.Пушкин, надежды юношей питают. Это значит, что философы на самом деле и не философы вовсе. И, прежде всего, они не любители, а самые что ни на есть профессионалы. Но не в мудрости, которая требует жизненного опыта, а в мышлении, которое требует лишь осведомлённости, в том числе начитанности. Жизненного же опыта набраться по книгам нельзя, потому что по книгам можно набраться лишь читательского опыта. А чтобы набраться жизненного опыта, надо испытать саму жизнь. Но кто на это способен?

         Принято считать, что на это способны глубокие старцы. Но и мудрость, и жизнь не случайно женского рода. Буквально «мудрость» - это «матерь суть». Да и «жизнь» значит «живот», а «живот» наоборот – это «тварь», которая творит тварей. Отцы на это не способны, значит, мудрость – это не их стезя. Но так называемым философам это невдомёк. При всём своём глубокомыслии они даже не догадываются, что философия – это любовь к матери, а любовь к матери – это религия. Современная же религия – это любовь к отцу, отрицающая любовь к матери, а современная философия – это надежда на мужское мышление, в основе которого формальная логика. Мол, будем формально без противоречий мыслить и познаем истину, которая сделает нас свободными.

Между тем истина не в мышлении. Она в познании, но познание философам недоступно, поскольку они мыслят греческими понятиями, а в греческой речи нет таких названий, как «истина», «язык», «знание», «познание». Там есть «этимон», «глотта», «гнозис», «эпистема», которые понимаются как «истина» и так далее, но они другие. Так, «этимон значит «верный», «глотта» значит  «речь», «гнозис» значит «происхождение», «эпистема» значит «определение», и всё это относится к сведениям, а не к знаниям.

Всё те же философы определяют знания как упорядоченные и систематизированные сведения, поэтому им неважно, что и как называется. Им важно, что и как они понимают. А они понимают знания как сведения, а ведение как знание, потому что у греков, а также у остальных западноевропейских народов, учившихся у греков, знаний нет. Зато сведений сколько угодно и каких угодно. В том числе и философских. Беда лишь в том, что все сведения без исключения, в том числе и философские, ложные. И одним из примеров того, что философия – это ложное учение, являются так называемые парадоксы философии.

«Парадокс» с греческого – это «неожиданное мнение». То есть парадоксы – это явления мышления. В жизненном опыте их не бывает, а вот в мышлении они встречаются. Ну, и разобраться бы философам в этом вопросе. Но куда там! Философы свои слабости выдают за свои достоинства. Мол, мы открыли парадоксы в мышлении. А откуда они там, если в действительности их нет? Вы их не открыли, а выдумали, причём не от большого ума.    

Ещё со средних веков философы не в состоянии решить вопрос, что было раньше, курица или яйцо, потому что они не осознают, что яйцо – это плод курицы, следовательно, оно было после курицы, которая его снесла. А вот то яйцо, из которого вылупилась курица, было не одно. По крайней мере, должно было быть ещё одно яйцо, из которого вылупился петух, без которого кур не было бы. И вопрос о том, откуда взялись эти яйца, сегодня уже имеет ответ. Курица и петух – это птицы, а птицы – это потомки динозавров, в частности, птеродактилей, которые тоже несли яйца. Получается, что яйцо как таковое было раньше курицы, но куриное яйцо снесла курица, от чего оно и куриное, а не гусиное или утиное. А это значит, что абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. Это опять слова Ленина, и философы со своим абстрактным мышлением нервно курят в сторонке, потому что вопрос о том, что было раньше – эта курица или это яйцо, легко решаем даже воспитанниками детского сада.

         Парадокс лжеца – это вообще не парадокс, если знать, что такое ложь. Философы, естественно, этого не знают, поэтому под ложью они мыслят и понимают неправду, иначе – обман, а также враньё. И это  правильно, но убого, потому что односторонне, неполно, ущербно. Ложь – это корень предложения, поэтому всякое предложение есть ложь. При этом одно предложение может быть правдой, а другое – кривдой. Хуже того для формальной логики и вообще философии, одно и то же предложение для меня может быть правдой, а для Вас – кривдой. Именно поэтому существует третейский суд, который не устанавливает истину, а присуждает правоту одной из сторон. Ну, а откуда суду знать истину, если её и философы не знают?

         Но парадокс лжеца – это особый случай. В первоначальном виде он гласит: один критянин сказал, что все критяне лжецы. Для философа это парадокс, а для грека – издёвка над критянами. Из мифа о Тесее и Ариадне, в котором греки ежегодно отвозили своих лучших парней и девушек на остров Крит в жертву минойскому чудовищу Минотавру, следует, что греки были подчинены критянам и за это ненавидели их. Но поскольку были бессильны что-либо сделать, они издевались над ними на словах. Мол, критяне настолько глупы, что один из них даже сказал, что все критяне лжецы. Этим он невольно признал, что и сам лжец. И где здесь парадокс?

         Парадокс «Куча»  тоже парадокс философского мышления. Одно зерно кучи не составляет, и если мы прибавим к нему ещё одно, то кучи тоже не будет. И сколько бы мы ни прибавляли зёрен к одному зерну, кучи не получим. Точно так же и убирая по одному зерну из кучи, мы кучу не уничтожим. Так мыслят философы, и, к сожалению, не только эти юноши до седых волос и обширных лысин. С кем поведёшься, от того и наберёшься как собака блох. А философию, так или иначе, сегодня изучают все. Ну, ведь уважаемая же дама! Правда, мёртвая, но об этом позже.

         Какой самый первый шаг всегда пропускают философы? Они не спрашивают ни у себя, ни у других, о чём, собственно, речь. Всем ведь известно, что такое куча. В том то и дело, что не всем, и, прежде всего, философам.

         Куча – это некоторый объём. Чаще всего это конус. А объём, говорят математики, имеет три измерения. На самом деле их четыре, но математики тоже те ещё мыслители. Тем не менее, математикам известно, что объём обозначается четырьмя точками, не лежащими на одной плоскости. Вот откуда четыре измерения. И если вместо точек взять зёрна, то четырёх зёрен вполне хватит, чтобы сложить из них кучу. Три зёрнышка будут образовывать нижний слой кучи, а четвёртое – её вершину.

         А три миллиона зёрнышек, рассеянных по полю, никакой кучи не образуют. И после этого Вы будете говорить, что философия – что-то важное и уважаемое?       

         И последнее по счёту, но не по значению доказательство глупости философии, а также её последователей и приверженцев, - это слова Карла Маркса и Фридриха Энгельса о ней, а также отношение философов к ним.

         Свою самую первую изданную книгу Карл Маркс назвал «Нищетой философии». Что сделали после этого философы? Они зачислили его в свои ряди. Мол, он своей беспощадной критикой улучшает нашу горячо любимую философию. Сам же Маркс нигде и никогда не причислял себя к философам.

         Книга «Анти-Дюринг» написана Фридрихом Энгельсом, но Х глава этой книги написана Карлом Марксом. Это значит, что они писали её вместе. И её первая глава посвящена философии, в которой Маркс и Энгельс не просто указали изъяны этой глубоко почитаемой дамы, но похоронили её и отпели. Кому важны подробности, читайте первую главу «Анти-Дюринга». Мы же приведём лишь те выражения из неё, которые сами говорят за себя. Первое по порядку: «Мы покончили с философией». Для тех, кто не понял с первого раза, следует уточнение: «Ныне покойная философия…». И под конец уже не столько о покойнице: «Современный материализм по существу своему является диалектическим и, как таковой, не нуждается ни в какой философии, стоящей над прочими науками».

         Книга «Анти-Дюринг» была не первой совместной работой Маркса и Энгельса, но издать её они не смогли. Она была издана в Институте марксизма-ленинизма лишь в 1932 году под названием «Немецкая идеология». Между тем сами авторы её назвали более красноречиво: «Критика новейшей немецкой философии в лице её представителей Фейербаха, Б.Бауэра и Штирнера и немецкого  социализма в лице его  различных пророков». Кстати, это название и не позволило им её издать, поскольку в то время немецкая философия была вне конкуренции во всём мире. А «Немецкая идеология» - это уже вроде бы и не о философии. Во всяком случае, не только о ней.

         Позже Энгельс издал работу «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», а Маркс в «Тезисах о Фейербахе» написал: «Философы лишь всячески объясняли мир, а суть дела состоит в том, чтобы изменить его». Кстати, здесь Маркс лишь развил мысль Гегеля о том, что философы уже всё объяснили, а толку-то?

          А что философы? А они причислили Маркса и Энгельса к философам, а марксизм – к идеологии рабочего класса. И тут им помог Владимир Ильич Ленин, который не читал «Немецкую идеологию», поскольку умер за 8 лет то её издания. А в этой «Идеологии» Маркс и Энгельс прошлись по всей имевшейся на то время идеологии как по глупости, корни которой они видели в материальном бытии человечества. Но выход из неё, как ни странно, они видели не в мировой революции и диктатуре пролетариата, как полагают идеологи, а в методе познания Гегеля, который Маркс взял у него. И здесь мы подошли ещё к одному доказательству глупости мужской любви к мудрости, именуемой философией.

         Владимир Ленин любил повторять слова Фридриха Энгельса о том, что марксизм – не догма, а руководство для действия, а вот почему не догма, не говорил, потому что сам его подправлял, из-за чего у коммунистов был марксизм–ленинизм, а не чисто марксизм. Но Энгельс знал, что говорил.  Всё миропонимание Маркса, писал он, - это не доктрина, т.е. не учение, а метод. А метод и есть руководство для действия.

         Но вот беда для всей философии! Или, наоборот, находка? Маркс свой метод, который он взял у Гегеля, нигде не описал. В «Предисловии» к первому изданию первого тома «Капитала» он расхваливает свой метод на все лады. Мол, у Гегеля диалектика стоит на голове, а я её поставил на ноги. Этот метод не отступает перед властями предержащими и во всём и на всём видит печать неизбежного падения. Но что это за диалектический метод, Маркс не пишет. Но и у Гегеля та же картина маслом. Он тоже не описал свой метод, сообщив лишь, что в своём развитии его метод превращается в систему. Какую систему?

         Что это дало философам? А они исписали горы макулатуры, повествуя о методе Маркса и вообще о материалистической диалектике. А сколько диссертаций защищено по этому вопросу, а сколько академиков процветало на этой ниве! Но ни системой Гегеля, ни методом Маркса там и не пахло. С этим утверждением можно было бы спорить, если бы всё было так, как думают философы. Но всё не так, как они думают. И диалектический метод Маркса, и системный метод Гегеля описаны. Причём описания эти находятся не в Библиотеке Ватикана, не в Библиотеке Конгресса США и не в каких-то тайных книгохранилищах. Они находятся у философов под носом. Во всяком случае, должны находиться, поскольку системный метод Гегеля описан Карлом Марксом в его книге «Нищета философии», а диалектический метод Маркса описан Энгельсом в его «Рецензии» на работу Маркса «К критике политической экономии».

         Справедливости и полноты ради надо указать, что в 1916 году в Бернской библиотеке в Швейцарии в книге Гегеля «Наука логики» Ленин открыл для себя метод познания Гегеля и марксизма, что он и указал в статье «К вопросу о диалектике». Кстати, в этой статье он ссылается не только на Гегеля, но и на Гераклита, с которого всё и началось.  Но уже второй год шла Первая Мировая война, а в следующем году в России сначала случилась февральская буржуазная революция, а затем и Великая Октябрьская Социалистическая революция, и Ленину было не до познания. Поэтому у него и не было последователей. Но после Второй Мировой войны они появились. Сначала архитектор К.А.Иванов начертил системный метод Гегеля, а затем инженер-механик Л.Н.Кошкин в своей Теории машины разобрался с борьбой и единством противоположностей в железе, о котором можно не только мыслить, но которое ещё можно и пощупать. Вскоре после этого появился ещё один архитектор, который собрал воедино всё, что было разработано его семью предшественниками, т.е. Гераклитом, Гегелем, Марксом, Энгельсом, Лениным, Ивановым и Кошкиным. И оказалось, что вся эта великолепная семёрка работала над Законом естественного развития, а он эту работу завершил.

Чтобы проверить, что получилось, он решил поискать этот Закон в себе. Оказалось, он  в нём есть. Ну, а раз есть в нём, значит, есть и в других людях. Более того, он есть  во всём и во всех, что и кто развивается. Осталось проверить, подчиняется ли Закону естественного развития Язык.  Ведь если подчиняется, тогда Язык способен описать всё и всех законным образом, без произвола, который царит сегодня в науке а  тот, кто знает Язык и Закон, может познать всё и всех точно так же, как электрики познают ток, напряжение и сопротивление в электрической цепи через закон Ома.

И тут выясняется, что язык  - это совсем не то, чему учат языковеды. Они учат, что язык состоит из слов, а слова не подчиняются Закону естественного развития.  Языковеды не знают этого Закона, поэтому их это не волнует. Но как без Закона познавать мир? Только методом проб и ошибок, т.е. произвольно, что и делают и учёные, и философы. Но это же и глупо, и затратно!

Поскольку слова не подчиняются Закону, пришлось искать то, что подчиняется. И оказалось, что Закону естественного развития подчиняются звуки, клеточки языка. Более того, оказалось, что звук – это не слышимые колебания среды, как его понимают языковеды, а зовик, т.е. малый зов. Звуками мы зовём и озвучиваем, но не что попало, а лишь то, что есть, т.е. истину. А звание истины и есть истинное знание. И это знание уже всё есть в Языке, но из-за заблуждений языковедов его никто не знает и не познаёт. Правда, свою лепту в это незнание внесли и философы, которые провозгласили свою философию наукой наук и которые познание объявили епархией философии. Но где итоги познания, т.е. знания? Журнал «Вопросы философии» есть, а журнала «Ответы философии» нет, и уже не будет, потому что философия уже скоро 200 лет как приказала долго жить.