Аналитика, эссе, интервью

Если для Сербии война в Косово стала последней в цепи катастроф, то для России начало войны оказалось "моментом истины". Почти разом было покончено с мифологией предыдущих десяти лет.

Югославская трагедия напомнила о себе недавней смертью экс-президента этой, уже не существующей, страны Слободана Милошевича. Но в эти дни отмечается еще одна годовщина - начала войны в Косово 24 марта 1999 года. Для России эта война имела несравненно большее значение, чем сам Милошевич и его политика. Эта дата разделила постсоветский период на два семилетних срока - до марта 1999-го и после него. Эти периоды радикально отличались друг от друга - и по общественным настроениям, и по экономической и внешней политике. Разворот самолета премьер-министра Евгения Примакова, направлявшегося в США с визитом и узнавшего в воздухе о начале бомбардировок, стал водоразделом между этими двумя эпохами и, пожалуй, одним из самых важных событий в нашей новейшей истории.

Смерть Милошевича в камере Гаагской тюрьмы уже исчезла из новостных лент. Она ничего не разрешила, не поставила никаких точек над "i"; дело Милошевича не закончилась даже формальностью сомнительного приговора. Косово, Босния, да и почти вся бывшая Югославия продолжают висеть в безвременье, опутанные нитями казуистических международных соглашений, патрулируемые чужими контингентами миротворцев.

Не вынесен еще и суд истории. Мнения конфликтовавших сторон остались практически неизменными - не успели еще зажить старые раны и возникнуть новые мифы. Милошевич не был ни "дьяволом во плоти", ни "балканским мясником", едва ли не единолично ответственным за кровавый распад Югославии. Не был он и героем, "спасителем отчизны", каким его представляют достаточно многочисленные сторонники.

Милошевич был довольно прагматичным оппортунистом: когда надо использовал зажигающие националистические лозунги, когда припирало к стенке - сдавал позиции, завоеванные кровью и трудом соратников. После 1993 года Милошевич был самым готовым к соглашению среди всех значительных фигур бывшей Югославии.

Но в последнем из череды конфликтов агонии и распада Югославии - в Косово весной 1999-го - он больше не мог отступить, просто потому что был поставлен в условия, которые не оставляли выбора. Ситуация марта 1999 года больше всего напоминала сцену из "Крестного отца", когда герой получил "предложение, от которого нельзя отказаться". Милошевич не хотел этой войны. Но администрации Клинтона и западному истеблишменту в целом война была необходима - пусть из мелких, сиюминутных соображений, но нужна позарез.

Эта война велась далеко от границ России, но затронула Россию не меньше, чем саму Сербию. И дело даже не в близости "братских народов". Для Сербии она так ничего и не решила и едва ли открыла принципиально новую эпоху. Спустя два года после окончания войны Милошевич был выдан Гаагскому трибуналу по распоряжению Зорана Джинджича, его политического противника, который сам банально бежал из страны во время бомбардировок 1999 года, но был неожиданно вознесен в кресло премьера после так называемой "Октябрьской революции" 2000 года. Цена вопроса о выдаче бывшего президента была около 120 миллионов долларов заокеанского кредита на "структурные реформы". Спустя два года, ровно за три года до смерти Милошевича, сам Джинджич погиб от пули убийц.

Но если для Сербии война в Косово стала последней в цепи катастроф, то для России начало войны оказалось "моментом истины". Почти разом было покончено с мифологией предыдущих десяти лет - о добром заокеанском дядюшке, наставлениям которого надо следовать неукоснительно и аккуратно, и тогда все будет хорошо.

Это была отвратительная война, но не из-за ковровых бомбардоровок, "выжженной земли" или концлагерей (косовская кампания велась более аккуратно, чем большинство войн в истории). Особым "отягчающим обстоятельством" той войны стало то, что больше всего она напоминала издевательства шпаны, пятиклассников над пойманной кошкой - с самоуверенным стебом, гнусным хихиканьем и почти детским ощущением вседозволенности. "Разве же это прощается / Чтобы с трона какая-то бл*** / Протягивала солдат как пальцы..." - вспоминались строчки Есенина.

"Какая-то бл***" - фантасмагорическая карикатура из Клинтона, Блэра, Хиллари, Моники, Олбрайт - как нельзя лучше передает ощущение от этой войны у большинства тех, на кого не действовал гипноз агитпропа, раздававшегося с бравурных натовских пресс-конференций Джейми Ши.

Есть отличный анекдот о причинах бомбардировок Югославии весной 1999-го, который я услышал от одного европейца, жителя Брюсселя, штаб-квартиры НАТО. Приходит однажды госсекретарь Маделайн Олбрайт на заседание министров иностранных дел стран НАТО - мнoгие из них бывшие леваки, шестидесятники, дети "революции цветов". Обстановка нервная, министры неловко переглядываются. "Ну что, господа, чем мы займемся сегодня - любовью или войной?" ("Shall we make love or war?") - шутит Олбрайт, пародируя знакомый лексикон 60-х. Министры несколько секунд смотрят на нее оценивающим взглядом, затем восклицают, как один: "Войной!!!"

Реальные причины были не слишком далеки от этого анекдотического сценария. Клинтону и его команде очень нужна была эта война - маленькая, победоносная, телегеничная. Нужно было опустить занавес над его собственным annus horribilis 1998-го - позорному импичменту, вездесущей Монике на экранах телевизоров, порнографической мыльной опере по сценарию спецпрокурора Кена Старра. Но были и другие причины, касавшиеся всего западного истеблишмента. 24 апреля 1999 года в Вашингтоне должно было состояться торжественное заседание глав государств НАТО, посвященное празднованию 50-летия организации. После окончания "холодной войны" возникало все больше вопросов о роли и задачах НАТО, о необходимости его существования в принципе. Но большие бюрократические организации не исчезают просто так - они пускают корни, меняют одежды, придумывают себе новые задачи и смыслы. Маленькая победоносная война была бы очень кстати. НАТО начало бомбардировки Белграда ровно за месяц до встречи в Вашингтоне! . Предполагалось, что Милошевич сдастся почти сразу, в крайнем случае недели за две. Это позволяло устроить триумф к вашингтонским торжествам, длинные речи под брызги шампанского - "Новая миссия для нового столетия!", "Мир и безопасность для глобализованного мира!" и т.д. План не сработал, победного юбилея не получилось.

Переговоры в Рамбуйе, предшествующие войне, шли трудно, но к марту 1999-го контуры соглашения начали вырисовываться. Сербская сторона была более готова к компромиссу в отношении автономии, местных выборов, наблюдателей и миротворцев, в отличие от албанских повстанцев, не желавших ничего, кроме полной независимости. Это не устраивало Вашингтон. В последний момент в текст предлагаемого соглашения были вставлены дополнения, в корне меняющие его смысл. Самым одиозным из них было "Приложение Б" (Appendix B), регламентирующее правила присуствия натовских "миротворцев", точнее, не регламентирующее их. Иностранным войскам предоставлялась полная свобода передвижения не только по Косово, но и по всей Сербии, местные власти обязаны были всюду обеспечивать их водой и электричеством, они полностью освобождались от любой уголовной ответственности. Едва ли можно придумать лучшее определение оккупационной армии после! безоговорочной капитуляции. Ни один президент не мог подписать такого соглашения и на следующий день остаться у власти. Цель подмены была проста, как мычание, - добиться того, чтобы война все-таки состоялась.

Когда первые бомбы посыпались на Югославию, поворот самолета Евгения Примакова над океаном означал больше, чем несогласие с политикой освоившегося с новой ролью мирового жандарма. Это было началом выхода России из всей системы, установившей такие правила игры. Семь предыдущих лет, с начала реформ 1992-го, почти единодушной пораженческой идеологией российской правящей элиты было выполнение определенных ритуалов и заклинаний, называвшихся "продвижением по пути реформ"; за усердие полагалась морковка или конфетка в виде новых кредитов и программ помощи. И если экономика продолжала съеживаться, это могло означать лишь одно - недостаточное рвение в выполнении этих ритуалов. Нужно было произносить молитвы не пять, а десять раз в день, ниже отбивать поклоны, строже соблюдать посты.

После разворота 24 марта (а еще до этого после 17 августа 1998-го) все это стало неактуально. И случилось совсем не то, что нам так долго и упорно внушали. Катастрофы не произошло. Мифология рассеялась как дым. Король оказался голый.

То, что бомбардировка Косово началась в день, на который был запланирован визит Примакова, скорее всего, не было случайностью. Российской делегации предлагалось еще раз присягнуть на верность суверену - или последуют серьезные оргвыводы. Нарушив логику предыдущих лет, российское правительство выбрало не присягать. Ездили-ездили в Орду бить челом и просить ярлык на княжение, а потом перестали ездить. И оказалось, что мы справились с вновь обретенной самостоятельностью. Небеса не разверзлись, твердь земная не растрескалась. Тот мартовский день с большим основанием можно считать российским "днем независимости", чем мало кем вспоминаемое 12 Июня.

В июне 1999 года Россия в последний раз получила кредит от МВФ - около 400 млн. долларов, после того как все-таки помогла уговорить Милошевича уйти из Косово, - тучи сгущались, натовские бомбы, оказавшись почти бессильными против грамотно замаскированной военной техники сербов, методично разрушали гражданскую инфраструктуру Югославии. Смехотворность этой суммы с позиций сегодняшнего дня говорит только о том, какой большой путь страна все-таки проделала за последние семь лет. Соскочив с "иглы" кредитов, "стратегии" наращивания долгов и политики в рамках "вашингтонского консенсуса", экономика начала быстро расти. Рубль укрепился - без всяких програм МВФ и манипуляций Центрального банка. Страна стала увереннее, внешняя политика - тверже. Вскоре на арене появился новый президент, совсем не похожий на того, что правил страной в течение предыдущих восьми лет. Нефтяной бум начался потом, и он не являлся основной причиной этого роста.

Россия - в XX веке и до него - не раз переживала геополитические катрастрофы, позволяя остальному миру учиться на своих ошибках. Весна 1999 года стала одним из редких случаев, когда эта логика оказалась перевернута: мы посмотрели на чужие ошибки и сделали правильные выводы. И за это мы должны быть благодарны всем участникам той драмы югославской войны - уже ушедшим или еще живым.