Аналитика, эссе, интервью в Русском Журнале Аналитика, эссе, интервью

Огромная масса реально влияющих на политический процесс людей не заинтересована в своевременном окончании выборов. Всех "кинут по понятиям", потому как ко времени выдачи зарплаты они уже на фиг не нужны. Украину ждет новая революция...

Ожидание начала одного из бесчисленных предвыборных митингов в селе. Люди уже собираются, журналисты тусуются, и тут кто-то восклицает:

- Ослик!

Подбегают, гладят, угощают и - на работе все-таки - спрашивают у хозяина, собирается ли он голосовать и за кого. Напоминаю российскому читателю, что в украинский парламент сейчас выбирают только из 45 партий, и нет никаких одномандантников. Оказывается - да, есть такая партия! Коллега из газеты этой партии - молодая девушка, в радости от экзотики, но партийный фотограф где-то бегает, а ослик явно задерживаться не собирается. Не на митинг он пришел, а просто проезжал через сельскую площадь - развилку всех дорог - по делам хозяйским. У меня в кармане дешевенький двухмегапискельник Nicon - инвалид "оранжевой революции": дисплей у него разбит ударом омоновской дубинки при разгоне митинга "синих".

- Ой, Миша, сними хоть этим!

Ну, професс! иональная солидарность, щелкаю, а потом уж, раз случай подвернулся, задаю свои вопросы, начиная с того, как ослика зовут (имя хозяина до меня выспросили). Когда украинская политграмотная тусня услышала ответ, то сложилась вдвое от хохота. Это, оказывается, ослица, в чем несложно было убедиться, нагнувшись, но никто не подумал, и звать ее... Вот такое мини-интервью.

Петр Федорович Дойчев, его жена Валентина Николаевна и...

- А это наша Юля. Сильная женщина! Главное: ни бензина, ни соляра не требует! Ест овес да отруби, да вообще, что дадут - все и съест. Мы на ней вот и возим, и пашем, и боронуем. Все по хозяйству делает и много не просит. Вот видишь, мешок сахара купили, а Юля везет. Нам власть любая подходит, только чтобы жить не мешала. И чтобы цена на сахар не прыгала. А там уж мы с Юлей свою жизнь вывезем.

Тут есть некоторая натяжка: село болгарское и, значит, не Юля, а Юле, но тогда и не Дойчев, и не Федорович... в общем, в традиц! ионной русской транскрипции все адекватно. Судя по не скрытому! космети кой возрасту Юли, фраза "бензина не требует" была в обиходе задолго до того, как слова "Юля" и "бензин" стали украинскими политическими терминами.

Ну и ладно бы. Хороший эпизод, не более того. Но это оказалась лишь первая часть Марлезонского балета.

На другом митинге ко мне подошел незнакомый человек среднего роста, возраст в районе тридцати, непримечательной внешности, с "ракушкой" в ухе и с трудно описываемой, но легко при специфическом жизненном опыте заметной повадкой - манерой движений спортсмена-борца.

- Вы были на митинге в (...)?
- Да.
- Это вы фотографировали осла?
- Да.
- Фотоаппарат у вас цифровой?
- Да.
- Но вы ведь не будете этот снимок публиковать?
- Почему?
- Ну, я вас просто об этом прошу.
- Ну и что? Обязательно буду публиковать. Точнее, я попытаюсь. Решаю не я, а редактор.
- Но этот снимок можно просто редактору и не показывать.
- Я обязательно п! окажу. Удачный снимок, удачный сюжет. Вам не удастся меня напугать.
- А по каким признакам видно, что я вас пугаю?
- Никаких формальных признаков нет. Вы разговариваете очень вежливо и юридически грамотно. Но этот стиль разговора, эта школа, в смысле отпечаток определенного образования, мне хорошо знаком. Так разговаривали советские следователи КГБ.
- Я думаю, нам с вами не стоит терять время на политические дискуссии. Просто запомните. Я вас просто прошу не публиковать это снимок.

Я почувствовал себя моложе. Такое ностальгическое воспоминание об экстриме. Вы помните свой первый визит к врачу-венерологу? Восхождение или спуск в пещеру, нелегальный квартирный рок-концерт или лесной слет запрещенных бардов, самиздат, тусовку хиппи с самодельной нарезкой мака и первый приход... или привод?..

Садимся в журналистский автобус, где я единственный того поколения, остальные в дети годятся, делимся впечатлениями. Я с этим приподнятым настроением для начала ! "наезжаю" на начальство: "Цифровой бы мне дикто! фон с бо льшой флешкой, который можно весь день не выключать! Я бы сейчас такой классный разговор записал! А начни бы щелкать своим старьем (диктофон у меня еще старше, чем фотоаппарат), то и разговор бы не состоялся". Ну и рассказываю.

Они в недоумении. Не на случай, а на меня.

- Так ты че?!! Даже не торговался?
- О чем?
- ...??? Ну и продал бы ему эту Юлю!!! Минимум 200 баксов, но начинать разговор надо было со штуки. А если умеючи, то таки штуку можно оторвать. Вот и купил бы себе диктофон.

Я, честно, врубился только через пять минут подробных и дружелюбных объяснений. Во время беседы с незнакомцем мне это вообще не пришло в голову. Я ведь в политической журналистике раньше не работал. Мне ребята эти молодые разложили мигом несколько схем. Типа бизнеса - да это и есть бизнес, только я в нем полный ламер. Если тот тип меня кидает, денег вовремя не взносит, то снимок я публикую. А если он дает бабки, а я все же публикую снимок, то вернуть придется с ! процентами, но: "Ничего, это не та сумма, за которую из Гонгадзев говорящих голов делают". А если он дает аванс, а... В общем, схемы вылетают с таким же изяществом, как из того типа телодвижения.

Это другой мир - мир политики. В нем другие отношения. Это совсем другая форма жизни. Как на другой планете.

Не то чтобы я этого не знал. Но одно дело знать, а другое - прожить. Недавно затеял дискуссию в "ЖЖ" известный московский политический журналист leteha, а потом сам отлынил - видно, уровень для него мелковат оказался, так что общался я с читателями. Они представляют эту притчу во языцех, "продажную журналистику", так: перед завтраком написал агитку за Ющенко, после обеда - за Путина, а вечерком - за Басаева - и везде срубил бабки. Я им объясняю, что писать хорошо и неискренне - это особый талант среди талантов, встречается чрезвычайн! о редко, не хватит таких уникумов для обеспечения "нормал! ьного&qu ot; политического процесса. Я и сейчас так считаю. Все это делается совсем не так. А как - напоминает старый анекдот про грузина в бане... нет, очень уж неприличный, не буду рассказывать. Каждый ежеминутно и "миллисекундно", на уровне подсознательного натренированного движения соображает, как бы кого кому продать. "Продаваться надо легко и дорого", - говорил герой Стругацких. Устарело! Продаваться надо мгновенно и автоматически. И каждый миг знать, что продадут и тебя. Если ты начальник, то продадут поручение, за выполнение которого ты заплатил, а если подчиненный - то тебе не заплатят, если ты не запасся каким-то компроматом, который можно продать противнику.

Украинской специфики здесь нет. Чем ближе к московскому политическому классу, тем то же самое заметнее. Обещанные гонорары мне не платили, например, "Консерватор" Ольшанского & Быкова и журнал "Со-общение" Дмитрия Пе! трова, на юбилей которого, согласно репортажу "Кремль.орг", в Гранд-отеле "Мэриот" собирается московский политбомонд, проводя время "в беседах с коллегами с шампанским и канапе с икрой, осетриной и разными другими вкусностями". Московской специфики здесь тоже нет! Московские же газета "Первое сентября" или журнал "Вопросы информатизации образования" аккуратно присылают мне гонорары через бухгалтерии, требуя налогового кода и прочих "белых" аксессуаров.

Я привел минимум фактов, их известно гораздо больше. Такова политическая жизнь. Знания и опыт, позволяющие строить прогнозы, достаются трудом (к этой категории относится и труд по созданию статей для "кидал").

Выборы на Украине состоятся 26 марта. Результаты публикуются по закону на 5-й день; завершится избирательный процесс по официальному календарю выборов 30 марта. Персонал среднего звен! а политического класса - работники избирательных штабов, парта! ппаратов , да и журналисты, как правило, работают на ставке (а не по разовым гонорарам, как я). Зарплату, хоть белую, хоть черную (догадайтесь с трех раз, какой больше), у нас принято платить единожды, в начале месяца, где-то между третьим и десятым числом.

Месяц перед выборами - самый напряженный, приходится работать сутками, отрываться от семей, недосыпать, нанимать нянь для детей... Получается, что эта огромная масса реально влияющих на политический процесс людей не заинтересована в своевременном окончании выборов. Всех "кинут по понятиям", потому как ко времени выдачи зарплаты они уже на фиг не нужны. А на следующие выборы можно других найти. Не могу сказать, что это решающий фактор, но и скидывать его со счетов нельзя. Вкупе с другими, о которых я в другой статье расскажу. Похоже, что Украину ждет новая революция. "Синяя" или "оранжевая", "зеленая" или "красная"... почти все цвета спектра уже заняты. Может, будет &qu! ot;фиолетовая"?

Я пока еще бегаю по митингам и пресс-конференциям, и ребята, которые были в том автобусе, добродушно подтрунивают: "Смотри, не продавай Юлю!"

"Мы чужие на этом празднике жизни! Пора переквалифицироваться в управдомы!" Что-то еще Остап Бендер говорил про осла...

"Народная оппозиция" Натальи Витренко является единственным избирательным объединением, которое взяло на вооружение общерусскую идеологию. Эта идеология привела в "Народную оппозицию" наибольшее количество искренних сторонников России.

Предстоящие выборы в Верховную Раду Украины интересуют российское общество с точки зрения возможного "реванша" пророссийских сил. Однако что сегодня означает слово "пророссийский" применительно к политическим силам на Украине?

Ныне существуют четыре политических объединения, позиционирующие себя как пророссийские и имеющие шанс попасть в Раду. Это Партия регионов (ПР), Коммунистическая партия Украины, созданный на основе СДПУ(о) блок "Не Так" и блок "Народная оппозиция", созданный на основе ПСПУ. Наибольший шанс попадания в Раду у Партии регионов. Социологические службы, в зависимости от ангажированности, рисуют им от 20 до 30 процентов голосов. Но здесь важен не вопрос их успеха на выборах, а то, что собой представляет главная "пророссийская" сила.

ПР часто называют донецкой структурой. Это отчасти верно. Лидер партии, экс-кандидат в президенты и экс-премьер Украины В.Янукович, с 1997 года по 2002 год возглавл! ял Донецкую область. В предвыборном блоке ведущие позиции имеют бывший председатель донецкого областного совета Б.Колесников и бизнесмен Р.Ахметов, считающийся главным спонсором партии. Также в предвыборном списке много иных выходцев из Донецкой области, занимавших при "старом" режиме руководящие должности.

О старом режиме нужно сказать подробней. Дело в том, что вплоть до конца президентства Кучмы верхушка ПР была надежной опорой режима. В 2002 году на парламентских выборах эти же люди входили в самый прокучмацкий блок "За ЕдУ", причем смогли обеспечить ему в Донецкой области первое место. Ныне руководителем предвыборного объединения является прижатый нынешним режимом Е.Кушнарев, бывший глава Харьковской области, а до этого руководитель администрации президента.

Недавняя близость основных "регионалов" к Кучме показательна - более вредного для российско-украинских отношений, чем кучмацкий режим, нет даже сейчас. Именно при Кучме на ! фоне якобы нормальных межгосударственных отношений предпринима! лись поп ытки оторвать основную массу населения от российского культурного влияния, что в силу специфики общей для русских и украинцев истории не может не превратить последних в антирусскую нацию. И именно режим Кучмы всеми своими действиями подготовил майдан.

Ведущих "регионалов" все эти вопросы не интересовали, особенно когда они не мешали их бизнесу и безопасности. В основном списке ПР нет ни одного бывшего реального оппозиционера кучмацкому режиму, за исключением Т.Черновила. Как известно, он был в оппозиции к прошлому режиму как "пророссийскому" и тогда неустанно клеймил донецких "бандитов". Попал же в ряды тех самых бандитов бывший член "Нашей Украины" после ссоры с окружением Ющенко.

Еще более яркими пророссийскими силами выглядят "нетаковцы", костяк которых составляют лидеры СДПУ(о). В принципе этой политической силе необходимо отдать должное уже потому, что ей удается до сих пор играть какую-то роль на электоральн! ом поле. По составу это партия "жирных украинских котов" (имеющая такое же отношение к социал-демократии, как и современное Украинское государство в целом). Она держалась на плаву исключительно за счет своих административных и бизнес-ресурсов. Один из ее лидеров, В.Медведчук, был последним главой администрации президента Кучмы. Более того, несмотря на якобы жесткую оппозиционность "апельсиновой" власти, свои основные бизнес-активы члены СДПУ(о) сохранили. Они сохранили даже свой основной пиар-актив ФК "Динамо" (Киев), но неизвестно, хватит ли его для преодоления трехпроцентного барьера.

Все, что выше было сказано о ПР как о "пророссийской" силе, применимо и к СДПУ(о). У этих, как и у тех, господ такие же, если не более, "пророссийские" биографии. Лидером "Не Так" является легендарный "пророссийский" деятель еще времен Беловежской пущи Л.Кравчук. Оппозиционность СДПУ(о) и ее пророссийская (невступлен! ие в НАТО и повышение статуса русского языка) риторика связана! исключи тельно с тем, что противоположный политический фланг и так переполнен обилием различных "апельсиновых" сил, борющихся друг с другом за верность майдану. Не стоит сбрасывать со счетов и "экономический" фактор: лидеры политических сил конкурируют далеко не только на политическом поле.

КПУ можно назвать ветераном "пророссийских" сил. Это обусловлено тем, что коммунисты по всему СНГ, позиционируют себя как наследники идеологии СССР, с его дружбой народов, а в украинском варианте - дружбы двух братских народов. На протяжении всей истории существования в условиях незалежной державы КПУ копировала роль своих российских коллег из КПРФ - роль спарринг-груши для власти. Ничего более удобного, чем бороться с партией, которая "несет людям ГУЛАГ и пустые прилавки", власть найти не могла. Более того, ни на что, кроме как на исполнение своей незавидной функции, КПУ не претендовала. Такое положение дел обуславливалось позицией не только украинск! ой власти, но и российской. Например, на президентских выборах 1999 года руководство РФ боролось за победу Кучмы против коммуниста П.Симоненко. Ныне коммунисты потеряли довольно большую часть своего электората, который ушел к ПР и, согласно опросам, получают 5-7 процентов.

"Народная оппозиция" Н.Витренко является единственным избирательным объединением, которое взяло на вооружение общерусскую идеологию. По крайней мере, они выступают не только против НАТО и за ЕЭП, но и за создание Союза России, Украины и Белоруссии. Их идеология, почти во всем оппозиционная нынешнему и предыдущему украинским режимам, привела в избирательной блок наибольшее количество искренних, а не конъюнктурных сторонников России, особенно на уровне рядовых активистов. При этом вопрос преодоления трехпроцентного барьера блоком Витренко (так же, как и "Не Так") под большим вопросом, хотя сами идеи, выдвигаемые блоком, поддерживает значительно большее количество людей.

Так с! ложилось, что сама Н.Витренко и некоторые блокирующиеся с ней ! политики воспринимаются как маргинальные или, по крайней мере, исключительно митинговые. За них готовы голосовать или пламенные сторонники общерусской идеи, или люди, активно недовольные властью, которым остальные оппозиционные движения кажутся соглашательскими. То есть для большинства они не ассоциируются с теми, кто реально будет руководить страной, а следовательно, что бы они ни говорили, это воспринимается лишь как лозунги.

Отчасти такой имидж этим политическим силам был создан властью, отчасти они потрудились над ним сами. Более того, их сложно упрекать за то, что, оставаясь хоть как-то на плаву украинской политической жизни, им приходилось прибегать к упрощенным схемам агитации с понятными, но трудновыполнимыми в сложившихся условиях обещаниями. Поддержки у элиты, связанной негласной антироссийской политикой, этим деятелям нельзя было получить ни на каком уровне. Более того, российская власть всегда готова была договариваться именно с украинской элитой, игнорируя проросс! ийские политические силы, которые всегда считались экономически неперспективными.

То, что сейчас Кремль стал поддерживать, хотя и очень ограниченно, непосредственно Витренко, ситуацию уже не изменит. Несмотря на это, необходимо отдать должное таким политикам, как Н.Витренко, В.Кауров, и особенно рядовым активистам их движений, поскольку именно они подвергаются нападкам со стороны различных украинских нацистских группировок при полном попустительстве властей.

В случае прохождения всех вышеназванных пророссийских сил в Раду никакого гарантированного изменения украинской политики не предвидится. Даже основные вопросы, которые характеризуют политическую силу как пророссийскую (русский язык и борьба с НАТО), в политике большинства пророссийских сил используются лишь в качестве предвыборных трюков. И ПР, и СДПУ(о), будучи представлены в Раде, никогда не голосовали за русский язык как государственный. Без позиции некоторых коммунистов невозможно было бы принять констит! уцию, дискриминирующую русский язык и его носителей. НАТО - эт! о, к сож алению, вообще не внутренняя проблема Украины. Если основные члены НАТО захотят ее туда втащить, а Россия не найдет предложений (опять же, прежде всего, для западных стран), которые сделали бы неприемлемым или очень затратным членство Украины, никакие местные политики ничего не сделают. Причем многие нынешние "натоборцы" еще совсем недавно поддерживали все инициативы, которые исходили от НАТО.

Но ни решение проблемы со вступлением в НАТО, ни решение проблемы с государственным статусом русского языка не гарантируют того, что Украина не превратится в антироссийское государство. Основная проблема связана с тем, что антироссийская пропаганда ведется, прежде всего, в области преподавания истории, воздействию которой подвергается молодое население Украины. Иными словами, пророссийской политической силой может считаться только та, которая будет требовать изменения образовательной программы. Об этом сейчас говорит разве что Витренко.

Можно сколько угодно говори! ть, что других политиков на Украине нет и что на безрыбье надо радоваться и ракам, не обращая внимания на то, куда они потом попятятся, но закрывать глаза на реальную ситуацию все-таки не стоит.

Власть РФ во многом несет ответственность за произошедшее на Украине. Долгое время она даже не могла сама себе сформулировать, что ей нужно от Украины и нужна ли она России вообще. Показательна деятельность "Единой России" в украинском вопросе. Будучи политически пустой формой, эта "контора" сотрудничала с себе подобными структурами на Украине, являвшимися не более чем политическими ширмами определенных хозяйственных интересов. Но смыслом эти политические пустоты наполняла только власть, и когда украинские партнеры власть потеряли, пропал и весь смысл сотрудничества.

Нельзя не признать, что такое положение с пророссийскими силами на Украине во многом отражает ситуацию в самом украинском обществе. То, что основной фигурой "оппозиционной апельсинов! ой" власти остается Янукович, свидетельствует о безразлич! ии к пол итике той части населения, которая по тем или иным причинам ориентируется на Россию. Это касается не только политической жизни. Никогда бы украинская власть не смогла творить то, что творит в языковой политике, если бы жители Юго-Востока не проявляли к этому безразличие. А оно наблюдается даже в русском Донбассе.

Противники России, наоборот, постоянно проявляют активность, которая к тому же поддерживается властями. Если на данный момент Украина не превратилась в антироссийский монолит, то только по причине несостоятельности собственной экономики, а главное - несостоятельности "украинствующей" идеологии, которая на 90 процентов противоречит обыденной логике и принимается только как религиозный выбор в пользу "украинства".

При таком инертном состоянии украинского общества и украинской элиты в отношении защиты интересов всего русского представителям политического реализма в России ситуация видится безнадежной. Однако исторически ситуация никогда ! не была простой. В XVII веке она была уж явно не лучше. Постоянные предательства со стороны казачьей старшины заставляли разных прагматиков советовать царю отказаться от Малороссии и заниматься балтийским направлением. И все же победило чувство ответственности за православный мир. Но главное то, что успех России тогда был обусловлен и позицией большинства украинского населения, особенно рядового духовенства.

Конечно, отличие того периода от нынешнего заключается в том, что тогда общая для русских и украинцев православная вера играла существенную политическую роль. И сейчас православные прихожане на Украине являются наиболее стойкой пророссийской силой. Правда, в секуляризированном российском и украинском обществе они маргиналы. Но общее культурное пространство пока еще существует, так же как общая историческая память у большинства населения. И быстро под воздействием одной лишь пропаганды ее уничтожить нельзя.

Сегодня вопрос заключается в том, сможет ли Россия п! ривлечь на свою сторону широкие слои населения, которые находя! тся в си туации пассивного ожидания. Причем нужно помнить, что потенциальные сторонники России не локализованы лишь регионом исторической Новороссии¹. Ставка только на украинские элиты проигрышна изначально. Только если на Украине появится много политически активных людей, которые будут понимать необходимость связи с Россией как в смысле конкретной экономической необходимости, так и сохранения своих исторических и культурных оснований, возможно появление элит, настроенных на подлинное сотрудничество с Россией.

Вопрос о пророссийских силах на Украине имеет смысл лишь в том случае, если Россия будет отличаться от Украины не только размером и мощью, но и идеологией, задающей смысл ее собственному существованию. В условиях безыдейного, вернее, антиидейного существования России любые пророссийские силы будут рассматриваться как излишек.

Примечание:

¹ На выборах 1999 года П.Симоненко, выступавший за придание русскому языку статуса государственного и создание союзного государства, получил большинство голосов в Центральной Украине, а не на Юго-Востоке: в Винницкой и Полтавской областях, 59,2% и 57,66%, тогда как в Иванофранковской и Львовской области 4,48% и 5,15%. Причем Винницкая область - это Правобережье. Это говорит, по крайней мере, о том, что в селах Центральной Украины избиратели не всегда руководствуются выбором "за" или "против" России. А с учетом пока еще общей религиозной основы при определенном стечении обстоятельств пророссийские силы могут победить и на территории собственно исторической Малой Руси. Современный Киев, с 1994 года голосующий всегда за антироссийских кандидатов, достоин отдельного разговора.

Тьермондисты на Западе отвергают любые цивилизационные различия в угоду социальному противостоянию богатого Севера и бедного Юга. Они уже "довели до ручки" Западную Европу, оказавшуюся перед угрозой полного отказа от цивилизационной идентичности.

Еще сто лет назад мысль о том, что введение в сан нового архиепископа Йоркского возможно в сопровождении оркестра африканских барабанщиков, была в одном ряду с образами из "Войны миров". Сегодня – это свершившийся факт новейшей английской истории.

Сто лет назад газеты обсуждали первую русскую революцию, новый кабинет либералов в Великобритании, первые полеты самолетов и возможность вооруженного конфликта в Европе. Сегодня основное внимание прессы привлечено к довольно небольшим участкам земной суши, где небритые люди в трико, тапочках и с автоматами пытаются диктовать свою волю всему остальному человечеству.

Сто лет, прожитых Землей под воздействием различных метаморфоз марксистской идеологии: от троцкизма-ленинизма до «культурной» версии в изложении Франкфуртской школы - ознаменовались не только гибелью миллионов людей и кардинальной трансформацией полит! ического ландшафта планеты. Эти сто лет принесли серьезную трансформацию самой природы конфликтологии. Что сулит очередные серьезные неприятности виду homo sapiens уже в самом ближайшем будущем.

Откровенно говоря, совершенно не важно, где сейчас территориально происходят бунты "униженных и оскорбленных" против "мирового сионизма" или "зловещих происков империализма". Палестина или Венесуэла, какая, в сущности, разница? И Чавес, и ХАМАС получат идентично горячую поддержку левых в Штатах и Западной Европе. Ибо это частные проявления одного большого целого – феномена тьермондизма.

Тьермондизм сегодня – явление гораздо большее, чем просто политическая методология, модная осовремененная версия маоистской теории или политическая коалиция бывших колониальных и полунезависимых стран в Азии или Африке. По сути, это и форма определенной светской религиозности, особенно распространенная на Западе, не миновавшая и Россию, и одн! овременно не ограниченное территориями объединение радикальных! левых в странах золотого миллиарда с антизападными интеллектуальными и правящими группировками собственно в Третьем мире.

С тех самых пор, как практика апеллирования сверхдержав к странам Третьего мира стала делом обычным (пожалуй, начиная с Карибского кризиса), постепенно шел и процесс превращения их из объектов истории в субъекты. Вьетнам сменялся Афганистаном, Советский Союз тратил миллионы на дедушек Хо и императоров Бокасс. Соединенные Штаты искренне полагали, что саудиты и пакистанцы вкупе с контрас куда как безопаснее советской угрозы. А тем временем появилось пресловутое Движение неприсоединения, по джунглям запрыгали партизаны "неистового Че", а критики в Москве и Нью-Йорке стали пристально изучать кино и искусство Сенегала и Коста-Рики. Леваки из Западной Европы в молодости способствовали "делу революции" где-нибудь в очередной Боливии, чтобы в зрелом возрасте стать советниками президентов своих стран.

Как культурный феномен тьермондизм уже! больше двадцати лет выражает отчаяние и разочарование левых европейских интеллектуалов. Разочарование в собственной культуре и истории, отчаяние в самих себе, в собственных способностях в реализации "революционного проекта".

Отчаяние интеллектуалов порождает и собственный стиль, отрицающий даже внешне европейскую "буржуазность" - западный стиль. Типичная толпа тьермондистов на каком-нибудь "антибушевском" митинге на Западе еще сто лет назад была бы квалифицирована как сборище деклассированных социальных низов. Но не стоит торопиться с подобными выводами в году 2006-м – это лишь видимость. Каждый третий задержанный во время антивоенных демонстраций в Сан-Франциско и Сиэтле юнец был родом "из хорошей семьи" с материальным достатком не ниже 50-100 тыс. долларов в год. И наверняка немалое количество этой молодежи учится в престижных университетах и колледжах.

Чего ждать системным, правым и либеральным, элитам Соедин! енных Шт атов от собственных граждан в майках с портретом пресловутого Че и с плакатами "Уничтожим Америку"? Наверное, того же самого, чего России – от дочки одного известного либерального экономиста, которая немалый отрезок жизни провела в Латинской Америке и теперь учит сограждан "истинной демократии". Ничего хорошего. Но это с точки зрения национальных интересов США и России. Сами же тьермондисты рассуждают совершенно иначе. Как справедливо замечают критики этих воззрений, у сторонников тьермондизма дело давным-давно вышло за рамки "культурного плюрализма" и мультирасового (мультикультурального) общества и дошло до полного отрицания европейского исторического опыта вообще, когда западная цивилизация объявляется "подавляющей витальную сторону личности и грозящей всеобщей стандартизацией". В России тьермондисты, фактически тождественные левым радикалам, также &! quot;отрицают" всю ее историю за исключением "правильного" короткого временного отрывка 1917-1929 гг., который закончился с изгнанием Троцкого из СССР.

Тьермондисты на Западе отвергают любые цивилизационные различия в угоду социальному противостоянию богатого Севера и бедного Юга. Роль пролетариата теперь целиком и полностью принадлежит "третьему миру", а роль буржуазии исполняет весь Запад. В России тьермондисты призывают страну к активному противостоянию с Севером на стороне Юга, играя на реваншистских настроениях определенной части общества. Конечная установка ничуть не изменилась со смертью традиционного марксизма – "справедливое" распределение мирового благосостояния через изъятие оного у "империалистов".

Правящие группировки Третьего мира нагнетают в своих регионах откровенно расистские настроения, обвиняя во всех грехах "белых колонизаторов", расхищающих ресурсы "бедных стран". Никого о! собо не смущает, что на них уже трудно списать, например, граж! данские войны в Руанде или Либерии или преследование чернокожих же эмигрантов в ныне свободной от апартеида ЮАР. И как это совершенно справедливо отмечено Михаилом Глобачевым, "сколько бы ресурсов ни расходовал "золотой миллиард" человечества, - потребляет он, строго говоря, лишь честно заработанное собственным высокоэффективным трудом, а недовольные претендуют на то, что создано отнюдь не их руками и умом". Но все это "частности", ничуть не смущающие инициаторов и исполнителей данного проекта.

Тьермондизм уже "довел до ручки" Западную Европу, оказавшуюся перед угрозой полного отказа от цивилизационной идентичности. Сложно сомневаться, что в других частях планеты реализация тьермондистской идеологии пойдет другими путями. Именно поэтому в обоюдных долгосрочных интересах России и Соединенных Штатов – ликвидация тьермондистов как активного политического лоб! би. В общем, как и низведение стран Третьего мира до естественного для их политических, экономических и культурных возможностей положения объектов исторического процесса. "Манипулировать ими, не позволять – нами" - вполне себе циничная, но здравая национальная политика.

Возможно это прозвучит парадоксом для политкорректного уха, но для Запада пусть нелегким, но рациональным решением проблемы Третьего мира было бы возрождение колониализма в мягкой форме – отстранение от власти коррумпированных царьков и каудильо-демагогов и внешнее управление этими странами до их готовности войти в постиндустриальное общество. Готово ли общество в США и Западной Европе к подобной миссии? Очевидно, что нет. Значит, ему нужно готовиться к весьма вероятным реалиям XXI века: локальным ядерным конфликтам на периферии Третьего мира и "инцидентам" с применением оружия массового поражения на собственной территории.

Историк Алан Джон Персиваль Тейлор (AJP Taylor) был одним из первых "телепрофессоров". С годами те, кто восхищался им как ученым, мастером слова и "ниспровергателем основ", стали избавляться от прежних иллюзий.

В одном из своих лучших и самых эмоциональных парламентских выступлений Уинстон Черчилль отметил, что нам не всегда дано предугадать будущее развитие событий. "На каком-то этапе кажется, что человек прав, - великодушно допустил Черчилль (ведь выступал он по грустному и лично для него довольно деликатному поводу - в связи с кончиной своего недавнего соперника Невилля Чемберлена (Neville Chamberlain) в ноябре 1940 г.), - на другом - что он ошибался. Потом проходит еще несколько лет, и мы, оглядываясь назад, видим все в новом свете. Вещи приобретают иной масштаб. Меняется шкала ценностей. И тогда история с мерцающим фонарем в руке пытается впотьмах нащупать тропу прошлого, восстановить его картины, услышать его эхо и донести до нас слабый отблеск давно отпылавших страстей". Его слова относятся как к самой истории, так и к историкам. Со временем в ином свете предстают не только события и политические решения, но и репутации ученых и публицистов.

Что ж, наканун! е столетия со дня рождения Алана Тейлора (25 марта этого года), наверно, и нам удастся донести до нынешнего поколения лишь слабый отблеск пылавших вокруг него страстей. Ведь он принадлежит к эпохе "позавчерашнего дня", которую недаром называют самой "далекой" от нас, и, насколько я могу судить, мало людей моложе сорока вообще представляют себе, какой необыкновенной репутацией - или по крайней мере славой - некогда пользовался Тейлор. Сорок лет назад он был самым известным историком в нашей стране. Он выучил не одно поколение студентов и в свое время считался самым популярным лектором в Оксфорде. Кроме того, он написал множество книг, от строго научных до беззастенчиво конъюнктурных, был чрезвычайно плодовитым публицистом и телеведущим - основоположником породы "говорящих голов" или "телепрофессоров".

С конца 1950-х до 1970-х он был по-настоящему "публичной фигурой", постоянно участвовал в ток-шоу и выступал по телевиде! нию с блестящими, пусть и несколько вольными, а порой и просто! недосто верными с научной точки зрения лекциями. Он писал без остановки - отчасти потому, что ему это нравилось, отчасти потому, что это у него отлично получалось, а отчасти потому, что он, похоже, был одним из тех людей, кому не дает покоя призрак нищеты - хотя в случае с Тейлором никаких реальных оснований для этого не было. Он стал центральным персонажем трех биографических книг, не считая автобиографии "Личная история" (A Personal History) - не так уж плохо для оксфордского профессора; из них мы, среди прочего, узнаем, что, изображая себя "простым парнем" из Ланкашира, близким по духу к рабочему классу, Тейлор, мягко говоря, лукавил. По марксистским понятиям он принадлежал к "крупной буржуазии": его отец был владельцем торговой фирмы, которая приносила ему по 5000 фунтов в год, а в 1920 г. он продал свой бизнес за 100000 фунтов (перемножив эти суммы на 40 или 50, вы получите представление о том, что они означают по сегодняшним меркам).

Этот об! раз "нахального провинциала" тоже способствовал необычайной популярности Тейлора; мы зачитывались его рецензиями в Observer, его регулярной колонкой в New Statesman, старались не пропустить ни одной телепередачи с его участием - я и сегодня, спустя десятилетия, отлично помню его диспут с Хью Тревор-Ропером (Hugh Trevor-Roper) по поводу тейлоровской книги "Причины Второй мировой войны" (The Origins of the Second World War): теперь на телеэкране почти не увидишь программ такого уровня. Он отлично владел писательским ремеслом, умел завладевать вниманием читателя с первой же фразы, оживлял текст шутками и афоризмами вроде: "Если бы немцам удалось истребить своих соседей-славян, как это сделали англосаксы с индейцами в Северной Америке, они стали бы похожи на нынешних американцев - так же выступали бы за братскую любовь к ближнему и мир между народами".

Некоторые его книги действительно в чем-то изменили наш взгляд на историю, точнее, некоторы! е пассажи из его книг: ведь Тейлор не был крупным теоретиком, ! писал не "для потомков", да и оригинальным исследователем его назвать нельзя. До войны он опубликовал два небольших научных труда - "Итальянский вопрос в европейской дипломатии 1847-1849 гг." (The Italian Problem In European Diplomacy 1847-1849) и "Первые шаги германской колониальной экспансии, 1884-1885 гг." (Germany's First Bid For Colonies 1884-1885), отличавшиеся достаточной академичностью, хотя уже в них проявилось "легкомыслие первокурсника", в котором позднее упрекнет Тейлора один из научных рецензентов. В 1940-х он написал "Габсбургскую монархию" (The Habsburg Monarchy), "Курс германской истории" (The Course of German History), в 1954 г. - "Борьбу за господство в Европе 1848-1918" (The Struggle for Mastery in Europe 1848-1918), в 1957 г. - "Возмутителей спокойствия" (The Trouble Makers), где сформулировал "альтернативный" взгляд на внешнюю политику, в 1965 г. - "Историю англичан 19! 14-1945 гг." (English History 1914-1945), возможно, самую знаменитую из всех своих книг (я перечислил лишь часть его трудов, вышедших за эти годы). Более поздние работы Тейлора становились все слабее, а некоторые были настолько плохи, что о них лучше вообще не вспоминать - хотя бы из деликатности.

Впрочем, его книга, вызвавшая больше всего споров, носила отчасти теоретический характер. "Причины Второй мировой войны" (1961 г.) вызвали бурю возмущения у критиков: они сочли, что Тейлор "обеляет" Гитлера, изображая его авантюристом и импровизатором, не имевшим продуманной стратегии, а также "рупором германского народа". Этот тезис стал развитием идеи, намеченной, порой легковесно и вульгарно, еще в "Курсе германской истории": о том, что немцы - нация завоевателей. Впрочем, в главах "Причин", посвященных событиям в самой Британии, придраться не к чему. Еще в 1940 г., после того как друг Тейлора Майкл Фут (Michael Foot)! с двумя соавторами опубликовал абсурдный памфлет "Виновн! ые" (Guilty Men), начал распространяться миф о том, что злонамеренные "умиротворители" пресмыкались перед Гитлером вопреки воле британского народа, стремившегося, как и его смелый авангард в лице левых кругов, к бескомпромиссной борьбе с нацистами. Тейлор восстановил историческую истину, показав, что британский народ жаждал избежать войны, причем такую же позицию занимали почти все лондонские газеты и Лейбористская партия.

Если вы хотите получить представление о его афористичном и саркастическом стиле, вот несколько примеров. Взять, скажем, "Борьбу за господство в Европе": пожалуй, самое ценное в этой книге - как раз сноски и авторские отступления. Так, Тейлор весьма остроумно формулирует одну из причин, по которым в последние десятилетия перед Первой мировой войной Британия вела себя миролюбиво, а Германия воинственно: "В Англии налогоплательщики были одновременно и правящим классом: развитие экономики приносило им непосредственную выгоду. В Герм! ании правящий класс налогов не платил, и прямой заинтересованности в развитии экономики у него не было". А в "Истории англичан" он буквально одной фразой разрушает до основания излюбленный тезис лейбористов о "голодных тридцатых": на самом деле в эти годы "большинство англичан жило богаче, чем кто-либо за всю предшествующую историю человечества: их отпуска увеличивались, рабочий день сокращался, реальная зарплата росла".

Впрочем, все это имеет и оборотную сторону. Вспоминая и перечитывая его искрометную прозу, так восхищавшую меня в молодости, я ловлю себя на мысли, что тейлоровский стиль был намеренно "просчитан" таким образом, чтобы покорить именно юного читателя. С годами я гораздо больше узнал о Тейлоре, а потом и познакомился с ним. Часто случается, что человек, очаровавший вас своими публичными выступлениями, в общении оказывается далеко не такой привлекательной личностью. К Тейлору это относится "в квадрате"! ;, причем наиболее жесткое "обвинительное заключение"! ; против себя он составил сам. "Личную историю" можно назвать в числе самых беспощадно разоблачительных автобиографий, когда-либо увидевших свет. И речь здесь не о личной жизни Тейлора, хотя он сам и три его жены постарались насытить ее комическими поворотами. Особенно тяжелый осадок оставляют пронизывающие книгу жалость автора к себе и самообман, озлобленность и презрение к другим. На ее страницах сводятся старые счеты, возрождаются былые обиды, пережевываются дрязги сорокалетней давности в учительской колледжа Святой Магдалины. И здесь его лаконичные комментарии уже не доставляют читателю наслаждения: "как и большинство евреев, он был убежден в собственной исключительности", "подобно большинству гомосексуалистов, он был неврастеником", "гомосексуалистам обычно свойственна беспринципность". Самый неприятный пассаж в книге, пожалуй, связан с историей о том, как автор пятьдесят лет назад не смог получить исследовательскую стипендию в колледже Б! аллиол: Тейлора утешает мысль о том, что "ни об одном из ребят, получивших стипендию в Баллиоле, которой лишили меня, позднее никто ничего не слышал". Адам Сисман (Adam Sisman), автор прекрасной биографии Тейлора, объясняет, почему так случилось: двое из этих "ребят" погибли в сражениях Второй мировой войны, когда сам Тейлор благоразумно отсиживался в тылу.

Тейлор ни разу не баллотировался в парламент, но в политике принимал активное участие - начиная с 1920-х, когда он разносил сообщения британской конфедерации профсоюзов во время всеобщей забастовки и даже ненадолго вступил в компартию, до 1950-х, когда он был одним из самых видных участников кампании за ядерное разоружение. Как-то он сказал: замечание Милля о том, что консерваторы - тупая партия, нельзя считать несправедливым: "Тупость и здравомыслие не так уж далеки друг от друга. А вот прогрессивная партия - радикально социалистическая - при всем своем уме действует безрассудно". Это! был один из тех редких моментов, когда его посетило озарение:! ведь са м Тейлор, когда дело касалось политики, вел себя именно "безрассудно".

Он, несомненно, внес свой, пусть и скромный, вклад в создание "великой советской иллюзии". В этом смысле роль Тейлора выглядит непригляднее, чем действия большинства других "попутчиков": ведь они, по крайней мере, искренне заблуждались. Тейлор же не отрицал варварского характера сталинского режима: он принимал его и чуть ли не наслаждался этим. Много лет спустя он назвал книгу своего друга Малкольма Маггериджа (Malcolm Muggeridge) "Зима в Москве" (Winter in Moscow), опубликованную в 1934 г., одной из лучших работ о Советской России, но в момент выхода книги Тейлор так не думал. Когда Маггеридж начал по крупицам собирать правдивую информацию о происходящем в СССР, Тейлор упрекнул его: "Ты недостаточно осознаешь беспощадность и необходимость классовой борьбы". Ведь в СССР упразднена частная собственность, "и одно это, на мой взгляд, оправдывает бе! счисленные жертвы", которые, впрочем, приносили не преподаватели истории Манчестерского университета, где тогда работал Тейлор, да и вообще не англичане. "Русский рабочий, - продолжал он, - через завком сам управляет производством, чего до сих пор ни один рабочий делать не мог: он может критиковать и контролировать начальство - как он говорит, так все и делается".

Сегодня, семьдесят с лишним лет спустя, такие слова можно было бы списать на незнание, но в случае с Тейлором этим дело не ограничивалось: "Возникла опасность, что социализм в городах не выстоит перед лицом возрожденного капитализма в лице кулачества, и с этим необходимо было бороться, пусть и ценой голода" - вот и вся эпитафия двум миллионам жертв. Даже в публикациях Тейлора проявляется "снобизм", а то и "расизм" британских левых, о котором со стыдом вспоминал его современник У.Х. Оден (W.H. Auden): когда речь шла об "отсталой" России, эти интеллигенты ! легко закрывали глаза на чудовищные преступления, которые вызв! али бы у них ужас, если бы происходили в любой западной стране.

"Что же получается, Тейлор, - ядовито осведомился как-то раз один из его оксфордских недругов, медиевист В.Х. Гэлбрэйт (V.H. Galbraith), - для одной войны вы были слишком молоды, для другой - слишком стары, не так ли?" Эту издевку можно было бы счесть некорректной, если бы Тейлор не писал о войне с таким плотоядным восторгом - так расстрелы советских солдат за отступление без приказа в 1941 г. он назвал мерой "в подлинно якобинском духе". Это, кстати, лишний раз доказывает правоту Одена: даже в самом "кровожадном" настроении Тейлор никогда не написал бы такого, если бы расстрелянные солдаты были ланкаширцами или лондонцами.

Очень многие люди, восхищавшиеся Тейлором как ученым, мастером стиля и ниспровергателем основ, с годами избавились от прежних иллюзий. У меня самого появилось ощущение, что почти ничего из написанного им нельзя принимать на веру. Все эти колкие и остроумные з! амечания, все эти чеканные формулировки, которыми я некогда так наслаждался, могут с равным успехом быть безошибочно точными и абсолютно неверными. Так, он ничтоже сумняшеся заявляет, что Реформация оставила Германии в наследство значительное католическое меньшинство - недостаточно многочисленное, чтобы взять на себя ответственность за управление страной, но и недостаточно малочисленное, чтобы к нему можно было проявлять терпимость, как это было с английскими католиками в 19-м веке. Звучит красиво, вот только католики в Германии составляли не меньшинство, а большинство населения - как во времена "первого рейха", в 1700 г., так и во времена третьего рейха в 1940 м, да, если уж на то пошло, и в ФРГ до воссоединения с бывшей ГДР. Или вот еще пример: он утверждает, что в 1914 г. "большинство британских генералов были кавалеристами" - этот факт, вероятно, заслуживал бы внимания, если бы он соответствовал действительности. А в другом месте он для пущей убедите! льности говорит о 2 миллионах ирландцев, погибших от голода, з! авышая р еальное число жертв ровно в два раза.

Мой друг Алан Уоткинс (Alan Watkins) - не только журналист, но и автор подлинно научных трудов, который к тому же считает, что в области писательского мастерства многому научился у Тейлора, - тоже пережил подобное разочарование. В "Истории англичан" Тейлор ярко описывает, как Черчилль сменил Чемберлена на посту премьер-министра в мае 1940 г., и роль Эттли (Attlee) - одного из своих главных "антигероев" - в этих событиях: тот, дескать, "уклонился от ответственности", заявив о необходимости проконсультироваться с национальным исполкомом Лейбористской партии. Уоткинс в своей книге "Путь на Даунинг-стрит, 10" (The Road to Number 10) показал, что версия Тейлора попросту не подтверждается фактами.

Еще меньшей достоверностью отличается рассказ Тейлора о том, как Ллойд Джордж сменил Асквита на посту главы правительства: дело в том, что он некритически принимает изложение этих событий человеком,! которого называет "мой дорогой друг Макс Эйткин, лорд Бивербрук" (Max Aitken, Lord Beaverbrook). За этими трогательными словами кроется самый неприглядный эпизод в биографии Тейлора. Его сотрудничество с Бивербруком воспринималось как курьез или простительная ошибка, однако сегодня оно выглядит просто позорным - настолько, что ложится черным пятном на репутацию Тейлора как историка.

Бивербрук был шантажистом и мошенником. В тридцатилетнем возрасте он перебрался в Англию, поскольку из-за характера финансовых операций, с помощью которых он сколотил первые капиталы в Канаде, оставаться в этой стране ему было небезопасно. Затем он с помощью денег проложил себе путь в британскую политику и газетный бизнес, но ни в той, ни в другой сфере за ним не числится особых достижений, кроме конъюнктурных, да и пользы обществу он никакой не принес. Тейлору понравился лаконичный, почти примитивный стиль "исторических" трудов Бивербрука, он написал хвалебные рецензи! и на пару его книг, после чего они познакомились и подружились! . Можно было бы предположить, что Тейлор пал жертвой обаяния Бивербрука, подобно Футу и другим левым, которых тот "соблазнил", но это не так: он сознательно проституировал свое перо. Тейлор и раньше сотрудничал в газетах, но теперь, в Sunday Express он выступил в роли абсолютно "продажного писаки", сочиняя "заказные" статьи по темам, выбранным редактором, и говоря то, что ему велят. Конечно, никто из тех, кому приходилось зарабатывать журналистским ремеслом, не может изображать из себя праведника (я знаю, о чем говорю), но статьи Тейлора в Sunday Express, начиная с первой "Почему мы должны сдувать пылинки с немцев?" (Why must we soft-soap the Germans?) своей абсурдностью вызывают чуть ли не восхищение. Особенно запомнилась заметка, где он настаивал, что большинство автокатастроф происходит из-за того, что люди едут слишком медленно; как выразился тогда ныне покойный Майкл Уортон (Michael Wharton), писавший в Daily Telegraph под псевдонимом Пит! ер Простак (Peter Simple), вот что значит иметь тренированный ум!

Но на этом контакты Тейлора с Бивербруком не закончились; худшее было впереди. В "Истории англичан" он буквально поет хвалу Daily Express и ее владельцу. Бивербрука "не сковывала английская социальная система: он был человеком из "Нового света", считавшим, что разница между богатыми и бедными состоит лишь в том, что у одних деньги есть, а у других нет. Daily Express позволяет судить о том, какой была бы Англия без ее классовой системы". Каждый, кто помнит, что представляла собой Express во времена Бивербрука, пожалуй, сочтет, что она была одним из самых убедительных аргументов в пользу сохранения английской классовой системы. Вообще, вся книга переполнена хлесткими заявлениями, больше уместными в газетной статье, а не "Оксфордской истории Англии" (The Oxford History of England), один из томов которой и составляет "История англичан" - особенно когда речь ! заходит о культуре. Тейлор и здесь продолжает свою вендетту пр! отив BBC , заявляя без всяких на то оснований, что радиостанция не внесла никакого вклада в музыкальную жизнь страны. А его фраза о том, что Чарли Чаплина будут помнить, "когда забудутся имена писателей, политиков и ученых: по непреходящему величию его можно сравнить с Шекспиром", не просто хлесткое и "провокационное", но, пожалуй, одно из самых идиотских утверждений, которое можно сформулировать в столь немногих словах.

Но даже оно бледнеет перед тейлоровской оценкой литературных и научных талантов Бивербрука. В одной из сносок Тейлор называет его "величайшим газетчиком со времен Нортклифа (Northcliffe) и к тому же весьма серьезным историком". Об исторических опусах Бивербрука он отзывается так: "Блестящее изложение, богатство материала и глубокое понимание мотивации поступков людей способно вызвать восхищение даже у историка-профессионала". Каждого, кто в это поверит, я отсылаю к статье Питера Фрейзера (Peter Fraser) "Фальсификации! в книге лорда Бивербрука "Политики и война"" (Lord Beaverbrook’s Fabrications in Politicians and the War), опубликованную в Historical Journal в 1982 г.: автор с беспощадной очевидностью доказывает, что "научные" труды Бивербрука нельзя принимать всерьез, если вас хоть немного интересует истина.

Исторические труды часто вдохновляются и определяются политическими взглядами или надеждами автора. Но беда Тейлора в том, что его предрассудки влияли и на понимание сути происходящего. В 1942 г. он утверждал, что жертвы московских "показательных процессов" были действительно виновны и что "народы Европы получат свободу лишь под совместной защитой Англии и России". Четырьмя годами позже Тейлор заявил: "В случае восстановления промышленности Рура можно будет сказать, что вторая война против Германии была безрезультатной". В этом проявилась не только его слепая германофобия, но и активная неприязнь к континентал! ьной Европе в целом.

Незадолго до этого, выступая по BBC! , он зам етил: "Никто в Европе не верит в американский образ жизни - то есть частное предпринимательство; точнее, те, кто в это верит, - партия проигравших, чьи перспективы на будущее не лучше, чем у якобитов в Англии после 1745 г.". Он догматически полагал, что время конкурентной рыночной экономики прошло, а командная экономика - единственная эффективная система. Это предубежденное мнение, основанное на непонимании сути исторических процессов, проходит красной нитью через его работы, дискредитируя их, - и кто же сегодня выглядит "якобитом"?

Наконец, Тейлор оставил нам в наследство и феномен "профессорской журналистики". Именно он проложил тропу, по которой затем двинулись Саймон Шама (Simon Schama), Найэлл Фергюсон (Niall Ferguson) и другие. Человек сначала создает себе репутацию подлинно научными трудами, затем приходит черед книг на "общие темы", вульгаризирующих историю, а потом дело доходит до телесериалов, полных легковесных обобщен! ий, а то и грубейших ошибок. Но, может быть, сам Тейлор попросту продолжил традицию популяризации истории, основанную еще Маколеем? Увы, сравнение Тейлора с этим историком выглядит до боли уместным. В свое время лорд Актон (Lord Acton) назвал взгляды Маколея "низкопробными, достойными презрения и одиозными", а его работы - "вульгарными и поверхностными": боюсь, то же самое относится и к кумиру моего детства Тейлору. Впрочем, Актон оговорился, что даже такой суровый критик, как он, тем не менее признает Маколея одним из величайших писателей, и я тоже считаю Тейлора, в его лучших проявлениях, очень хорошим писателем. Обидно лишь то, что его книги тоже зачастую "не только увлекательно читаются, но и дают нагляднейшее представление о половине предрассудков нашей эпохи".

Книга Джеффри Уиткрофта "Странная кончина "Англии тори"" (The Strange Death of Tory England) вошла в список номинантов на премию Четверто! го канала за лучшее произведение на политические темы.

Перевод М.Коробочкина